— Понял, товарищ полковник! Накроем в названное время пост блокадой радиопомех, оставив лишь коридор по оси пост — ваше местонахождение!
Полковник спросил:
— А такое возможно?
— Для нас возможно!
Полуянов сказал:
— Отлично! Так и сделай.
— Значит, ровно на 20.00? И какова предполагаемая продолжительность сеанса?
— Минут двадцать. Но, если мне потребуется времени больше, значит, на больший срок!
— Понял! Разрешите идти?
— Валяй, связь, работай!
Капитан выбрался из расщелины полковника, пробрался к своим подчиненным, приказал:
— Готовьтесь, ребята, к 20.00 установить рваную блокаду поста пограничников!
Его спросили:
— Направление свободного коридора?
Горский ответил:
— Его определю я сам! При установке «колпака» используйте генераторы круговых помех, защищенных от пробивания их «Иглой». Это перестраховка, но она не будет лишней. Оснащенности специальным оборудованием пограничников мы не знаем, посему и будем действовать наверняка. Вопросы ко мне?
Вопросов не последовало.
Связисты принялись за выполнение поставленной задачи.
А между тем боевые группы отряда «Бадахшан», укрепившись среди камней по обеим от заставы вершинам перевала, стойко перенося неудобства своего нынешнего положения, отдыхая по индивидуальному графику, находясь в боевой готовности «Полная», ждали приказа на боевое применение. Ждали, не имея ни малейшего понятия, когда он поступит. Через час или месяц! Они были готовы к длительному ожиданию как физически, так и психологически. И ничего, что подходили к концу пятые сутки их вынужденного безделья. Раз отряд здесь, значит, будет и работа, а когда, не столь важно! Бывало и хуже, когда им полторы недели пришлось ждать наркокараван, закопавшись по брови в горячие пески Каракумов. И ничего, выдержали пекло и караван взяли. И никто не дрогнул, не пожаловался! Этого просто не могло быть, ибо это был СПЕЦНАЗ самой, пожалуй, элитной, мощной и высокопрофессионально подготовленной спецслужбы страны!***
В 19.30, после ужина, начальник заставы майор Соколов в своем жилом отсеке, находившемся в торце казармы и отделенном от нее толстой перегородкой, обтерся мокрым полотенцем, раздевшись до трусов, лег на походную солдатскую кровать. Под хоть и теплые, но все же освежающие потоки воздуха, нагнетаемые напольным вентилятором.
Сейчас было жарко, через два часа все изменится, и спать придется не то чтобы под вентилятором, а в спортивном костюме и под жестким одеялом.
Погода в горах менялась быстро. И не только погода. Между днем и ночью, жарой и холодом, спокойной тишиной и яростной грозой промежутков практически не существовало. Изменения наступали мгновенно. Как и с его, майора пограничных войск, судьбой, внезапно и необратимо! Что ждет его дальше, в этой засосавшей по горло трясине предательства? Как поздно он понял, что деньги — это еще далеко не счастье и обеспеченный покой! Что они имеют свойство и убивать. Медленно, мучительно, принося душевную боль, от которой некуда деться! И почему он не остановился после того, как первый раз закрыл глаза на «ЗИЛ», в обшивке сиденья перевозивший через границу героин? Тогда ему действительно нужны были деньги. И он не лгал! Они были нужны на оплату сложной операции матери. Майор их получил, продав свою честь, но сделал это ради жизни самого родного человека! В результате операции мать избавилась от недуга, медленно тянувшего ее в могилу. Почему же после этого он, майор Соколов, не остановился? Жажда легкой наживы, как утверждает подполковник Беляев, завладела им? Но он не стремился получать огромные деньги! Почему же тогда брал их? Да потому, что, даже один раз продавшись наркоторговцам, он уже не имел возврата к прежней, неподкупной службе и жизни. Ну, а когда на крючок подцепил сам Беляев, то пытаться что-либо изменить вообще было бессмысленно и… опасно! Подполковник быстро заставил подчиненного работать на себя! Он и жену его, Соколова, обманом доставил в Ургаб, закрыв заложницей в каком-то жалком глиняном дувале, разрешая иногда нечастые встречи с супругой! Надя не могла понять своего Виталия, продавшегося наркоторговцам, и относилась к нему уже без прежней нежности. Она жалела его, но и осуждала, пусть без слов, только взглядом своих зеленых, как морская волна, глаз осуждала и, не исключено, в глубине душе презирала. Так могли ли дать встречи с ней то, что было между ними раньше? Беляев говорил, что скоро все кончится, он отправится на повышение в столицу, наверняка купленное, оставив его в покое. Да, подполковник вполне может уехать в Москву, но вот оставит ли он после себя свидетелей своей деятельности здесь? Черта с два! Эта рвущаяся наверх мразь безжалостно уничтожит всех причастных к его делам в отряде. И Соколова с женой, и своего стукача Селдымурадова, и самого Мансура, его главного поставщика наркоты! Беляев зачистит все следы своей преступной деятельности, это очевидно. В Москве он должен чувствовать себя спокойно. Только вот дождется ли начальник погранотряда повышения? Это еще очень большой вопрос. И вопрос, решаемый не кадрами службы, а случаем, простым несчастным случаем, который в горах может произойти с кем угодно и когда угодно. Уничтожить себя и Надю Соколов не даст! У майора еще есть время обдумать способ, как и когда отправить начальника к праотцам! И он его отправит на небеса, даже ценой собственной жизни. Пусть за него Надя живет, а он…
Из состояния мрачного и злобного размышления майора вывел неожиданный сигнал вызова по его рации.
Черт! Кому еще он сейчас понадобился? Не иначе как опять Беляеву, с его новой вводной! Как же он надоел Соколову, кто бы знал!
Но ответил обычно:
— «Перевал» на связи!
Вопрос, который прозвучал следом, заставил майора встать с кровати. Так обращаться к нему по связи не должен был никто. Однако незнакомый голос спросил:
— «Перевал», как я понял, это начальник второй заставы Караульского погранотряда майор Соколов?
— В чем дело? Кто вы?
Ответ был так же спокоен, как и ранее заданный вопрос:
— Не волнуйтесь, Виталий Дмитриевич, наш с вами разговор не слышит никто, даже подполковник Беляев. Но это по связи, а кто-нибудь посторонний у вас в казарме может прослушивать вас?
Но майор задал прежний вопрос:
— Кто вы, черт вас побери?
— Я полковник Федеральной службы по борьбе с наркомафией, чей отряд полностью контролирует вашу заставу и очень внимательно наблюдает за тем, что происходит на КПП. В том числе мы и не без интереса прослушали и вашу последнюю беседу с Беляевым, сделав для себя соответствующие выводы. Теперь я повторю свой вопрос: кто-нибудь посторонний в казарме может слушать наш разговор?
Информация, полученная начальником заставы, ввела Соколова в состояние шока. Но он сравнительно быстро сумел взять себя в руки, ответив ставшим вдруг хриплым голосом:
— Нет! В казарме нас никто не может услышать, но…
— Что «но», господин Соколов? Плотно зацепил вас подполковник Беляев?
Майор растерянно молчал.
Голос же неизвестного мужчины, представившегося полковником спецслужбы, продолжал:
— Плотно, что ни говори! И грамотно! Даже вариант шантажа супругой предусмотрел. Но не об этом сейчас речь, хотя к этой теме мы еще вернемся. Сейчас мы должны констатировать очевидный факт твоего предательства и отметить, что в произошедшей трагедии, назовем случай с тобой так, львиная доля вины лежит на непосредственном начальнике! Надеюсь, ты понимаешь, ЧТО ожидает тебя в будущем? Уж точно не уютный, успокаивающий камин собственного дома. Скорее пуля для тебя и для твоей супруги. Как и для всех тех, кто имел несчастье связаться с Беляевым. Но для тебя еще не все потеряно, майор! И это не разговор в эфире, который я по ряду обстоятельств вынужден скоро прервать. Так что о главном. Предлагаю личную, но скрытую встречу, где мы, уверен, смогли бы найти общий язык по волнующей как тебя, так и меня теме!
Соколов, полностью овладевший собой, спросил:
— И как вы представляете эту встречу? Как один из способов без лишнего шума арестовать меня?
Незнакомец заверил:
— Арестовать тебя, дружок, как и твоего начальника-подельника, я могу в считаные минуты, обезвредив, разоружив и заставу, и отряд! Не забывай, что имеешь дело со спецназом! А вот то, о чем я хочу поговорить с тобой, ты узнаешь, если завтра один, без водителя и сопровождения, на своем «УАЗе», объяснив подчиненным, что решил просто прокатиться на машине, прибудешь на участок переправы через ручей у рощи на пути в отряд. Я буду ждать тебя там. Если поведешь cебя с умом, то не только жизнь себе и жене спасешь, но и получишь возможность выбраться из того дерьма, в которое по собственной глупости залез. Это я тебе гарантирую. Все! Время эфира подошло к концу, жду завтра у переправы ровно в 10.00 местного времени. До встречи, майор, и не вздумай сотворить очередную глупость, тогда за твою жизнь я и копейки не дам. Конец связи, «Перевал»!
— Конец связи, — автоматически ответил Соколов, отключая рацию.
«Вот и все, — подумал он, — сколько веревочке ни виться…»
Что делать? Неизвестный полковник, говоря о том, что пост блокирован и находится под контролем, явно не блефовал. Иначе он не говорил бы так уверенно и не оперировал бы фразами, которыми обменивались при встрече он, Соколов, с Беляевым. А это означает одно. На их преступный след вышли «профи»! И это крах, провал, конец. Доигрался ты, Виталик, доигрался! Но, с другой стороны, зачем выходил на связь этот полковник, если спецназ, зная о транзите наркоты пятого числа, мог спокойно и тихо взять его, Соколова, с поличным? Не допуская того, чтобы о провале узнал Беляев, которого так же тихо и так же с поличным могли взять «спецы» шестого числа при передаче подполковнику денег. Значит, заинтересована в нем спецслужба? Если бы так…
Майор закурил, глубоко задумавшись.
А подумать ему было о чем! И подумать крепко, чтобы не упустить, возможно, тот единственный шанс не только уйти от смерти, но и хоть частично реабилитировать себя!***
На следующий день в 9.20 майор Соколов вызвал к себе прапорщика Селдымурадова.
Тот зашел в канцелярию заставы, ведя себя фамильярно, без намека на какую-либо субординацию спросил:
— Куда-нибудь едем, начальник?
Соколов ответил достаточно грубо:
— Кто-то поедет, а кто-то встанет у шлагбаума!
Прапорщик удивленно взглянул на майора:
— Не понял?!
— А тут и понимать нечего! «УАЗ» исправен?
— Как часы!
— Вот и хорошо! Прокачусь-ка я до ручья по дороге в отряд, а ты возглавь в мое отсутствие службу на посту. Ждать нам сегодня нечего, так что можешь оторваться на шоферах, показать нашему молодняку, как надо службу бдить, заодно выделишь людей и на уборку территории и проследишь за ней. А я покатаюсь, а то забуду, с какой стороны к автомобилю подходить!
Прапорщик подозрительно посмотрел на майора.
Такого за истекшие полгода еще не было. Соколов не только не пытался сесть за руль, но интересовался машиной лишь в плане ее технической исправности, а сейчас?
Этот взгляд уловил майор, вынужденно, но вполне естественно улыбнулся, спросил:
— Ну что ты так смотришь на меня, Абдуламон? Удивлен?
— Если честно, то да, удивлен вашим желанием.
— Тем не менее. Подготовь машину и подай ее к казарме, сам же займись тем, о чем я тебе сказал. Учти, ты остаешься за меня, значит, с заставы ни ногой. Хотя я долго не задержусь. Да, вот тебе пять кусков «зеленых».
Соколов передал прапорщику тугую пачку долларов, добавив:
— А завтра нас ждет более прибыльная работа. Ну, все, иди! Минут через десять я выйду. Хоп?
Селдымурадову ничего не оставалось, как ответить:
— Хоп, начальник!
После получения денег и известия о скорой перспективе еще сорвать сумасшедшую для Таджикистана сумму баксов прапорщик немного успокоился. В принципе, что здесь такого, что начальник заставы решил сам за рулем прокатиться по горной дороге? Тем более подполковник Беляев, поручивший Абдуламону следить за своим командиром, и словом не обмолвился о том, чтобы держать того постоянно в поле зрения. Во время прохождения наркоты надзор был оговорен, в остальных же случаях начальник заставы был свободен в своих действиях. Да и куда может уехать майор? До штаба отряда, не дальше! По трассе не поедет, опасно. А до развилки или переправы через ручей пусть едет. Все одно запретить Соколову что-либо прапорщик не мог. Только доложить Беляеву обо всем подозрительном в отношении своего командира.
Следует ли сейчас сообщать о желании майора покататься на машине? А что это даст? Ну, вздрючит подполковник Соколова, а это сразу же отразится на отношении к Абдуламону майора. Тот возьмет и снизит долю прапорщику. В их финансовые дела подполковник, насколько знал Селдымурадов, не вникал, отдавая право делить общую сумму по усмотрению Соколова.
Поэтому, быстро просчитав ситуацию, прапорщик развернулся, чтобы выйти из канцелярии, но его неожиданно остановил начальник заставы:
— Абдула?
— Да, начальник?
— Ты, наверное, сейчас после Мансура самый богатый человек в Ургабе?
Таджик довольно скривил щербатую физиономию в надменной улыбке:
— Может, и так, с помощью Аллаха, вас и подполковника! Но и вы, майор, как мне думается, тоже не самый бедный офицер во всей Российской армии?
— И это верно! За оклад здесь только последний дурак будет штаны протирать да врагов наживать. Ну, ладно, иди, Абдуламон.
В 9.45 Соколов на «УАЗе» покинул территорию заставы и по пустынной еще с утра со стороны Киргизии дороге проехал до развилки, свернул с трассы влево, повел автомобиль в сторону поселка Сары, по пути к которому и находилась переправа у рощи.
Доехав до указанного командиром спецназа места, остановился, не въезжая в воды брода. Вышел из салона, приведя свой штатный «АКС-74» к бою. Осмотрелся. Никого ни рядом, ни в ближайшем отдалении не было. Соколов посмотрел на часы: 9.52. Подошел к ручью, ополоснул ставшее вдруг горячим лицо.
И, только поднимаясь, услышал из близлежащих кустов, что росли на опушке небольшого лесного массива:
— Майор Соколов?
— Он самый! Что дальше?
— А дальше отсоедини магазин от автомата, затвором извлеки патрон из патронника и поставь волыну на предохранитель. Магазин держать от ствола отдельно! Выполняй!
Майор, выполнив приказ, внимательно всмотрелся в кусты и рощу, но никого там не заметил. Зато он заметил другое, а именно короткий отблеск оптического прицела за валуном слева, метрах в ста от себя. Следовательно, он, Соколов, под прицелом. А что, собственно, в этом странного? И чего он хотел? Чтобы спецслужбы церемонились с предателем? Это еще майору повезло, что с ним затеяли диалог, а не взяли на посту, с последующим судом воинского трибунала.
Закинув «АКС-74» за спину, Соколов закурил, ожидая, что будет дальше. И тут же услышал близкий голос невидимого человека:
— Разговаривать будем в этом положении, неизвестно, не притащил ли ты за собой «хвост», — сказал Полуянов.
Именно он под прикрытием двух снайперов, занявших близкие позиции, пошел на контакт с майором погранвойск. Полковник продолжил:
— Не стой истуканом, прогуливайся вдоль ручья, не удаляясь далеко, чтобы мог и слушать меня, и отвечать на мои вопросы!
Соколов выполнил и этот приказ неизвестного «профи», стал медленно ходить по ручью, иногда срывая какие-то травы на берегу и поднося их к лицу. Со стороны все выглядело так, будто офицер наслаждается коротким мгновением редкого общения с природой.
Голос же из кустов спросил:
— Откуда к тебе на пост завтра должна прибыть колонна «КамАЗов»?
— Но… ах да, вы предупреждали, что слышали мой разговор с подполковником Беляевым. Ответить точно на ваш вопрос сейчас не могу. Я буду знать об этом завтра.
— Как и ее маршрут по Киргизии?
— Да. Но на этот вопрос можно ответить безошибочно и сейчас. С поста почти все машины идут на Ашал.
— Это предположение или утверждение?
— Предположение, но с очень большой долей вероятности. По крайней мере, машины, перевозящие героин, движутся именно туда, к Ашалу, где недалеко от поселка, в неизвестном мне ауле, оборудован крупный склад наркотиков, находящийся под контролем местного наркобарона, некоего Асланбека.
Вопрос из кустов:
— Откуда эта половинчатая информация?
— В каком смысле половинчатая?
— В таком, что наркобарона ты знаешь по имени, и что у него в подчинении крупный склад, знаешь тоже, а название самого аула тебе неизвестно. Как это понимать?
Майор, выбросив в воды быстрого ручья докуренный до фильтра окурок, произнес:
— Ясно! Попытаюсь объясниться! Об Асланбеке как-то по пьянке заикнулся сам Беляев, но места его обитания не назвал, сказав лишь, что тот проживает в Ашале, но руководит какой-то базой в окрестностях поселка, где и содержит склад!
— А не могло это быть пьяным бредом твоего начальника?
Майор согласился:
— Может, и так, но я думаю, что Беляев говорил правду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33