– Я имею в виду Леонарда. Конечно, я не влюблена в него.
– Просто используешь его, да?
– Возможно, – Робин улыбнулась и пожала плечами. – А спят ли мужчины с женщинами, обладающими властью? Я хочу сказать, срабатывает ли этот принцип для них?
– Спроси у Мирины, – посоветовала Ния.
Они рассмеялись.
Ния сделала последний заплыв в бассейне позади жилого дома. Журчание воды в каменном фонтане не нарушало тишину, а подчеркивало ее. На западе тускло зеленела гора. Ветер приносил с побережья солоноватый запах морской воды. Подплывая к бортику бассейна, Ния почувствовала боль в груди. Отчего? Она вспомнила, как они с Робин смеялись над Шириной и Леонардом. Легкость, с которой Робин смогла выбросить Леонарда из головы, разглядеть его суть и пойти дальше, смущала ее. Она все еще помнила… И все еще хранила его образ в тайном уголке сердца. Она стыдилась, но по-прежнему любила его. Несмотря на все предательства. Возможно, в воображении и желаниях любовь оставалась совершенной.
Точно.
Выключив на ночь свет, она подумала: «В комнате что-то не так». Но не могла никак сообразить – что. Она снова включила свет, но не обнаружила, что же ее мучает. И только утром до нее дошло: платье. Где то платье? Она точно помнила, что повесила его на спинку стула.
В дверь постучали, когда она кипятила воду для кофе в маленьком чайничке. Она не успела одеться. Леонард ворвался в комнату, возбужденный, запыхавшийся.
– Что-то случилось с Робин, – запинаясь, пролепетал он. – Звонили из полиции. Что-то случилось.
Ния надела джинсы и свитер. Такси ждало возле гостиницы. Автомобиль помчался по чистым утренним улицам, свернул на Сантьяго. Ния заметила цыплят, копошившихся в пыли. Полиция уже была на месте. В переулке стояли небольшие белые машины с черными полосами. Леонард побежал к полицейским, заговорил на ломаном испанском, потом вдруг закрыл лицо руками.
Ния вошла в переулок, где они снимали последнюю сцену. Полицейские столпились возле стены здания у мусорных баков. Леонард подошел к ней.
– Робин мертва, Ния. Кто-то застрелил ее.
На мгновение Ния оцепенела. По телу разлился жар. От боли в животе ее перегнуло пополам. Она закашлялась, из глаз потекли слезы.
Леонард схватил ее за руку, крепко прижал к себе. Ния не сопротивлялась, позволяя ему удерживать ее.
Чуть позже прибыл полицейский фургон. В суматохе Леонард обронил свою монету. Ния заметила ее на краю грязноватой лужи, подняла и подала ему.
Коричневое шерстяное одеяло сдернули на мгновение, когда поднимали Робин. Память Нии запечатлела пустые, словно стеклянные глаза девушки, открытый рот, желтые распущенные волосы, черное платье с атласным лифом, обнаженные плечи, затвердевшие руки, скрюченное тело, почерневшие от крови пряди волос на затылке.
– Она похожа на меня, – прошептала Ния Леонарду.
– Что?
– Она – мой двойник. На ней мое платье. Она сыграла Джейн. Это моя сцена.
Весь день Ния оставалась с Леонардом, пока Мирина ездила в аэропорт встречать родителей Робин. Какое-то время после этого они снова были вместе. Казалось, они никак не могут расстаться. В Лос-Анджелесе был окончательно смонтирован фильм.
Ния поехала в Бразилию сниматься в главной роли у Мануэля Моравио. Она снова получила письмо от своего поклонника, когда была в дельте Амазонки, во сне превращаясь в птицу.
После прогулки вдоль ручья Ния вернулась на ранчо Леонарда. Она взглянула на часы. Пора идти на свидание к Харму Боланду. Пора показать ему письма.
Она открыла самое последнее, которое лежало у нее в кармане. Ястреб черной точкой парил над холмами.
«Только подумай об этом. Я мог бы умереть», – было в письме. Он приезжает, возможно, он уже в Нью-Мексико.
«Так что же я делаю здесь?» – подумала она.
«Когда он увидел статью в газете Санта-Фе «Новый мексиканец», он понял, что совершил ужасную ошибку. Ему ни в коем случае не следовало вовлекать другого человека. Временами он просто не соображает, его захватывает сама идея сцены, и он не думает о последствиях. Статья была небольшой: снайпер стреляет по машине на дороге, не упоминалось даже, в кого и во что стреляли. Все, кто располагает информацией, должны связаться с полицией.
Когда он выехал из города в Мадрид, у него была только одна мысль – поговорить с водителем пикапа, который согласился взять его в кузов, он же согласился догнать «Мерседес» в ту ночь. Он выехал, чтобы поговорить с тем человеком, может быть, дать тому денег – пусть он молчит. Но в глубине сознания он понимал, что собирается сделать совсем не то.
Он взял с собой видеокамеру. Он собирался заснять все. Он чувствовал различие между тем, что думал, и тем, что делал. То, что он делал, давало лучшие ощущения. Более сильные. Осуществлялось именно то, чего он ждал всю жизнь. Не отступать. Он говорил себе не отступать.
Водитель пикапа живет за городом в уединенном месте, в лачуге с крышей, покрытой рифленым железом. Он въехал во двор, поросший молодыми сосенками. Позади дома возвышались горы. Он заснял дом. Собака на крыльце подняла голову, но даже не залаяла. Из-за угла дома вышел мужчина, на ходу вытирая тряпкой руки.
– Что ты здесь делаешь с видеокамерой? – закричал он громким голосом. – Что это ты здесь фотографируешь, парень?
Он понял, что у него мало времени. Он положил камеру в машину и потянулся за винтовкой. На мгновение в памяти промелькнули все случаи, когда он не мог сделать этого. Сейчас он выстрелит, хоть это и не тот человек.
Мужчина опять закричал:
– Что ты вообще хочешь? – было похоже, что он почувствовал – здесь что-то не так, но не мог ясно осознать происходящее. Вот так и надо держать – в неизвестности и страхе…
Он выпрямился, повернулся и выстрелил в грудь мужчины. От удара тот немного подался назад – наступил роковой момент полного смятения – непонимания случившегося. В мужчине еще оставалась жизнь, он дотронулся до груди, до места, куда вошла пуля, еще раз пошатнулся.
Он почти нажал курок второй раз, но в этот миг мужчина упал. Собака подбежала, обнюхала хозяина. Он застрелил и собаку.
Он подобрал пустые гильзы, вытер винтовку и положил ее снова в машину. Воздух вокруг дома был чистым, дул свежий ветер. Никто не подошел. Однако он заторопился, втянул мужчину в дом, в спальню. Почему-то положил на кровать. Прошелся по дому, круша все на своем пути – и так все запуталось, так какая разница? У окна висела клетка с птицей – голубем или голубкой. Он часто наблюдал, как его бабушка на ферме управлялась с цыплятами, сворачивая им головы мгновенным движением. Он знает, как это делается.
Место смотрелось хорошо. То, что нужно. Достоверность. Ему захотелось запомнить, как выглядела сцена. По-прежнему никто не появлялся. Он побежал к машине, вынул видеокамеру, снял двор, собаку, след, оставшийся в пыли. Он снял беспорядок в доме, мужчину на кровати. На мгновение он испугался, вдруг тот еще жив. С кровати послышался булькающий звук, словно тот пытался заговорить. Возможно, он впрямь пытается заговорить.
Он положил на лицо мужчины подушку и прижал. Несколько минут спустя он приподнял подушку, бульканье прекратилось.
Он отснял спальню и лицо человека. Закрывая входную дверь, он вспомнил кое-что. Он хотел бы взять это с собой. Подарок для нее. На кухне в ящике он заметил неплохой нож. Потом направился к клетке с птицей. Его бабушка научила его делать и это.
Дверь защелкнулась за ним на замок. Он решил оставить собаку здесь. Будет похоже на ограбление. Но след в пыли казался не к месту. Он отломил ветку от сосны и замел дорожку, оставленную телом. Так все смотрится гораздо лучше. Перед тем, как уехать, он еще раз отснял двор.
«Теперь намного лучше» – подумал он. – Больше никаких ролей без слов, никаких консультаций по сценарию. Начинаются документальные съемки».
Затем он снова поехал на север, мимо Санта-Фе к Тесукве, к дороге, которая шла мимо ранчо, и ждал там. Настроение его поднялось, как только он увидел Нию, возвращавшуюся с прогулки вдоль ручья. Сейчас он не собирается терять ее из виду».
Глава 5
Харм Боланд потянулся за кнопками и столкнул со стола на пол чашку. Разбрызгивая кофе на кипу скоросшивателей и по линолеуму, чашка скользнула по столу, упала и разбилась. Чашка служила ему более десяти лет, еще со времен его службы в ФБР. Она почти спрыгнула с края этого чертова стола. Он подумал, что надо собрать осколки и отнести их в мусорное ведро. У него не было желания порезаться об них.
Он повернулся к пустой доске объявлений позади письменного стола, на которую прикрепляли справочные карточки с вписанными на них фактами. Он ценил все случаи неоспоримой информации, важной или тривиальной, не имело значения. Довольно часто расследуемое дело начиналось парой значительных фактов, за которыми шла масса тривиальных. «Обращай внимание на мелочи, – повторял он себе. – Нужное и важное прячется под маской незначительности».
Он прикреплял карточки на доску – квадратные белые острова, разделенные пробковым морем. По мере расследования все больше и больше карточек будет он прикалывать сюда, до тех пор, пока не появится какая-то модель, зацепка, связь.
Процесс сбора информации давал ему чувство завершенности. Пока что он знал не так уж много, один-два факта. Пристально вглядываясь в карточки, он медленно переводил взгляд на уличное движение за окном кабинета. Улица плавилась в полуденном солнце. Бухгалтерская подготовка учила его придерживаться логики, но он знал, что настоящие открытия в расследовании таких дел случаются в пространстве между фактами, на расстоянии от одной до другой правды. Разложив карточки в ряд, он прочитал: – 4 ноября 1988 года – убита Робин Риз – Манзанилло, Мексика. Застрелена в затылок на месте съемок фильма «Мертвая жара». Применено оружие: «Винчестер – 30/30». Из тела извлечена пуля с мягким наконечником, спиральные пазы на кожухе пули указывают тип использованного оружия.
«17 апреля 1989 года – нападение неизвестного на Нию Уайтт в ее доме в Каньоне Лорель, во время недели, когда большое жюри проводило следствие по делу убийства Робин Риз. Личность: мужчина в маске. Примененное оружие: возможно револьвер тридцать восьмого калибра. Возле дома найдены шесть использованных боевых патронов.
«Понедельник 25 июня 1990 года – машина Нии Уайтт обстреляна на дороге «Путь Бирюзы», Мадрид, Нью-Мексико. Примененное оружие:…»
Он оставил вопрос об использованном оружии без ответа. Об этом ему сообщит Америко Куинтана – полицейский из Санта-Фе. Друг Харма из Лос-Анджелеса Бадди Хирш выудит дополнительную информацию о взломе в Каньоне Лорель. Они с Хиршем работали вместе, когда ФБР и полицейское отделение Лос-Анджелеса объединялись. Бад удивится, услышав от него новости. Харм сел на скрипучий вращающийся стул и перечитал еще раз статьи, которые скопировал для него Леонард Джакобс.
Сначала мексиканские власти посчитали убийство Робин Риз бандитским нападением, потом полиция высказала предположение, что это дело рук наркомана. Ее нашли без туфель и без кошелька, позади ряда магазинчиков в небольшом квартале Сантьяго, где днем работала съемочная группа. Кошелек и туфли нашли позже в мусорном баке возле клуба, в котором она провела вечер. Убийство не включало сексуальное нападение. В нее стреляли с расстояния примерно сто ярдов, пуля вошла в левую нижнюю часть черепа.
«Это не похоже на бандитское нападение», – подумал Харм. Выстрелы, случавшиеся во время грубых нападений, обычно делали с близкого расстояния в тело, а не в голову. При убийствах из-за мести оружие главным образом приставляли ко лбу или виску. Но в Робин Риз стреляли с расстояния, она была движущейся мишенью. Наверняка, она убегала, повернувшись спиной к нападающему. Или тот человек гнался за ней, или преследовал ее на машине. Но насколько возможна погоня в узком переулке?
О смерти Робин писалось в нескольких статьях. Харм быстро перечитал их. Ничего нового. Но они, он имел в виду «Визионфильм», явно поддерживали шумиху в прессе. Появилось множество сообщений в газетах – зрители валом повалили на просмотр фильма. Он стал кассовым.
Потом шли вырезки, относящиеся к процессу, который пытались возбудить родители Робин Риз. Они обвиняли Леонарда и Мирину Джакобс, а также студию «Визионфильм» в халатности, повлекшей за собой смерть их дочери.
Джакобс включил в подшивку статью из журнала «Люди» с фотографией родителей Риз. Они снялись в домашней гостиной на диване, держа между собой большой школьный портрет дочери. На их лицах читались горе и скорбь. Они признавали, что Робин лечилась от алкоголизма, но уверяли – наркотики она не принимала.
Снимок на следующей странице журнала запечатлел Нию Уайтт под руку с Леонардом Джакобсом на сборе средств в пользу образования. «Ния Уайтт в сопровождении давнишнего компаньона, режиссера Леонарда Джакобса», – гласила подпись под снимком. Харм задержал снимок в руках, прочитал надпись.
«Итак: они – любовники, – подумал он. Он вспомнил, как Ния сидела в кресле рядом с Леонардом, удобно устроившись на стуле, закинув ногу на ногу, не испытывая смущения от того, что короткое платье вовсе не закрывает бедер.
«Мотив». Он хотел сразу же перепрыгнуть к мотиву. От фактов – к мотиву. От того, что случилось – к почему случилось. Иногда «почему» раскрывалось раньше, и он должен был идти назад к фактам. Он решил начать досье вопросов и написал на карточке: – «Остались ли Ния и Джакобс любовниками? Знает ли Мирина Джакобс о их связи? Какое отношение ко всему этому имеет Робин Риз?»
Заключительная статья в «Лос-Анджелес Таймс» сообщала, что дело Риз прекращено. «Вэрайти» поместила статью о трудностях в получении страховки на съемки фильмов. Расходы на выполнение страховых обязательств вынуждали независимых киносъемщиков выходить из дела.
Неожиданно он почувствовал бесполезность вынужденной задержки здесь, в Санта-Фе. Ему хотелось поговорить с людьми. Будь он в Лос-Анджелесе, он поехал бы к родителям Риз в Пасадену. Он разыскал бы Санда, отбывшего срок после того, как Джакобс свидетельствовал против него. Но все приходится откладывать на несколько дней, возможно, даже на неделю. Пока не закончатся съемки фильма «Испытание и заблуждение». Тем временем, надо поговорить с Нией Уайтт и полицейским, доставившим ее на ранчо прошлой ночью. С Джакобсами. Харм ощущал неловкость, и не знал, почему.
Зазвонил телефон, он рывком поднес трубку к уху.
– Боланд и Компаньоны. Учет и расследование, – сказал он. Компаньонов у него не было, но так звучало гораздо внушительнее.
– Пап, это я.
– Привет, Никки! Разве мы договаривались не на пятницу?
– Да, но завтра вечером у меня соревнования по бейсболу. Ты придешь?
Завтра. Завтра обеденный прием у Джакобсов. В какое время они начинают? Никки девять лет, бейсбол и лето для него – все. Тем более, что он подарил сыну на день рождения спортивную перчатку.
– Я могу подойти только на часок, устроит?
– Только на час, – мальчик разочарованно вздохнул.
Харм переехал в Санта-Фе специально для того, чтобы побольше времени проводить с Никки, Его бывшая жена Санди обозлилась. «Я переехала сюда, чтобы избавиться от тебя. А не для того, чтобы ты преследовал меня остаток своих дней».
– Но я хочу видеть совсем не тебя, – ответил он.
– Даже просто видеть тебя мне больно, – сказала она.
Он тоже так думал, но еще больнее было ему вдали от Никки. Он не мог без сына. И уделял мальчику много времени. Виделся с ним, пожалуй, чаще, чем когда они жили вместе. После работы, в выходные, по вечерам – он спешил к Никки.
– Мне нужно поехать по делу, – сказал он. – Ник, послушай, мое новое расследование связано с людьми, делающими фильм. Может быть, я смогу взять тебя на съемочную площадку. Ты бы хотел этого?
– Да, конечно, папа.
– Ты сердишься, что я не могу приехать на всю игру?
Молчание.
– Нормально. Я заставлю тебя заплатить за это.
Харм улыбнулся. Ну и ребенок!
– Да? И как же?
– Вызываю тебя на двухчасовую дуэль в пятницу вечером.
– Заметано, – согласился Харм.
– Игра начинается в шесть.
– Я буду там.
– Или с тобой расквитаются, – подытожил Никки. – Пока, пап!
Харм Боланд взглянул на часы. Ему надо успеть заехать в автомастерскую, куда отбуксировали «Мерседес» и в библиотеку Санта-Фе до того, как он встретится с Нией Уайтт. Он положил досье Джакобса в дипломат, включил автоответчик и еще раз взглянул на карточки, прикрепленные к доске объявлений. Скоро их станет больше.
Зазвонил телефон. Он позволил автоответчику включиться, желая знать, достаточно ли важен звонок, чтобы ответить самому. Низкий женский голос звучал одновременно властно и сексуально с легким южным акцентом, может быть, женщина родом из Каролины.
– Мистер Боланд, это Сюзанна Сколфильд из Санта-Моники. Я – импресарио Нии Уайтт. Она недавно звонила насчет выстрелов, я чрезвычайно обеспокоена и хотела бы поговорить о случившемся непосредственно с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Просто используешь его, да?
– Возможно, – Робин улыбнулась и пожала плечами. – А спят ли мужчины с женщинами, обладающими властью? Я хочу сказать, срабатывает ли этот принцип для них?
– Спроси у Мирины, – посоветовала Ния.
Они рассмеялись.
Ния сделала последний заплыв в бассейне позади жилого дома. Журчание воды в каменном фонтане не нарушало тишину, а подчеркивало ее. На западе тускло зеленела гора. Ветер приносил с побережья солоноватый запах морской воды. Подплывая к бортику бассейна, Ния почувствовала боль в груди. Отчего? Она вспомнила, как они с Робин смеялись над Шириной и Леонардом. Легкость, с которой Робин смогла выбросить Леонарда из головы, разглядеть его суть и пойти дальше, смущала ее. Она все еще помнила… И все еще хранила его образ в тайном уголке сердца. Она стыдилась, но по-прежнему любила его. Несмотря на все предательства. Возможно, в воображении и желаниях любовь оставалась совершенной.
Точно.
Выключив на ночь свет, она подумала: «В комнате что-то не так». Но не могла никак сообразить – что. Она снова включила свет, но не обнаружила, что же ее мучает. И только утром до нее дошло: платье. Где то платье? Она точно помнила, что повесила его на спинку стула.
В дверь постучали, когда она кипятила воду для кофе в маленьком чайничке. Она не успела одеться. Леонард ворвался в комнату, возбужденный, запыхавшийся.
– Что-то случилось с Робин, – запинаясь, пролепетал он. – Звонили из полиции. Что-то случилось.
Ния надела джинсы и свитер. Такси ждало возле гостиницы. Автомобиль помчался по чистым утренним улицам, свернул на Сантьяго. Ния заметила цыплят, копошившихся в пыли. Полиция уже была на месте. В переулке стояли небольшие белые машины с черными полосами. Леонард побежал к полицейским, заговорил на ломаном испанском, потом вдруг закрыл лицо руками.
Ния вошла в переулок, где они снимали последнюю сцену. Полицейские столпились возле стены здания у мусорных баков. Леонард подошел к ней.
– Робин мертва, Ния. Кто-то застрелил ее.
На мгновение Ния оцепенела. По телу разлился жар. От боли в животе ее перегнуло пополам. Она закашлялась, из глаз потекли слезы.
Леонард схватил ее за руку, крепко прижал к себе. Ния не сопротивлялась, позволяя ему удерживать ее.
Чуть позже прибыл полицейский фургон. В суматохе Леонард обронил свою монету. Ния заметила ее на краю грязноватой лужи, подняла и подала ему.
Коричневое шерстяное одеяло сдернули на мгновение, когда поднимали Робин. Память Нии запечатлела пустые, словно стеклянные глаза девушки, открытый рот, желтые распущенные волосы, черное платье с атласным лифом, обнаженные плечи, затвердевшие руки, скрюченное тело, почерневшие от крови пряди волос на затылке.
– Она похожа на меня, – прошептала Ния Леонарду.
– Что?
– Она – мой двойник. На ней мое платье. Она сыграла Джейн. Это моя сцена.
Весь день Ния оставалась с Леонардом, пока Мирина ездила в аэропорт встречать родителей Робин. Какое-то время после этого они снова были вместе. Казалось, они никак не могут расстаться. В Лос-Анджелесе был окончательно смонтирован фильм.
Ния поехала в Бразилию сниматься в главной роли у Мануэля Моравио. Она снова получила письмо от своего поклонника, когда была в дельте Амазонки, во сне превращаясь в птицу.
После прогулки вдоль ручья Ния вернулась на ранчо Леонарда. Она взглянула на часы. Пора идти на свидание к Харму Боланду. Пора показать ему письма.
Она открыла самое последнее, которое лежало у нее в кармане. Ястреб черной точкой парил над холмами.
«Только подумай об этом. Я мог бы умереть», – было в письме. Он приезжает, возможно, он уже в Нью-Мексико.
«Так что же я делаю здесь?» – подумала она.
«Когда он увидел статью в газете Санта-Фе «Новый мексиканец», он понял, что совершил ужасную ошибку. Ему ни в коем случае не следовало вовлекать другого человека. Временами он просто не соображает, его захватывает сама идея сцены, и он не думает о последствиях. Статья была небольшой: снайпер стреляет по машине на дороге, не упоминалось даже, в кого и во что стреляли. Все, кто располагает информацией, должны связаться с полицией.
Когда он выехал из города в Мадрид, у него была только одна мысль – поговорить с водителем пикапа, который согласился взять его в кузов, он же согласился догнать «Мерседес» в ту ночь. Он выехал, чтобы поговорить с тем человеком, может быть, дать тому денег – пусть он молчит. Но в глубине сознания он понимал, что собирается сделать совсем не то.
Он взял с собой видеокамеру. Он собирался заснять все. Он чувствовал различие между тем, что думал, и тем, что делал. То, что он делал, давало лучшие ощущения. Более сильные. Осуществлялось именно то, чего он ждал всю жизнь. Не отступать. Он говорил себе не отступать.
Водитель пикапа живет за городом в уединенном месте, в лачуге с крышей, покрытой рифленым железом. Он въехал во двор, поросший молодыми сосенками. Позади дома возвышались горы. Он заснял дом. Собака на крыльце подняла голову, но даже не залаяла. Из-за угла дома вышел мужчина, на ходу вытирая тряпкой руки.
– Что ты здесь делаешь с видеокамерой? – закричал он громким голосом. – Что это ты здесь фотографируешь, парень?
Он понял, что у него мало времени. Он положил камеру в машину и потянулся за винтовкой. На мгновение в памяти промелькнули все случаи, когда он не мог сделать этого. Сейчас он выстрелит, хоть это и не тот человек.
Мужчина опять закричал:
– Что ты вообще хочешь? – было похоже, что он почувствовал – здесь что-то не так, но не мог ясно осознать происходящее. Вот так и надо держать – в неизвестности и страхе…
Он выпрямился, повернулся и выстрелил в грудь мужчины. От удара тот немного подался назад – наступил роковой момент полного смятения – непонимания случившегося. В мужчине еще оставалась жизнь, он дотронулся до груди, до места, куда вошла пуля, еще раз пошатнулся.
Он почти нажал курок второй раз, но в этот миг мужчина упал. Собака подбежала, обнюхала хозяина. Он застрелил и собаку.
Он подобрал пустые гильзы, вытер винтовку и положил ее снова в машину. Воздух вокруг дома был чистым, дул свежий ветер. Никто не подошел. Однако он заторопился, втянул мужчину в дом, в спальню. Почему-то положил на кровать. Прошелся по дому, круша все на своем пути – и так все запуталось, так какая разница? У окна висела клетка с птицей – голубем или голубкой. Он часто наблюдал, как его бабушка на ферме управлялась с цыплятами, сворачивая им головы мгновенным движением. Он знает, как это делается.
Место смотрелось хорошо. То, что нужно. Достоверность. Ему захотелось запомнить, как выглядела сцена. По-прежнему никто не появлялся. Он побежал к машине, вынул видеокамеру, снял двор, собаку, след, оставшийся в пыли. Он снял беспорядок в доме, мужчину на кровати. На мгновение он испугался, вдруг тот еще жив. С кровати послышался булькающий звук, словно тот пытался заговорить. Возможно, он впрямь пытается заговорить.
Он положил на лицо мужчины подушку и прижал. Несколько минут спустя он приподнял подушку, бульканье прекратилось.
Он отснял спальню и лицо человека. Закрывая входную дверь, он вспомнил кое-что. Он хотел бы взять это с собой. Подарок для нее. На кухне в ящике он заметил неплохой нож. Потом направился к клетке с птицей. Его бабушка научила его делать и это.
Дверь защелкнулась за ним на замок. Он решил оставить собаку здесь. Будет похоже на ограбление. Но след в пыли казался не к месту. Он отломил ветку от сосны и замел дорожку, оставленную телом. Так все смотрится гораздо лучше. Перед тем, как уехать, он еще раз отснял двор.
«Теперь намного лучше» – подумал он. – Больше никаких ролей без слов, никаких консультаций по сценарию. Начинаются документальные съемки».
Затем он снова поехал на север, мимо Санта-Фе к Тесукве, к дороге, которая шла мимо ранчо, и ждал там. Настроение его поднялось, как только он увидел Нию, возвращавшуюся с прогулки вдоль ручья. Сейчас он не собирается терять ее из виду».
Глава 5
Харм Боланд потянулся за кнопками и столкнул со стола на пол чашку. Разбрызгивая кофе на кипу скоросшивателей и по линолеуму, чашка скользнула по столу, упала и разбилась. Чашка служила ему более десяти лет, еще со времен его службы в ФБР. Она почти спрыгнула с края этого чертова стола. Он подумал, что надо собрать осколки и отнести их в мусорное ведро. У него не было желания порезаться об них.
Он повернулся к пустой доске объявлений позади письменного стола, на которую прикрепляли справочные карточки с вписанными на них фактами. Он ценил все случаи неоспоримой информации, важной или тривиальной, не имело значения. Довольно часто расследуемое дело начиналось парой значительных фактов, за которыми шла масса тривиальных. «Обращай внимание на мелочи, – повторял он себе. – Нужное и важное прячется под маской незначительности».
Он прикреплял карточки на доску – квадратные белые острова, разделенные пробковым морем. По мере расследования все больше и больше карточек будет он прикалывать сюда, до тех пор, пока не появится какая-то модель, зацепка, связь.
Процесс сбора информации давал ему чувство завершенности. Пока что он знал не так уж много, один-два факта. Пристально вглядываясь в карточки, он медленно переводил взгляд на уличное движение за окном кабинета. Улица плавилась в полуденном солнце. Бухгалтерская подготовка учила его придерживаться логики, но он знал, что настоящие открытия в расследовании таких дел случаются в пространстве между фактами, на расстоянии от одной до другой правды. Разложив карточки в ряд, он прочитал: – 4 ноября 1988 года – убита Робин Риз – Манзанилло, Мексика. Застрелена в затылок на месте съемок фильма «Мертвая жара». Применено оружие: «Винчестер – 30/30». Из тела извлечена пуля с мягким наконечником, спиральные пазы на кожухе пули указывают тип использованного оружия.
«17 апреля 1989 года – нападение неизвестного на Нию Уайтт в ее доме в Каньоне Лорель, во время недели, когда большое жюри проводило следствие по делу убийства Робин Риз. Личность: мужчина в маске. Примененное оружие: возможно револьвер тридцать восьмого калибра. Возле дома найдены шесть использованных боевых патронов.
«Понедельник 25 июня 1990 года – машина Нии Уайтт обстреляна на дороге «Путь Бирюзы», Мадрид, Нью-Мексико. Примененное оружие:…»
Он оставил вопрос об использованном оружии без ответа. Об этом ему сообщит Америко Куинтана – полицейский из Санта-Фе. Друг Харма из Лос-Анджелеса Бадди Хирш выудит дополнительную информацию о взломе в Каньоне Лорель. Они с Хиршем работали вместе, когда ФБР и полицейское отделение Лос-Анджелеса объединялись. Бад удивится, услышав от него новости. Харм сел на скрипучий вращающийся стул и перечитал еще раз статьи, которые скопировал для него Леонард Джакобс.
Сначала мексиканские власти посчитали убийство Робин Риз бандитским нападением, потом полиция высказала предположение, что это дело рук наркомана. Ее нашли без туфель и без кошелька, позади ряда магазинчиков в небольшом квартале Сантьяго, где днем работала съемочная группа. Кошелек и туфли нашли позже в мусорном баке возле клуба, в котором она провела вечер. Убийство не включало сексуальное нападение. В нее стреляли с расстояния примерно сто ярдов, пуля вошла в левую нижнюю часть черепа.
«Это не похоже на бандитское нападение», – подумал Харм. Выстрелы, случавшиеся во время грубых нападений, обычно делали с близкого расстояния в тело, а не в голову. При убийствах из-за мести оружие главным образом приставляли ко лбу или виску. Но в Робин Риз стреляли с расстояния, она была движущейся мишенью. Наверняка, она убегала, повернувшись спиной к нападающему. Или тот человек гнался за ней, или преследовал ее на машине. Но насколько возможна погоня в узком переулке?
О смерти Робин писалось в нескольких статьях. Харм быстро перечитал их. Ничего нового. Но они, он имел в виду «Визионфильм», явно поддерживали шумиху в прессе. Появилось множество сообщений в газетах – зрители валом повалили на просмотр фильма. Он стал кассовым.
Потом шли вырезки, относящиеся к процессу, который пытались возбудить родители Робин Риз. Они обвиняли Леонарда и Мирину Джакобс, а также студию «Визионфильм» в халатности, повлекшей за собой смерть их дочери.
Джакобс включил в подшивку статью из журнала «Люди» с фотографией родителей Риз. Они снялись в домашней гостиной на диване, держа между собой большой школьный портрет дочери. На их лицах читались горе и скорбь. Они признавали, что Робин лечилась от алкоголизма, но уверяли – наркотики она не принимала.
Снимок на следующей странице журнала запечатлел Нию Уайтт под руку с Леонардом Джакобсом на сборе средств в пользу образования. «Ния Уайтт в сопровождении давнишнего компаньона, режиссера Леонарда Джакобса», – гласила подпись под снимком. Харм задержал снимок в руках, прочитал надпись.
«Итак: они – любовники, – подумал он. Он вспомнил, как Ния сидела в кресле рядом с Леонардом, удобно устроившись на стуле, закинув ногу на ногу, не испытывая смущения от того, что короткое платье вовсе не закрывает бедер.
«Мотив». Он хотел сразу же перепрыгнуть к мотиву. От фактов – к мотиву. От того, что случилось – к почему случилось. Иногда «почему» раскрывалось раньше, и он должен был идти назад к фактам. Он решил начать досье вопросов и написал на карточке: – «Остались ли Ния и Джакобс любовниками? Знает ли Мирина Джакобс о их связи? Какое отношение ко всему этому имеет Робин Риз?»
Заключительная статья в «Лос-Анджелес Таймс» сообщала, что дело Риз прекращено. «Вэрайти» поместила статью о трудностях в получении страховки на съемки фильмов. Расходы на выполнение страховых обязательств вынуждали независимых киносъемщиков выходить из дела.
Неожиданно он почувствовал бесполезность вынужденной задержки здесь, в Санта-Фе. Ему хотелось поговорить с людьми. Будь он в Лос-Анджелесе, он поехал бы к родителям Риз в Пасадену. Он разыскал бы Санда, отбывшего срок после того, как Джакобс свидетельствовал против него. Но все приходится откладывать на несколько дней, возможно, даже на неделю. Пока не закончатся съемки фильма «Испытание и заблуждение». Тем временем, надо поговорить с Нией Уайтт и полицейским, доставившим ее на ранчо прошлой ночью. С Джакобсами. Харм ощущал неловкость, и не знал, почему.
Зазвонил телефон, он рывком поднес трубку к уху.
– Боланд и Компаньоны. Учет и расследование, – сказал он. Компаньонов у него не было, но так звучало гораздо внушительнее.
– Пап, это я.
– Привет, Никки! Разве мы договаривались не на пятницу?
– Да, но завтра вечером у меня соревнования по бейсболу. Ты придешь?
Завтра. Завтра обеденный прием у Джакобсов. В какое время они начинают? Никки девять лет, бейсбол и лето для него – все. Тем более, что он подарил сыну на день рождения спортивную перчатку.
– Я могу подойти только на часок, устроит?
– Только на час, – мальчик разочарованно вздохнул.
Харм переехал в Санта-Фе специально для того, чтобы побольше времени проводить с Никки, Его бывшая жена Санди обозлилась. «Я переехала сюда, чтобы избавиться от тебя. А не для того, чтобы ты преследовал меня остаток своих дней».
– Но я хочу видеть совсем не тебя, – ответил он.
– Даже просто видеть тебя мне больно, – сказала она.
Он тоже так думал, но еще больнее было ему вдали от Никки. Он не мог без сына. И уделял мальчику много времени. Виделся с ним, пожалуй, чаще, чем когда они жили вместе. После работы, в выходные, по вечерам – он спешил к Никки.
– Мне нужно поехать по делу, – сказал он. – Ник, послушай, мое новое расследование связано с людьми, делающими фильм. Может быть, я смогу взять тебя на съемочную площадку. Ты бы хотел этого?
– Да, конечно, папа.
– Ты сердишься, что я не могу приехать на всю игру?
Молчание.
– Нормально. Я заставлю тебя заплатить за это.
Харм улыбнулся. Ну и ребенок!
– Да? И как же?
– Вызываю тебя на двухчасовую дуэль в пятницу вечером.
– Заметано, – согласился Харм.
– Игра начинается в шесть.
– Я буду там.
– Или с тобой расквитаются, – подытожил Никки. – Пока, пап!
Харм Боланд взглянул на часы. Ему надо успеть заехать в автомастерскую, куда отбуксировали «Мерседес» и в библиотеку Санта-Фе до того, как он встретится с Нией Уайтт. Он положил досье Джакобса в дипломат, включил автоответчик и еще раз взглянул на карточки, прикрепленные к доске объявлений. Скоро их станет больше.
Зазвонил телефон. Он позволил автоответчику включиться, желая знать, достаточно ли важен звонок, чтобы ответить самому. Низкий женский голос звучал одновременно властно и сексуально с легким южным акцентом, может быть, женщина родом из Каролины.
– Мистер Боланд, это Сюзанна Сколфильд из Санта-Моники. Я – импресарио Нии Уайтт. Она недавно звонила насчет выстрелов, я чрезвычайно обеспокоена и хотела бы поговорить о случившемся непосредственно с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45