- "Вопрос о Бессарабии, как сообщают, вовсе не будет обсуждаться при переговорах о заключении пакта о ненападении. Большевики его совершенно отрицают и остаются при своей точке зрения, и в этом вопросе Румыния не полу чает удовлетворения. Сам же пакт о ненападении - сейчас это совершенно ясно вытекает из международного положения - необходим Советам. Большевистская игра в этом вопросе совершенно ясна Большевикам необходима уверенность в спокойствии на своих западных границах, чтобы иметь возможность действовать на Дальнем Востоке. Большевики знают, что культурные европейские нации привыкли уважать свои обязательства. Для них же подпись под гарантийным договором ничего не значит". - Вот вы только послушайте, что пишется дальше. - "Они всегда и с легкостью нарушают всякое обещание, оправдываясь интересами пролетариата и мировой революции. Поэтому пакт с Советами можно считать односторонним. Он свяжет Румынию и оставит полную свободу действий Советам".
Старик отложил в сторону газету и произнес:
- Теперь, когда Литвинов в Женеве выдвинул предложение о проведении плебисцита в Бессарабии, они пойдут на все, чтобы доказать: бессарабцы только и мечтают жить под отеческим крылом великой Румынии. И дело тут не только в Румынии. Давайте поразмыслим как политики, Анатолий Сергеевич, ведь мы, кроме всего прочего, и политики, не так ли? - Не дожидаясь ответа, Старик продолжил свои рассуждения вслух. - Бриан еще в конце 1931 года, обеспокоенный усилением реваншизма в Германии и возможным приходом Гитлера к власти, предложил СССР заключить пакт о ненападении. Наше правительство приветствовало этот шаг. Начались переговоры, которые вызвали большую нервозность в Румынии. Здесь их расценили как отказ Франции от гарантий нынешних границ Румынии, стало быть, и ее притязаний на Бессарабию.
- Советско-французские переговоры крайне обеспокоили и французскую реакцию, - Соколовский достал из папки один из номеров "Матэн", - некий Стефан Лозанн утверждает, что заседать с большевиками на конференции, вести с ними переговоры о гарантиях пакта равносильно тому, чтобы доверить охрану границы контрабандистам. Прошу обратить внимание на заголовок: "Подписав пакт с Советами, удвойте охрану своих границ".
- Хлестко... Теперь те, кто водил рукой этого Лозанна, получат козырные карты в своей грязной игре. А остальные что пишут?
- Те, что ближе к правительству, гораздо сдержаннее, самые же оголтелые, вроде "Ами де пепль", "Ле журналь" и другие - в том же духе. Проклинают большевиков и пугают красной опасностью.
- Понятно. На западе позиция неоднозначная. Борются различные тенденции. О днестровских событиях есть что-нибудь?
- Пока ничего. Видимо, еще не успели развернуться.
- И у Федоровского ничего нет? - удивился Старик.
- Пока ничего, - подтвердил Соколовский.
- Ну что же, подождем, хотя нетрудно представить, какой истошный антисоветский вой поднимет Федоровский и иже с ним вокруг этих событий. Надо действовать. Из всей этой днестровской истории торчат уши сигуранцы. Это нам с вами ясно. Однако мировому общественному мнению нужны убедительные факты о том, что румынские и другие газеты вроде "Матэн" черпают информацию из одного и того же грязного источника, который называется сигуранца. Эти связи, разумеется, тщательно скрываются. Как же, свободная, независимая пресса! Фантастическая история с Агабековым, которую раздул в своем листке Федоровский, - еще одно подтверждение.
- В последних номерах Федоровский публикует "Исповедь бывшего чекистского генерала".
- Как-нибудь на досуге ознакомлюсь, а пока есть дела поважнее. Старик помолчал, размышляя. - Шумихой вокруг днестровских событий румыны преследуют далеко идущие цели: показать Западу, и в первую очередь Франции, что с большевиками нельзя иметь никакого дела. Прозрачный намек на советско-французские переговоры с целью заключения пакта о ненападении. Еще недавно румынская пресса жаловалась, что Франция, мол, сев за стол переговоров с Советами, предала интересы своих верных союзников. Я правильно цитирую?
- Правильно, товарищ комкор, - подтвердил Соколовский. - Это из "Нямул ромынеск", правительственного официоза.
- Насчет предательства сказано, пожалуй, слишком сильно, но эти переговоры очень обеспокоили правые круги не только в Румынии, но и во Франции. Товарищ Сталин указывает, что жестокий экономический кризис в капиталистическом мире заставит буржуазию искать выхода в новой мировой войне. И эта угроза растет с каждым днем. Собственно, очаг войны уже образовался, пока, правда, не на наших западных границах, а на восточных. Японские самураи захватили Маньчжурию, готовятся вторгнуться в северный Китай, подбираются к нашим границам. А на наших западных границах очагом напряженности стал так называемый бессарабский вопрос, не вопрос даже, а целый узел проблем. Мировой империализм всячески поощряет захватнические устремления Румынии любой ценой удержать за собой Бессарабию, поскольку в его интересах иметь постоянный очаг напряженности на наших границах, а заодно крепче привязать румын к своей колеснице. Переговоры в Риге с Румынией потерпели неудачу. Теперь ясно: румын интересовал не пакт о ненападении, а в первую очередь признание Советским Союзом аннексии Бессарабии. Не вышло. Начался антисоветский визг: смотрите, мол, мы пошли навстречу большевикам, но с этими потенциальными агрессорами миролюбивым народам и правительствам нельзя иметь дела!
Срыв рижских переговоров отвечает интересам французской реакции. Правительство Тардье обусловило заключение пакта о ненападении с СССР подписанием аналогичного советско-румынского договора. Польша тоже выставила условия: пока Советы не подпишут пакт о ненападении с их румынскими друзьями, она с нами вести переговоры не будет. В общем, идет политический торг, как видите. Ваша Бессарабия оказалась в эпицентре международной жизни.
- Вы хотели сказать - наша Бессарабия, товарищ комкор, - с улыбкой заметил Соколовский.
- Пока нет, не наша, - ответил Старик. - Но будет наша, обязательно будет. Между прочим, и от нашей с вами работы это тоже зависит. От Ионела есть что-нибудь?
- Донесение о переходе границы Марчелом и его неизвестным спутником передано было через связного. Связным он может пользоваться только в самых крайних случаях. Его рация в эфир не выходит...
- Может быть, что-нибудь с рацией? Поломка?
- Не исключено, товарищ комкор, хотя аппаратура у него надежная, да он и сам отлично в ней разбирается, мог бы отремонтировать. Я думаю, не случилось ли самое худшее...
- Видимо, вы правы. К сожалению. Сигуранца в последнее время особенно активна. Ионел сообщил, что чувствует за собой слежку. Интуиция его редко подводила. Ионел - работник высокого класса. Именно такой сейчас там особенно нужен. Что предлагаете, Анатолий Сергеевич?
Соколовский не был готов к такому вопросу и медлил с ответом. Наконец, сказал:
- Может быть, немного подождем, товарищ комкор?
- Некогда ждать, товарищ Соколовский, пора действовать, и немедленно. Надо послать в Кишинев нашего человека. Если с Ионелом все в порядке, будут работать на пару, если же... произошло самое худшее, будет действовать сам. Кого предлагаете?
- Кого предлагаю? Да хотя бы себя. - Соколовский лукаво улыбнулся.
- Понимаю ваше желание побывать в родных местах, но пока отложим. Вы что, хотите, чтобы вас на первом же углу сцапали? Я серьезно спрашиваю, а вы шутить вздумали, Анатолий Сергеевич, - с укоризной сказал Старик. - Так я завтра в свою Латвию соберусь... в командировку.
- Извините, товарищ комкор, просто вырвалось... Я же понимаю, немного смущенно ответил Соколовский. - Надо подумать... Пожалуй, Шандора Фаркаши.
- Значит, Фаркаши? - переспросил Старик.
Он позвонил и приказал принести личное дело Фаркаши. Через несколько минут молодой сотрудник положил на его стол коричневую папку. Старик развязал тесемочки и стал просматривать бумаги, изредка комментируя их вслух.
- ...Родился в 1894 году в Закарпатье (Австро-Венгрия) в семье мелкого ремесленника... Образование - среднее (гимназия). Служил в австро-венгерской армии... На русском фронте попал в плен. После Октябрьской революции служил в Красной Армии, воевал в гражданскую на Восточном фронте... Награжден орденом Красного Знамени... После гражданской войны возвратился на родину... Активный участник социалистической революции в Венгрии... После ее подавления вернулся в Советскую Россию... Преподавал немецкий в институте, работал переводчиком в исполкоме Коминтерна... член РКП(б)... Владеет венгерским, чешским, русским, немецким, румынским... Женат, двое детей... Выполнял особые задания Центра в Венгрии, Германии, Австрии, Болгарии... Делу партии предан. Хладнокровен, решителен, легко сходится с незнакомыми людьми... общителен... сосредоточен... Пожалуй, кандидатура подходящая. Вы с ним отработайте все детально, потом и я побеседую. Однако прежде давайте подумаем вместе, как он попадет за кордон?
- У нас есть на Днестре окна, товарищ комкор, но после днестровских событий они усилили охрану границы. До чего дошли - голубей, случайно залетевших с нашей стороны на тот берег, сбивают - почту ищут. Так что лучше не рисковать.
- Значит, через третью страну?
- Да... Этот путь медленнее, но зато вернее. Рисковать мы не имеем права.
- Ну хорошо... Готовьте Фаркаши... Над кодовым именем подумали?
Выбор псевдонима или кодового имени был не таким простым делом, как могло показаться непосвященному. В Центре строго придерживались неписаного правила, согласно которому кодовое имя должно включать хотя бы один инициал имени или фамилии разведчика.
- Подумал, товарищ комкор. Предлагаю псевдоним Тараф.
- Красиво звучит. Тараф - Фаркаши - четыре буквы одинаковые. А это слово что-нибудь означает? Я впервые его слышу.
- Это название народного молдавского оркестра, товарищ комкор.
- Ну и отлично, пусть будет молдавский псевдоним. Будем надеяться, что Фаркаши станет работать как целый оркестр. И вот еще что... - Старик заглянул в папку, лежащую чуть поодаль. - В Протягайловке сейчас ведет расследование Трофимов КРО*. Вы с ним свяжитесь.
_______________
* К Р О - контрразведывательный отдел.
IX
Федоровский, уединившись в своем кабинете, просматривал газетную полосу, когда принесли свежую почту. Писем, как всегда, было немного, он сразу заметил конверт с румынской маркой и торопливо надорвал его. Письмо было от Новосельцева. Содержание письма, замаскированное немудреным шифром, сводилось к тому, что фирма, как он называл второй отдел генштаба, недовольна тем, как освещаются днестровские события во французской прессе. Больше того, руководство фирмы полагает, что антирумынская пропаганда после убийства в Сороках шестерых безработных усилилась, и потому требует принять соответствующие меры.
Редактор спрятал письмо в ящик письменного стола и задумался. Сообщение Новосельцева не явилось для него неожиданным. Он и сам не хуже, а даже лучше, чем в Бухаресте, понимал, что реакция совсем не та, на которую рассчитывали.
Материалы о днестровских событиях в его газете практически остались незамеченными: французы ее вообще не читали и даже не знали о ее существовании; среди русской же эмиграции она не пользовалась популярностью, о чем красноречиво свидетельствовал мизерный тираж, который не подняла даже "исповедь бывшего чекистского генерала Агабекова". Правда, тут не обошлось без "помощи" этого старого солдафона генерала Миллера, сменившего Кутепова на посту председателя РОВС.
"Кто его за язык тянул, - с раздражением подумал Федоровский, заявить в эмигрантской прессе, что дело Агабекова не имеет ничего общего с делом Кутепова?"
Кроме всего прочего для многих французов Бессарабия была терра инкогнита, и события, происходящие в этой далекой и неведомой стране, мало их волновали. Да и кого, собственно, посылать туда? Не было у него в штате опытного газетчика, не этого же бездельника Жоржа, который и двух слов связать не может. Самому ехать нельзя - не на кого оставить редакцию. И еще Федоровский понимал, что в Париже он может принести больше пользы "фирме". Кроме всего поездка требовала расходов, и немалых; как раз об этой немаловажной стороне дела его бухарестские друзья хранили молчание. Новосельцев в своем письме ничего о деньгах не упоминал. Скупятся, как всегда. Он мысленно ругнулся. Однако надо что-то делать, иначе он рискует остаться вовсе без небольшой, но постоянной финансовой поддержки из Бухареста, а это значит... Он живо представил, что станет с ним тогда, и торопливо потянулся к телефонной трубке.
Встреча с Патриком Клюзо была назначена, как всегда, в ресторане "Медведь". Клюзо, верный себе, долго и придирчиво выбирал блюда, дотошно расспрашивал официанта. Весь обед Клюзо пребывал в хорошем настроении, шутил, что-то говорил о женщинах. Федоровский смеялся и отвечал невпопад, с нетерпением дожидаясь конца затянувшегося, как ему казалось, обеда, чтобы перейти к делу. Это не укрылось от наблюдательного француза, и он с любезной улыбкой осведомился о причинах минорного настроения его русского друга. Федоровский отделался общей, ничего не значащей фразой. Едва они покончили с кофе и закурили. Федоровский начал разговор о днестровских событиях, но Клюзо его перебил:
- Не будем терять время, господин Федоровский. Я в курсе дела, читаю газеты. Задумано неплохо... Румыны решили дать урок нашим либералам. Будем надеяться, что он пойдет впрок. Так, кажется, у вас говорят.
- Совершенно верно, господин Клюзо, и чтобы этот урок, как вы очень верно выразились, пошел действительно впрок, нужно ваше содействие. Помнится, на нашей предыдущей встрече вы обещали...
- О каком содействии вы говорите, господин Федоровский? Француз казался искренне изумленным. - Когда ваши там, в Бухаресте, замышляли эту операцию "Днестр", они с нами не советовались, и теперь вдруг содействие? О чем, собственно, речь?
"Набивает себе цену", - решил Федоровский и вкрадчиво продолжал:
- Вы говорите, господин Клюзо, что узнали о днестровских событиях из газет, однако, полагаю, у вас есть и другие, более надежные источники информации.
- Возможно, - небрежно сказал его собеседник и внимательно взглянул на Федоровского.
- Разрешите узнать, господин Клюзо, в каких именно газетах вы прочитали об этих событиях?
- А почему вас это интересует, господин Федоровский? - вопросом на вопрос ответил Клюзо. - И какое это имеет значение?
- Потому, господин Клюзо, что от вашего ответа зависит наш дальнейший разговор.
Француз на секунду задумался.
- Допустим, в вашей уважаемой газете, господин Федоровский, - он любезно улыбнулся. - В "Ами де пепль", которую издает, как вам известно, наш парфюмерный король Коти, в "Матэн", "Либертэ", "Пти паризьен", наконец. А зачем вам это?
- А затем, что все эти газеты стоят на крайне правых позициях. Больше того, скажу вам откровенно, большевики называют их желтой прессой.
- И ваша уважаемая газета - тоже желтая? - Клюзо с иронической улыбкой взглянул на Федоровского. Тот смешался от неожиданности.
- Ну не красная же, - неудачно отшутился Федоровский. - Но дело не в моей скромной газете, господин Клюзо, а в том, что солидные органы прессы, например "Фигаро", "Тан" и другие, сдержанно комментируют эти события, и ни одна не послала в Бессарабию, где происходят такие события, своего корреспондента. Газеты ограничиваются простой перепечаткой материалов из бухарестских и кишиневских газет, а это, согласитесь, не укрепляет доверия читателей к этим публикациям.
- Однако вы, мой дорогой господин редактор, не очень высокого мнения о своих коллегах в Румынии. - Клюзо саркастически улыбнулся. - Впрочем, вам виднее.
- И потому, - пропустив эту реплику мимо ушей, продолжал Федоровский, - было бы хорошо для пользы дела, если бы одна из авторитетных французских газет послала в Бессарабию своего корреспондента. Ему будет оказан надлежащий прием и созданы все условия для плодотворной работы.
- В этом я не сомневаюсь, господин Федоровский. - Клюзо о чем-то размышлял. - К сожалению, не все здесь, в Париже, понимают, что днестровские события затрагивают интересы не только Румынии, но и Франции. Наш долг - открыть глаза всем честно заблуждающимся французам, которые поддались большевистской пропаганде, помочь им узнать правду о бессарабском вопросе. Мы должны также вывести на чистую воду гнилых политиканов, тех, кто ищет сближения с Советами. Высшие интересы Франции и всего цивилизованного мира требуют разоблачения истинного лица бесчеловечного режима, навязанного большевиками многострадальному русскому народу, к которому французский народ всегда питал горячие чувства симпатии, - закончил он с пафосом.
- Совершенно с вами согласен, господин Клюзо, однако мы несколько отклонились от существа дела, - нетерпеливо произнес Федоровский, которому порядком надоели разглагольствования француза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Старик отложил в сторону газету и произнес:
- Теперь, когда Литвинов в Женеве выдвинул предложение о проведении плебисцита в Бессарабии, они пойдут на все, чтобы доказать: бессарабцы только и мечтают жить под отеческим крылом великой Румынии. И дело тут не только в Румынии. Давайте поразмыслим как политики, Анатолий Сергеевич, ведь мы, кроме всего прочего, и политики, не так ли? - Не дожидаясь ответа, Старик продолжил свои рассуждения вслух. - Бриан еще в конце 1931 года, обеспокоенный усилением реваншизма в Германии и возможным приходом Гитлера к власти, предложил СССР заключить пакт о ненападении. Наше правительство приветствовало этот шаг. Начались переговоры, которые вызвали большую нервозность в Румынии. Здесь их расценили как отказ Франции от гарантий нынешних границ Румынии, стало быть, и ее притязаний на Бессарабию.
- Советско-французские переговоры крайне обеспокоили и французскую реакцию, - Соколовский достал из папки один из номеров "Матэн", - некий Стефан Лозанн утверждает, что заседать с большевиками на конференции, вести с ними переговоры о гарантиях пакта равносильно тому, чтобы доверить охрану границы контрабандистам. Прошу обратить внимание на заголовок: "Подписав пакт с Советами, удвойте охрану своих границ".
- Хлестко... Теперь те, кто водил рукой этого Лозанна, получат козырные карты в своей грязной игре. А остальные что пишут?
- Те, что ближе к правительству, гораздо сдержаннее, самые же оголтелые, вроде "Ами де пепль", "Ле журналь" и другие - в том же духе. Проклинают большевиков и пугают красной опасностью.
- Понятно. На западе позиция неоднозначная. Борются различные тенденции. О днестровских событиях есть что-нибудь?
- Пока ничего. Видимо, еще не успели развернуться.
- И у Федоровского ничего нет? - удивился Старик.
- Пока ничего, - подтвердил Соколовский.
- Ну что же, подождем, хотя нетрудно представить, какой истошный антисоветский вой поднимет Федоровский и иже с ним вокруг этих событий. Надо действовать. Из всей этой днестровской истории торчат уши сигуранцы. Это нам с вами ясно. Однако мировому общественному мнению нужны убедительные факты о том, что румынские и другие газеты вроде "Матэн" черпают информацию из одного и того же грязного источника, который называется сигуранца. Эти связи, разумеется, тщательно скрываются. Как же, свободная, независимая пресса! Фантастическая история с Агабековым, которую раздул в своем листке Федоровский, - еще одно подтверждение.
- В последних номерах Федоровский публикует "Исповедь бывшего чекистского генерала".
- Как-нибудь на досуге ознакомлюсь, а пока есть дела поважнее. Старик помолчал, размышляя. - Шумихой вокруг днестровских событий румыны преследуют далеко идущие цели: показать Западу, и в первую очередь Франции, что с большевиками нельзя иметь никакого дела. Прозрачный намек на советско-французские переговоры с целью заключения пакта о ненападении. Еще недавно румынская пресса жаловалась, что Франция, мол, сев за стол переговоров с Советами, предала интересы своих верных союзников. Я правильно цитирую?
- Правильно, товарищ комкор, - подтвердил Соколовский. - Это из "Нямул ромынеск", правительственного официоза.
- Насчет предательства сказано, пожалуй, слишком сильно, но эти переговоры очень обеспокоили правые круги не только в Румынии, но и во Франции. Товарищ Сталин указывает, что жестокий экономический кризис в капиталистическом мире заставит буржуазию искать выхода в новой мировой войне. И эта угроза растет с каждым днем. Собственно, очаг войны уже образовался, пока, правда, не на наших западных границах, а на восточных. Японские самураи захватили Маньчжурию, готовятся вторгнуться в северный Китай, подбираются к нашим границам. А на наших западных границах очагом напряженности стал так называемый бессарабский вопрос, не вопрос даже, а целый узел проблем. Мировой империализм всячески поощряет захватнические устремления Румынии любой ценой удержать за собой Бессарабию, поскольку в его интересах иметь постоянный очаг напряженности на наших границах, а заодно крепче привязать румын к своей колеснице. Переговоры в Риге с Румынией потерпели неудачу. Теперь ясно: румын интересовал не пакт о ненападении, а в первую очередь признание Советским Союзом аннексии Бессарабии. Не вышло. Начался антисоветский визг: смотрите, мол, мы пошли навстречу большевикам, но с этими потенциальными агрессорами миролюбивым народам и правительствам нельзя иметь дела!
Срыв рижских переговоров отвечает интересам французской реакции. Правительство Тардье обусловило заключение пакта о ненападении с СССР подписанием аналогичного советско-румынского договора. Польша тоже выставила условия: пока Советы не подпишут пакт о ненападении с их румынскими друзьями, она с нами вести переговоры не будет. В общем, идет политический торг, как видите. Ваша Бессарабия оказалась в эпицентре международной жизни.
- Вы хотели сказать - наша Бессарабия, товарищ комкор, - с улыбкой заметил Соколовский.
- Пока нет, не наша, - ответил Старик. - Но будет наша, обязательно будет. Между прочим, и от нашей с вами работы это тоже зависит. От Ионела есть что-нибудь?
- Донесение о переходе границы Марчелом и его неизвестным спутником передано было через связного. Связным он может пользоваться только в самых крайних случаях. Его рация в эфир не выходит...
- Может быть, что-нибудь с рацией? Поломка?
- Не исключено, товарищ комкор, хотя аппаратура у него надежная, да он и сам отлично в ней разбирается, мог бы отремонтировать. Я думаю, не случилось ли самое худшее...
- Видимо, вы правы. К сожалению. Сигуранца в последнее время особенно активна. Ионел сообщил, что чувствует за собой слежку. Интуиция его редко подводила. Ионел - работник высокого класса. Именно такой сейчас там особенно нужен. Что предлагаете, Анатолий Сергеевич?
Соколовский не был готов к такому вопросу и медлил с ответом. Наконец, сказал:
- Может быть, немного подождем, товарищ комкор?
- Некогда ждать, товарищ Соколовский, пора действовать, и немедленно. Надо послать в Кишинев нашего человека. Если с Ионелом все в порядке, будут работать на пару, если же... произошло самое худшее, будет действовать сам. Кого предлагаете?
- Кого предлагаю? Да хотя бы себя. - Соколовский лукаво улыбнулся.
- Понимаю ваше желание побывать в родных местах, но пока отложим. Вы что, хотите, чтобы вас на первом же углу сцапали? Я серьезно спрашиваю, а вы шутить вздумали, Анатолий Сергеевич, - с укоризной сказал Старик. - Так я завтра в свою Латвию соберусь... в командировку.
- Извините, товарищ комкор, просто вырвалось... Я же понимаю, немного смущенно ответил Соколовский. - Надо подумать... Пожалуй, Шандора Фаркаши.
- Значит, Фаркаши? - переспросил Старик.
Он позвонил и приказал принести личное дело Фаркаши. Через несколько минут молодой сотрудник положил на его стол коричневую папку. Старик развязал тесемочки и стал просматривать бумаги, изредка комментируя их вслух.
- ...Родился в 1894 году в Закарпатье (Австро-Венгрия) в семье мелкого ремесленника... Образование - среднее (гимназия). Служил в австро-венгерской армии... На русском фронте попал в плен. После Октябрьской революции служил в Красной Армии, воевал в гражданскую на Восточном фронте... Награжден орденом Красного Знамени... После гражданской войны возвратился на родину... Активный участник социалистической революции в Венгрии... После ее подавления вернулся в Советскую Россию... Преподавал немецкий в институте, работал переводчиком в исполкоме Коминтерна... член РКП(б)... Владеет венгерским, чешским, русским, немецким, румынским... Женат, двое детей... Выполнял особые задания Центра в Венгрии, Германии, Австрии, Болгарии... Делу партии предан. Хладнокровен, решителен, легко сходится с незнакомыми людьми... общителен... сосредоточен... Пожалуй, кандидатура подходящая. Вы с ним отработайте все детально, потом и я побеседую. Однако прежде давайте подумаем вместе, как он попадет за кордон?
- У нас есть на Днестре окна, товарищ комкор, но после днестровских событий они усилили охрану границы. До чего дошли - голубей, случайно залетевших с нашей стороны на тот берег, сбивают - почту ищут. Так что лучше не рисковать.
- Значит, через третью страну?
- Да... Этот путь медленнее, но зато вернее. Рисковать мы не имеем права.
- Ну хорошо... Готовьте Фаркаши... Над кодовым именем подумали?
Выбор псевдонима или кодового имени был не таким простым делом, как могло показаться непосвященному. В Центре строго придерживались неписаного правила, согласно которому кодовое имя должно включать хотя бы один инициал имени или фамилии разведчика.
- Подумал, товарищ комкор. Предлагаю псевдоним Тараф.
- Красиво звучит. Тараф - Фаркаши - четыре буквы одинаковые. А это слово что-нибудь означает? Я впервые его слышу.
- Это название народного молдавского оркестра, товарищ комкор.
- Ну и отлично, пусть будет молдавский псевдоним. Будем надеяться, что Фаркаши станет работать как целый оркестр. И вот еще что... - Старик заглянул в папку, лежащую чуть поодаль. - В Протягайловке сейчас ведет расследование Трофимов КРО*. Вы с ним свяжитесь.
_______________
* К Р О - контрразведывательный отдел.
IX
Федоровский, уединившись в своем кабинете, просматривал газетную полосу, когда принесли свежую почту. Писем, как всегда, было немного, он сразу заметил конверт с румынской маркой и торопливо надорвал его. Письмо было от Новосельцева. Содержание письма, замаскированное немудреным шифром, сводилось к тому, что фирма, как он называл второй отдел генштаба, недовольна тем, как освещаются днестровские события во французской прессе. Больше того, руководство фирмы полагает, что антирумынская пропаганда после убийства в Сороках шестерых безработных усилилась, и потому требует принять соответствующие меры.
Редактор спрятал письмо в ящик письменного стола и задумался. Сообщение Новосельцева не явилось для него неожиданным. Он и сам не хуже, а даже лучше, чем в Бухаресте, понимал, что реакция совсем не та, на которую рассчитывали.
Материалы о днестровских событиях в его газете практически остались незамеченными: французы ее вообще не читали и даже не знали о ее существовании; среди русской же эмиграции она не пользовалась популярностью, о чем красноречиво свидетельствовал мизерный тираж, который не подняла даже "исповедь бывшего чекистского генерала Агабекова". Правда, тут не обошлось без "помощи" этого старого солдафона генерала Миллера, сменившего Кутепова на посту председателя РОВС.
"Кто его за язык тянул, - с раздражением подумал Федоровский, заявить в эмигрантской прессе, что дело Агабекова не имеет ничего общего с делом Кутепова?"
Кроме всего прочего для многих французов Бессарабия была терра инкогнита, и события, происходящие в этой далекой и неведомой стране, мало их волновали. Да и кого, собственно, посылать туда? Не было у него в штате опытного газетчика, не этого же бездельника Жоржа, который и двух слов связать не может. Самому ехать нельзя - не на кого оставить редакцию. И еще Федоровский понимал, что в Париже он может принести больше пользы "фирме". Кроме всего поездка требовала расходов, и немалых; как раз об этой немаловажной стороне дела его бухарестские друзья хранили молчание. Новосельцев в своем письме ничего о деньгах не упоминал. Скупятся, как всегда. Он мысленно ругнулся. Однако надо что-то делать, иначе он рискует остаться вовсе без небольшой, но постоянной финансовой поддержки из Бухареста, а это значит... Он живо представил, что станет с ним тогда, и торопливо потянулся к телефонной трубке.
Встреча с Патриком Клюзо была назначена, как всегда, в ресторане "Медведь". Клюзо, верный себе, долго и придирчиво выбирал блюда, дотошно расспрашивал официанта. Весь обед Клюзо пребывал в хорошем настроении, шутил, что-то говорил о женщинах. Федоровский смеялся и отвечал невпопад, с нетерпением дожидаясь конца затянувшегося, как ему казалось, обеда, чтобы перейти к делу. Это не укрылось от наблюдательного француза, и он с любезной улыбкой осведомился о причинах минорного настроения его русского друга. Федоровский отделался общей, ничего не значащей фразой. Едва они покончили с кофе и закурили. Федоровский начал разговор о днестровских событиях, но Клюзо его перебил:
- Не будем терять время, господин Федоровский. Я в курсе дела, читаю газеты. Задумано неплохо... Румыны решили дать урок нашим либералам. Будем надеяться, что он пойдет впрок. Так, кажется, у вас говорят.
- Совершенно верно, господин Клюзо, и чтобы этот урок, как вы очень верно выразились, пошел действительно впрок, нужно ваше содействие. Помнится, на нашей предыдущей встрече вы обещали...
- О каком содействии вы говорите, господин Федоровский? Француз казался искренне изумленным. - Когда ваши там, в Бухаресте, замышляли эту операцию "Днестр", они с нами не советовались, и теперь вдруг содействие? О чем, собственно, речь?
"Набивает себе цену", - решил Федоровский и вкрадчиво продолжал:
- Вы говорите, господин Клюзо, что узнали о днестровских событиях из газет, однако, полагаю, у вас есть и другие, более надежные источники информации.
- Возможно, - небрежно сказал его собеседник и внимательно взглянул на Федоровского.
- Разрешите узнать, господин Клюзо, в каких именно газетах вы прочитали об этих событиях?
- А почему вас это интересует, господин Федоровский? - вопросом на вопрос ответил Клюзо. - И какое это имеет значение?
- Потому, господин Клюзо, что от вашего ответа зависит наш дальнейший разговор.
Француз на секунду задумался.
- Допустим, в вашей уважаемой газете, господин Федоровский, - он любезно улыбнулся. - В "Ами де пепль", которую издает, как вам известно, наш парфюмерный король Коти, в "Матэн", "Либертэ", "Пти паризьен", наконец. А зачем вам это?
- А затем, что все эти газеты стоят на крайне правых позициях. Больше того, скажу вам откровенно, большевики называют их желтой прессой.
- И ваша уважаемая газета - тоже желтая? - Клюзо с иронической улыбкой взглянул на Федоровского. Тот смешался от неожиданности.
- Ну не красная же, - неудачно отшутился Федоровский. - Но дело не в моей скромной газете, господин Клюзо, а в том, что солидные органы прессы, например "Фигаро", "Тан" и другие, сдержанно комментируют эти события, и ни одна не послала в Бессарабию, где происходят такие события, своего корреспондента. Газеты ограничиваются простой перепечаткой материалов из бухарестских и кишиневских газет, а это, согласитесь, не укрепляет доверия читателей к этим публикациям.
- Однако вы, мой дорогой господин редактор, не очень высокого мнения о своих коллегах в Румынии. - Клюзо саркастически улыбнулся. - Впрочем, вам виднее.
- И потому, - пропустив эту реплику мимо ушей, продолжал Федоровский, - было бы хорошо для пользы дела, если бы одна из авторитетных французских газет послала в Бессарабию своего корреспондента. Ему будет оказан надлежащий прием и созданы все условия для плодотворной работы.
- В этом я не сомневаюсь, господин Федоровский. - Клюзо о чем-то размышлял. - К сожалению, не все здесь, в Париже, понимают, что днестровские события затрагивают интересы не только Румынии, но и Франции. Наш долг - открыть глаза всем честно заблуждающимся французам, которые поддались большевистской пропаганде, помочь им узнать правду о бессарабском вопросе. Мы должны также вывести на чистую воду гнилых политиканов, тех, кто ищет сближения с Советами. Высшие интересы Франции и всего цивилизованного мира требуют разоблачения истинного лица бесчеловечного режима, навязанного большевиками многострадальному русскому народу, к которому французский народ всегда питал горячие чувства симпатии, - закончил он с пафосом.
- Совершенно с вами согласен, господин Клюзо, однако мы несколько отклонились от существа дела, - нетерпеливо произнес Федоровский, которому порядком надоели разглагольствования француза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22