— План «А»! Они выдернули распределительный механизм, видимо, на тот случай, если бы бомбы не сработали. Какой-то парень перебегал от машины к машине, что-то вынимал из корзинки и подбрасывал под открытые капоты. На каждую бомбу ему понадобилось не больше трех секунд, так что, вероятно, это были ручные гранаты.— Вы сможете узнать этого парня? — спросил Фарроу.— Они все кажутся мне на одно лицо.Во рту у Джерико пересохло, он был совершенно уверен в том, что даже в многотысячной толпе узнал бы этого босоногого длинноволосого бомбометателя. Не знал он одного — чего ради приехал сюда. Он ни на шаг не приблизился к ответу на вопрос, кто пытался его убить. Он не мог сразу принять позицию одной из сторон в этом кровавом противоборстве, ему требовалось время на размышление. Еще вчера на этот вопрос он ответил бы, что стоит на стороне закона и порядка, в том числе и вынужденного применения силы для их поддержания. Революционно настроенная молодежь вызывала у него глубокую симпатию, в душе он разделял ее мечты и надежды, но не уставал повторять, что всякие перемены должны происходить в рамках закона. Строя газовые камеры для немцев, нельзя бороться с гитлеровцами, которые уничтожали евреев в газовых камерах. Когда закон, не рассуждая, применяет силу, когда мятежники, не рассуждая, отвечают на это силой, на сцену должна выйти сила, олицетворяющая здравый смысл и рассудок. Только кто или что?— Мы предоставим вам такую возможность, — продолжал Фарроу. — Мы переловим этих ублюдков одного за другим и надолго посадим их под замок. Так что вы сможете принять участие в опознании.— Сегодня утром я пришел к вам, — ответил Джерико, пытаясь перекричать рев пламени и вой сирен, — потому что кто-то пытался меня убить. Мне бы хотелось напомнить вам об этом, лейтенант. Этот человек вполне может предпринять вторую попытку даже во время нашего разговора.Фарроу показал на старый, обветшалый дом:— Там достаточно взрывчатки, чтобы разнести весь город. А уж наркотиков! Марихуана, гашиш и еще бог знает что. Мой вам совет, мистер Джерико, затаитесь до тех пор, пока все окончательно не прояснится.— Вы нашли винтовку?— Господи, старина, нам просто не удалось проверить весь дом. Но можете быть уверены, что идиот, который в вас стрелял, вышел именно отсюда. Откуда еще, по-вашему?— Думаю, мне пора, — ответил Джерико.— Не уезжайте из города. Вы мне понадобитесь для опознания того парня, который бросал гранаты.— Вы же сами посоветовали мне затаиться.Сирены завыли совсем рядом. Прибыли пожарные из добровольной дружины и с ними еще несколько полицейских. Воздух отравил распространившийся едкий запах химикалий, которые они распрыскивали, чтобы потушить огонь. Джерико отошел от Фарроу, но его остановил полицейский, который протянул ему пиджак. Джерико оглянулся на тело и увидел, что его прикрыли грязным брезентом. Потом он бросил взгляд на свой пиджак — подкладка была испачкана кровью. Он двинулся к своей машине, стараясь держаться подальше от огня и горластых пожарных. Кто-то взял его за плечо. Он обернулся и увидел Дэвида Прентиса и адвоката.— Меня зовут Ивен Уильямс, — сказал похожий на сову молодой человек.— Вы адвокат этих ребят?— Да.— Да поможет вам Бог.— Вы, кажется, сказали, что я должен относиться к вам как к свидетелю противной стороны, мистер Джерико? — Уильямс говорил спокойно, без эмоций.— Свидетеля чего, приятель? — спросил Джерико, чувствуя, как снова закипает от ярости. — Конечно, я буду свидетельствовать, Уильямс. Я видел, как копы ворвались сюда без ордера. И видел, что они без всяких оснований прибегли к рукоприкладству.— Вы видели, как Фарроу убил Элли Поттер, — ответил Уильямс.— Да, видел. Но то, что я видел, не слишком вам поможет. Это будет в такой же степени свидетельствовать в пользу Фарроу. Я видел, как вашими клиентами были уничтожены четыре полицейские машины, приятель. Я видел, как эта ваша Поттер набросилась на Фарроу и вцепилась ему в лицо. Я видел, как он отбивался от нее и проломил ей череп стволом пистолета, который держал в руке. Но скорее в аду наступит зима, чем я соглашусь, что это было намеренное убийство, а не просто инстинктивное желание защититься.— Он отбивался от девушки весом не больше девяноста восьми фунтов?— Он пытался спасти глаза от ее ногтей, — ответил Джерико. — Я бы сделал то же самое. Ах да, старина, я кое-что могу добавить и для ваших подзащитных. Да, у него в руке был пистолет. Да, он стрелял в парней, которые пытались спастись бегством. Да, именно поэтому ваша девяностовосьмифунтовая девушка набросилась на него. Она увидела, как подстрелили одного из ее приятелей.— Кого? — спросил Дэвид замороженным голосом.— Откуда я знаю, кто он такой?— Что понадобилось здесь полиции? Это вы их привели? — продолжал Уильямс.Джерико взглянул на Дэвида:— Вы рассказали ему, что случилось утром?Дэвид кивнул. Молодой человек был в шоке и, видимо, никак не мог поверить в реальность происходящего.— Я обратился в полицию, потому что больше мне некуда было пойти с моей проблемой, — объяснил Джерико. — Я рассчитывал получить от них разумную профессиональную помощь. Вместо этого Фарроу вспыхнул как порох и, не считаясь с отсутствием веских оснований, решил, что в меня стрелял кто-то из этих ребят.На щеке у молодого адвоката задергался нерв.— Они вынашивали эту идею не один месяц. И полицейские, и простые горожане, как бедные, так и богатые, — все пытались найти какой-нибудь повод, чтобы избавиться от коммуны. Но при чем здесь вы? Дэвид сказал, что вы ни разу не бывали в Бауман-Ридж вплоть до вчерашнего вечера.— Возможно, лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я просто оказался одним из «тех, других». Я гощу в доме одной из самых богатых семей города, поэтому кто-то мог рассматривать меня как одного из «врагов». Такое вполне возможно. Возможно, что мишенью мог стать любой, кто вышел бы прогуляться сегодня утром. Я понимаю, что ваших клиентов может раздражать ажиотаж, вызванный предстоящим собранием фонда. Вероятно, они считают, что деньги должны пойти на борьбу за мир, на уничтожение гетто, коллективные фермы или что-нибудь в этом роде.Двор начал заполняться людьми, прибывавшими из города. Пожарным наконец удалось одержать верх над огнем, и в дыму стали различимы остовы сгоревших машин. Перед домом Фарроу производил ревизию арестованных, согнанных к одной из вновь прибывших из города полицейских машин.— Я могу понять ваш сарказм, мистер Джерико, — сказал Уильямс, огромные глаза которого смотрели на Джерико через стекла очков так, будто он пытался образумить непослушного ребенка. — У этих молодых людей такие же права, как и у всех остальных.— И даже право на незаконное хранение взрывчатых веществ и наркотиков? И право уничтожать общественную собственность?— Их спровоцировали, мистер Джерико. Закон существует для того, чтобы защищать людей, а здесь его применили для того, чтобы нарушить их права. — Он взглянул на Дэвида. — Вы не присутствовали при взрывах, Дэвид. Вероятно, мистер Джерико может отвезти вас домой.— Что вы собираетесь делать, Ивен?— Останусь с арестованными.— Я тоже хочу остаться, — возразил Дэвид.— Вы сможете принести больше пользы, если останетесь на свободе. Тем более, что ваш отец все равно вызволил бы вас самое позднее через полчаса.— Ну его к черту! — воскликнул Дэвид.— Вы подбросите его к Бауманам, мистер Джерико?— Постараюсь, — ответил Джерико.Дорога, ведущая к дому, была забита машинами, которые стояли вдоль обочин, оставив узкий проезд для «скорой помощи», которая должна была приехать за телом Эллен Поттер. Джерико развернул свой «мерседес» и прикинул, что сможет добраться до главной дороги, если поедет за машиной «Скорой помощи» и полицейским фургоном, в который погрузили арестованных. Остановить его никто не пытался. Полицейский, которому поручили руководить движением, даже дружески помахал Дэвиду Прентису рукой в перчатке.— Они не считают вас одним из хиппи, Дэвид? — спросил Джерико.— Мой отец — большая шишка в городе. — Дэвид раздраженно поерзал на сиденье. — Он стал большой шишкой потому, что представляет интересы действительно серьезных людей.— Таких, как Бауман?— Таких, как Александр Бауман, известный мерзавец.— А как насчет миссис Бауман?— Она сумасшедшая, — ответил Дэвид, — раз не уходит от него. Она ведь даже богаче, чем он сам, но все равно не уходит.— Ведь у них есть Томми.— Разве она не может забрать его с собой? Может быть, она считает, что для Томми полезно присутствовать при невинных развлечениях великого Алекса?— Что это за развлечения?— А вы не заметили в доме ничего странного?— И довольно много чего. Что вы имеете в виду?— Вы заметили, что в доме нет собак? Разве не странно, что в такой большой усадьбе, где есть лошади и где ведут жизнь на природе, совсем нет собак?— И что из этого следует?— Я был еще ребенком, но помню, что раньше у них были собаки. И я просто заболевал, глядя, как Великий Алекс с ними обращается. Он бил их при малейшем проявлении непослушания, в основном цепью. Поэтому при виде его у них было одно желание — поскорее улизнуть. Тетя Лиз любит собак. Лет пять назад она приобрела красивого боксера. Она хотела выдрессировать его для себя, но вмешался Большой Господин. Этот боксер был собакой с характером, так что сломать его не удалось. Однажды мы все были дома. Раньше перед домом устраивали крокетную площадку, и мы с тетей Лиз там играли. Большой Господин сидел возле площадки с моим отцом, они выпивали и вели разговоры о своих важных делах. Тут появился этот самый боксер, его звали Чарли. Он увидел тетю Лиз и побежал к ней, чтобы поприветствовать. Пробегая мимо того места, где сидел Большой Господин, он задел столик и опрокинул стакан моего отца. Большой Господин подозвал собаку. Чарли нехотя подошел к нему. На нем был строгий ошейник. Мистер Большой Господин схватил его за поводок, который был на ошейнике, и стал хлестать его цепью, что оказалась у него под рукой. Он страшно избил собаку, но пес не сдался, хотя не мог шевельнуться из-за ошейника, который впивался ему в горло. Наконец мистер Большой Господин пришел в себя и отпустил Чарли. Тот отошел на несколько шагов, изо всех сил стараясь восстановить дыхание. А потом развернулся, посмотрел на мистера Большого Господина и бросился на него. Это было устрашающее зрелище. В воздухе промелькнуло золотистое тело, и Большой Господин упал — собака вцепилась ему в горло. Каким-то образом тете Лиз удалось успокоить Чарли, и мы помогли Большому Господину дойти до дома. Шея и горло у него были здорово разодраны. Через десять минут он появился с ружьем в руках. Тетя Лиз сильно плакала, потому что он застрелил Чарли. — Дэвид глубоко вздохнул. — С тех пор у Бауманов никогда больше не было собак. Сам я не видел, но мне рассказали, что Большой Господин вместе с Нельсоном перестреляли всех остальных, которые были в доме. А там были два отличных пойнтера, натасканных для охоты. Нет такого закона, чтобы защищать животных от их хозяев. Тот, кто перейдет дорогу Большому Господину, получит пулю в лоб.— Неприятная история, — согласился Джерико.Тем временем они выбрались на главную дорогу, и «мерседес» понесся к дому Бауманов. Дэвид повернулся к Джерико:— Когда я узнал, что в вас стреляли, я подумал, не занесены ли вы в черный список Большого Господина.Джерико ответил кривой ухмылкой:— Теперь-то уж точно. Недавно я врезал ему пару раз. Наверное, по возвращении я обнаружу свои пожитки на лужайке перед домом.— Берегитесь его, мистер Джерико. Он не оставит вас в покое, даже если ему придется посвятить этому всю оставшуюся жизнь. Он такой.Над холмами висела голубоватая дымка, предвещая, что день будет по-летнему жарким. Джерико бросил взгляд на часы и удивился, обнаружив, что время приближается к часу. Торжества, посвященные собранию фонда, то есть то, ради чего он приехал, должны были начаться ровно в два.— Что общего у вас с ребятами из коммуны, Дэвид?— Почти ничего, — ответил Дэвид и поднял руки к лицу, которое было все таким же бледным. — Я люблю их, но у меня не хватает духу на соответствующие поступки.— Какие, например?— Я не могу жить, как они. На них ополчился целый мир, исповедующий культ смерти, их преследуют полчища злобных идиотов. Они же ненавидят войну, ненавидят, когда люди негуманны друг к другу, они считают, что люди не должны испытывать друг к другу ничего, кроме любви.— Вы говорите о свободной любви?— Вы не понимаете меня, — сказал Дэвид. — Знаете, вчера я притворялся. Я знаю, вы верите в то же, что и они, только вы живете по-другому. Вы ненавидите насилие, но ваша красная машина вам нравится.— Ну и что?— Вы не смогли бы купить себе машину за шесть тысяч, если бы не пошли на компромисс.Джерико рассмеялся:— Вы тоже идете на компромисс, парень. Я намекаю на пиджак за полторы сотни, в котором вы были вчера вечером.Дэвид кивнул:— Вот это я и имел в виду, когда говорил, что между мной и Конрадом с его ребятами нет почти ничего общего. Я пытаюсь внушить себе, что верю в то же самое, что и они. Но жить так, как они, я не могу. Мне нравится ваш «мерседес». Я люблю, когда на мне чистые белье и рубашка. И я не хочу ни с кем делить свою девушку, — с горечью закончил он.Джерико взглянул на него:— Джуди тоже одна из них?— Она была с ними, когда я ее встретил.Они приближались к усадьбе Бауманов. Навстречу им двигался поток машин — очевидно, весь город направлялся к старому дому Уолтура, чтобы посмотреть, что там стряслось.— А что это за история с Уолтуром, Дэвид? Каким образом Конраду удалось завладеть правами на его землю?— Старик Уолтур давно уже не живет здесь, — ответил Дэвид. — Думаю, ему уже далеко за девяносто, и уже лет двадцать, как его увезли в дом для престарелых. Но знаете, он совсем не дряхлый. Кое-кто в городе пытался объявить его недееспособным, но у старика оказались отличные адвокаты. У него был внук, может быть, даже правнук, который преподавал в Калифорнийском университете. Этот внук там выступал на стороне революционно настроенных студентов и погиб, пытаясь прекратить драку между студентами и полицией. Полицейские забили его насмерть. Конрад был его студентом. Когда это произошло, он отправился к старику, чтобы все ему рассказать. Видимо, из всей семьи внук был для старика единственным близким человеком; все остальные просто ждали, когда он умрет, чтобы пустить на ветер его деньги. А между стариком и внуком была настоящая любовь. Так что… — Дэвид пожал плечами. — Когда Конрад поговорил со стариком, тот отдал свой дом коммуне. Старик все законно оформил. Никто не имеет права выставить ребят с его земли. Даже Великому Алексу не удалось найти никакой лазейки. Конрад все равно не уйдет оттуда.— Если только его не посадят лет на десять за взорванные машины, — добавил Джерико.Они свернули к металлическим воротам усадьбы и покатили по голубоватому шоссе, затененному дубами, березами и соснами. Шоссе перешло в красивый каменный мост, выгнувшийся аркой над прозрачным ручьем шириной около сотни футов. Джерико подумал, что в нем, наверное, разводят форель. Силуэт дома уже вырисовывался впереди. Полуденное солнце заливало его своими лучами, пробиваясь сквозь верхушки деревьев, так что окна горели огнем. Машин перед домом не было.— Похоже, все уехали, — заметил Дэвид.Джерико бросил взгляд на часы:— Мы опоздали. Все, наверное, уже уехали на торжества. Вам нужно переодеться?Дэвид кивнул.— Будьте готовы минут через десять, — бросил Джерико ему вслед.Джерико вышел из машины и вслед за Дэвидом вошел в парадную дверь. Вельветовый пиджак он нес, перебросив через руку. Ему не хотелось его надевать из-за пятен крови. В доме царила необычная тишина. Джерико заглянул в столовую и убедился, что там все убрано после завтрака. Скорее всего, кому-нибудь из слуг поручено передать ему сообщение.— Встретимся внизу, — сказал он Дэвиду.Молодой человек поднялся в свою комнату, а Джерико прошел через столовую и толкнул вращающуюся дверь, что вела в кухню. Кухня была огромной, как в гостинице, и вся сверкала белой эмалью и хромом. Всюду полный порядок, но ни души не видно.Джерико снова вышел в холл и поднялся к себе. Он был почти уверен, что Бауман вынес его вещи из спальни, но все оказалось на месте.Он разделся и вошел в душ. Его не покидало неприятное ощущение, что и сам он, и его одежда пропитались запахом дыма, крови и смерти. Он стоял под обжигающими струями и намыливался, потом выключил горячую воду, и на кожу обрушились ледяные иголочки. В заключение он яростно растерся большим турецким полотенцем.Подойдя к комоду, чтобы взять чистые шорты, рубашку и носки, он обнаружил записку, прислоненную к его дорожной сумке, в которой лежали зубная щетка, расческа и прочие туалетные принадлежности. На сером бланке красовалась эмблема с надписью «Бауман-Холл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17