Но все же, казалось, он любил ее. На свой манер.
Манер этот, насколько она могла понять, заключался в том, что Джордж не изменял ей, но и не посвящал в свои дела. Своей работе в министерстве юстиции он был предан не только умом, но и душой. А что в этом странного? У Сары было много знакомых среди людей Никсона, съехавшихся в Вашингтон в 1968 году. От них она то и дело слышала, как замечательно трудится в министерстве ее муж, как тщательно бывают подготовлены его дела, как скрупулезны его расследования, как успешны его выступления в суде.
За прошедшие восемь лет Сара много раз видела, как муж брался за новое дело и, можно сказать, исчезал с ее глаз. Даже если он и находился лома, разум его.
вечно беспокойный, анализирующий, уносился за много миль, в другие сферы.
Зачастую Джордж оставался в городе и не появлялся дома или отправлялся в разъезды. Возвращаясь, он почти ничего не рассказывал.
Сара не была дурой, но она не была и юристом. Как могла она в эти периоды сотрудничать с ним? Чем могла помочь ему? Ничем - он замыкался в себе. Она хотела семейного уюта, скромных вечеринок с близкими друзьями, а вместо этого переживала один кризис за другим.
Иногда, в редких случаях, как этот, она жалела, что не оставила Джорджа тосковать по этой стерве Стефани. Та не потерпела бы отказа от личной жизни ради работы. Надо отдать ей должное - она вырвала бы его из кабинета, разрушила это умственное уединение и сделала бы все, что потребовалось.
Сара сняла платье и чулки. Господи, как ей хотелось, чтобы муж находился рядом!
Но она знала, что сегодня этому не бывать.
Через несколько минут она стояла под душем, вода низвергалась на ее тело, вполне достойное гордости, - полногрудое, узкобедрое, тут ей нечего было стыдиться даже в сравнении со Стефани.
Да черт бы побрал эту Стефани! Почему она вечно думает о ней? И почему сегодня особенно волнуется за Джорджа? Ну, очередное дело. Ну, будет Джордж потерян для нее на какое-то время. Что тут особенного?
И вспомнила его взгляд. На этот раз в нем была не просто сосредоточенность, а что-то другое. Что?
Это не вопрос жизни и смерти. Час спустя Джордж все еще сидел в кресле, как прикованный, и слова эти не выходили у него из головы.
Было двадцать второе октября. Если письмо написано типом вроде Освальда, остается жить тридцать дней. А в министерстве юстиции каждый знал, что подобных типов развелось теперь много. Много.
Но эти фамилии - и связь с гибелью Кеннеди. Вот что сводило его с ума. Почему они? Никто из них не занимал в администрации Кеннеди больших постов; о двоих, Джеймсе Карсоне и Эверетте Меллоне, Уильямс слышал впервые. И самым непонятным было, почему в этом перечне оказался он, Джордж Уильямс.
В те дни он был таким же "незначительным", как и все остальные. Он даже не встречался с президентом.
Уильямс вышел в патио. Не обдумав всего, он не мог бы уснуть. В вышине сквозь тучи проплывала луна, заливая лужайку мягким, спокойным светом. Уильямс присел на край шезлонга, поглядел на мерцающую в плавательном бассейне воду и вспомнил, как Роберт Кеннеди приезжал сюда единственный раз, год спустя после того, как он, Уильямс, начал работать в министерстве юстиции. Было это вскоре после той знаменитой вечеринки у Бобби, когда половина гостей прыгала в бассейн прямо в одежде, создавая не очень благоприятную рекламу; тогда Бобби, неугомонный шутник, толкнул Джорджа на край бассейна и подхватил, не дав упасть в воду. "Я должен своей жизнью оправдать свое доброе имя", - сказал он мягким голосом, всегда словно бы таящим множество скрытых смыслов.
Уильямс исполнял роль посредника во время осложнений с губернатором штата Миссисипи Россом Барнеттом, отказавшимся допустить негра в университет, и действовал так успешно, что, когда все уже было позади, Бобби приехал к нему с поздравлениями, - за такие поступки сотрудники и обожали Роберта.
Бобби мертв, убит, но Бобби, как ни любил его Джордж, не мог заменить Джека. И никто бы не смог.
Вблизи на дерево села какая-то большая птица. Джордж мельком увидел ее горящие глаза; потом послышалось хлопанье крыльев, и осталась только темнота. Где-то заквакала лягушка-бык, поднялся легкий ветерок, и Джордж Уильямс, сидя в одиночестве, наконец осознал ужасную правду о себе: он доживал свое время в этом глупом веке. Ничто по-настоящему не имело для него значения с того памятного дня в 1963 году.
Но было и другое время. При Джеке Кеннеди тысячи молодых людей вступали в корпус мира и еще тысячи съезжались со всей страны разделить трудности управления этой страной с президентом, который говорил на их языке и разделял их надежды. То было время, когда Вашингтон бурлил энтузиазмом умных и целеустремленных молодых людей, когда был улажен карибский кризис, когда негры были близки к получению самого необходимого права в Америке права голосовать, - и, черт возьми, кто знает, чего могли мы добиться? Кто знает?
И спустя десять лет Уильямс вновь ощутил себя юным, полным радужных надежд, воскресив в памяти те волнующие дни, когда он твердо верил, что будущее принадлежит молодым, когда президент говорил им с заснеженной инаугурационной трибуны: "Да будет отныне известно и врагам, и друзьям, что этот факел передан новому поколению американцев... Я не уклоняюсь от этой ответственности, я приемлю ее".
Ветер треплет волосы Роберта Фроста, на трибуне пылает огонь, Эйзенхауэр смотрит прямо перед собой, недоумевая, что происходит в стране, председатель Верховного суда Уоррен, держа в закоченелых пальцах Библию, принимает присягу у высокого молодого человека - и снежинки вьются перед глазами молодого Уильямса, он стоит на лужайке Капитолия, страстно надеясь, что хоть чем-то сможет быть полезен.
И после всего, что было, после надежды, потрясения, отчаяния - это зловещее письмо. Отвратительное, мерзкое письмо, где сказано, что "по причинам, которые вы полностью поймете", его каким-то образом связывают со смертью боготворимого им Джона Ф. Кеннеди, и поэтому он должен умереть. Кому могла прийти в голову такая мрачная шутка?
Нет, это не шутка. За тринадцать лет в министерстве юстиции он научился кое в чем разбираться.
В ту ночь Уильямс так и не уснул. На другой день он навел кое-какие справки у себя в министерстве, позвонил одному знакомому в ФБР, другому в налоговое управление и вскоре знал адреса остальных намеченных жертв.
Получили они ту же самую угрозу, или ему придется стать вестником страха? Если так, вскоре у него появится первая нить.
7
В Нью-Йорке Аллен Лоуэлл отправился в объединенную контору по прокату фильмов, расположенную в большом административном здании на Девятой-авеню, 630. Он открыл дверь, зазвонил колокольчик, и вышла женщина в синем халате.
- Мне нужен фильм "Годы молний - дни барабанов".
Симпатичная круглолицая женщина в очках без оправы сказала:
- А знаете, его можно получить бесплатно. Свяжитесь с ЮСИА[1]...
- У меня нет времени.
- Вы от какой организации?
- Американский легион.
Женщина положила на стойку бланк и скрылась среди стеллажей. Через несколько минут она вернулась с большой круглой коробкой.
- Не могу даже сказать вам, сколько требований мы получаем на этот фильм, - сказала она. - Вам придется вернуть его завтра. Он уже заказан на субботу и воскресенье.
- Верну.
Аллен уплатил прокатную стоимость, оставил залог, вышел через заднюю дверь в вестибюль и стал ждать лифт.
Через несколько минут он был наверху, в монтажном отделе фирмы "Аудио продакшнз". Президент "Аудио", улыбчивый ирландец Пит Муни, когда-то уволил Аллена, но поминать старое было не в его правилах.
- Занимай любую аппаратную, Джефф, - сказал он. - И сиди, сколько будет нужно.
Аллен заправил пленку, выключил свет и нажал педаль. Он знал каждый кадр этого фильма. Но все равно нужно было убедиться. Приближается похоронная процессия, черный конь натягивает узду, норовя перейти в галоп, накрытый флагом лафет, Жаклин Кеннеди в черной вуали, а затем... вот он, снятый дальним планом мемориал Линкольна. Убрав ногу с педали, Аллен остановил кадр. Потом все увеличивал изображение, пока не разглядел то, что ему было нужно.
Через полчаса он вернул женщине фильм и пошел к кофейне "Эйвон" съесть булочку с бифштексом и выпить кока-колы. За стойку рядом с ним села красивая девушка, но Аллен не обратил на нее внимания. Он обдумывал свой план.
Уильямс, должно быть, уже предупредил остальных. А Карсон получил двойное предупреждение, если только ночевал у себя в номере. Зная Карсона, в этом можно было сомневаться.
ДЖЕЙМС КАРСОН Из досье ФБР:
"В-17743, проверенный осведомитель, сообщает, что в октябре 1964 года, читая лекции в Калифорнийском университете, Джеймс Карсон заявил студентам, что в американских фильмах коммунизм представляется "окарикатуренным" и что нужен "талантливый" фильм, отображающий положительные стороны коммунизма".
9
Черт побери, "Ле Клаб" превратился в сумасшедший дом! Давно уже Нью-Йорк не видывал такой вечеринки, как эта. Началась она, как обычное юбилейное празднество фирмы манекенщиц "Стюарт модел эйдженси", но сотня молодых красивых девушек оказалась приманкой, и любители подобных зрелищ повалили валом. Сапоги до бедер, микроюбки, брючки в обтяжку, прозрачные блузки и плоть, плоть, плоть.
Джим Карсон смеялся и думал, что Нью-Йорк невыносим. Просто невыносим. Три часа назад сложная юридическая дискуссия в роскошных апартаментах на верхнем этаже уоллстритского "Чейз Манхаттен бэнк", - а теперь хаос, рок, марихуана и рыженькая, ростом пять футов девять дюймов, отплясывающая прямо перед ним в микроюбке и без трусиков, вся открытая взгляду.
Когда музыка кончилась, рыженькая подошла к его столику, царственно игнорируя своего кавалера, облысевшего ветерана конкурентных войн за сбыт одежды.
- Мистер Карсон, помните меня?
- Помню. Ты снималась в "Необузданном" на студии "Юниверсл".
- Угу. А потом ни одной роли.
- Наведалась бы ко мне.
Взгляд сидящего Карсона упирался чуть ниже талии рыженькой, а когда он поднял взгляд, оказалось еще хуже. Ну и ну! Неожиданно для себя он рассмеялся.
- Попробуй пробейся к вам. Молодых актрис не пускают в кабинеты режиссеров, если они не шлюхи.
- В таком наряде пробилась бы.
Рыженькая рассмеялась вместе с ним.
- А где вы остановились, мистер Карсон?
Тут неотвязный кавалер положил руку ей на бедро.
- Ты что, Джейд, забыла обо мне?
- Остынь, Эйб, - сказала она, легким движением стряхнув его руку.
"Да ну и черт с ним", - подумал Карсон. Он встал, пожал руку Эйбу Уэберу, а потом представил своего соседа по столику - президента одной крупной телекомпании.
- Подумать только, - сказала рыженькая. - Может, мне следует надеть трусики?
- Ради меня - нет, - галантно ответил тот.
- Я остановился в "Уолдорфе", - сказал Карсон. - Номер восемнадцать десять.
- Но послушай... - начал было Уэбер.
- Тихо, Эйб, - оборвала его рыженькая, и они удалились. Потом ушел и президент телекомпании, и Джим оказался в обществе голливудского актера, похожего на Уоррена Битти, звали его Бак Хеминг. Бак заговорил с таким нарочитым техасским акцентом, что Джим чуть не полез на стену от хохота, и предложил: "Давай возьмем пару девочек и закатимся ко мне". Было уже довольно поздно, половина третьего, Карсон накурился марихуаны, и мысль насчет девочек пришлась весьма кстати.
- Каких?
- Какие приглянутся, - сказал Бак. - Сам знаешь, отказа мы здесь не встретим.
Это была правда. Как-никак Джим Карсон прекрасно снял два нашумевших фильма и продолжал расти как режиссер, а к Баку, по его выражению, девицы липли, "как мухи на дерьмо". Джим выкурил еще сигарету с марихуаной, посмеялся, и они ушли с тремя девицами, двумя манекенщицами и стюардессой по имени Линни Липпикотт, не пожелавшей упускать Джима, но отправились они не к Баку, а в ресторан Р. Дж.
Кларка, прокуренный и шумный, съели по бифштексу, и подвыпившая стюардесса сказала Джиму:
- Жаль, что мы не встретились два года назад.
- Почему?
- То был год петуха!
Восхитительная брюнетка со спадающей на глаза челкой и невинным личиком была явно чужой в этой компании, но не уходила, желая наутро похвастаться всему экипажу, что провела ночь с Джимом Карсоном.
И конечно же, конечно, ему уже было пора в постель, поразвлечься с этой девицей, но сперва потребовалось заехать в бар ресторана "Гиппопотам" навестить Оливье Кокелена. Стюардесса с невинным личиком висла на Джиме, а обе манекенщицы на Баке, дымилась марихуана, на стенах, заглушая ее запах, курились благовония, потом этот идиот Бак бежал, что-то крича, посередине Парк-авеню, девицы гнались за ним, Джим ехал сзади в лимузине с шофером и видел, как они все втроем повалились на островке безопасности, а когда поднялись, две почему-то оказались совершенно голыми, потом все вскочили в лимузин, и Карсон спросил Бака:
- Как же ты проведешь их в дом?
- Ерунда, - ответил Бак. - Скажу привратнику, что это монахини из обители святой Марии, ставившие на команду Нью-йоркского университета. - И всем это показалось смешно, дурманно-смешно, гашишно-смешно.
А позже, на квартире у Бака, стюардесса радостно залезла в постель к Джиму Карсону, и, засыпая, он смутно видел перед собой брюнетку с ангельским личиком, голова ее была откинута набок, губы приоткрыты.
Но, черт возьми, такое он видел множество раз.
На другой день Карсон прямо от Бака поехал на Уоллстрит, и банковский служащий спросил:
- В фильме снимаются Кендайс Берген и Доналд Сазерленд?
- С ними заключен контракт. Служащий снял очки без оправы.
- Мистера Сазерленда я что-то не помню.
- "Передвижной хирургический госпиталь".
- Телеспектакль?
- Лучший фильм семидесятого года. Сазерленд снимался в главной роли.
Этот человек оказался не так несведущ, как полагал Карсон.
- Снимался Элиот Гулд, - сказал он.
Карсон рассмеялся.
- Прямо в точку. Гулд летал на Луну и обратно. Но в главной роли был Сазерленд - он очень талантлив. Я снимал его в фильме "Военно-полевой суд".
Служащий вымученно улыбнулся.
- Извините, что я задаю эти вопросы, мистер Карсон. Говоря по правде, мне хочется убедить дочерей, что я знаю эту кухню изнутри. Разумеется, в этих вопросах мы полагаемся на ваше суждение.
- Прекрасно.
- Распоряжаться деньгами будет студия "Двадцатый век Фоке"?
- Да.
И Карсон подумал, как просто было все пять лет назад. В те дни у тебя в руках были деньги, у тебя в руках был фильм. МГМ, "Юниверсл", "Коламбия" просто поручали тебе съемку и надеялись, что ты не выйдешь из сметы. Теперь же банки непременно суются во все.
- Можете неофициально передать мистеру Зифкинду, что мы одобряем этот фильм, - сказал служащий.
Но когда Карсон собрался уходить, этот человек сказал:
- Простите, мистер Карсон, я хотел спросить вас кое о чем.
- О чем же?
- Мы не встречались раньше где-нибудь? Только не в Голливуде, я там не бывал.
- Десять лет назад я работал в Вашингтоне.
- А-а, - сказал служащий.
- В ЮСИА.
- Угу.
- Вы бывали в то время в Вашингтоне? Служащий опять вымученно улыбнулся.
- Покойный президент не был моим идеалом, - сказал он. - Но я присутствовал на инаугурации как представитель банка. Мело тогда ужасно.
- Я был на балу, но вряд ли мы встречались в толпе.
- А, теперь ясно! - радостно сказал служащий. - Бал. Вы танцевали с моей племянницей. Это... удивительно. Как же вы попали в Голливуд оттуда?
- Кое-кто застрелил кое-кого, - ответил Карсон. Ему вдруг стало противно находиться в одной комнате с этим радостным маленьким служащим правых взглядов, но он не мог позволить себе нарушить сделку.
- Что ж, рад встретиться с вами снова, но боюсь, я вряд ли припомню вашу племянницу. В тот вечер я танцевал с пятьюдесятью девушками, большинство из них были мне незнакомы.
- А Стефани Сполдинг? - спросил служащий. Черт возьми!
Карсон старался забыть о Стефани, с которой у него был недолгий роман. Она оказалась просто-напросто типичной выскочкой из Бэк Бэй[2]. К тому же эта история омрачала его воспоминания о тех временах в Вашингтоне, и он даже не хотел разбираться, почему именно.
Но сегодня, видимо, выдался скверный день. Карсон вернулся в "Уолдорф", и там на конторке его ждала телеграмма. Он вскрыл ее и прочел:
"Нужно поговорить, когда вам будет удобно. Буду звонить.
Джордж Уильямс, помощник заместителя министра юстиции".
Министерство юстиции? Что это может значить?
Встревоженный, он поднялся к себе в номер. Прошлую ночь он здесь не спал, и в вазе увядали цветы от журналиста, не дающего ему покоя. Сдаваться этот тип не собирался.
Но Карсон не думал о журналисте. Из головы у него не выходило содержание телеграммы. Он швырнул пальто на кушетку, сорвал галстук, бросил его поверх пальто и вошел в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26