Сын сказал, что хотел бы выбраться в Монтану хоть недельки на две, и Том почувствовал, что он говорит искренне, а не просто хочет сделать ему приятное. А Том поведал сыну о том, что собирается остаться на ранчо и работать с одногодками, ну и, конечно, со взрослыми лошадьми, которых натаскивал раньше. Заговорив, Том вдруг страстно захотел поскорее очутиться на ранчо. Первое лето за долгие годы – без клиник, без постоянных разъездов. Как это здорово – встретить приход весны там, в горах!
Клиентов в закусочной прибавилось, и Хэлу надо было приступать к работе. Он не взял у отца деньги за чизбургер и вышел из закусочной с ним вместе. Нахлобучивая шляпу, Том уловил быстрый взгляд, брошенный на нее Хэлом. В его душе шевельнулось опасение: может, мальчику неловко за его подчернуто ковбойский вид. Перед расставанием, как всегда, возникло некоторое замешательство: Тому хотелось обнять сына, но у них уже сложился ритуал – просто обмениваться рукопожатием. Так они поступили и сегодня.
– Желаю удачи с конем, – сказал Хэл.
– Спасибо. А тебе – в кино.
– Спасибо. Я пришлю тебе кассету.
– Буду рад. Ну, прощай, Хэл.
– Прощай, папа.
Том решил немного пройтись, прежде чем взять такси. День был холодный, из люков на мостовой клубами поднимался пар. На углу молодой человек просил милостыню. Волосы его спутались, на серой коже – следы синяков. Пальто на нем не было, и, чтобы согреться, он переминался с ноги на ногу; из рваных шерстяных рукавиц торчали голые пальцы. Том дал ему пять долларов.
Встреча в конюшне была назначена на четыре часа, но Том, прибыв на вокзал, выяснил, что есть более ранний поезд, и решил ехать на нем. Чем раньше он увидит коня, тем лучше. Во-первых, больше света. Да и вообще неплохо сначала осмотреть коня одному. Когда хозяева не дышат в спину, всегда больше толку. Он не сомневался, что звонившая ему женщина не стала бы возражать.
Энни не знала, говорить ли Грейс о Томе Букере. С того дня, как дочь последний раз видела Пилигрима, его кличка не произносилась в их доме. Однажды, когда Энни и Роберт, желая, чтобы не было никаких тайн, попробовали заговорить о его будущем, Грейс резко оборвала их:
– Ничего не хочу слышать. По мне лучше бы ему вернуться в Кентукки. Но если вы не согласны, делайте как хотите.
Роберт ласково положил руку на плечо Грейс и произнес что-то утешающее, но та сбросила его ладонь и яростно крикнула:
– Оставь меня! – Вот и весь разговор.
Но они в конце концов все же решили рассказать дочери о человеке из Монтаны. Грейс отреагировала кратко: она не хочет находиться в Чэтхеме во время его визита. Договорились, что в Чэтхем поедет одна Энни. Поедет на поезде за день до встречи, переночует в загородном доме, сделает кое-какие звонки и поработает за компьютером над рукописью.
Но все оказалось не так – Энни не могла сосредоточиться. Даже тиканье часов в холле, обычно успокаивающее ее, действовало теперь на нервы. С каждым часом ее волнение усиливалось. Энни и сама не знала, почему. Скорее всего беспокойство росло из-за ее безоговорочной, почти иррациональной веры в то, что судьба Пилигрима каким-то непостижимым образом связана с судьбой дочери. Ей казалось, что сегодня она услышит приговор не только коню, а всем им – Грейс, Роберту и ей самой.
У вокзала в Хадсоне не стояло ни одного такси. Моросил дождь, и Тому пришлось минут пять укрываться под навесом, пока не подъехал автомобиль. Забросив на заднее сиденье свой рюкзак, он назвал шоферу адрес конюшен.
Было видно, что когда-то Хадсон выглядел живописным местечком, но сейчас переживал явно не лучшие времена. Прежде величественные здания теперь обветшали. Многие магазины на улице, которую Том посчитал здесь главной, были заколочены, а в тех, что избежали такой судьбы, судя по всему, торговали всяким хламом.
Люди, шедшие по тротуару, горбились под дождем.
Когда такси свернуло к хозяйству миссис Дайер, было самое начало четвертого. Автомобиль медленно катил в гору – к конюшням. Том смотрел в окно на лошадей, стоявших под дождем на грязном лугу. Они, навострив уши, следили за проезжавшей машиной. Въезд в ворота перекрыл трейлер. Том попросил шофера немного подождать и вылез из такси.
Протискиваясь между трейлером и стеной, он слышал доносившиеся со двора голоса и цоканье копыт.
– Да полезай ты! Полезай ты, черт тебя дери!
Сыновья Джоан Дайер пытались затолкнуть в трейлер двух перепуганных жеребят. Тим стоял внутри и тянул вверх по пандусу за недоуздок первого жеребенка. Со стороны это напоминало соревнование по перетягиванию каната, в котором Тим непременно бы проиграл, если б Эрик, стоя позади животного, не хлестал его, ловко увертываясь от копыт. Зажав в одной руке хлыст, другой Эрик держал под уздцы второго жеребенка, который был напуган не меньше первого. Увидев эту картину, Том сразу же оценил ситуацию.
– Эй, ребята, что здесь происходит? – спросил он. Парни разом повернулись и какое-то время молча разглядывали Тома. Затем, словно его не существовало, снова занялись своим делом.
– Так у нас ничего не выйдет, – сказал Тим. – Попробуем сначала загнать второго. – Он с силой рванул первого жеребенка. Том еле успел отскочить в сторону. Тут Эрик наконец обратил на него внимание.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – В голосе юноши и во взгляде, которым он смерил Тома, было такое нескрываемое презрение, что Том не сдержал улыбки:
– Спасибо. Мне нужно осмотреть коня по кличке Пилигрим. Он принадлежит миссис Энни Грейвс.
– А кто вы?
– Моя фамилия Букер.
– Вам лучше поговорить с матерью, – Эрик кивнул в сторону конюшни.
Том поблагодарил его и пошел к конюшне. Кто-то из юношей захихикал за его спиной, проехавшись насчет того, что кто-то строит из себя Зверобоя, но Том не обернулся. Когда он подходил к конюшне, оттуда как раз вышла миссис Дайер. Том назвал себя, хозяйка вытерла руки о куртку, и они обменялись рукопожатием. Миссис Дайер бросила взгляд через плечо на сыновей и покачала головой.
– Они взялись за дело не с того конца, – сказал Том.
– Я знаю, – устало согласилась миссис Дайер, но ничего не предприняла. – Вы рано приехали. Энни еще нет.
– Простите. Я сел в более ранний поезд. Надо было предупредить. Ничего, если я взгляну на коня до приезда хозяйки?
Миссис Дайер колебалась. Он заговорщицки улыбнулся и подмигнул ей, как бы говоря, что она как профессионал должна его понять.
– Сами знаете, иногда больше увидишь, когда рядом не маячит владелец коня.
Она попалась на удочку и кивнула:
– Он стоит вон там.
Том последовал за ней. Обогнув конюшню, они подошли к старым стойлам. У дверцы, за которой находился Пилигрим, миссис Дайер остановилась и повернулась к Тому. Вид у нее был взволнованный.
– Должна вас предупредить: все было неправильно с самого начала. Не знаю, что она вам говорила, но дело в том, что все, кроме нее, считают: надо было давно положить конец мучениям этого коня. Почему ветеринары ей подыгрывают – не понимаю. Оставлять его в живых – жестоко и бессмысленно, так и знайте.
Пылкость ее речи удивила Тома. Он медленно кивнул, глядя на запертую дверь. Том уже заметил вытекающую из-под нее коричневатую струю и почувствовал омерзительный запах давно не чищенного стойла.
– Он там?
– Да. Но будьте очень осторожны.
Том отодвинул засов и тут же услышал угрожающий топот. В нос ему ударила тошнотворная вонь.
– Что, за ним никто не убирает?
– Мы его боимся, – тихо призналась миссис Дайер.
Том осторожно открыл верхнюю часть дверцы и заглянул внутрь. В темноте он разглядел коня, тот смотрел на него, прижав уши и гневно оскалив желтые зубы. Неожиданно конь сделал стремительный бросок вперед и, встав на дыбы, попытался ударить его копытом. В последний момент Том успел отскочить – копыта пролетели в нескольких дюймах от его головы и ударили в нижнюю часть дверцы. Том закрыл верхнюю ее половину и задвинул засов.
– Если инспектор увидит весь этот кошмар, он прикроет вашу чертову лавочку, – раздраженно произнес Том. Миссис Дайер, уловив в его голосе тихую, с трудом подавляемую ярость и сознавая справедливость этого гнева, отвела взгляд.
– Я все понимаю. Я пыталась…
Но Том оборвал ее:
– Вам должно быть стыдно.
Он вышел во двор. До ушей его донесся рев двигателя, затем автомобильный гудок, сопровождаемый испуганным ржанием коня. Выйдя из-за угла конюшни, Том увидел, что один жеребенок уже погружен в трейлер – задняя нога его сильно кровоточила. Теперь Эрик пытался втащить по пандусу второго, стегая его хлыстом, в то время как его братец, забравшись в старый пикап, гудел изо всех сил и таранил несчастного коня сзади. Том шагнул к машине, распахнул дверцу и одним рывком за шиворот вытащил парня.
– Да кто вы такой? – заорал парень, но голос его тут же сорвался на жалкий писк, потому что Том хорошенько его встряхнул и швырнул на землю.
– Зверобой, – рявкнул Том и двинулся к Эрику, который в испуге попятился от него.
– Эй, ковбой, послушай… – начал он, но Том уже схватил его за горло и выхватил хлыст, выкрутив парню руку, тот завопил от боли. Жеребенок, почуяв свободу, помчался наутек через двор. Том сжимал горло парня с такой яростью, что у того от страха глаза чуть не вылезли из орбит. Том смотрел ему прямо в глаза, приблизив свое лицо почти вплотную к его физиономии.
– Всыпать бы тебе по первое число, – медленно произнес Том, – да, видать, толку не будет никакого. – Он отшвырнул парня в сторону, и тот с такой силой шмякнулся о стену, что у него перехватило дыхание. Оглянувшись, Том увидел, что во дворе появилась миссис Дайер, и пошел прочь.
Выходя из двора, он увидел, как из серебристого «Форда-Лариата», стоявшего рядом с его такси, вылезает какая-то женщина. Довольно долго они молча смотрели друг другу в глаза.
– Вы мистер Букер? – спросила она. Том тяжело дышал. Он успел заметить только каштановые волосы и полные печали зеленые глаза. Том кивнул. – Я Энни Грейвс. Вы приехали рано.
– Нет, мэм. Я приехал слишком поздно.
Он сел в такси, захлопнул дверцу и велел шоферу трогать. Когда они отъезжали, Том вдруг заметил, что все еще сжимает в руке хлыст. Опустив стекло, он бросил его в канаву.
6
Именно Роберт предложил поехать позавтракать в кафе «У Лестера». Он обдумывал эту свою идею недели две. Они еще не побывали там, хотя Грейс уже приступила к занятиям, и мысль о том, что еще одна традиция нарушена, тяжелым грузом лежала на родительских сердцах. Никто не заговаривал о завтраке «У Лестера», потому что вкусная еда была только частью ритуала. Другой, не менее важной частью была поездка туда на городском автобусе.
Этот нелепый ритуал сложился, когда Грейс была еще совсем малышкой. Иногда Энни тоже сопровождала дочку, но чаще та ездила в кафе с Робертом. Поездка обставлялась так, словно была необыкновенным приключением, неслыханной авантюрой; отец с дочерью, устроившись на заднем сиденье автобуса, заговорщицки шептались, с азартом придумывая всякие забавные небылицы про своих попутчиков. Водитель оказывался роботом-убийцей, а скромные старушки – переодетыми рок-звездами. Время шло, разговоры менялись, но до несчастного случая они ни разу не изменили своей привычке добираться до кафе городским транспортом. А теперь… теперь неизвестно, сможет ли Грейс забраться в автобус.
Она посещала школу сначала два, а теперь три раза в неделю, оставаясь только на утренние уроки. Роберт отвозил ее туда на такси, а Эльза на такси же забирала днем. И сама она, и Энни, изображая полную непринужденность, спрашивали дочь, как дела в школе. Очень хорошо, отвечала Грейс. Все просто замечательно. А как там Бекки, Кэти и миссис Шоу? У них тоже все замечательно. Роберт не сомневался, что дочь догадывается, о чем они хотят знать на самом деле, но боятся спросить. Глазеют ли на ее ногу? Задают ли бестактные вопросы? Не шепчутся ли у нее за спиной?
– Как насчет того, чтобы позавтракать «У Лестера»? – спросил Роберт как-то утром, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее. Энни дома не было – у нее была назначена ранняя встреча. Грейс пожала плечами и сказала:
– Конечно, если хочешь.
Они спустились на лифте и, пожелав доброго утра швейцару Рамону, собирались уже выйти на улицу.
– Может, вызвать такси? – предложил Рамон.
Роберт на мгновение заколебался.
– Не надо. Мы поедем на автобусе.
Пока они шли до остановки, Роберт, не переставая, болтал, делая вид, что для него обычное дело идти так медленно. Он, конечно, понимал, что Грейс его не слушает. Она не сводила напряженного взгляда с тротуара, высматривая, нет ли там какой-нибудь западни, аккуратно опускала резиновый конец палки и, удостоверившись, что та стоит надежно, выносила вперед ногу. Когда они подошли к остановке, дочь, несмотря на прохладную погоду, была в испарине.
В автобус Грейс забралась весьма ловко, словно всю жизнь проделывала это в таком состоянии. Он был изрядно набит, и какое-то время они стояли у входа, затем один пожилой человек, обратив внимание на палку Грейс, предложил ей сесть. Та, поблагодарив, отказалась, но мужчина настаивал. Роберту захотелось заорать на него, чтоб не лез не в свое дело, но он промолчал, а Грейс, залившись краской, села. Подняв глаза, она жалко ему улыбнулась, и от этой улыбки у Роберта заныло сердце.
Когда они вошли в кафе, Роберта вдруг охватила паника – он пожалел, что не позвонил Лестеру заранее, не предупредил, чтобы никто ничего не спрашивал и вообще, чтобы не поднимали суеты. Но он зря волновался. Возможно, слухи из школы уже просочились, потому что и сам Лестер, и официанты держали себя как обычно – приветливо и дружелюбно.
Они сели за свой столик у окна и заказали то, что заказывали всегда, – сырные булочки и копченую лососину. Пока пеклись булочки, Роберт старательно поддерживал беседу, заполняя возникающие минуты молчания. Эти неловкие паузы были так ему непривычны, раньше общаться с Грейс было очень легко. Взгляд дочери то и дело устремлялся за окно – туда, где по улице спешили на работу люди. В кафе у Лестера, подвижного коротышки с усиками щеточкой, всегда работало радио, и Роберта впервые порадовала эта непрерывная пустая мешанина из дорожных новостей и рекламных объявлений. К принесенным булочкам Грейс почти не прикоснулась.
– Хочешь, этим летом поедем в Европу, – предложил Роберт.
– Ты имеешь в виду – на каникулах?
– Да. Например, в Италию. Снимем домик в Тоскане или еще где-нибудь. Что ты на это скажешь?
Дочь пожала плечиками.
– Можно.
– Но если ты против, то…
– Почему же? Хорошая мысль.
– Если хочешь, можем поехать в Англию – повидаться с бабушкой.
Грейс состроила гримаску, которую и ждал от нее отец. Угроза отправить ее погостить у матери Энни была любимой семейной шуткой. Грейс еще раз посмотрела в окно и перевела взгляд на Роберта:
– Папа, мне, пожалуй, пора.
– Ты больше не хочешь есть? Она покачала головой. Он все понял. Дочь хотела попасть в школу пораньше, пока в холл не ворвалась толпа неуклюжих девчонок. Роберт допил кофе и заплатил по счету.
Грейс предпочла проститься с отцом на углу, не разрешив проводить себя до школьного подъезда. Роберт поцеловал ее и пошел прочь, борясь с желанием оглянуться и посмотреть, как она входит в школу. Он знал: если Грейс заметит его взгляд, то может принять тревогу за жалость. Дойдя до Третьей авеню, он повернул к центру, где располагался его офис.
Пока они сидели в кафе, небо очистилось. День сулил быть морозным и ясным – Роберт любил такие дни в Нью-Йорке. Прекрасная погода для прогулки пешком. Он шел быстрым шагом, стараясь отогнать воспоминание об одинокой фигурке, ковыляющей к школе. Лучше уж думать о предстоящей работе.
Сначала, как обычно, он позвонит нанятому ими адвокату – специалисту по тяжбам, связанным с несчастными случаями, – она представляла их в том запутанном юридическом фарсе, в какой понемногу превращался трагический инцидент с Грейс.
Всякий разумный человек, наверное, счел бы, что главное – выяснить, кто спровоцировал несчастный случай: сами девочки, если они проявили роковую невнимательность на дороге, или шофер, – если он врезался в них по своему недосмотру. Вместо этого все судились друг с другом: страховые компании девочек, страховая компания водителя грузовика, транспортная компания Атланты, страховая компания транспортников, компания, у которой шофер взял в аренду грузовик, ее страховая компания, завод, где сделан грузовик, шинный завод, власти округа, хозяева фабрики, владельцы железной дороги. Разве только Господа Бога забыли привлечь к суду за выпавший снег. Но все еще впереди – тяжба только раскручивалась. Для адвоката такое дело – просто находка, юридическое раздолье, а для Роберта… так непривычно было чувствовать себя истцом, оказаться как бы с другой стороны.
Пока, к счастью, им удавалось почти все скрывать от Грейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Клиентов в закусочной прибавилось, и Хэлу надо было приступать к работе. Он не взял у отца деньги за чизбургер и вышел из закусочной с ним вместе. Нахлобучивая шляпу, Том уловил быстрый взгляд, брошенный на нее Хэлом. В его душе шевельнулось опасение: может, мальчику неловко за его подчернуто ковбойский вид. Перед расставанием, как всегда, возникло некоторое замешательство: Тому хотелось обнять сына, но у них уже сложился ритуал – просто обмениваться рукопожатием. Так они поступили и сегодня.
– Желаю удачи с конем, – сказал Хэл.
– Спасибо. А тебе – в кино.
– Спасибо. Я пришлю тебе кассету.
– Буду рад. Ну, прощай, Хэл.
– Прощай, папа.
Том решил немного пройтись, прежде чем взять такси. День был холодный, из люков на мостовой клубами поднимался пар. На углу молодой человек просил милостыню. Волосы его спутались, на серой коже – следы синяков. Пальто на нем не было, и, чтобы согреться, он переминался с ноги на ногу; из рваных шерстяных рукавиц торчали голые пальцы. Том дал ему пять долларов.
Встреча в конюшне была назначена на четыре часа, но Том, прибыв на вокзал, выяснил, что есть более ранний поезд, и решил ехать на нем. Чем раньше он увидит коня, тем лучше. Во-первых, больше света. Да и вообще неплохо сначала осмотреть коня одному. Когда хозяева не дышат в спину, всегда больше толку. Он не сомневался, что звонившая ему женщина не стала бы возражать.
Энни не знала, говорить ли Грейс о Томе Букере. С того дня, как дочь последний раз видела Пилигрима, его кличка не произносилась в их доме. Однажды, когда Энни и Роберт, желая, чтобы не было никаких тайн, попробовали заговорить о его будущем, Грейс резко оборвала их:
– Ничего не хочу слышать. По мне лучше бы ему вернуться в Кентукки. Но если вы не согласны, делайте как хотите.
Роберт ласково положил руку на плечо Грейс и произнес что-то утешающее, но та сбросила его ладонь и яростно крикнула:
– Оставь меня! – Вот и весь разговор.
Но они в конце концов все же решили рассказать дочери о человеке из Монтаны. Грейс отреагировала кратко: она не хочет находиться в Чэтхеме во время его визита. Договорились, что в Чэтхем поедет одна Энни. Поедет на поезде за день до встречи, переночует в загородном доме, сделает кое-какие звонки и поработает за компьютером над рукописью.
Но все оказалось не так – Энни не могла сосредоточиться. Даже тиканье часов в холле, обычно успокаивающее ее, действовало теперь на нервы. С каждым часом ее волнение усиливалось. Энни и сама не знала, почему. Скорее всего беспокойство росло из-за ее безоговорочной, почти иррациональной веры в то, что судьба Пилигрима каким-то непостижимым образом связана с судьбой дочери. Ей казалось, что сегодня она услышит приговор не только коню, а всем им – Грейс, Роберту и ей самой.
У вокзала в Хадсоне не стояло ни одного такси. Моросил дождь, и Тому пришлось минут пять укрываться под навесом, пока не подъехал автомобиль. Забросив на заднее сиденье свой рюкзак, он назвал шоферу адрес конюшен.
Было видно, что когда-то Хадсон выглядел живописным местечком, но сейчас переживал явно не лучшие времена. Прежде величественные здания теперь обветшали. Многие магазины на улице, которую Том посчитал здесь главной, были заколочены, а в тех, что избежали такой судьбы, судя по всему, торговали всяким хламом.
Люди, шедшие по тротуару, горбились под дождем.
Когда такси свернуло к хозяйству миссис Дайер, было самое начало четвертого. Автомобиль медленно катил в гору – к конюшням. Том смотрел в окно на лошадей, стоявших под дождем на грязном лугу. Они, навострив уши, следили за проезжавшей машиной. Въезд в ворота перекрыл трейлер. Том попросил шофера немного подождать и вылез из такси.
Протискиваясь между трейлером и стеной, он слышал доносившиеся со двора голоса и цоканье копыт.
– Да полезай ты! Полезай ты, черт тебя дери!
Сыновья Джоан Дайер пытались затолкнуть в трейлер двух перепуганных жеребят. Тим стоял внутри и тянул вверх по пандусу за недоуздок первого жеребенка. Со стороны это напоминало соревнование по перетягиванию каната, в котором Тим непременно бы проиграл, если б Эрик, стоя позади животного, не хлестал его, ловко увертываясь от копыт. Зажав в одной руке хлыст, другой Эрик держал под уздцы второго жеребенка, который был напуган не меньше первого. Увидев эту картину, Том сразу же оценил ситуацию.
– Эй, ребята, что здесь происходит? – спросил он. Парни разом повернулись и какое-то время молча разглядывали Тома. Затем, словно его не существовало, снова занялись своим делом.
– Так у нас ничего не выйдет, – сказал Тим. – Попробуем сначала загнать второго. – Он с силой рванул первого жеребенка. Том еле успел отскочить в сторону. Тут Эрик наконец обратил на него внимание.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – В голосе юноши и во взгляде, которым он смерил Тома, было такое нескрываемое презрение, что Том не сдержал улыбки:
– Спасибо. Мне нужно осмотреть коня по кличке Пилигрим. Он принадлежит миссис Энни Грейвс.
– А кто вы?
– Моя фамилия Букер.
– Вам лучше поговорить с матерью, – Эрик кивнул в сторону конюшни.
Том поблагодарил его и пошел к конюшне. Кто-то из юношей захихикал за его спиной, проехавшись насчет того, что кто-то строит из себя Зверобоя, но Том не обернулся. Когда он подходил к конюшне, оттуда как раз вышла миссис Дайер. Том назвал себя, хозяйка вытерла руки о куртку, и они обменялись рукопожатием. Миссис Дайер бросила взгляд через плечо на сыновей и покачала головой.
– Они взялись за дело не с того конца, – сказал Том.
– Я знаю, – устало согласилась миссис Дайер, но ничего не предприняла. – Вы рано приехали. Энни еще нет.
– Простите. Я сел в более ранний поезд. Надо было предупредить. Ничего, если я взгляну на коня до приезда хозяйки?
Миссис Дайер колебалась. Он заговорщицки улыбнулся и подмигнул ей, как бы говоря, что она как профессионал должна его понять.
– Сами знаете, иногда больше увидишь, когда рядом не маячит владелец коня.
Она попалась на удочку и кивнула:
– Он стоит вон там.
Том последовал за ней. Обогнув конюшню, они подошли к старым стойлам. У дверцы, за которой находился Пилигрим, миссис Дайер остановилась и повернулась к Тому. Вид у нее был взволнованный.
– Должна вас предупредить: все было неправильно с самого начала. Не знаю, что она вам говорила, но дело в том, что все, кроме нее, считают: надо было давно положить конец мучениям этого коня. Почему ветеринары ей подыгрывают – не понимаю. Оставлять его в живых – жестоко и бессмысленно, так и знайте.
Пылкость ее речи удивила Тома. Он медленно кивнул, глядя на запертую дверь. Том уже заметил вытекающую из-под нее коричневатую струю и почувствовал омерзительный запах давно не чищенного стойла.
– Он там?
– Да. Но будьте очень осторожны.
Том отодвинул засов и тут же услышал угрожающий топот. В нос ему ударила тошнотворная вонь.
– Что, за ним никто не убирает?
– Мы его боимся, – тихо призналась миссис Дайер.
Том осторожно открыл верхнюю часть дверцы и заглянул внутрь. В темноте он разглядел коня, тот смотрел на него, прижав уши и гневно оскалив желтые зубы. Неожиданно конь сделал стремительный бросок вперед и, встав на дыбы, попытался ударить его копытом. В последний момент Том успел отскочить – копыта пролетели в нескольких дюймах от его головы и ударили в нижнюю часть дверцы. Том закрыл верхнюю ее половину и задвинул засов.
– Если инспектор увидит весь этот кошмар, он прикроет вашу чертову лавочку, – раздраженно произнес Том. Миссис Дайер, уловив в его голосе тихую, с трудом подавляемую ярость и сознавая справедливость этого гнева, отвела взгляд.
– Я все понимаю. Я пыталась…
Но Том оборвал ее:
– Вам должно быть стыдно.
Он вышел во двор. До ушей его донесся рев двигателя, затем автомобильный гудок, сопровождаемый испуганным ржанием коня. Выйдя из-за угла конюшни, Том увидел, что один жеребенок уже погружен в трейлер – задняя нога его сильно кровоточила. Теперь Эрик пытался втащить по пандусу второго, стегая его хлыстом, в то время как его братец, забравшись в старый пикап, гудел изо всех сил и таранил несчастного коня сзади. Том шагнул к машине, распахнул дверцу и одним рывком за шиворот вытащил парня.
– Да кто вы такой? – заорал парень, но голос его тут же сорвался на жалкий писк, потому что Том хорошенько его встряхнул и швырнул на землю.
– Зверобой, – рявкнул Том и двинулся к Эрику, который в испуге попятился от него.
– Эй, ковбой, послушай… – начал он, но Том уже схватил его за горло и выхватил хлыст, выкрутив парню руку, тот завопил от боли. Жеребенок, почуяв свободу, помчался наутек через двор. Том сжимал горло парня с такой яростью, что у того от страха глаза чуть не вылезли из орбит. Том смотрел ему прямо в глаза, приблизив свое лицо почти вплотную к его физиономии.
– Всыпать бы тебе по первое число, – медленно произнес Том, – да, видать, толку не будет никакого. – Он отшвырнул парня в сторону, и тот с такой силой шмякнулся о стену, что у него перехватило дыхание. Оглянувшись, Том увидел, что во дворе появилась миссис Дайер, и пошел прочь.
Выходя из двора, он увидел, как из серебристого «Форда-Лариата», стоявшего рядом с его такси, вылезает какая-то женщина. Довольно долго они молча смотрели друг другу в глаза.
– Вы мистер Букер? – спросила она. Том тяжело дышал. Он успел заметить только каштановые волосы и полные печали зеленые глаза. Том кивнул. – Я Энни Грейвс. Вы приехали рано.
– Нет, мэм. Я приехал слишком поздно.
Он сел в такси, захлопнул дверцу и велел шоферу трогать. Когда они отъезжали, Том вдруг заметил, что все еще сжимает в руке хлыст. Опустив стекло, он бросил его в канаву.
6
Именно Роберт предложил поехать позавтракать в кафе «У Лестера». Он обдумывал эту свою идею недели две. Они еще не побывали там, хотя Грейс уже приступила к занятиям, и мысль о том, что еще одна традиция нарушена, тяжелым грузом лежала на родительских сердцах. Никто не заговаривал о завтраке «У Лестера», потому что вкусная еда была только частью ритуала. Другой, не менее важной частью была поездка туда на городском автобусе.
Этот нелепый ритуал сложился, когда Грейс была еще совсем малышкой. Иногда Энни тоже сопровождала дочку, но чаще та ездила в кафе с Робертом. Поездка обставлялась так, словно была необыкновенным приключением, неслыханной авантюрой; отец с дочерью, устроившись на заднем сиденье автобуса, заговорщицки шептались, с азартом придумывая всякие забавные небылицы про своих попутчиков. Водитель оказывался роботом-убийцей, а скромные старушки – переодетыми рок-звездами. Время шло, разговоры менялись, но до несчастного случая они ни разу не изменили своей привычке добираться до кафе городским транспортом. А теперь… теперь неизвестно, сможет ли Грейс забраться в автобус.
Она посещала школу сначала два, а теперь три раза в неделю, оставаясь только на утренние уроки. Роберт отвозил ее туда на такси, а Эльза на такси же забирала днем. И сама она, и Энни, изображая полную непринужденность, спрашивали дочь, как дела в школе. Очень хорошо, отвечала Грейс. Все просто замечательно. А как там Бекки, Кэти и миссис Шоу? У них тоже все замечательно. Роберт не сомневался, что дочь догадывается, о чем они хотят знать на самом деле, но боятся спросить. Глазеют ли на ее ногу? Задают ли бестактные вопросы? Не шепчутся ли у нее за спиной?
– Как насчет того, чтобы позавтракать «У Лестера»? – спросил Роберт как-то утром, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее. Энни дома не было – у нее была назначена ранняя встреча. Грейс пожала плечами и сказала:
– Конечно, если хочешь.
Они спустились на лифте и, пожелав доброго утра швейцару Рамону, собирались уже выйти на улицу.
– Может, вызвать такси? – предложил Рамон.
Роберт на мгновение заколебался.
– Не надо. Мы поедем на автобусе.
Пока они шли до остановки, Роберт, не переставая, болтал, делая вид, что для него обычное дело идти так медленно. Он, конечно, понимал, что Грейс его не слушает. Она не сводила напряженного взгляда с тротуара, высматривая, нет ли там какой-нибудь западни, аккуратно опускала резиновый конец палки и, удостоверившись, что та стоит надежно, выносила вперед ногу. Когда они подошли к остановке, дочь, несмотря на прохладную погоду, была в испарине.
В автобус Грейс забралась весьма ловко, словно всю жизнь проделывала это в таком состоянии. Он был изрядно набит, и какое-то время они стояли у входа, затем один пожилой человек, обратив внимание на палку Грейс, предложил ей сесть. Та, поблагодарив, отказалась, но мужчина настаивал. Роберту захотелось заорать на него, чтоб не лез не в свое дело, но он промолчал, а Грейс, залившись краской, села. Подняв глаза, она жалко ему улыбнулась, и от этой улыбки у Роберта заныло сердце.
Когда они вошли в кафе, Роберта вдруг охватила паника – он пожалел, что не позвонил Лестеру заранее, не предупредил, чтобы никто ничего не спрашивал и вообще, чтобы не поднимали суеты. Но он зря волновался. Возможно, слухи из школы уже просочились, потому что и сам Лестер, и официанты держали себя как обычно – приветливо и дружелюбно.
Они сели за свой столик у окна и заказали то, что заказывали всегда, – сырные булочки и копченую лососину. Пока пеклись булочки, Роберт старательно поддерживал беседу, заполняя возникающие минуты молчания. Эти неловкие паузы были так ему непривычны, раньше общаться с Грейс было очень легко. Взгляд дочери то и дело устремлялся за окно – туда, где по улице спешили на работу люди. В кафе у Лестера, подвижного коротышки с усиками щеточкой, всегда работало радио, и Роберта впервые порадовала эта непрерывная пустая мешанина из дорожных новостей и рекламных объявлений. К принесенным булочкам Грейс почти не прикоснулась.
– Хочешь, этим летом поедем в Европу, – предложил Роберт.
– Ты имеешь в виду – на каникулах?
– Да. Например, в Италию. Снимем домик в Тоскане или еще где-нибудь. Что ты на это скажешь?
Дочь пожала плечиками.
– Можно.
– Но если ты против, то…
– Почему же? Хорошая мысль.
– Если хочешь, можем поехать в Англию – повидаться с бабушкой.
Грейс состроила гримаску, которую и ждал от нее отец. Угроза отправить ее погостить у матери Энни была любимой семейной шуткой. Грейс еще раз посмотрела в окно и перевела взгляд на Роберта:
– Папа, мне, пожалуй, пора.
– Ты больше не хочешь есть? Она покачала головой. Он все понял. Дочь хотела попасть в школу пораньше, пока в холл не ворвалась толпа неуклюжих девчонок. Роберт допил кофе и заплатил по счету.
Грейс предпочла проститься с отцом на углу, не разрешив проводить себя до школьного подъезда. Роберт поцеловал ее и пошел прочь, борясь с желанием оглянуться и посмотреть, как она входит в школу. Он знал: если Грейс заметит его взгляд, то может принять тревогу за жалость. Дойдя до Третьей авеню, он повернул к центру, где располагался его офис.
Пока они сидели в кафе, небо очистилось. День сулил быть морозным и ясным – Роберт любил такие дни в Нью-Йорке. Прекрасная погода для прогулки пешком. Он шел быстрым шагом, стараясь отогнать воспоминание об одинокой фигурке, ковыляющей к школе. Лучше уж думать о предстоящей работе.
Сначала, как обычно, он позвонит нанятому ими адвокату – специалисту по тяжбам, связанным с несчастными случаями, – она представляла их в том запутанном юридическом фарсе, в какой понемногу превращался трагический инцидент с Грейс.
Всякий разумный человек, наверное, счел бы, что главное – выяснить, кто спровоцировал несчастный случай: сами девочки, если они проявили роковую невнимательность на дороге, или шофер, – если он врезался в них по своему недосмотру. Вместо этого все судились друг с другом: страховые компании девочек, страховая компания водителя грузовика, транспортная компания Атланты, страховая компания транспортников, компания, у которой шофер взял в аренду грузовик, ее страховая компания, завод, где сделан грузовик, шинный завод, власти округа, хозяева фабрики, владельцы железной дороги. Разве только Господа Бога забыли привлечь к суду за выпавший снег. Но все еще впереди – тяжба только раскручивалась. Для адвоката такое дело – просто находка, юридическое раздолье, а для Роберта… так непривычно было чувствовать себя истцом, оказаться как бы с другой стороны.
Пока, к счастью, им удавалось почти все скрывать от Грейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40