- Они все напивались как свиньи, - продолжал Борис. - Хуже всех был Берия, шеф полиции, он был не просто пьяницей, а убийцей и насильником. Особенно любил молоденьких девочек. Его окружение называло их «зеленью». Ему было наплевать на их возраст! Девочек выслеживали его личные телохранители и доставляли ему в особняк иногда прямо с улицы. Если они вели себя разумно, он давал им деньги, квартиры и даже дачи на Черном море. Если они молчали, их оставляли в покое. Если нет - всю семью отправляли в лагерь.
- Тебе отец это рассказывал?
- И он, и другие. Хрущев упоминает об этом в своих мемуарах. Если верить ему, то Берии было предъявлено обвинение в сотне дел об изнасиловании. - Здесь он замолчал и жадно набросился на еду.
- Берия, как и Сталин, был грузином, - продолжил он. - Удивительно, как такая симпатичная нация могла произвести таких жутких монстров. А их в Грузии любили, этих двух мясников! - Он стукнул кулаком по столу, потом отпил еще вина. - В Тбилиси начались беспорядки, когда Никита развенчал Сталина на XX съезде. По поводу Берии тоже были беспорядки. Я был на отдыхе в Грузии, когда разоблачили этого насильника. Кажется, 11 июля 1953 г. я услышал об этом по радио в такси. И знаешь, что сказал, таксист? - «Берия! Последний оплот нашего народа пал!»
- Ты много знаешь о Берии? - спросил я.
- Не меньше, чем другие, - Борис не скромничал. - Отец был под его началом, когда участвовал в создании атомной бомбы. После чего на него завели постоянное досье. А ты знаешь историю с Большой советской энциклопедией? Издания 1953 года? Через месяц после выпуска издатели обратились к подписчикам - в Союзе и за рубежом - с просьбой изъять четыре страницы о Берии, прислали бритвенные лезвия и четыре другие страницы с информацией о Беринговом проливе, которые надо было вклеить. - Он захохотал и подлил себе вина.
- И ты не думал написать книгу о Берии? - спросил я.
- Я об этом думал, но нет материалов. Нет официальной биографии. Он умел прятать следы, настоящий интриган. Дочь Сталина пишет, что под конец он даже сумел подчинить себе Сталина. Если бы он вел записи - какие-нибудь дневники - вот был бы фурор!
- Это уж точно! - согласился я и отпил минеральной воды.
* * *
Я спросил:
- Ты слышал о трех русских, белых, которые, вскоре после смерти Сталина, в Париже издали подделку - его застольные беседы? Они просто сели и отбарабанили все на машинке русского производства и продали французскому издателю за 50 тысяч долларов.
- Всего 50 тысяч долларов за застольные беседы Сталина?
- Это был всего лишь аванс. Но, как водится, они тут же напились и все разболтали.
- Их арестовали?
- Как будто нет. Но их вынудили отдать деньги, вернее то, что от них осталось.
Борис задумался:
- Но Берия - это совсем другая история. Крайнее проявление зла. Нечто среднее между Борджиа и испанской инквизицией, но властвующий с помощью танков и телефонов.
- Он был хуже своих предшественников? - спросил я.
Борис пожевал губами:
- Все зависит от личности. Надо знать происхождение, исторический фон, так сказать. Отцом всей современной секретной службы был наполеоновский Фуше, либерал по убеждениям. А мы, русские, отшлифовали профессию - сначала при царе, потом при Ленине. Даже гестапо переняло советский опыт. А начало всему положил Дзержинский - польский аристократ, превратившийся в коммуниста. Он был страстным садистом-идеалистом. И если тебе кто-нибудь скажет, что Ленин был святым, не забывай: Дзержинский - порождение Ленина. И плюнь идиоту в глаза.
Потом в 1934 году эстафету принял Ягода - крыса и убийца наподобие Сталина. Он начал с массовых депортаций и кончил в 1937 году, пустив себе пулю в лоб. Следующим был Ежов по прозвищу «карлик-кровопиец». Говорят, Сталин назначил его на пост ради шутки, так как Ежов был абсолютно ненормальным. Говорят, был как бешеная собака. Это он ввел Великий Террор, «ежовщину» и порешил 10 миллионов человек. Поверь, Гитлер и Гиммлер были ангелами в сравнении со Сталиным и Карликом.
- А что произошло с Ежовым?
По официальной версии, он умер в сумасшедшем доме. Но говорят, его видели живым, работал паромщиком на Дону. Вообрази - этот карлик-убийца перевозил через реку людей! Ну и картинка.
Он выпил вино, я закурил.
Борис продолжал:
- А потом на место Ежова пришел Берия, имеющий репутацию либерала. И как ни забавно, либералом он был. Вообще, этот человек был полон парадоксов. Возглавив НКВД, он покончил с Террором, ослабил режим в лагерях - разрешил узникам играть в шахматы и карты. Был образован, любил классическую музыку. Говорили, однажды видели, как он плакал, слушая прелюдию Рахманинова!
- О Гитлере говорили, что он сходил с ума по «Веселой вдове», - заметил я. Борис заказал еще водки и шоколада, а я с наслаждением курил сигару - единственное мое удовольствие, ибо пить мне было запрещено из-за перенесенной недавно желтухи.
- Послушай, Борис. А что если мы, как те русские в Париже, состряпаем десяток-другой страниц из «личных дневников Берии»? Ты переведешь их на русский язык, напечатаем на машинке Каменева, используя ту старую бумагу, и предложим это какому-нибудь американскому издателю - ну просто посмотреть, как они отреагируют.
- Боже правый! - он закатил глаза. - Да они сойдут с ума.
- Вот это будет розыгрыш! - добавил он. - Да еще какой розыгрыш!
- А нам это сойдет с рук? Я имею в виду, сможем ли мы обвести вокруг пальца экспертов? Советологов?
- Этих идиотов? - Борис сплюнул. - Этих клоунов и шарлатанов, которые ни в чем не разбираются? Они устроят свару по поводу этих дневников. Если один скажет, что это подделка - все другие будут утверждать, что это подлинник. И наоборот. Кроме того, я знаю такие подробности о товарище Берии, которые будет трудно опровергнуть. Например, мой отец был знаком с одной дамой, элегантной особой средних лет, известной московской актрисой. Так вот, Берия спал с ней время от времени и ко дню рождения всегда присылал цветы. Но это информация, как говорится, для новичков. Я знаю массу других фактов - совершенно неправдоподобных и ужасных, которые действительно имели место. Нет, это будет здорово! Он хлопнул меня по руке: - Это замечательная идея, мон шер! Ну просто находка!
- Ты думаешь, мы это осилим? - спросил я, сомневаясь в том, что Борис говорит серьезно. Его ответ заставил меня задуматься.
- Еще как осилим! Придется проделать большую исследовательскую работу, но у нас все под рукой - в архивах радио. Любое публичное появление советского лидера или члена Политбюро. Все, что нам надо, - поднять досье на Берию и проследить, чтобы записи в дневнике не расходились с известными фактами из его жизни. Остальное допишет воображение. Самое интересное, то, что все это могло быть в действительности. После разоблачения Берии в Москве ходили слухи о его дневниках. По официальным данным все его бумаги были, конечно, уничтожены. Но надо знать советских бюрократов: они могли просто спрятать дневники в каком-нибудь подвале и забыть о них.
- Однако маловероятно, чтобы такой человек, как Берия, вел дневник.
Борис подумал:
- Не знаю. Конечно, человек, связанный с секретной службой, не доверил бы бумаге важную информацию. Но Берия был человеком особенным. Умея хранить секреты, он отличался тем не менее огромным тщеславием, особенно по женской части. Он хвастал своими сердечными победами даже перед иностранцами. И хотя их шокировала такая откровенность, Сталин тем не менее его поощрял: его это все забавляло. К тому же Берия был циником и, как Сталин, обладал «юмором висельника». Как-то отец со слов одного грузина рассказал мне историю. Однажды ночью в Кунцево, когда все были пьяны, Берия вдруг обратился к Сталину по-грузински: «Хозяин, - он всегда его так называл, - Хозяин, в Советском Союзе все хорошо, кроме одного - в этой стране возможно, чтобы такие люди, как я, занимали высокое положение!» Сталин всю ночь смеялся - он находил это замечательной шуткой.
- Откуда ты столько знаешь?
Борис пожал плечами.
- В университете болтали - высокопоставленные партийцы. Говорили, если бы Берия вел дневники, это была бы сплошная порнография. Я думаю, ему бы доставило удовольствие описывать с грязными, жуткими подробностями все, что он творил. Он был из тех извращенцев, которые любят смаковать собственные половые акты, снятые на кинопленку. Не знаю, снимался ли он на пленку, но ему был свойственен эксгибиционизм. Он часто сам проводил допросы и пытки и любил наблюдать, как его жертвы умирали. Вряд ли он был другим с женщинами и молоденькими девочками.
Борис потер руки.
- У меня идея, Том. Напиши на этом материале роман. И еще один - о двух парнях вроде нас с тобой, которые подделали дневники Берии. Вот это будет беллетристика!
- Почему беллетристика? Почему не написать настоящие дневники?
* * *
- Борис, никого больше привлекать к этому делу не будем. Только ты и я.
- Только ты и я, - повторил Борис - Это будет здорово, чертовски здорово! Но если мы проговоримся… - он наклонил голову, и я не уловил окончание фразы. Мы отправились в «Нахблокаль» в Швабинге, где в переполненном зале студенты дергались под звуки поп-музыки. Нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
- Мы заберемся в какую-нибудь дыру - в тот дом в Тоскане, куда ты собирался, где нас никто не увидит, и месяцев за шесть напишем личные дневники Лаврентия Берии, правой руки Сталина, - он хлопнул меня по плечу, - ей-богу, это будет славный розыгрыш.
- Сколько мы на этом заработаем, как ты думаешь?
- Миллионы долларов, мон шер. Миллионы.
- Нет, серьезно?
- Миллионы, - Борис икнул. - Мемуары Никиты пошли за два миллиона, Берия будет подороже. Особенно, если там будет клубничка - молоденькие девочки и прочее.
Я смотрел на танцующих. Очень хорошенькая девушка в туго облегающей мини-юбке с широким кожаным поясом, энергично виляя бедрами, спиной приблизилась к нашему столику. Края ее белых панталон мелькали перед Борисом в такт движениям. Он понаблюдал немного и с силой шлепнул по ягодицам. Девушка взвизгнула от боли. Ее партнер, крупный молодой мужчина с бородой и в берете, как у Фиделя Кастро, выскочил из темноты зала и начал громко возмущаться. Борис откинулся в кресле, вращая белками, как огромная заводная кукла. Мне пришлось встать, так как вокруг нас уже была целая толпа бородатых мужчин, присоединившихся к возмущенному кавалеру девушки. Вдруг все разбежались при появлении джентльмена в строгом костюме. Он остановился у нашего столика.
- Пожалуйста, покиньте зал, - сказал он ровным, спокойным голосом. Борис взглянул на него и заорал:
- Где метрдотель?
- Я метрдотель, - миролюбиво сказал мужчина. - Вы должны немедленно уйти.
- Я из прессы! - закричал Борис и полез в карман. - Вот, видите! - кричал он, тыча своим удостоверением в лицо мужчины. Мужчина сделал едва уловимое движение рукой, и тут же появились два официанта. Я вскочил, сунул им деньги, схватил Бориса и повел его к выходу. Он шел, спотыкаясь, выкрикивая угрозы: «Я им покажу! Буржуазные свиньи! Это вовсе не ночной бар, никто не носит галстуков!» Он бушевал, пока я не усадил его в ситроен.
На время дневники Лаврентия Павловича Берии были забыты.
* * *
На следующий день я проснулся с чувством необыкновенного подъема и вскочил с постели, не дожидаясь, пока Борис принесет кофе. Он уже позавтракал и, видно, давно уже бодрствовал. Вокруг виднелись следы беспорядка: посреди комнаты была разбросана груда книг и куча газетных вырезок. Когда мы уходили, я заметил, что на куче мусора, который все еще лежал в холле, двух коричневых свертков уже не было.
В машине он заговорил.
- Ты не забыл о вчерашнем? Так вот, я об этом все время думаю. Меня беспокоит проблема языка - менгрельского диалекта, на котором говорил Берия. Впрочем, проблема разрешима. У меня в Париже есть знакомые грузины, они содержат ресторан. Один из них, кажется, менгрел. И у них у всех есть машинки с грузинским шрифтом: грузины любят писать, особенно стихи. И Берия в молодости тоже писал стихи, хотя и не публиковал их. Даже Сталин, говорят, баловался этим в семинарии.
- Подожди! Как ты сказал, называется этот диалект?
- Менгрельский.
- Боже мой! Есть же одна русская - вернее грузинка - она только что получила стипендию в Кембридже. О ней еще в газетах писали. Это был почти скандал: женщина получила стипендию Кингз. Говорят, она с характером. Доводит профессуру цитатами из Сталина, типа: - Нет такой крепости, которую не смогут взять большевики.
- Коммунистка?
- Наоборот. Она вышла замуж за еврея и уехала из России два года назад в Израиль. Мужа убили в Шестидневной войне, и теперь она одна. Пишет диссертацию по диссидентской русской литературе.
- Думаешь, она менгрелка?
- Уверен. Я никогда не слышал об этой национальности и потому хорошо запомнил.
- Только бы ты не ошибся? Вот будет здорово! Как ее зовут?
- Бернштейн, Татьяна Бернштейн.
- По-грузински будет Татана. Ты с нею знаком?
- Нет.
- Но ты, кажется, о ней много знаешь? - спросил он с подозрением.
- Ее судьба меня заинтересовала. У нее было романтичное прошлое - училась в юности в лучшей московской балетной школе. Судя по фотографиям, она довольно хорошенькая.
Борис усмехнулся.
- Итак, вместо пожилого содержателя ресторана мы нанимаем хорошенькую молодую аспирантку из Кембриджа?
- Летом она работает, но можно попытаться.
Наша машина медленно продиралась вперед по Леопольдштрассе в потоке других машин. Борис сидел, подавшись вперед, упершись руками в колени.
- Ты можешь написать ей и предложить выполнить выгодный, но конфиденциальный перевод, - сказал он медленно. - Правда, не знаю, будет ли это лучшим вариантом, чем мой парижский. Вот если… - он задумался, потом вдруг воскликнул что-то по-русски.
- Том, у меня идея - шикарное решение! Мелочь, которая обеспечит доказательства подлинности дневников, так что никакой советолог не подкопается! Послушай. Мы опишем в дневниках эпизод, в котором он насилует молодую девушку из балетной школы. Мы так подберем детали, чтобы все выглядело достоверно, и тогда за хорошую плату Татана сделает публичное заявление, что эта девушка - она!
Его так взволновал этот план, что он начал подпрыгивать на сиденье, бормоча: «Ей-богу, это будет здорово! На сто процентов все будет казаться правдой. Шикарно, мон шер!»
- Напишем ей сейчас же, - добавил он. - Сообщи ей, что ты выпускник Кингз Колледж и заинтересуй ее переводом. Она, наверное, бедна как церковная мышь!
- Как бы не перебрать, - заметил я. - Ведь это значит, что мы вводим в дело третье лицо, почти незнакомого человека. Может, лучше написать по-русски? Ведь Берия хорошо говорил по-русски?
Борис замотал головой.
- Нет, это не будет выглядеть убедительно, не стоит рисковать. Берия мог бы писать такое только на родном языке. И если мы выпустим дневники на русском, мы объявим, что это перевод. Потом дневники могут попасть в самиздат, и цена их упадет.
- А как это напечатать? Ведь они проверят шрифт на старость?
- Мы будем печатать на старых лентах. У меня их целая куча в столе, все выцветшие.
- А какова моя роль?
- Самая главная, мон шер! Я обеспечиваю факты, а ты будешь писать. Ты писал когда-нибудь порнографию?
- Так, по мелочи. Дежурные половые акты - для того, чтобы на обложке можно было изобразить голую женщину.
- В дневниках тебе придется изобразить настоящее порно! Дай волю фантазии. Представь, что ты Берия и тебе стоит только щелкнуть пальцами, как тебе доставят любую женщину, а потом ты можешь делать с нею все, что пожелаешь. - Он удовлетворенно хмыкнул. - Потом мы найдем американского издателя и попросим его перевести парочку миллионов в швейцарский банк и не задавать лишних вопросов. О'кей?
- Замечательно, если, только, конечно они не захотят узнать, как дневники попали к нам.
- Чепуха. Ты, скажем, тайно вывез их из-за железного занавеса, из какой-нибудь восточноевропейской страны. Таким путем многое попадает на Запад. Но, конечно, ты должен держать в секрете имя того, кто тебе передал дневники. Это то, что надо - чем больше тайны, тем более убедительно все будет выглядеть. И уж поверь, если материалы будут зажигательными, эти американские издатели сами не захотят ломать себе голову по поводу того, подлинные они или нет. Но помни - никому об этом ни слова!
- Никому, - поклялся я. - Как в могиле.
- Как в могиле Берии! - заорал Борис и потом это весело повторял, пока мы не вошли в офис радио «Свободная Европа».
* * *
- Нам надо все тщательно спланировать сначала, - говорил Борис, с шумом поглощая свой бульон.
В последнее время мы обедали в маленьком ресторане посреди Инглиш Гарден, в котором в это время года почти не было посетителей.
- Например, - продолжал он, - это чертово ЦРУ. Об издателях не стоит беспокоиться, а вот ЦРУ… Они, конечно, нами заинтересуются, но если повезет, нас примут за агентов, имеющих в своих руках оригинал. Нам важно, чтобы они не только поверили в подлинность дневников, но и в то, что знают источник, из которого они к нам попали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17