– Бог тебя накажет, Боб!
– Бог! Если он существует, то, в первую очередь, он должен любить умных. И ты напрасно вмешиваешь его в наши дела. У него столько дел поважнее! В одном ты должна быть уверена: что все будет так, как я сказал, даже если к тому времени у меня будут неприятности. Я представляю, как произойдет эта сцена в штабе эскадры. Твоего Джеймса вызовут к вице-адмиралу, который скажет ему, в то время как бедный влюбленный будет стоять по стойке «смирно»: «Капитан, вы не можете жениться на этой особе. Это всего лишь «девка»! Это произведет большой эффект. Я плохо представляю себе, что твой капитан решится поступить по-другому, подав в отставку из-за проститутки!
– А если я тебя убью?
– Это тебе ничего не даст. Сначала ты отправишься в тюрьму на долгое время, что явно отсрочит твое замужество… Возможно, тебя в конце концов оправдают, но это наделает много шума, что у меня есть все основания полагать, что влюбленный капитан передумает жениться на тебе. Поверь мне, самое лучшее, если ты сама принесешь деньги в назначенное время. Я ясно сказал – сама? Не может быть и речи о моей встрече с твоим будущим мужем. Ему это так же нужно, как и мне. Подобные семейные сцены не приняты в обществе. Вот так, милая Аньес, ты еще хорошо отделаешься.
– Допустим, что мне удастся найти деньги, но где гарантия того, что ты оставишь меня в покое и не будешь продолжать меня шантажировать?
– Мне кажется, ты плохо знаешь, что значит слово в нашем кругу. Видишь ли, малышка, это слово – закон. Однако, если это тебя успокоит, и в том случае, если ты принесешь деньги, я согласен дать тебе отпускную под мое слово чести.
– Твоей чести?
– Вот именно, моей чести. Я засвидетельствую, что ты всего лишь моя подруга, и я считал своим долгом предоставить тебе жилье на какое-то время, так как ты не могла найти квартиру, и что ты ничего мне не должна, уплатив половину за жилье. Такова формулировка. Согласись, я неплохой малый.
– Мне нужно подумать, – медленно проговорила Аньес.
– Ты права, размышления – вещь полезная. Ожидая тебя, я как раз этим и занимался. Если бы я поступил иначе: кричал, угрожал, даже избил бы тебя, к чему бы это привело? Лучше разойтись полюбовно.
– Ты считаешь себя очень умным. Хорошо! Я с этим согласна. Но есть человек, которого ты боишься: Джеймс.
– Это было бы странно. Видишь ли, эти американцы…
– Ты боишься его, потому что Джеймс – человек честный, огромной силы воли, если он сочтет необходимым, он убьет тебя, как собаку!
– Он этого не сделает по двум причинам… Во-первых, ты ему никогда не скажешь, кем ты была в действительности. Во-вторых, ты слишком его уважаешь, чтобы позволить ему торговаться – скажем так! – снизойдя до разборов с человеком моего круга… Красавица моя, нам больше нечего сказать друг другу, предоставляю тебе свободу действий до завтра. Я вернусь ровно в три часа, чтобы забрать деньги. Конечно, рассчитавшись, ты сможешь забрать и свои вещи – я имею в виду твою одежду и белье. Тебе останется только бросить все в машину, которую я тебе оставляю.
– Ты так щедр!
– Я всегда говорил, что она принадлежит тебе. А затем ты уберешься отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться.
– А когда же придет сюда «новенькая»?
– В тот же вечер, дорогая. Я не хочу терять времени, а ей не терпится перейти сюда жить. До завтра!
В очередной раз Аньес наблюдала за тем, как отъехала машина Боба. Вопреки тому, что происходило с ней после каждой угрозы месье Боба, она оставалась спокойной. Однако она понимала, что ни в чем не сможет признаться Джеймсу, а тем более собрать нужную сумму, У нее был один выход, к которому она должна была прибегнуть еще несколько месяцев тому назад: покончить с собой. Она сделает это сегодня вечером, написав прощальное письмо своему жениху.
Сохраняя спокойствие, она села за стол. Письмо она начала словами: «Моя любовь…» Но, написав эти два слова, в которых было все, рука ее перестала повиноваться. Она отказывалась писать дальше, потому что нежный голос, который она так часто слышала в своей душе в самые трудные минуты, шептал ей: «Почему ты снова забываешь обо мне? Сейчас, как никогда раньше, я ближе к тебе в молитвах. Приди! Расскажи мне о том, что ты смогла доверить мне утром, я так беспокоюсь за тебя. Я жду».
Аньес скомкала ненужный лист и поднялась. Через несколько минут она уже направлялась в сторону монастыря с намерением рассказать все сестре. Она одна могла помочь ей спасти ее любовь.
Элизабет слушала Аньес более двух часов. Когда они вышли из приемной, сестра сказала:
– Сейчас пойдем в часовню просить прощения у Бога.
В который раз они молились вместе.
Аньес, раскаявшись, молила Всевышнего: «Господи, я сознаю, что до конца жизни не смогу искупить свою вину за те годы, когда я жила, попирая небесную и даже земную мораль. Я также понимаю, что недостойна такого человека, как Джеймс… Но ты, Господи, который есть сама любовь, неужели ты откажешь мне в искуплении любовью же?»
Молитва Элизабет выражала одну покорность: «Господи, я не имею права упрекать свою сестру, потому что ты единственный мог позволить мне помочь ей вынести все это, как это сделал Соломон во время твоего восхождения на Голгофу, помогая нести твой крест… Но за те годы, что я являюсь слугой твоей, я познала твое всепрощение; если я и простила сестру, то это лишь потому, что ты это сделал прежде меня… Господи, я тебя слушаю, подскажи, что я должна сделать, чтобы помочь ей вернуться на путь истины? Я всегда готова, если это необходимо, пожертвовать собой ради нее. Укажи мне путь, помоги мне, Господи! Да сбудется воля твоя, Господи!..»
Не сразу в своем усердии они заметили оживление, которое царило в часовне. Несколько стариков устанавливали подмостки за алтарем под присмотром Кавалериста, который рад был припомнить дисциплину своей кавалерийской школы.
– Чем они заняты? – негромко спросила Аньес.
– Они начали украшать часовню к предстоящей свадьбе.
– Они и не догадываются, что свадьба не состоится.
– Ничто еще не говорит об этом, моя дорогая! Господь совершал и не такие чудеса. Я верую в это.
Из-за возвышения, которое находилось в глубине часовни, доносились дрожащие жалобные звуки фисгармонии.
– Наш руководитель хора считает, что такая великолепная свадьба не может проходить в сопровождении такой астматический фисгармонии. Он попросил настроить ее одного из наших обитателей, слепого, в прошлом настройщика. Успокойся: через три дня она будет звучать как положено… Все будет в порядке!
– Все эти усилия напрасны! Почему бы им об этом не сказать?
– Для всех этих стариков, которые тебя любят и с первого раза приняли твоего жениха, будет трагедией, если свадьба, которую они так ждут, не состоится…
Когда они вышли во двор, их догнал Певец, заметив их, молящихся, с высоты пристройки, откуда он собирался обрушить на присутствующих шквал музыки:
– Я поспешил спуститься с лестницы, чтобы узнать у мадемуазель, – он поклонился Аньес, – ее мнение по очень важному вопросу. Капитан, ваш будущий супруг, был таким сердечным, что мы хотим преподнести ему сюрприз… Мадемуазель Аньес, обещаете ли вы, что ничего ему не скажете?
– Клянусь, – сказала Аньес, пытаясь улыбнуться.
– Так вот: когда вы выйдете из часовни уже мужем и женой, хор будет здесь, перед дверью, чтобы приветствовать вас, исполнив единственный американский гимн, который хоть в какой-то степени может соперничать с нашей Марсельезой, – гимн Сузы! Что вы об этом думаете?
Аньес, очень взволнованная, не могла ответить. Элизабет поспешила прийти ей на помощь:
– Отличная идея! Меня не удивляет, что это придумали вы, маэстро!
– Я долго думал, какое же произведение выбрать, затем я сказал себе, что для офицера этот гимн будет как раз то, что нужно. Его преимущество еще и в том, что его можно исполнять во весь голос и не будет слышно тех, кто поет фальшиво. К сожалению, таких много. И это в основном женщины. Мы репетировали уже несколько раз, дело потихоньку продвигается! Самая большая трудность в том, как заставить их выучить наизусть слова на английском языке…
– Вы будете петь по-английски? – спросила изумленная Аньес.
– Не думаете же вы, что мы собираемся оскорбить капитана американского флота, исполнив этот гимн по-французски?
И, поправив волосы жестом, привлекающим, как ему казалось, внимание тех, кого он называл «невежественной толпой», Певец добавил:
– Если бы нас принимали в его стране, мы были бы очень польщены, если бы для нас исполнили гимн на французском языке.
– Но как вам удалось достать слова на английском? – спросила заинтересованная Элизабет.
– Это что-то да значит – быть известным артистом! Меня еще помнят в так называемом «музыкальном квартале». Мне достаточно было появиться, и они расшиблись в лепешку, чтобы исполнить мое желание! Я нашел только единственный экземпляр марша на английском, изданный в Лондоне в 1919 году, он был в таком состоянии! Месье Реймон переписал его в тридцати экземплярах: по одному для каждого участника хора.
– Я поблагодарю и месье Реймона, – сказала Аньес.
– Я не знала, что вы говорите по-английски, – сказала Элизабет.
– Я, сестрица? Ни единого слова! К тому же, никто не говорит по-английски в моем хоре. Не забывайте, что мы принадлежим к поколению, на глазах у которого французский язык получил распространение во всем мире. К сожалению, сегодня он уступил место английскому. Очень жаль!
– Ну, а как с произношением? Как вы можете научить ваших певцов, если сами не говорите?
– Сестричка, произношение не имеет никакого значения, когда вы поете. Самое важное – это мелодия! Я даю вам честное слово, что мелодия этого старого марша замечательна. Однако сестра Кэт любезно согласилась дать нам несколько уроков.
– В таком случае, – заключила Элизабет, – я спокойна за уши Джеймса. Это будет чудесно!
– Не знаю, чудесно ли, – ответил Певец. – Но это будет прекрасно.
Он удалился, считая, что его последнее утверждение не нуждается в комментариях.
Элизабет помолчала, затем спросила сестру:
– Ты примирилась с Господом Богом?
– Я думаю, что да…
– Я в этом уверена. Он не так строг, как думают те, кто его не знает. Ты здесь останешься на ночь.
– Мне бы этого так хотелось! А это возможно?
– Наша настоятельница, несомненно, согласится. Я ей скажу, что ты хочешь до своего замужества провести с нами немного времени. И, я думаю, это действительно так. Она скажет, что это прекрасная мысль. Только я тебя предупреждаю: у нас нет отдельной спальни, тебе придется спать в общей спальне. Наверняка мы проведем эту ночь вместе, в одной и той же комнате, в последний раз. Как когда-то, помнишь? Нам никогда не удавалось уснуть, если мы не были рядом.
– Спасибо за все то, что ты для меня сделала, Элизабет!
– Я еще ничего не сделала… Но этой ночью я буду просить святого Жозефа. Я уверена, что завтра утром он найдет возможность передать мне волю Господа… Он, как наш Певец, великолепный дипломат. Ты не ужинаешь сегодня вечером с Джеймсом?
– Нет.
– Меня это устраивает.
– Мне ужасно не хотелось бы возвращаться на улицу Фезандери…
– Ты права. Несмотря на то, что этот жалкий субъект сказал тебе, что вернется только к утру, чтобы получить то, что он называет «выкуп», я бы остереглась это делать. Я предпочитаю оставить тебя под нашей защитой. Никто не придет сюда, чтобы досаждать тебе, а если кто-то позволит себе это, то мы станем настоящей маленькой армией, чтобы тебя защитить. Ты еще не знаешь наших стариков: если сказать им вечером, что их большому другу Аньес, которая баловала их в каждый свой приход, грозит большая опасность, они вновь обретут силы, чтобы тебя защитить. И если действительно дело будет плохо, я бы, не колеблясь, подключила ударную бригаду «несчастных» под руководством Кавалериста.
Прозвенел колокол.
– Время ужина, – сказала Элизабет. – Все ужинают здесь рано: старики чем-то похожи на детей. Они нуждаются в длительном отдыхе.
Подъем был также ранним. По окончании утренней мессы Элизабет спросила у сестры:
– Как давно ты не причащалась?
– С того дня, как познакомилась с этим негодяем.
– Господь поступил справедливо, вырвав тебя из его когтей. Теперь я могу тебе сказать, что святой Жозеф отлично справился со своей ролью посредника: его сегодня не накажут. Именно сегодня, в три часа дня, истекает срок, назначенный негодяем?
– Да.
– Тогда послушай меня…
Они долго прогуливались по саду. В противоположность тому, что было накануне в приемной, на этот раз говорила Элизабет. Наконец она сказала:
– Твоя машина перед входом?
– Да.
– Тогда мы поедем вместе в два часа. Ты хорошо меня поняла?
– Меня пугает то, что ты хочешь сделать!
– Мне кажется, что это воля Божья. До самого отъезда ты останешься со мной и поможешь мне в повседневной работе. Я ничего не могу изменить из-за тебя в моем распорядке. Начнем с отделения мужчин. Это даст тебе возможность лучше узнать мои повседневные обязанности. Таким образом, когда ты будешь в Сан-Франциско, ты сможешь в любой момент сказать: «Я знаю, что в это время делает Элизабет: она ухаживает за «постоянными», пытаясь время от времени обрадовать отца Константина игрой в домино и восхитить его великолепным «дубль-восемь»… Ты же, как только устроишься, напишешь мне большое письмо, в котором не упустишь ни одной подробности, опишешь час за часом. Таким образом, занимаясь стариками, я смогу сказать себе: «В этот момент Аньес готовит завтрак. Затем она идет за покупками…» Возможно, даже я смогу сказать себе однажды: «Она, наверное, читает молитву своему ребенку». Не думаешь ли ты, что этот двойной обмен мыслями, для которого расстояние ничто, будет для нас самым лучшим способом постоянного контакта? Твои заботы станут моими, мои молитвы станут твоими. Мы останемся близнецами. Пойдем в больницу.
Устроившись в большом кресле в гостиной, месье Боб испытывал некоторое волнение, несмотря на внешнее спокойствие. С самого утра он спрашивал себя, должен ли он позволить Аньес прийти на условленную встречу первой, тогда как он придет с небольшим опозданием, что было для него несвойственно. Затем он подумал, что такую большую сумму, которую он потребовал, будет найти не просто, в любом случае, никому не хотелось бы с ней безропотно расстаться. Как же будет действовать в данном случае американец? Вояка, морячок, наверное понимает что-то в бизнесе, так как он выкладывает деньги. Но способен ли он применить силу, полагая, что одних лишь угроз будет недостаточно?
Месье Боб не очень в это верил. Он считал, что американец побоится скандала. А Аньес будет скрывать до последнего, что она всего-навсего уличная девка. Тем не менее, он не исключил возможности появления Джеймса. Он представил его, входящего с Аньес: правая рука в кармане куртки, сжимающая рукоятку револьвера, левая – об руку его повергнутой в трепет невесты. Боб подумывал прийти с приятелями, но тогда нужно будет отдать каждому кругленькую сумму, и к тому же Боб любил все делать сам.
Все хорошо взвесив, он решил, что ему нечего бояться скандала. Но все же, если он и разразится, лучше быть на месте первым: так не рискуешь попасть в ловушку. И будет достаточно времени, чтобы подготовиться и быть начеку…
Таким образом, за час до назначенного времени Боб устроился в своем любимом кресле с заряженным пистолетом в кармане. Он сел так, чтобы видеть входящих и в случае неожиданного нападения разрядить в незваных гостей пистолет. Если даже дело дойдет до суда, то он ничем не рискует, действуя в пределах самозащиты.
Этот час ожидания показался очень долгим для месье Боба, привыкшего видеть своих женщин, да и всех остальных, подчиняющимися его желаниям. Поэтому он ощущал досаду, которая, вместе с легким беспокойством, вызывала в нем чувство злости.
Он выпил подряд два стакана виски. Это напомнило ему тот вечер, когда погибла Сюзанн: разве они не пили вместе, чтобы она умерла, ничего не почувствовав? Сегодня ситуация была совсем другой. Он собирался освободить Аньес другим способом. В то же время ему самому хотелось побыстрее избавиться от нее, так как ему достаточно надоела эта кокетка, которая была недостаточно умна, чтобы продолжать любить своего «покровителя».
Без десяти три. Боб налил себе последнюю рюмку. Сегодня вечером в казино, какой разгул! Весь зал, все казино соберется вокруг него!..
Без пяти три. Боб погасил сигару. Пистолет рядом. Нервы Боба – как натянутая струна.
Часы пробили три. Повернулся ключ в замке, и дверь тихо отворилась. Вошла сестра Элизабет без робости, но и без дерзости, смиренная, но спокойная и уверенная в себе, как будто она собиралась просить для обездоленных. Она окинула беглым безразличным взглядом элегантную обстановку, но ничто не задержало ее внимания. Наконец она увидела мужчину, застывшего в ожидании, которого сразу не заметила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22