Я шел по коридору и чувствовал приторный запах, напоминающий розовую пудру. Однажды в детстве нашел мамину пудреницу. Я не знал, что это пудреница, и не понимал значение красивой, как будто из червленого золота, массивной вещицы. Разумеется, мне стало интересно, что там внутри находится. Я принялся открывать штуковину. И неудачно: розоватое облачко НЛО вспухло под моими ногами, оставив на майке и штанах кометный хвост. Когда получил нахлобучку от мамы и наконец понял назначение пудры, то удивился:
- А зачем это твоей красоте?
Мать засмеялась и так толком не ответила. Теперь она постарела и даже косметическая пыльца не спасает её от увядания. Так что отношусь я к румянам, белилам и прочей пахучей дряницы с большой предвзятостью.
У кабинета исполнительного директора столкнулся с девушкой в кожаных брючках и шафрановой по цвету кофточке. Сотрудница была миловидна и с великолепной грудью - такую грудь удобно использовать в качестве подставки для чтения детективной дребедени в метро, когда вокруг трется потный люд. В руках секретаря трепыхались бумаги. Один из листочков выпорхнул на свободу. Я поймал его как птичку:
- Ап! На место!
- Спасибо, - улыбнулась. - Работаем налету. - И кивнула в сторону двери кабинета откуда доносился истеричный начальственный фальцет:
- Я для кого инструкции писала?! Я вас спрашиваю?! - ответа не последовало. - Я все делаю сама! Да, работаю только я. А вы?.. Чем заняты вы?! За что я вам только деньги плачу?! Придется уменьшить зарплаты. Еще одно замечание, и всех уволю, бездельники! Понятно говорю? Работаем или я за себя не отвечаю!..
Из кабинета прыснул коллектив "бездельников". Я и девушка встретили их сочувственными ухмылками.
- Рвет и мечет? - тихо спросила секретарь.
- Ой, и не говори, Верочка, - всхлипнула одна из сотрудниц. - Совсем озверела!..
Милая Верочка предупреждающе взглянула на меня: мол, готов ли молодой человек войти в клетку с тигрицей? И спросила:
- А по какому вопросу, простите?
- А передайте: Дима от Михи.
- Минуточку, Дима, - усмехнулась и, вильнув напряженным бедром, исчезла в кабинете.
Жаль, что я занят. Что может быть прекраснее ужина при свечах с девушкой похожей на голивудскую кинодиву с полифонической грудью? Увы-увы, не всегда наши мечты...
К удивлению, госпожа Пехилова оказалась вполне хорошенькой блондинкой предбальзаковского возраста, правда, с нездоровым цветом городского лица и апатичными губами.
- Не обращайте внимания, Дима, - неопределенно отмахнулась, когда я предстал перед ней. - С людьми нужен не только пряник, но и кнут. Или я не права? - и легким движением руки неожиданно извлекла из воздуха котенка цвета пыльного столичного асфальта. - У-у-у, мордашка!
- Как может быть не права такая женщина, как вы, - решил польстить шефине с длинными, окрашенными в фиолетовый цвет ногтями. - А у вас мило, осмотрелся: помимо дорогостоящей оргтехники, в кабинете находился демонстрационный стеклянный стенд, на котором искрилась всевозможная парфюмерная пакость.
- Выживаем, как можем, - вздохнула дама и без перехода добавила. - А я вас таким и представляла, Дмитрий. Хотя Михаил Соломонович мастер, но фото все-таки не дает полного представления.
- Спасибо, - заерзал на стуле, показывая всем видом, что готов к более конструктивному диалогу.
Меня поняли и через минуту я узнаю причину веселого настроения исполнительного директора. Дело в том, что у неё есть подружка-журналисточка Мариночка Стешко, которая раньше была милой тургеневской барышней, а ныне попала под влияние воинствующих феминисток. И что этим дурочкам не хватает? Равноправия с мужчинами? Так этого добра у нас навалом, сокрушалась госпожа Пехилова, тиская котика. И в чем же дело, был нетерпелив я. Все очень просто, призналась Аллочка Николаевна, хочу Марину вернуть к нормальной жизни. Это будет мой подарок на её день рождения.
- Подарок, - переспросил я, - какой подарок?
- Вы Димочка, - засмеялась директриса, обнажая мелкие зубки, и объяснила, что чудная эта идея подарить на сутки жиголо пришла ей, когда увидела снимки старенького порнографа. - А вас что-то смущает, Дмитрий? Недовольно спросила, видимо, заметив мое удивление. - Как я понимаю, это ваша работа, за которую платят. Семьсот вечнозелененьких в ночь - цена приличная. У меня люди за месяц куда меньше получают, - ни на шутку распалилась bisnes-women.
- Понятно, - усмехаюсь и задаю естественный вопрос. - А самой-то Стешко известно о таком... подарке?
Нет, это будет для неё сюрпризом - именно в этом вся соль. Я настораживаюсь: что за женские игры? Не будет ли для Мариночки этот дар подобен бисквитному торту с тротиловой начинкой? Госпожа Пехилова смеется моему образу и объясняет, что у её подруги было три мужа, а это много, чтобы понять суть противоположной стороны. То есть девушка закалена в семейных баталиях и её ничего не страшит. Но я проявляю несвойственную осторожность:
- Так таки она будет знать о подарке или нет?
- Я же говорю: сюрприз, - с заметным раздражением отвечает собеседница.
- И как вы все это представляете?
- Что именно?
- Мое появление, например, перед новорожденной?
Аллочка Николаевна с легкостью объясняет: все продумано, милый друг. Мариночка Стешко сейчас проводит отпуск на её, госпожи Пехиловой, даче проводит в гордом одиночестве, если не считать котенка Басика. И день своего рождения феминистка мечтает встретить в глубокой меланхолии. На самом же деле этой барышне-крестьянке необходима встряска, как душевная, так и телесная.
- Мило-мило, - думаю я. - Значит, меня все-таки будут использовать в качестве тротила?
- Дмитрий, вы о чем?
Что-то мешало мне принять правила игры. Может все-таки, как утверждал управляющий дамского клуба, для подобной работы надо пройти определенную психологическую подготовку. Или встреча с мастером по женской части Виктор`ом оставила свой след. А может, общаясь с заядлой кошатницей, чувствовал в её словах некую недосказанность. Было впечатление, что существует какая-то пружина потаенной интриги. А что может быть страшнее разборок меж любящими подружками? Не лучше сделать вид, что я не способен выступить в роли тротилового заряда для дамской пещерки, прикрытой жасминной растительностью.
- Ну хорошо, - проговорила со вздохом Алла Николаевна, видя мои сомнения, и трогательно прижала к груди молодого кота. - Сделаем так: завтра, без одной минуты семь вечера я звоню по телефону Мариночке и пою песенку Happy birthday to you, ровно в девятнадцать на дачном пороге появляетесь вы, Дмитрий! С букетом роз, шампанским и во всем своем великолепии!.. Думаю, Стешко без труда разгадает нашу поздравительную шараду. - И на этих утвердительных словах собеседница выкладывает на стол три импортные сотенки. - На цветы и шампанское. Остальное - на следующий день. После работы.
Что на это можно было ответить - только по-буратиновски улыбнувшись, чмокнуть на прощание мадам в пальчики, ноготки которых были покрыты, повторюсь, фиолетовым лаком.
Именно этот неживой цвет мешает мне чувствовать себя легко и свободно. Тем не менее успеваю сделать приятный комплимент секретарю Верочке, скучающей за экраном дисплея, выказав мысль о том, что новая наша встреча вполне возможна.
- Вы о чем, Дима? - смеется девушка.
Я не успеваю пригласить привлекательную Верочку на ужин при свечах из кабинета раздается рык начальницы, и я вынужден ретироваться.
Выпадаю в летнее жизненное пространство. Краски пыльной улицы естественны и милы, теплый ветер катит газетную требуху с давними новостями. Мамин полулежит в самодельной колымаге и глазеет в июньские свободные небеса, по которым порхают невидимые сахарные ангелочки.
- Эх, хорошо, - потягивается созерцатель и выражает удивление, почему я один, неужели уже выполнил трудоемкую работу на канцелярском столе.
Я отвечаю, что вся работа впереди и вкратце излагаю её стержневой, так сказать, сюжет. Мой друг дрыгает ногами от удовольствия и смеется: ай да, кошатницы! И начинает приукрашивать картинку ближайшего будущего: милая феминистка дует чай с малиновым вареньем на вечерней веранде и вдруг является незнакомый бой-френд - является в чем мама его родила, прикрывающийся, правда, букетиком незабудок, и поющий песенку Happy... Понятно, эмансипированная тетка хлопает в глубокий обморок, плейбою же ничего не остается делать, как, отбиваясь незабудками от областного гнуса, удалиться не солоно хлебавши.
- Заткнись, - и бахаю приятеля по шее. - Еще одно слово и сам отправишься к Мариночке Стешко.
- П-п-петь песенки и читать стихи? - заливается от смеха Мамыкин. - А почему бы и нет?
Вопрос мне показался вполне резонным: действительно, почему бы нахалу не принять участие в дачной пасторали. Думаю, он найдет общий язык с любящей уединение пастушкой, у которой, подозреваю, прелестные, но волосатые ножки. Вдвоем они будут дурманить голову стихами поэтов Серебряного века, вдыхать сладковатый дымок марихуаны и грезить о потусторонних мирах, расписанных кислотными красками.
- Ты серьезно, Димыч? - мой спутник делает вид, что задумался.
- Не по душе мне этот день рождения, - признаюсь. - Не люблю идейных дур с волосатыми ногами.
- Волосатые ноги - это хорошо, - чмокает Мамыкин.
- И рюшечки я не люблю.
- Рюшечки? Какие рюшечки?
- Всякие, разные, - и вручаю три импортные сотенки. - Это тебе на незабудки.
Наконец Мамин понимает, что я не шучу и ассигнации в его руках натуральные, как носки из алабамского хлопка. И начинает нервничать, мол, я не так его понял. Попытки товарища отлынить от встречи с прекрасной феминисткой тщетны. Я проявляю принципиальность: за базар надо отвечать, Веничка, и разве плохо за одну романтическую ночку получить семь кредиток? А потом: у меня есть шанс поужинать при свечах с девушкой по имени Верочка, которая мне понравилась - понравилась своей, скажем так, статью.
- А работать буду я, - вредничает Мамин, уступая. - Вот делай после этого людям добро.
- Добрый ты человек, - проникновенно говорю я. - На таких, как ты, Вениамин, земля держится.
- Иди к черту! - и требует, чтобы я прекратил говорить красиво. - Мне блевать хочется от таких слов, - утверждает. И я его понимаю: не каждый выдержит подобной пошлятины, выворачивающей желудок. - И где ещё четыре капустины? - Продолжает волноваться. - Я их что-то не вижу, - и картинно мацает воздушные потоки, врывающиеся в салон автомобильчика. - Чтобы кролики размножались, знаешь, что надо делать? - И хохочет: - Не надо им мешать!
Я тоже смеюсь и снисхожу до объяснений: остальная сумма ждет его после того, как пастушка выразит госпоже Пехиловой признательность за неожиданный, но своевременный подарок - в его лице.
- В моем лице, - проверяет щеки задумчивый Мамыкин. - Как бы по нему не схлопотать?
Я успокаиваю товарища: никаких недоразумений не должно случится, все зависит от того, как он исполнит известную песенку - главное, чтобы от всего сердца, и тогда сердце дамы... Мамин снова возмущается: как много слов я говорю, нельзя ли быть проще, жиголо проклятый!
- Нельзя, - смеюсь я, - иначе ты не поймешь.
- Намекаешь, что я тупой?
- Не намекаю, говорю.
И мы смеемся, нам приятно катить по родному городу в дребезжащем кабриолете и, кажется, у нас нет проблем. Мы молоды, веселы, беспечны и не обременены никакими обязательствами, кроме приятных. Мы не знаем своего будущего - и этим счастливы. Оказывается, как мало нужно для счастья: не знать своего будущего.
Однажды мне приснился сон: будто я иду по горной тропе. Она узка и опасна, любой шаг в сторону - смерть. И уже у самой вечной вершины, скрывающейся в королевских облаках, понимаю, цель моя недостижима: камни тропы точно плавают в эфирной туманной мге и угадать благонадежность опоры нет никакой возможности. А путь назад отрезан кампепадным потоком. И тогда в минуту отчаяния я обращаюсь: Боже, милостив буди мне грешному!..
И после вопиющего гласа вижу: ЕГО, невнятного, сотканного из клочковатого тумана. ОН идет рядом, но по невидимой мне небесной дороге.
- Заплутал, раб божий, - слышу ЕГО голос. - Ну-ну, а ты по камням-по камням иди, а вот по красным не ходи.
И вижу: тропа очищается, наливаясь благостным светом, но многие камни точно облиты густой киноварной кровью. И тем не менее я понимаю: путь мой отныне зрим.
Этот сон мне привиделся накануне наших показательно-парашютных выступлений перед НАТО. С криком дневального он улетучился, и я его не вспоминал, и вспомнил только, когда увидел окровавленные ошметки, разметанные по стылому полю. Они промерзли и походили на камни. По причине общевойскового бардака поиски мы начали только через четыре часа после десантирования и поэтому куски мяса молодых десантников были похожи на камни. Их было удобно собирать в плащ-палатки. Именно тогда на родном поле, продуваемом черным ноябрьским ветерком, я вспомнил о странном сне. И запомнил его.
И проснувшись снова поутру в родном доме, я почувствовал привкус этого сна. Правда, понял это позже, уже ночью, когда увидел окровавленный труп своего лучшего друга. Но утром, почистив зубы, я удалил привкус сна и необъяснимое чувство тревоги. Что может случится в день чудный и такой летне-ситцевый?
- А прокати, сына, на наши шесть соток, - попросила мать и этой просьбой окончательно отвлекла от пустых мыслей. - Да и могилку Жигунова посетим.
Отца именно так и называла уважительно: Жигунов. Он погиб под автомобильными колесами, будучи заместителем главного инженера АЗЛК. Вот такая вот гримаса судьбы. Мне тогда было четыре года. И я плохо помню взрослый мир. Единственное, что помню: веселенький шалаш на грузовике из венков. Кумачовые ленты трепались на ветру и казалось, что наступил праздник Первого мая.
Шесть соток находились в дачной местности, у деревни Луговая. В добрые времена красивую местность у речки Луговина оккупировало садово-огородное товарищество "Автомобилист". Через несколько лет случилась смычка между городом и деревней, и возник поселок с ДК "Москвич", с двухэтажным стеклянным универсамом, мастерскими по ремонту отечественных гробиков на колесах, колхозным рынком и кладбищем, приткнувшимся на окраине. Именно там и похоронили заместителя главного инженера. Мать утверждала, что такова была воля усопшего. Думаю, сделала это для собственного удобства и душевного равновесия: весенне-осенний период любила проводить в саду и на огородике, приносящим небольшой фруктово-овощной прибыток. Отчим в свои лучшие годы тоже принимал активное участие в обустройстве фазенды, сумев организовать не только поставку строительных материалов, но и задействовать рабочую силу местных умельцев. Один из них дед Матвей потрясал колоритностью, оптимизмом и крепким земным духом. О нем я и вспомнил, когда наш автомобильчик выкатил на тактический простор проспекта.
- А чего Матвеичу сделается? - пожала плечами мать. - Проспиртовался, что та мумия мавзолейская.
- Врешь, нас не возьмешь, - вскинулся Ван Ваныч, который уже находился в привычном состоянии приятного опьянения средней тяжести.
Мать толкнула праздного человека под ребра и тот уснул сном праведника. Я на мгновение вспомнил о своем сновидении, да напряженное движение при выезде из города отвлекло. Суббота - день дачный и по трассе перемещался бесконечный автопоток любителей родной природы. Впрочем, наша самоделка оказалась резвой и, продравшись сквозь неуклюжий транспорт, мимолетным видением полетела над среднерусской равниной. Вечные поля и такие же перелески, а над ними вселенский небесный лоскут. И мы под ним: тщеславные и мелкие, пытающиеся утвердиться в этом одном из самых странных миров солнечной системы. Странных - потому что жизнь у нас обесценена до копейки - точнее, она ничего не стоит.
Два года меня учили убивать. И я умею это делать. Наверное, об этом можно теперь сказать. Наше десантно-диверсионное подразделение "Салют-10" было нацелено на выполнение самых радикальных задач. Мы проходили не только физическую и психологическую подготовку, но и случались практические занятия.
Помню, осенью перед нами поставили задачу: ликвидировать группу зеков, сбежавших с северной лагерной зоны "Белый Лебедь".
- Это не люди, это убивцы и душегубы, - доверительно сообщил подполковник Супруненко. - Уничтожить за сутки, но без применения огневых средств поражения. - И по-родному: - Учитесь, сынки, делать тихо выродков недочеловеческих. Авось пригодится в жизни.
Нас десантировали под утро. Когда самолетик убыл в омут небесного небытия, я, болтающийся на парашютных стропах, увидел тишину и огромное свободное пространство, заполненное синими блюдцевидными озерцами и болотами, покрытыми малахитовым мхом и кровянистого цвета морошкой. Солнце, млеющее за плотными холщовыми облаками, усиливало впечатление ирреальности мира и происходящего. Не сон ли это? Нет, это был не сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39