что бы ни случилось, сколько бы времени ни прошло, каким бы ни было разделяющее нас расстояние, вы всегда будете для меня членом семьи… В какой-то степени вы также будете для меня и олицетворением Франции! Вы понимаете меня?
– Да, Джеймс.
– И если когда-нибудь мне очень захочется увидеть лицо той, которая была моей невестой, я приеду к вам в приют. Вы меня примете?
– Да, в приемной, в присутствии святого Жозефа.
– Таким образом, мы говорим друг другу не «прощай», а «до свидания»!
– До скорой встречи, Джеймс!..
Она была уже на пороге комнаты, как вдруг он позвал ее:
– Аньес!
Она остановилась, застыв на месте, не имея сил повернуть голову. Затем спросила очень тихо:
– Почему вы меня так назвали?
– Простите меня, Элизабет. Это было сильнее меня. Когда я увидел, как вы уходите, у меня появилось странное ощущение, что сама любовь уходит от меня, чтобы служить Господу…
В полицейской машине, которая увозила ее на улицу Фезандери, Аньес разорвала фотографию и выбросила кусочки, которые подхватил ветер, через окно. Зачем хранить подобные вещи, если сестры стали одним существом, навсегда распрощавшись с мирской жизнью?
Всю ночь она молилась у тела. Она была не одна, с ней была настоятельница монастыря, преподобнейшая мать Мари-Мадлен.
В то время как они, коленопреклоненные, находились рядом с усопшей, настоятельница, умевшая читать лучше по душе, чем по лицу, не отводила взгляда от Аньес. Под воздействием этого взгляда, в котором было столько же твердости, сколько и доброжелательности, Аньес разрыдалась и упала на колени перед настоятельницей, как бы желая выразить свое благоговение.
– Встаньте, дитя мое, – сказала настоятельница. – Я знаю, что это не просто маскарад. Совсем не без моего ведома сестра Элизабет попыталась бросить вызов чудовищу. Она мне во всем призналась, я прекрасно сознавала все безрассудство ее поступка, но я также понимала, что она получила благословение свыше, и не смогла противостоять этому. Бог принял ее жертву. Сейчас она в его власти. Но такая жертва была бы бессмысленной, если бы она не была оплачена вашим искуплением. Когда я узнала вас в этой одежде, я поняла, что вы пришли для того, чтобы искупить свою вину.
– Я должна заменить ушедшую сестру, – сказала Аньес. – И мне хотелось бы, чтобы замена была полной, хотя мне и далеко до ее святости.
– Вы станете сестрой Элизабет, – сказала настоятельница. – Сначала вы отправитесь в церковь Святого Жозефа, чтобы пройти испытательный срок, который будет сокращен, насколько это возможно. Затем вы вернетесь в приют, где за это короткое время сестру Элизабет не забудут. Однако этого времени будет достаточно, чтобы исчезло явное различие между той, что ушла, и той, что займет ее место. Вы станете сестрой Элизабет! А сейчас ответьте мне: способны ли вы заменить ее во всем?
– Если Богу будет угодно мне помочь.
– Мы будем молиться за вас. Вам повезло, так как сейчас подле него у вас есть самая надежная союзница.
Настоятельница Мари-Мадлен посмотрела на лицо усопшей:
– Давайте молиться…
К двум часам тишину ночного бдения нарушил телефонный звонок. Аньес вздрогнула: это напомнило ей ту ночь, когда она сказала Джеймсу перед тем как уехать в Париж: «Вы можете перезвонить мне через полчаса, чтобы убедиться, что я благополучно добралась домой».
Один из полицейских, которого оставили вести наблюдение за квартирой, снял трубку. Он вошел в спальню, где находилась покойница, и сказал Аньес:
– Сестра, мне нужно вам кое-что сообщить… Она встала и вышла в гостиную.
– Звонил инспектор. Он просил передать вам, что мужчина был вооружен, во время ареста он оказал сопротивление и был убит.
Аньес молча склонила голову и вернулась к постели умершей. Она вновь принялась безмолвно молиться, но в ее молитве появились новые слова: «Сестричка, я часто желала наказания этому презренному человеку, но с тех пор, как я стала тобой, в моем сердце нет больше места для ненависти. Это всего лишь жалкий человек, и я уверена, что ты молилась за него. Я тоже помолюсь».
Белые цветы, приготовленные для свадьбы, заполняли часовню и перед отпеванием. Вся община собралась вокруг той, которую все, за исключением настоятельницы, принимали за Элизабет: Преподобнейшая мать Мари-Мадлен, сестра Кэт – ирландка, сестра Дозита – канадка, сестра Беатрис – голландка, сестра Агата – француженка, сестры Паола, Марселина, Катарина – итальянки… Все молились. Старики сидели на скамейках справа, старухи – слева… Берта, Фелиция, сварливая Мелани, которая потихоньку плакала.
После того, как священник отпустил грехи и гроб стали ставить в похоронный фургон, хор, собравшись вокруг своего руководителя – Серебряного Голоса из Сен-Помье – молчал. «Марш Сузы» в честь капитана не мог быть исполнен.
Но он был здесь, в своей красивой форме… И он вызвался быть в группе тех, кто провожал в последний путь «известную манекенщицу» – на Понтенское кладбище.
По правде говоря, это была странная процессия, состоящая из монахини, которая в действительности ею не была, кавалериста, бывшего мастера сапожных дел, старого ювелира, финансиста, банк которого потерпел крах, певца – неудавшегося артиста, офицера американской армии, который считал, что хоронит свою невесту (но думал ли он так или же он догадался и согласился на святой обман?), владелица дома моделей Клод Верман, и, наконец, Жанин, совсем без косметики…
Все они в последний раз склонились к земле, чтобы перекрестить могилу, которая должна была хранить тайну.
Прежде чем покинуть кладбище, Аньес отыскала другую могилу, перед которой стала на колени. Ее примеру последовали остальные. Никто не осмелился спросить ее, почему она так сделала, но каждый мог прочесть имя и фамилию, за которыми шли даты рождения и смерти Сюзанн…
Когда они вышли на улицу, Аньес подошла к Жанин:
– Благодарю за то, что вы пришли, – сказала она. – Возьмите вот это.
Она сунула ей в руку, чтобы никто не видел, потому что таким и должно быть истинное милосердие, – обручальное кольцо.
Брюнетка вздрогнула. Монахиня приставила палец к губам и прошептала:
– Т-с-с… Это принадлежало Аньес. Я знаю, какое понимание вы проявили в тот день, когда она захотела быть счастливой. Я знаю также, что она обещала сделать вам подарок. Как видите, она сдержала свое слово. Но вот ее пожелание: используйте деньги, вырученные от продажи этого кольца для того, чтобы выбраться из пропасти, в которую вас столкнули. Начните новую, более достойную жизнь.
Затем она подошла к одиноко стоявшему офицеру и спросила:
– Вы все же уезжаете сегодня вечером в свою прекрасную страну?
– Да, сестра.
– Разрешите тогда поцеловать вас в последний раз.
Она, быстро поцеловав его в щеку, присоединилась к старикам, ожидавшим ее. И только теперь Джеймс понял, что это было настоящим прощанием.
Застыв на месте, светловолосый офицер в последний раз смотрел на Аньес, которая вместе со своими «несносными» спустилась в метро.
Он долго стоял, не двигаясь. Но догадывался ли он, что мнимая сестра Элизабет, вымолив у Бога прощение за свой последний обман, действительно станет сестрой Элизабет, приносящей истинное утешение во имя любви Иисуса Христа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Да, Джеймс.
– И если когда-нибудь мне очень захочется увидеть лицо той, которая была моей невестой, я приеду к вам в приют. Вы меня примете?
– Да, в приемной, в присутствии святого Жозефа.
– Таким образом, мы говорим друг другу не «прощай», а «до свидания»!
– До скорой встречи, Джеймс!..
Она была уже на пороге комнаты, как вдруг он позвал ее:
– Аньес!
Она остановилась, застыв на месте, не имея сил повернуть голову. Затем спросила очень тихо:
– Почему вы меня так назвали?
– Простите меня, Элизабет. Это было сильнее меня. Когда я увидел, как вы уходите, у меня появилось странное ощущение, что сама любовь уходит от меня, чтобы служить Господу…
В полицейской машине, которая увозила ее на улицу Фезандери, Аньес разорвала фотографию и выбросила кусочки, которые подхватил ветер, через окно. Зачем хранить подобные вещи, если сестры стали одним существом, навсегда распрощавшись с мирской жизнью?
Всю ночь она молилась у тела. Она была не одна, с ней была настоятельница монастыря, преподобнейшая мать Мари-Мадлен.
В то время как они, коленопреклоненные, находились рядом с усопшей, настоятельница, умевшая читать лучше по душе, чем по лицу, не отводила взгляда от Аньес. Под воздействием этого взгляда, в котором было столько же твердости, сколько и доброжелательности, Аньес разрыдалась и упала на колени перед настоятельницей, как бы желая выразить свое благоговение.
– Встаньте, дитя мое, – сказала настоятельница. – Я знаю, что это не просто маскарад. Совсем не без моего ведома сестра Элизабет попыталась бросить вызов чудовищу. Она мне во всем призналась, я прекрасно сознавала все безрассудство ее поступка, но я также понимала, что она получила благословение свыше, и не смогла противостоять этому. Бог принял ее жертву. Сейчас она в его власти. Но такая жертва была бы бессмысленной, если бы она не была оплачена вашим искуплением. Когда я узнала вас в этой одежде, я поняла, что вы пришли для того, чтобы искупить свою вину.
– Я должна заменить ушедшую сестру, – сказала Аньес. – И мне хотелось бы, чтобы замена была полной, хотя мне и далеко до ее святости.
– Вы станете сестрой Элизабет, – сказала настоятельница. – Сначала вы отправитесь в церковь Святого Жозефа, чтобы пройти испытательный срок, который будет сокращен, насколько это возможно. Затем вы вернетесь в приют, где за это короткое время сестру Элизабет не забудут. Однако этого времени будет достаточно, чтобы исчезло явное различие между той, что ушла, и той, что займет ее место. Вы станете сестрой Элизабет! А сейчас ответьте мне: способны ли вы заменить ее во всем?
– Если Богу будет угодно мне помочь.
– Мы будем молиться за вас. Вам повезло, так как сейчас подле него у вас есть самая надежная союзница.
Настоятельница Мари-Мадлен посмотрела на лицо усопшей:
– Давайте молиться…
К двум часам тишину ночного бдения нарушил телефонный звонок. Аньес вздрогнула: это напомнило ей ту ночь, когда она сказала Джеймсу перед тем как уехать в Париж: «Вы можете перезвонить мне через полчаса, чтобы убедиться, что я благополучно добралась домой».
Один из полицейских, которого оставили вести наблюдение за квартирой, снял трубку. Он вошел в спальню, где находилась покойница, и сказал Аньес:
– Сестра, мне нужно вам кое-что сообщить… Она встала и вышла в гостиную.
– Звонил инспектор. Он просил передать вам, что мужчина был вооружен, во время ареста он оказал сопротивление и был убит.
Аньес молча склонила голову и вернулась к постели умершей. Она вновь принялась безмолвно молиться, но в ее молитве появились новые слова: «Сестричка, я часто желала наказания этому презренному человеку, но с тех пор, как я стала тобой, в моем сердце нет больше места для ненависти. Это всего лишь жалкий человек, и я уверена, что ты молилась за него. Я тоже помолюсь».
Белые цветы, приготовленные для свадьбы, заполняли часовню и перед отпеванием. Вся община собралась вокруг той, которую все, за исключением настоятельницы, принимали за Элизабет: Преподобнейшая мать Мари-Мадлен, сестра Кэт – ирландка, сестра Дозита – канадка, сестра Беатрис – голландка, сестра Агата – француженка, сестры Паола, Марселина, Катарина – итальянки… Все молились. Старики сидели на скамейках справа, старухи – слева… Берта, Фелиция, сварливая Мелани, которая потихоньку плакала.
После того, как священник отпустил грехи и гроб стали ставить в похоронный фургон, хор, собравшись вокруг своего руководителя – Серебряного Голоса из Сен-Помье – молчал. «Марш Сузы» в честь капитана не мог быть исполнен.
Но он был здесь, в своей красивой форме… И он вызвался быть в группе тех, кто провожал в последний путь «известную манекенщицу» – на Понтенское кладбище.
По правде говоря, это была странная процессия, состоящая из монахини, которая в действительности ею не была, кавалериста, бывшего мастера сапожных дел, старого ювелира, финансиста, банк которого потерпел крах, певца – неудавшегося артиста, офицера американской армии, который считал, что хоронит свою невесту (но думал ли он так или же он догадался и согласился на святой обман?), владелица дома моделей Клод Верман, и, наконец, Жанин, совсем без косметики…
Все они в последний раз склонились к земле, чтобы перекрестить могилу, которая должна была хранить тайну.
Прежде чем покинуть кладбище, Аньес отыскала другую могилу, перед которой стала на колени. Ее примеру последовали остальные. Никто не осмелился спросить ее, почему она так сделала, но каждый мог прочесть имя и фамилию, за которыми шли даты рождения и смерти Сюзанн…
Когда они вышли на улицу, Аньес подошла к Жанин:
– Благодарю за то, что вы пришли, – сказала она. – Возьмите вот это.
Она сунула ей в руку, чтобы никто не видел, потому что таким и должно быть истинное милосердие, – обручальное кольцо.
Брюнетка вздрогнула. Монахиня приставила палец к губам и прошептала:
– Т-с-с… Это принадлежало Аньес. Я знаю, какое понимание вы проявили в тот день, когда она захотела быть счастливой. Я знаю также, что она обещала сделать вам подарок. Как видите, она сдержала свое слово. Но вот ее пожелание: используйте деньги, вырученные от продажи этого кольца для того, чтобы выбраться из пропасти, в которую вас столкнули. Начните новую, более достойную жизнь.
Затем она подошла к одиноко стоявшему офицеру и спросила:
– Вы все же уезжаете сегодня вечером в свою прекрасную страну?
– Да, сестра.
– Разрешите тогда поцеловать вас в последний раз.
Она, быстро поцеловав его в щеку, присоединилась к старикам, ожидавшим ее. И только теперь Джеймс понял, что это было настоящим прощанием.
Застыв на месте, светловолосый офицер в последний раз смотрел на Аньес, которая вместе со своими «несносными» спустилась в метро.
Он долго стоял, не двигаясь. Но догадывался ли он, что мнимая сестра Элизабет, вымолив у Бога прощение за свой последний обман, действительно станет сестрой Элизабет, приносящей истинное утешение во имя любви Иисуса Христа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22