– Слушай, Спицын, – остановил я его, – помнишь, ты рассказывал про двух проституток? Все-таки где ты их подцепил?
Аркашка изобразил на лице интенсивную умственную деятельность, потом, ощутив о чем речь, сообщил:
– Не помню, шеф. Хоть убей, может по объявлению в газете, может на проспекте.
– Ладно.
– Не знал, что ты интересуешься жрицами любви.
– Иди, давай.
Разговор с Аркашкой оставил неприятный осадок. Я похлопал себя по карманам и вспомнил, что уже второй день не курю. Чтобы исправить эту оплошность я позвал в кабинет Ларису. Пока я курил с закрытыми глазами, а она рассказывала всякую чушь про жизнь коллектива, мне пришла в голову мысль, что в принципе можно конечно и ее трахнуть. Но Лариса меня больше не заводила. А вдруг я не смогу? Было страшно. Я с удивлением обнаружил, что мне не безразлично ее мнение. Нужно попробовать с кем-то незнакомым. Решено, поеду за проститутками.
Прежде чем взяться за работу я позвонил Спарыкину.
– Слушай, – сказал я ему после приветствия, – мне не нравится Спицын. По-моему, он начал борзеть. Я передал полковнику сегодняшний разговор с Аркашкой.
– А на кой вы ему проценты пообещали? – удивился он.
– Не знаю. В тот момент нам это показалось разумным.
– Никаких денег ему не выплачивайте. Я с ним поговорю.
– Мы же обещали.
– У него рыло в пуху.
– Я помню, ты намекал. Расскажи.
– Он открыл на жену и брата пять розничных магазинов, а весь товар берет у нас по самым дешевым ценам.
– А в чем криминал?
– Он, получается, сам себе отпускает товар по последней колонке. Эти цены мы даем только тем клиентам, которые платят вперед на сумму не менее двухсот тысяч. А его магазины рассчитываются с нами по полной реализации. Разница в сорок процентов. Эти проценты он кладет себе в карман. Если мы ему предъявим, то он нам еще должен останется.
– А что же ты молчал?
– Знаешь, когда люди торгуют стеклянной посудой, они определенный процент списывают на бой. Я считаю, что приблизительно такой же процент нужно всегда списывать на воровство при вычислении прибылей. Наш директор пока не превысил величину этого процента, поэтому я ждал, пока накопится приличная сумма. Да и момента не было. Важно не просто уличить Аркашку, но и поиметь с этого выгоду.
– А теперь момент настал?
– Теперь настал. Я его поставлю на место. Не переживай, у меня на каждого работника папка. Увидимся в два. Ты поговорил с генералом?
– Он обещал. Но, я не уверен. Слишком уж много он болтает.
– Запомни, если Макарыч обещал, значит, так оно и будет.
Я ему не поверил.
В комнате было холодно, или мне так казалось. По крайней мере, меня трясло. Несколько раз я подходил к батарее и клал руки на радиатор.
Некоторое время я плодотворно работал. Все входившие работники были нарядно одеты и нездорово веселы. Они запаздывали с ответами и не принимали мои замечания всерьез. Петровна притащила грамоты и попросила их подписать.
– Надеюсь, что вы сегодня оба будете присутствовать. Тогда поделите грамоты между собой, кто кому будет вручать.
– Где присутствовать?
– Сергей Леонидович, сегодня у нас корпоративная новогодняя вечеринка, – освежила она мою память.
Потом позвонил Дальтоник:
– Договор я подписал, деньги перекинул. Меня не теряйте, я поехал на электрофорез, к двум подъеду.
Минут через пятнадцать дал о себе знать Апрельцев.
– Они встретились. И пошли в больницу. У меня вот какая мысль. А что, если они забавляются где-нибудь на больничных топчанах?
Я поразмыслил над его словами.
– Вряд ли. Он обследуется и принимает процедуры.
– А что, у него какая-нибудь серьезная болезнь?
– Да, болезнь мозга.
Апрельцев непонятно присвистнул и отключился.
Без пятнадцати два я был на заводе в нашем «канцелярском» офисе.
В комнате для менеджеров сидел одетый в форму Спарыкин. Погоны придавали его лицу свирепость. На его груди я рассмотрел шесть нашивок. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но форма на нем была явно не парадная, а скорее полевая. Казалось, что он присел отдохнуть на секунду и вот-вот рванет на задание, пердя и отстреливаясь. По нашей задумке, один его внешний вид должен внушить, если не ужас, то, по крайней мере, некую неуверенность в души противника. С этой задачей Спарыкин справился на все сто.
– Вы где шляетесь, придурки? – развязно спросил он. Даже голос у него изменился. Мне стало неловко.
– Двух еще нет.
– Нужно продумать операцию. А если узкоглазый приедет пораньше?
– Давай продумывать, – согласился я.
– Разговаривать с вьетнамцем будешь ты. У тебя морда более наглая. На Дальтоника посмотришь и сразу видно – размазня. Кстати, где этот раненый в голову?
Я пожал плечами. Полковник набрал Кольку.
– Ты где? Ясно. Коньяк ку… Ясно. Какой? Молодец. Когда при… Давай быстрей. А закуску? Молодец, – положил трубку и обратился ко мне. – Он уже поднимается.
Спарыкин окинул взглядом помещение. У него был вид полководца, изучающего поле предстоящей битвы.
– Будь вежлив, – стал напутствовать он. – Обращайся к нему на «Вы». Улыбайся. Если по ходу дела сможешь надавить, не бойся, угрожай, но спокойным и обыденным тоном. Если повысишь голос, считай, стрелка проиграна.
Он встал и прошел по периметру, отодвигая столы и стулья. В это время вошел Чебоксаров, он поздоровался с нами левой рукой, а правой, все еще загипсованной, стал вынимать из огромного пакета съедобные боеприпасы.
Надо сказать, что Колька не поскупился. На столе показались две бутылки «Хеннесси», коробка конфет и куча мясных деликатесов. Вбежавшая вслед за ним Вероника принялась резать всю эту снедь и торопливо расставлять посуду. Без двух минут два все было готово.
– Надо немного выпить, – сказал полковник. – Чтобы бутылки были начатыми.
– Я не буду, – отказался Чебоксаров.
Полковник открыл крышку. Манящий аромат наполнил комнату, но я собрал в кулак всю волю:
– Я тоже.
– Тогда давайте куда-нибудь отольем, – предложил Спарыкин. – Наведем беспорядок в тарелках.
Он скомкал пару белых листов бумаги настеленных на столе и нарушил ряд в ломтиках ветчины. Колька отлил коньяк в бутылку из-под минералки.
В два десять никого не было.
В два пятнадцать – та же картина – ни вьетнамца, не генерала.
Секундная стрелка настенных часов пудовой кувалдой била в темечко. В два двадцать я сказал:
– Он не придет. Он забил на нас. Мы никто. Скоро Россия станет Вьетнамо-Китайской империей.
Я был в отчаянии. Полковник решил что-то возразить, но это время Вероника приоткрыла дверь и сказала:
– К вам пришли.
– Кто? – спросил Колька.
– Вьетнамец. Представился Нгуеном.
– Я сейчас выйду, – с трудом проглотив слюну, сказал я и встал.
– Не торопись. На, пожуй, – протянул мне кусок сервелата полковник.
Я запихнул мясо в рот, провел жирным языком по губам, чтобы блестели, попытался изобразить на лице наглость и, жуя, пошел к двери.
Посреди зала, прижав к груди дипломат, стоял невзрачный азиат. Он был в турецкой дубленке, свитере и дешевых зимних ботинках на толстой подошве. Я даже разочаровался. Какой-то нелепый получился противник.
– Здравствуйте, – растянув рот как можно шире, сказал я. – Проходите, пожалуйста.
Нгуен улыбнулся мне как брату или папе или Хо Ши Мину и тоже поздоровался. У него был такой вид, будто он всю жизнь мечтал со мной увидеться.
Мы прошли в кабинет. Чебоксаров и полковник принужденно захохотали. Полковник махал руками и усиленно не смотрел в нашу сторону. Звезды на его погонах ослепительно блестели.
– Извините, – виновато сказал я, – у нас гости.
– Понятно, скоро Новый Год, – он говорил правильно и почти без акцента.
Мы сели. В паузе я рассмотрел собеседника. Это был курносый вьетнамец. Я раньше не очень сильно интересовался этим маленьким и храбрым народом, но мне всегда казалось, что курносость свойственна только славянам или каким-нибудь там финнам. А тут, поди ж ты. Его нос походил на блин, который с одной стороны очень сильно приподняли вилкой.
– Вы хотели со мной поговорить, – просвиристел он.
– Надеюсь, вы понимаете, что, если бы мы сами не собирались покидать это помещение, то вам никогда не видать договора аренды.
– Допустим, – он мне не поверил.
– Так вот, мы купили магазин в центре города, очень удачно, быстро и недорого. Это получилось неожиданно. Если бы мы знали, что подвернется такой случай, то не вкладывали бы в это здание денег. Посмотрите, какой тут ремонт. Шикарно?
– Неплохо, – согласился Нгуен.
– Ремонт очень дорогой. Мы хотим, чтобы следующие арендаторы, то есть вы, возместили нам хотя бы часть денег, потраченных нами на это великолепие.
– А где вы купили магазин? – сменил тему иностранец.
Я рассказал.
– Хорошее место.
– Нам бы хотелось получить деньги до переезда.
– Это невозможно. Это ваши отношения с заводом. Мы все равно будем тут все ломать. Мы построим рынок и снесем все перегородки. Нам ваш ремонт ни к чему. Можете уносить его с собой.
– Разве можно унести с собой обои?
– Нас это не касается.
– Тогда мы съедем только в марте.
– У нас есть договор и юристы.
– Если мы не захотим, ни какие юристы нас отсюда не выкурят.
– Зачем вам это?
– Хотя бы назло.
– Вы говорили, что собираетесь уезжать на отдых.
– Собираемся. Коль, покажи ему билеты.
Чебоксаров не растерялся, понял о чем речь, достал из портфеля какую-то разноцветную херню и уверенно помахал ей в воздухе.
У вьетнамца зазвонил сотовый телефон. Он извинился, поднес трубку к уху и произнес несколько гортанных звуков. Как только он прервал связь, дверь в наш кабинет резко распахнулась, и в нее вошел большой хмурый темноволосый молодой человек в длинном черном кашемировом пальто. Он внимательно осмотрел все вокруг, потом подошел к окну и остановился за спиной у полковника.
Следом за ним появился его двойник, только блондин. Он тоже внимательно осмотрел всех нас и остался у дверей.
Незнакомцы очень сильно походили на охранников или дорогих телохранителей.
Я подумал, что вот она и пришла наша погибель. Мы притащили на встречу какого-то занюханного полковника пенсионера, а вьетнамцы гигантскую шишку с охраной и фейерверками. Сейчас нам предъявят, мы утрем сопли и пойдем восвояси. Вот что делают деньги! Вполне возможно, что платить заставят нас.
Между тем, дверь скрипнула и появился еще один посетитель.
Хотелось бы мне посмотреть со стороны на свою пачу, когда я увидел гостя.
Я его даже сначала не узнал. И дело не в парадной форме, не в фуражке-небоскребе, как у штандартенфюрера СС и не в пугающе черных, как гравитационный коллапс, сапогах. У него лицо было другое. Неродное, властное и решительное.
– Здорово, бойцы, – рявкнул Макарыч, улыбнулся и распростер руки для объятий.
Чебоксаров и Спарыкин включились в игру. Они вскочили, заголосили и полезли к генералу обниматься. Когда мы накануне обсуждали эту сцену, то называли ее неожиданной встречей. По-моему, актеры сильно перестарались.
Потискав полковника и раненого Дальтоника, Макарыч переключился на меня. Он прижал меня к себе, громко чавкнул в ухо и прикоснулся чисто выбритой и гладкой, как попа младенца, щекой к моей челюсти.
Я, признаться, не любитель мужских объятий. Я даже не люблю смотреть, как это делают другие. Эта дурацкая мода каким-то странным образом перекочевала из политбюро в воровскую среду, затем ко всяким новоиспеченным браткам, затем к пацанам, которые играли в братву. А потом ее подхватили менты. Менты вообще очень многое переняли у бандюков. Они целуются, обнимаются, носят цепи, печатки, говорят на фене и промышляют рекетом. Так вот, обниматься я не люблю, но сейчас, поцеловал Макарыча сильно, радостно и от всего сердца.
Вдоволь наобнимавшись, генерал как бы в нерешительности вопросительно посмотрел на вьетнамца.
– Это наш друг – Нгуен, – представил я.
Азиат растерянно встал, а Макарыч и его сжал в железных тисках и поцеловал взасос куда-то в правый глаз.
– Вы чего, пехотинцы, не за столом?
– У нас тут один пустяковый вопрос, – как бы между прочим, сказал я.
– Спасибо, я тороплюсь, – сказал Нуен.
– Ну, ладно, не буду вам мешать. Как закончите разговор, быстро к нам, – Макарыч резко повернулся к вьетнамцу и неожиданно произнес несколько иностранных слов. Нгуен вздрогнул. Насладившись эффектом, мой бравый сосед вернулся к столу, шумно наполнил себе стакан и произнес тост.
Мы с Нгуеном снова сели.
– Неужели вы думаете, что вы, иностранец, можете вот так, запросто вышвырнуть на улицу русских на их территории? – нагло спросил я.
– Это ваши отношения с заводом.
– Теперь это наши с вами отношения, – возразил я. – Вам придется заплатить.
– Почему?
– Потому что, если вы не заплатите, то каждый день, в девять утра на ваш рынок будет приходить милиционер и проверять у торговцев паспортный режим. Следом за ним будет появляться санэпидемстанция, а потом – пожарные. Мы ведь в любом случае съедем, как только подготовим помещение, а вы работать не будете. Надеюсь, вы мне верите?
Нгуен посмотрел на полковника, потом на генерала, потом на телохранителей и сказал:
– Наверное.
– Мы знаем, кто у вас за плечами. Снять этих людей с их должностей – плевое дело.
– Сколько вы хотите?
– Мы потратили на ремонт и рекламу шестьсот тысяч.
– Это нереальная сумма.
– Это окончательная цифра.
– Давайте, хотя бы – триста.
Я демонстративно встал и пошел к своим товарищам.
– Мы торгуемся, – доложил я.
– Он клюнул, – шепотом сказал Спарыкин.
– Ниже пятисот не падай, – тихо произнес Чебоксаров.
– Ниже пятисот не падай, – заорал генерал так, что его было слышно даже на улице.
Я вернулся к собеседнику.
– Ниже пятисот не могу. В конце концов, это всего по две тысячи с торговца.
– Вы уже все подсчитали?
– Да.
– А рассрочка до какого месяца?
– Деньги нужны завтра.
– Не реально.
– Вам деваться некуда. Вы уже заплатили Урожаеву.
– Если я завтра принесу вам пятьсот тысяч, где гарантия, что вы покинете помещение.
– Я напишу расписку, что взял у такого-то и такого-то деньги за ремонт помещения.
– Хорошо. Я вам позвоню.
Я дал Нгуену номер своего сотового, а генерал заставил его выпить пол стакана коньяку. Потом узкоглазый нас покинул.
– Мы победили! – сказал Макарыч.
– Пусть вначале деньги притащит, – не разделил его оптимизма Чебоксаров.
– Притащит, никуда не денется, – заверил Спарыкин. – Я всю их подноготную знаю. Он зассал.
– Спасибо, Макарыч, – сказал я.
– К боевой задаче нужно относится творчески, – похвалился генерал. – Идите сюда, бойцы, – позвал он своих телохранителей, – давайте пить коньяк. Бойцы пить отказались.
– Нам бы уйти, товарищ генерал, – промямлил один из них.
– Я сказал, идите сюда, значит, вы должны идти сюда! Будете сопротивляться, не видать вам зачета, студенты.
Студенты подошли. Макарыч налил им грамм по сто коньяка.
– Нужно выждать время, – пояснил он. – Вдруг плоскорожий все еще здесь! Может получиться накладка.
Они выжидали ровно столько, сколько хватило для того, чтобы уничтожить все спиртное. Под конец Спарыкин, генерал и двое пацанов, на поверку оказавшихся вполне милыми и безобидными, сильно захмелели. Мы с Чебоксаровым не пили. Трезвость мне давалась с трудом. Я ел шоколад, ветчину и пил газировку.
– Нужно отпустить машину, – вспомнил Макарыч. – Вы еще не видели, на какой тачке я подкатил. Идемте смотреть! Этот вьетнамец точно обоссался, когда ее увидел. Все вниз!
Мы спустились на крыльцо. У самой двери стоял длиннющий лимузин с одним большим российским флагом вместо регионального номера. У нас в городе я таких еще не видел.
– Я выписал машину из Москвы, – похвастал генерал. – Позвонил ребятам, попросил прислать что-нибудь посолидней. Они двенадцать часов ехали. Почти всю ночь. Поэтому я и опоздал.
– Сколько мы вам должны? – поинтересовался Дальтоник.
– Пошел на хер, дурак, – обжег его презрительным взглядом генерал.
Макарыч, Спарыкин и два шатающихся телохранителя загрузились в устрашающее средство передвижения и с патриотическими песнями отправились показывать водителю выезд из города. Мы долго стояли на крыльце и махали им вслед. Мое приподнятое настроение не смог испортить даже болезненный вид Чебоксарова.
Я посмотрел на этого жирного, забинтованного ханурика и почти убедил себя в том, что между ним и моей женой нет и не может быть никаких иных отношений, кроме как отношений между больным и доктором. Где-то в высоте зачирикали птички и метель запела гораздо веселее.
Я решил, что настала пора кого-нибудь трахнуть. Чтобы не опростоволоситься, лучше всего начать с проституток по Аркашкиному примеру. С ними должно быть проще. Растренируюсь, верну себе былую уверенность, а там, глядишь, вечером и с женой все срастется как надо.
Я взял в бухгалтерии денег и отправился на проспект. Но с проститутками вышла напряженка. Их не было. Я проехал проспект взад и вперед раза три и не увидел ни одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32