Райдербейт выругался и сплюнул на деревянный пол.
— Тридцать миллионов, — сказал Мюррей. — Мы действительно передадим им эти деньги на летном поле? И позволим исчезнуть в джунглях со всем грузом, даже не оставив нам долговой расписки?
— Будет вам долговая расписка, — улыбнулся Пол.
— Да? — прищурился Райдербейт.
— Я — долговая расписка, — сказал Пол. — После того, как мы приземлимся на летном поле в Лаосе, гарантом для вас буду я. Я — один из Као Дай. Это благородная секта. Мы не предаем друг друга и не предаем наших друзей. У нас свои правила и мораль.
— Мораль! — Мюррей начал смеяться, сморщившись от подкатывающей тошноты. — Мораль мафии, Чарльз. Давайте хотя бы не будем легкомысленными.
Пол самодовольно ухмыльнулся:
— Мой дорогой Мюррей, я абсолютно серьезен, и я вам обещаю. Когда дело касается пятнадцати сотен миллионов американских долларов — не до шуток.
— Минус тридцать для ваших Као Дай, — вставил Мюррей.
— А что такое тридцать миллионов? A pourboire, не больше!
— Вы сами сказали, что не стоит называть всю сумму монсеньору Банаджи и его людям, так как искушение для них будет велико. Почему вы так сказали, Чарльз?
Пол громко рыгнул и сказал:
— Mon ami, Банаджи утке старик. Он многое пережил, перед его глазами прошло два живущих в жестокости и утративших надежду поколения Индокитая. Его больше не интересуют деньги. Деньги для него всего лишь часть игры, символ, означающий победу или поражение. Он не стремится завладеть состоянием.
Райдербейт недоверчиво покосился на Пола. Мюррей тоже внимательно смотрел на толстяка и думал, не говорит ли он в действительности о себе, а не о своем соотечественнике.
— Деньги его не интересуют, поцелуй меня в задницу! — задыхаясь выкрикнул Райдербейт. — Этот негодяй заинтересован в них так же, как и все остальные. Почему мы не можем сказать ему?
— Потому что он почувствует, что обязан сказать другим, которые, возможно, более жадные, чем он, Сэмми. В конце концов, нужно учитывать некоторые чувствительные моменты.
— А мне это не кажется разумным! — раскричался Райдербейт, неправильно поняв французский Пола. — Получается, я должен рисковать собственной шкурой роди какого-то жулика! Ты думаешь, эти ребята, носильщики, будут перевозить полтора миллиарда долларов и даже не заглянут в мешки? Думаешь, они отсчитают свои тридцать миллионов и успокоятся? Я сейчас просто обмочусь от смеха!
Пол посмотрел на Мюррея, желая понять. Райдербейт говорил по-английски, а толстяк его не очень хорошо знал.
— Сэмми прав, Чарльз, — сказал Мюррей. — После половины дюжины трубок это звучит просто прекрасно, но в лучах рассвета все выглядит совсем иначе. Что будет с носильщиками и с деньгами?
Пол глубоко вздохнул, его короткие пальцы впились в жирные ляжки:
— Итак, вы хотите все забыть? Этого вы хотите?
— Перестаньте, вы знаете, о чем мы, — сказал Мюррей. — Эта сделка не застрахована, Чарльз, нет никаких гарантий. Мы берем на себя весь риск, передаем груз и исчезаем, как привидения. Вы могли бы придумать что-нибудь получше.
— Я! Но, мой дорогой Мюррей, я буду с ними! Я буду с носильщиками, буду руководить ими и наблюдать за ними. Здесь и речи быть не может о предательстве. Ваши интересы — мои интересы. Почему должен возникнуть конфликт?
— Действительно, почему? Потому что вы европеец? Симпатичный, благородный человек с белой кожей, который не собирается упускать двух сумасшедших авантюристов, с которыми случайно столкнулся в Юго-Восточной Азии? — он покачал головой. — Этого все-таки недостаточно, Чарльз.
Пол еще раз вздохнул и до краев наполнил виски их чайные чашки.
— Вы забываете, что я член Као Дай.
— Као Дай, Хоа Хоа, Бинь Хуен — опытные религиозные бандиты!
— Среди них есть конфуцианцы, буддисты, католики, — спокойно сказал Пол. — Конечно, они профессионалы. Но они не бандиты, по крайней мере, не в том смысле, как мы это понимаем. Они контролируют эти страны больше столетия. И если они не подчиняются этим великим силам — коммунистам и американцам, это совсем не значит, что им нельзя доверять. Вы что думаете, Вьетконгу или американцам можно доверять больше? — он склонился вперед и похлопал Мюррея по колену. — Као Дай — профессиональные бизнесмены, но кроме того, — это люди чести, в отличие от наших знаменитых капиталистов на Западе. Верховное Всевидящее Око не просто часть восточного крючкотворства. У них есть свои нормы и образцы. Вы с большой легкостью говорите о бандитизме. Но даже наши собственные гангстеры, даже самые примитивные из них, имеют свой кодекс чести, Они не подписывают контракты, мой дорогой Мюррей. Этим занимаются адвокаты, банкиры и посредники, которые зачастую совсем не так благородны. Као Дай — люди чести.
Некоторое время Мюррей молча пил виски, смотрел на топь и опаленные, дымные холмы за ней. Райдербейт был зол, так как половину из сказанного не понимал.
— Хорошо, — наконец сказал Мюррей. — Расскажите мне о взрывах, которые произошли вчера в «Cercle Sportif»?
Пол почти испуганно вскинул голову:
— Что рассказать?
— Кто это сделал?
— Не понимаю.
— Вы знаете, что произошло. Клуб разнесло на куски. Предполагается, что им нужен был генерал Грин. Может, и так. Но маленький человечек по имени полковник Луонг, один из самых крутых парней в Арвине, как раз в это время был в ресторане напротив, а генерал Грин опоздал. Более того, его секретарю, а именно миссис Конквест, позвонили за несколько минут до случившегося и посоветовали держаться подальше от клуба. Как узнали ее телефонный номер и то, куда она собирается, одному Богу известно, если только не прослушивались мои разговоры из отеля. Кроме того, они предупредили и меня — престарелый вьетнамский «мальчик» в отеле приказал моему водителю ехать другим маршрутом.
— И что? — Пол больше не выглядел испуганным, а только обеспокоенным.
Мюррей слабо улыбнулся:
— Давай, Чарльз. Кто это был — Као Дай, вьетконговцы или кто-то еще, о ком мы не знаем?
— Я не знаю, Мюррей.
— Полковник Луонг — член Као Дай?
— Я не знаком с полковником Луонгом.
Мюррей вяло кивнул и потянулся к чашке:
— Тогда кто предупредил меня и миссис Конквест?
— Понятия не имею, Мюррей. Даже представить себе не могу.
Несколько минут они сидели в тишине. Ее нарушил Райдербейт:
— Когда мы отсюда уедем?
— Сегодня вечером, — сказал Пол, — так же, как и приехали.
— Рад слышать, — улыбнулся родезиец. — Вы идете проторенной тропинкой через границу с Камбоджей, а мы по этой раздолбанной дороге до Сайгона.
— Если вы настаиваете... — начал Пол.
— Я ни на чем не настаиваю. Я проехал по ней один раз, проеду еще. Хотя кое от чего я бы не отказался. Еще немного этого виски, потому что до вечера меня начнет мучить жажда.
Пол с трудом поднялся с кресла.
* * *
— Ну, и что ты думаешь, Сэмми?
Райдербейт закусил губу:
— Я думаю, пас пользуют, как мальчиков, солдат.
— Мы в руках у Пола.
— Держу пари, что это так!
— Можешь придумать что-нибудь получше?
— Не-а.
С дневным светом появились тучи насекомых.
— Он говорит: Као Дай — люди чести.
— Да уж, мать твою. Может, и так.
— Сэмми, — сказал Мюррей, глядя на топь, — а нужно ли нам так много? Разве обязательно брать все одним махом?
— О чем это ты?
— Больше миллиона фунтов стерлингов каждому. Что мы будем с ними делать? Что вообще человек Может сделать с таким количеством наличных?
— Ты что, хочешь урезать долю? Для большей страховки? Не сходи с ума! Если эти маленькие негодяи будут играть честно, они сделают все за тридцать миллионов, либо они вообще ничего не сделают.
— Почему бы не попробовать что-нибудь более разумное, более практичное — ручное?
— Ручное?
— Ну, например, несколько пачек сотенных, которые мы можем унести в чемодане. Тогда останется единственная проблема — таможня.
— К черту таможню. Знаешь, в чем твоя проблема?..
— Слишком много думаю.
— Слишком много думаешь и недостаточно жадный.
— А ты? Что ты собираешься делать с сотней с лишним миллионов?
— Кучу всего. Я могу придумать целый справочник на эту тему. Может, это трудно для тебя, солдат, но не для меня. Только не для Сэмюэля Райдербейта! — он тихо рассмеялся. — У тебя проблемы, солдат. Проблемы с голодом!
Глава 9
Выплеск
Сайгон, день миллиарда долларов.
Влажный, жаркий день на Ту До стрит. На тротуаре занимается своим делом детвора: пятилетние пацаны надраивают солдатские ботинки, маленькие девочки встают на цыпочки, чтобы дотянуться до карманов фланирующих по Ту До Джи-Ай, в тени играют в хоп-скотч старики.
Мюррей вошел в «Четыре туза» и остановился, чтобы привыкнуть к темноте и сухому воздуху. Внутри висела табличка, на которой крупными буквами было написано: «ВСЕ ОРУЖИЕ ПРОСИМ РАЗРЯДИТЬ И СДАТЬ У ДВЕРЕЙ. Распоряжение начальника военной полиции США». Девушка за кассой проворно орудовала спицами. У стойки бара толпились коротко подстриженные мужчины. Среди них, нашептывая обещания на англо-китайском жаргоне, виляли девицы в коротких до неприличия юбочках. Мюррей отыскал нужного человека за угловым столиком.
— Здорово, Дон.
Это был высокий, зеленый юнец с пшеничными волосами и последствиями плохой работы парикмахера на подбородке, напоминающими красные икринки.
— — Привет, — вставая, парень чуть не разлил свое диво. — Я пришел пораньше. Вы что будете?
— Позволь, я сам закажу, — сказал Мюррей, присаживаясь за столик. — Еще пива? Или бурбон?
— Я — пиво, — он подался вперед, когда Мюррей повернулся к одной из официанток в мини-юбке. — Эти приставалы мне вот как надоели! Целый бакс за этот чертов чай, который они здесь подают. Целый бакс!
Мюррей наигранно улыбнулся:
— Это Сайгон, Дон. Тебе следует научиться так жить.
— Да-а, конечно. Почему, вы думаете, я так долго отказывался?
— Как ты отнесешься к дополнительной сумме?
— А? — у парня отвисла челюсть.
— У меня есть дело, и я хочу его с тобой утрясти, Уверен, что не хочешь бурбона?
— Ну, я думаю, особого вреда не будет...
— Ты ведь в увольнении, разве не так, сержант?
Вейс колебался, глупо улыбаясь.
— До комендантского часа это уж точно.
— А теперь слушай, Дон, — Мюррей уперся двумя локтями о столик, придвинулся к молодому полицейскому и понизил голос: — У нас маленькая проблемка. Я насчет воскресного вечера.
— Вы хотите сказать, что не готовы?
— О, еще как готовы. Фотографы что надо. Мой редактор очень заинтересован, Дон. Он даже готов заплатить тебе.
— Ай, бросьте! Я хочу сказать, мистер Уайлд, — Вейс посмотрел на кривоногую, нарумяненную девушку, принесшую им два бокала пива.
Мюррей расплатился свеженькой двадцатидолларовой банкнотой из выданных щедрым Полом денег после поездки в Донг Сан.
— На воскресный вечер у тебя должно быть официальное разрешение для меня и моих фотографов для тура по периметру поля, верно?
— Верно.
— Дон, — Мюррей повертел в руке бокал, сделал большой глоток и с улыбкой откинулся на стуле. — Дон, мне необходимо твое содействие. Мы не один раз говорили об этом, о безопасности на летном поле и так далее. В моей газете хотят получить настоящий, непредвзятый материал.
— Непредвзятый?
Мюррей кивнул:
— Скажем так, нам не нужна история, поданная из официальных источников. Ты понимаешь, о чем я?
Сержант засомневался:
— Мюррей, без официального разрешения действительно трудно провернуть это дело.
— У вас есть джип?
— О, на поле их полно. Но...
— А снаряжение?
— И это тоже. Только я не могу обойти начальство и впустить вас и фотографов на поле без разрешения. То есть это нереально. Меня посадят за решетку.
— Тур по периметру в комендантский час, Дон, в 10.30 в воскресенье вечером. С официальным разрешением?
— Так положено, — парень отхлебнул пиво, он начинал нервничать.
— А оружие? Обычно у вас М-16? Они будут и у нас, верно?
— О, конечно! Если вы безоружные будете прогуливаться по периметру, это будет очень подозрительно. Только мне нужно разрешение.
Мюррей кивнул, и они молча допили пиво. Вдруг Вейс спросил:
— Вы что-то говорили о деньгах, да?
— Говорил.
— Хорошо. Сколько?
— Мне не нужен официальный тур, Дон. Только ты, я и два моих фотографа. Без всяких разрешений.
Сержант вскинул голову:
— Так какая же цена?
— А теперь подожди минутку. Это не взятка. Я просто хочу, чтобы ты сделал нам одолжение. Если все сработает и материал напечатают, мы с радостью тебе заплатим. Анонимно, конечно же. Ты получишь справедливое вознаграждение. Ну, так как?
Сержант Вейс откинулся на стуле и натянуто улыбнулся:
— Я бы хотел взглянуть на ваши деньги, сэр. То есть, Мюррей, я хочу сказать, что никогда не играю в покер вслепую, даже с друзьями.
Мюррей передал ему под столом конверт с двумя пятидесятидолларовыми купюрами.
— Спрячь это в носок на черный день, Дон. Мои издатели хорошо платят, — он встал. — Увидимся в воскресенье вечером у столовой АТСО-3.
Вейс кивнул, одновременно вскрывая конверт:
— Значит, в 22.00, — начал он и, запнувшись, добавил, увидев деньги у себя на коленях: — Ух ты! — у сержанта отвисла челюсть, и он куда-то убрал их под столом. — Эй, может, выпьем еще по одной, Мюррей?
Мюррей, улыбаясь, наблюдал за Вейсом:
— Да, Дон, думаю, можно.
* * *
Следующий день. Полдень.
В кафе-мороженое сидели обычные субботние посетители: прилизанные вьетнамские юноши с длинными волосами, уверенные в том, что им не грозит немедленный призыв. Они лениво нажимали клавиши музыкального автомата и потягивали охлажденный кофе.
Мюррей встретился с Жаки Конквест за столиком у задней стены, подальше от закрытых сеткой окон. На ней была широкополая шляпа и огромные солнцезащитные очки. Жаклин сидела, склонившись над нетронутым шоколадным мороженым, и Мюррей не сразу ее узнал.
— У меня мало времени. Через десять минут я встречаюсь с Максвеллом в «Маджестик», — она говорила быстро, лицо под очками ничего не выражало.
— Все идет нормально? — обеспокоенно спросил Мюррей.
— Ничего не изменилось. Разве что Максвелл завтра дежурит на Тан Сон Нхут.
— Что, черт возьми, это значит?
Она пожала плечами:
— Он мне не сказал. Ты знаешь, он мало со мной разговаривает. Но это большой аэродром.
— Достаточно большой для вас двоих?
— А почему нет? У меня там работа, и завтра вечером я задержусь по работе в офисе Грина. К понедельнику, к утру, надо подготовить кое-какие бумаги для Вашингтона.
— А Грин?
— Он собирается на званый ужин в американском посольстве. Говорят, там будет премьер-министр и несколько послов. Насколько я знаю генерала, до полуночи он не вернется.
— Вернется, когда прозвучит тревога, и очень быстро! Все будет, как договорились, да?
Жаклин взглянула на Мюррея и неожиданно улыбнулась:
— Ну конечно! Ты ведь не считаешь, что я вдруг передумаю?
Он взял ее руку в свои. За последние десять дней они виделись лишь дважды, мельком, в людных местах.
— Ты точно знаешь, что должна сделать? — спросил Мюррей, сжимая ее руку.
— Мне повторить еще раз? — вздохнула Жаклин.
— В последний раз.
— Без двадцати одиннадцать я звоню в АТСО-комплекс в комнату охраны военизированной полиции и спрашиваю тебя. Если все в порядке, я говорю тебе: «вечер-сюрприз продолжается». Если что-нибудь не так — изменилось расписание или отменили вылет, — я говорю, что вечер закончен.
— И если вечер продолжается?
— Я отключаю все телексы и телефоны в офисе и без четверти одиннадцать подаю сигнал тревоги. Потом еду к «Карибоу». А как у вас? Без проблем?
— Пока да. Райдербейт и Джонс делают нон-стоп домашнюю работу, карты, азимуты, метеотаблицы, спецснаряжение — такое впечатление, что они готовятся к полету на Луну. Что бы ты ни говорила о Райдербейте, он профессионал.
— А этот американский сержант?
— С ним все в порядке, — помолчав, сказал Мюррей. — Он молодой, зеленый, но сделает все, как надо.
— А что, если он передумает и не захочет даже ради пяти тысяч рисковать получить срок в три года в военной тюрьме?
— Тогда я буду вынужден сказать тебе, что вечер окончен. Потом мы встретимся и утопим нашу печаль в вине. Запомни, если сержант Вейс выйдет из игры, мы все равно останемся чистыми. Мы ничего не потеряем, кроме денег.
— Кроме денег, — повторила Жаклин. — Семь миллионов новых франков, — она встала: — Я должна идти. Увидимся завтра в 11.00 на «Карибоу».
— На «Карибоу», — сказал Мюррей, наклонился вперед и быстро поцеловал ее в губы.
— Au revoir, Мюррей.
Он посмотрел, как Жаклин быстро прошла через группу щеголеватых вьетнамцев (поля ее шляпы раскачивались над их головами) и вышла на улицу, где двое американцев с грустью посмотрели ей вслед.
Шоколадное мороженое так и осталось нетронутым.
* * *
Воскресенье, 21.00. Площадь Бринкс, Сайгон.
Оливково-серый военный автобус с сетками на окнах выехал точно по расписанию. Через каждый час он выезжал на пятнадцатиминутный маршрут на аэродром Тан Сон Нхут. Среди дюжины, или около того, пассажиров — с виду все были американцы и все в военной форме — было трое мужчин в свеженькой полевой форме, начищенных ботинках и без видимого багажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29