Ньяль назвал свидетелей, и они заключили мировую. Скарпхедин сказал:
– Халльгерд не дает нашим людям умирать от старости.
Гуннар ответил:
– Твоя мать, наверно, решит, что долг платежом красен.
Ньяль назначил виру в сотню серебра, а Гуннар тут же выплатил ее. Многие из тех, кто был при этом, сказали, что вира слишком велика. Но Гуннар рассердился и сказал, что полная вира выплачивалась и за менее отважных людей, чем Атли. После этого они поехали с тинга домой. Бергтора, увидев деньги, сказала Ньялю:
– Я вижу, ты сдержал свое слово. Теперь черед за мной.
– Нет в этом нужды, – сказал Ньяль, – не к чему тебе стараться.
– Мне кажется, что ты ждал от меня другого, – сказала она, – но пусть будет по-твоему.
Халльгерд сказала Гуннару:
– Неужели ты заплатил сотню серебра за убийство Атли и посчитал его свободным?
– Он и был свободным, – ответил Гуннар, – и я не оставлю без виры людей Ньяля.
– Вы стоите один другого, оба вы трусы.
– Поживем – увидим, – сказал он.
После этого Гуннар долго не разговаривал с пей, пока, наконец, она не стала податливей. В продолжение года все было спокойно. Весной Ньяль не взял новых работников в дом. Настало лето, и люди поехали на тинг.
XXXIX
Жил человек по имени Торд, по прозвищу Вольноотпущенников Сын. Его отца звали Сигтрюгг, он был вольноотпущенником Асгерд и утонул в Маркарфльоте. Поэтому Торд с тех пор жил у Ньяля. Он был большой и сильный человек. Он воспитал всех сыновей Ньяля. Он полюбил Гудфинну, дочь Торольва, родственницу Ньяля. Она вела у Ньяля хозяйство и теперь ждала ребенка.
Бергтора повела с Тордом Вольноотпущенниковым Сыном разговор.
– Ты должен поехать и убить Брюньольва.
– Убийства – это не по мне, – сказал он, – но если ты хочешь, я это сделаю.
– Я хочу этого, – сказала она.
После этого он поехал в Хлидаренди. Там он велел вызвать Халльгерд и спросил ее, где Брюньольв.
– А что тебе от него нужно? – спросила она.
– Я хочу, чтобы он сказал мне, где он спрятал тело Атли. Мне сказали, что он плохо завалил его.
Она указала ему, куда идти, и сказала, что он внизу, на Акратунге.
– Смотри же, – сказал Торд, – чтобы с ним не случилось того же, что и с Атли.
– Убийства – это не по тебе, – сказала она. – Ничего не случится, если вы встретитесь.
– Я никогда не видел человеческой крови и не знаю, что со мной будет, когда я ее увижу, – сказал он и побежал от двора вниз, к Акратунге.
Раннвейг, мать Гуннара, слышала их разговор.
– Ты обозвала его трусом, Халльгерд, – сказала она, – но, по-моему, он смелый человек, и твоему родичу придется узнать это.
Они встретились на пути, Брюньольв и Торд. Торд сказал:
– Защищайся, Брюньольв! Не хочу я подло поступать с тобой.
Брюньольв поскакал на Торда и хотел ударить его секирой. Но Торд перерубил Брюньольву рукоять секиры у самых рук и снова ударил его секирой. Удар пришелся в грудь, и секира вошла в тело. Тогда он упал с лошади и тут же умер. Торд встретил пастуха Халльгерди объявил ему, что убил Брюньольва. Он рассказал, где лежит убитый, и попросил сказать Халльгерд об убийстве. После этого он поехал в Бергторсхваль и рассказал Бергторе и другим людям об убийстве.
– Да будет счастье твоим рукам, – сказала она.
Пастух рассказал Халльгерд об убийстве. Она пришла в ярость и сказала, что не оставит этого так, если только она сможет сделать как хочет.
XL
И вот эта весть дошла до тинга. Ньяль велел, чтобы ему рассказали ее три раза, и затем сказал:
– Не думал я, что столько людей станут убийцами.
Скарпхедин сказал:
– Все равно, недолго оставалось жить этому человеку, которого убил наш воспитатель, никогда не видавший человеческой крови! Многие, зная наш нрав, наверное подумают, что это скорее сделали мы, братья.
– Тебе недолго придется ждать, – сказал Ньяль, – пока очередь дойдет и до тебя. Нужда доведет тебя до этого.
Затем они разыскали Гуннара и рассказали ему об убийстве. Гуннар сказал:
– Потеря невелика. Однако же это был свободный человек.
Ньяль сразу же предложил ему виру. Гуннар согласился, и сам должен был назначить ее. Он назначил сотню серебра. Ньяль тут же заплатил деньги, и на том они помирились.
XLI
Жил человек по имени Сигмунд. Его отцом был Ламби, сын Сигвата Рыжего. Он много путешествовал, был человеком обходительным и красивым, рослым и сильным и очень честолюбивым. Он был хорошим скальдом и человеком сведущим во многих других искусствах. При этом он был надменен, насмешлив и заносчив. Он поселился на востоке, в Хорнафьорде. У него был товарищ по имени Скьяльд, швед родом и очень неуживчивый человек.
Сигмунд и Скьяльд сели на лошадей, отправились на запад и ехали до тех пор, пока не добрались до Хлидаренди на Фльотсхлиде. Гуннар принял их хорошо. Они с Сигмундом были близкими родственниками. Гуннар предложил Сигмунду пробыть у него зиму. Сигмунд сказал, что согласен, если с ним будет его товарищ Скьяльд.
– Мне говорили о нем, – сказал Гуннар, – что дружба с ним не смягчает твой нрав, а нрав твой таков, что надо бы его смягчить. К тому же жизнь здесь не простая, и мне хотелось бы дать вам, моим родичам, совет, чтобы вы не слушали подстрекательств моей жены Халльгерд, потому что она делает много такого, что мне совсем не нравится.
– Кто предостерегает, тот не виноват, – сказал Сигмунд.
– Тогда прими мой совет, – сказал Гуннар. – Много выпадет тебе искушений, но ты всегда держись около меня и слушайся моих советов.
После этого они остались у Гуннара. Халльгерд была очень расположена к Сигмунду, а со временем их дружба зашла так далеко, что она стала делать ему подарки и прислуживать ему не хуже, чем своему мужу. И многие стали говорить об этом с неодобрением и не понимали, в чем здесь дело.
Халльгерд сказала Гуннару:
– Нельзя примириться с тем, что ты взял за Брюньольва, моего родича, всего сотню серебра. Я отомщу за него, если смогу, – сказала она.
Гуннар сказал, что не хочет спорить с ней, и ушел. Он разыскал Кольскегга и сказал ему:
– Поезжан и разыщи Ньяля и скажи ему, чтобы Торд остерегался, потому что хотя вира и заплачена, но мне не верится, что мир будет соблюден.
Тот поехал и передал его слова Ньялю, а Ньяль – Торду. Ньяль поблагодарил Кольскегга, и тот поехал домой.
Однажды случилось, что Ньяль и Торд были во дворе. Там на лугу обычно расхаживал козел, и никто не смел прогонять его.
– Странно, – сказал Торд.
– Что странно? – спросил Ньяль.
– Мне кажется, что козел лежит здесь в лощинке, и весь в крови.
Ньяль сказал, что никакого козла там нет.
– Тогда что же это? – спросил Торд.
– Тебе, верно, осталось немного жить, – сказал Ньяль, – и ты видишь своего духа-двойника. Берегись!
– Ничто мне не поможет, – сказал Торд, – если мне так написано па роду.
Халльгерд завела разговор с Траином, сыном Сигфуса, и сказала ему:
– Ты был бы мне хорошим родичем, если бы убил Торда Вольноотпущенникова Сына.
– Нет, я этого не сделаю, – сказал он, – потому что тогда я навлеку на себя гнев моего родича Гуннара. Такое убийство не приведет ни к чему хорошему, потому что за него нам сразу же отомстят.
– Кто же нам отомстит? – спросила она. – Не безбородый ли?
– Нет, не он, – ответил Траин, – а его сыновья.
Затем они долго тихо говорили о чем-то между собой, и никто не знал, о чем у них шла речь.
Однажды случилось, что Гуннар уехал со двора. Дома остался Сигмунд и его товарищ. Из Грьоты приехал Траин, и они все сидели вместе с Халльгерд перед домом и разговаривали. Тут Халльгерд сказала:
– Сигмунд и его товарищ Скьяльд обещали мне убить Торда Вольноотпущенникова Сына, а ты, Траин, обещал Мне быть при этом.
Они все согласились, что обещали это.
– Тогда я скажу, что вам надо сделать, – сказала она, – Поезжайте на восток, в Хорнафьорду, за своими товарами и возвращайтесь домой лишь после начала тинга, потому что, если вы будете дома, Гуннар захочет, чтобы вы поехали на тинг вместе с ним. Ньяль и его сыновья и Гуннар будут на тинге, и тогда вы убьете Торда.
Они пообещали, что так и сделают. Затем они собрались ехать на восток, к фьорду, и Гуннар ничего не заподозрил.
Гуннар поехал на тинг. Ньяль послал Торда Вольноотпущенникова Сына на восток, к подножью гор Эйяфьялль, и сказал ему, чтобы он не задерживался больше чем на одну ночь. Тот поехал туда, но на обратном пути он не мог переправиться через реку, потому что вода стояла так высоко, что даже верхом было не перебраться на другой берег. Ньяль прождал его сутки, потому что собирался ехать на тинг вместе с ним. Он сказал Бергторе, чтобы она прислала Торда на тинг, когда он вернется домой. Через две ночи Торд вернулся. Бергтора сказала ему, чтобы он поехал на тинг.
– Но сначала, – добавила она – поезжай в Торольвсфелль и присмотри там за хозяйством, да не задерживайся больше, чем на одну или две ночи.
XLII
Когда Сигмунд с его товарищем вернулись, Халль герд сказала им, что Торд еще дома, но должен уехать на тинг в скором времени.
– Вот вам случай, – продолжала она, – но если вы не сумеете им воспользоваться, то вам больше такого никогда но представится.
В Хлидаренди пришли люди из Торольвсфелля и сказали Халльгерд, что Торд там. Халльгерд пошла к Траину, сыну Сигфуса, и сказала ему:
– Сейчас Торд в Торольвсфелле. Вот вам случай убить его, когда он поедет домой.
– Мы так и сделаем, – сказал Сигмунд.
Они вышли из дому, взяли оружие и лошадей и поехали по дороге, по которой должен был ехать Торд. Сигмунд сказал Траину:
– Тебе не стоит ввязываться в это дело – ведь мы и без тебя справимся.
– Ладно, – сказал он.
Вскоре к ним подъехал Торд. Сигмунд сказал ему.
– Сдавайся, ведь сейчас ты умрешь.
– Не сдамся, – сказал Торд, – давай биться с тобой вдвоем.
– Не буду, – сказал Сигмунд, – мы воспользуемся тем, что нас больше. Нечего удивляться, что Скарпхедин, твой воспитанник, храбр, потому что, как говорят, яблоко от яблони недалеко падает.
– Это тебе придется узнать, – сказал Торд, – потому что Скарпхедин отомстит за меня.
Затем они бросились на него, и он сломал им, обои… древки копий – так храбро он защищался. Тут Скьяльд отрубил ему руку, и некоторое время он защищался другой рукой, пока Сигмунд не пронзил его копьем. Тут он упал мертвым на землю. Они закрыли его землей и камнями. Траин сказал:
– Плохое мы сделали дело, и сыновья Ньяля не будут довольны, когда узнают об этом убийстве.
Они поехали домой и сказали о случившемся Халльгерд. Она очень обрадовалась. Раннвейг, мать Гуннара, сказала:
– Люди говорят, что недолго радуется рука удару. Так будет и тут. Однако Гуннар на этот раз вызволит тебя. Но если Халльгерд удастся еще раз подбить тебя на такое дело, то тебе не уйти живым.
Халльгерд послала человека в Бергторсхваль рассказать об убийстве, а другого она послала на тинг рассказать об убийстве Гуннару. Бергтора сказала, что не будет тратить бранных слов на Халльгерд, потому что не так мстят за такие дела.
XLIII
Когда человек, что был послан на тинг, рассказал Гуннару об убийстве, тот сказал:
– Плохая это весть. За всю жизнь не приходилось слышать худшей. Нам нужно сейчас же поехать к Ньялю, и я надеюсь, что он поступит великодушно, хоть это и сильное испытание его терпению.
Они отправились к Ньялю н вызвали его, чтобы поговорить с ним. Он сразу же вышел к Гуннару. Они начали разговор, и сначала с ними не было никого, кроме Кольскегга.
– Печальную весть должен я передать тебе, – сказал Гуннар. – Торд Вольноотпущенников Сын убит. Назначь сам виру за него.
Ньяль помолчал и потом сказал:
– Хорошо, – сказал он, – я назначу виру. По очень может быть, что мне придется выслушать упреки моей жены и сыновей, потому что им это придется очень не по душе. Но я все же решусь на это, потому что знаю, что имею дело с честным человеком. А кроме этого, я не хочу, чтобы из-за меня кончилась наша дружба.
– Ты не хочешь, чтобы при нашем разговоре были твои сыновья? – спросил Гуннар.
– Нет, – ответил Ньяль, – потому что они не нарушат моего слова. Но если они будут сейчас здесь, то помешают нам помириться.
– Ладно, – сказал Гуннар, – пусть один ты будешь принимать виру.
Они подали друг другу руки и быстро договорились. Ньяль сказал:
– Я назначаю две сотни серебра. Или, по-твоему, это много?
– По-моему, это не слишком много, – ответил Гуннар и пошел в свою палатку.
Сыновья Ньяля пришли домой, и Скарпхедин спросил у отца, откуда у него такие большие деньги. Ньяль сказал:
– Знайте же: Торд, который воспитывал вас, убит, и мы с Гуннаром помирились, и он заплатил двойную виру.
– Кто убил его? – спросил Скарпхедин.
– Сигмунд и Скьяльд, а Траин был при этом, – сказал Ньяль.
– Видно, немало их потребовалось для этого, – сказал Скарпхедин, – но когда же нам представится случай поднять оружие?
– Скоро, – сказал Ньяль, – и тогда никто не станет тебя удерживать, а пока что я хочу, чтобы вы не нарушали моего слова.
– Не нарушим, – сказал Скарпхедин, – но если между нами снова ляжет тень, то мы вспомним старые обиды.
– Я не стану тогда мешать вам, – сказал Ньяль.
XLIV
И вот народ поехал с тинга домой. Когда Гуннар вернулся домой, он сказал Сигмунду:
– Ты неудачливее, чем я думал, и плохо применяешь свои способности. На этот раз я заплатил за тебя, но ты не должен больше поддаваться на подстрекательства. Ты непохож на меня. Ты часто смеешься и издеваешься над людьми. Мой нрав вовсе не таков. Ты потому-то и дружишь с Халльгерд, что у вас много общего.
Гуннар долго укорял его, но тот отвечал ему учтиво и сказал, что с этих пор будет слушаться его советов больше, чем раньше. Гуннар сказал, что тогда все будет хорошо.
Гуннар и Ньяль продолжали оставаться друзьями, хотя между их домашними приязни не было.
Однажды случилось, что в Хлидаренди из Бергторсхваля пришли нищенки. Они были болтливы и злоязычны. У Халльгерд был дом, где женщины занимались рукоделием, и она часто сидела в нем. Там были Торгерд, ее дочь, Траин, Сигмунд и много женщин. Ни Гуннара, ни Кольскегга там не было. Нищенки вошли в дом, Халльгерд поздоровалась с ними, велела дать им место и спросила, где они ночевали. Те ответили, что в Бергторсхвале.
– А что поделывал Ньяль? – спросила она.
– Старался усидеть, – сказали они.
– Что делали сыновья Ньяля? – спросила она. – Ведь они считают себя теперь совсем особенными.
– Росту они большого, но разума у них мало, – сказали они. – Скарпхедин точил секиру, Грим делал древко к копью, Хельги прилаживал рукоять к мечу, а Хаскульд приделывал ручку к щиту.
– Они, верно, задумали что-то важное, – сказала Халльгерд.
– Этого мы не знаем, – ответили они.
– А что делали работники Ньяля? – спросила Халльгерд.
– Не знаем, что делали другие, а один возил навоз на холмы.
– Зачем это? – спросила Халльгерд.
– Он сказал, что там нужно удобрить землю лучше, чем в других местах, – сказали они.
– Не во всем разумен Ньяль, – сказала Халльгерд, – хоть он и все знает.
– Как это? – спросили они.
– Я сейчас скажу вам, – сказала Халльгерд. – Почему он не возит навоза себе на подбородок, чтобы быть как другие мужчины? Мы зовом его безбородым, а его сыновей – навознобородыми. Сложи об этом стихи, Сигмунд. Покажи нам, что ты скальд.
– Я готов, – сказал он и сложил три или четыре висы, и все эти висы были злые.
– Молодец, – сказала Халльгерд, – что ты слушаешься меня.
Тут вошел Гуннар. Он стоял перед домом и слышал все. Все вздрогнули, когда увидели, что он вошел, и смолкли, хотя до этого стоял громкий смех. Гуннар был в сильном гневе и сказал Сигмунду:
– Глупый ты человек, и не стоит давать тебе советы, раз ты поносишь сыновей Ньяля и, что еще хуже, его самого после всего того, что ты сделал им. Ты поплатишься за это жизнью. А если еще кто-нибудь повторит эти насмешки, то я выгоню его и буду в гневе на него.
Все так боялись его, что никто не посмел повторить этих насмешек. Затем он ушел.
Нищенки поговорили между собой и решили, что Бергтора наградит их, если они расскажут ей, что слышали. Затем они поехали туда и, не дожидаясь вопросов, рассказали Бергторе наедине все, что слышали.
Когда мужчины сидели за столом, Бергтора сказала:
– Вам есть подарки. Мало вам будет чести, если вы не отплатите за них.
– Что это за подарки? – спросил Скарпхедин.
– Вам, моим сыновьям, один подарок всем вместе: вас назвали навознобородыми, а моего мужа – безбородым.
– Мы не женщины, – сказал Скарпхедин, – чтобы сердиться из-за мелочей.
– За вас зато рассердился Гуннар, – сказала она, – а его считают человеком мирным. Если вы снесете эту обиду, то вам уже никогда не отомстить за свой позор.
– Нашей старухе нравится подстрекать нас, – сказал Скарпхедин и ухмыльнулся, но на лбу у него выступил пот, а щеки покрылись красными пятнами. Это было необычно. Грим молчал, закусив губу. Хельги сидел как ни в чем не бывало. Хаскульд пошел с Бергторой, но она снова вернулась, вне себя от злости. Ньяль сказал:
– Тот, кто едет тихо, тоже добирается до цели, жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Халльгерд не дает нашим людям умирать от старости.
Гуннар ответил:
– Твоя мать, наверно, решит, что долг платежом красен.
Ньяль назначил виру в сотню серебра, а Гуннар тут же выплатил ее. Многие из тех, кто был при этом, сказали, что вира слишком велика. Но Гуннар рассердился и сказал, что полная вира выплачивалась и за менее отважных людей, чем Атли. После этого они поехали с тинга домой. Бергтора, увидев деньги, сказала Ньялю:
– Я вижу, ты сдержал свое слово. Теперь черед за мной.
– Нет в этом нужды, – сказал Ньяль, – не к чему тебе стараться.
– Мне кажется, что ты ждал от меня другого, – сказала она, – но пусть будет по-твоему.
Халльгерд сказала Гуннару:
– Неужели ты заплатил сотню серебра за убийство Атли и посчитал его свободным?
– Он и был свободным, – ответил Гуннар, – и я не оставлю без виры людей Ньяля.
– Вы стоите один другого, оба вы трусы.
– Поживем – увидим, – сказал он.
После этого Гуннар долго не разговаривал с пей, пока, наконец, она не стала податливей. В продолжение года все было спокойно. Весной Ньяль не взял новых работников в дом. Настало лето, и люди поехали на тинг.
XXXIX
Жил человек по имени Торд, по прозвищу Вольноотпущенников Сын. Его отца звали Сигтрюгг, он был вольноотпущенником Асгерд и утонул в Маркарфльоте. Поэтому Торд с тех пор жил у Ньяля. Он был большой и сильный человек. Он воспитал всех сыновей Ньяля. Он полюбил Гудфинну, дочь Торольва, родственницу Ньяля. Она вела у Ньяля хозяйство и теперь ждала ребенка.
Бергтора повела с Тордом Вольноотпущенниковым Сыном разговор.
– Ты должен поехать и убить Брюньольва.
– Убийства – это не по мне, – сказал он, – но если ты хочешь, я это сделаю.
– Я хочу этого, – сказала она.
После этого он поехал в Хлидаренди. Там он велел вызвать Халльгерд и спросил ее, где Брюньольв.
– А что тебе от него нужно? – спросила она.
– Я хочу, чтобы он сказал мне, где он спрятал тело Атли. Мне сказали, что он плохо завалил его.
Она указала ему, куда идти, и сказала, что он внизу, на Акратунге.
– Смотри же, – сказал Торд, – чтобы с ним не случилось того же, что и с Атли.
– Убийства – это не по тебе, – сказала она. – Ничего не случится, если вы встретитесь.
– Я никогда не видел человеческой крови и не знаю, что со мной будет, когда я ее увижу, – сказал он и побежал от двора вниз, к Акратунге.
Раннвейг, мать Гуннара, слышала их разговор.
– Ты обозвала его трусом, Халльгерд, – сказала она, – но, по-моему, он смелый человек, и твоему родичу придется узнать это.
Они встретились на пути, Брюньольв и Торд. Торд сказал:
– Защищайся, Брюньольв! Не хочу я подло поступать с тобой.
Брюньольв поскакал на Торда и хотел ударить его секирой. Но Торд перерубил Брюньольву рукоять секиры у самых рук и снова ударил его секирой. Удар пришелся в грудь, и секира вошла в тело. Тогда он упал с лошади и тут же умер. Торд встретил пастуха Халльгерди объявил ему, что убил Брюньольва. Он рассказал, где лежит убитый, и попросил сказать Халльгерд об убийстве. После этого он поехал в Бергторсхваль и рассказал Бергторе и другим людям об убийстве.
– Да будет счастье твоим рукам, – сказала она.
Пастух рассказал Халльгерд об убийстве. Она пришла в ярость и сказала, что не оставит этого так, если только она сможет сделать как хочет.
XL
И вот эта весть дошла до тинга. Ньяль велел, чтобы ему рассказали ее три раза, и затем сказал:
– Не думал я, что столько людей станут убийцами.
Скарпхедин сказал:
– Все равно, недолго оставалось жить этому человеку, которого убил наш воспитатель, никогда не видавший человеческой крови! Многие, зная наш нрав, наверное подумают, что это скорее сделали мы, братья.
– Тебе недолго придется ждать, – сказал Ньяль, – пока очередь дойдет и до тебя. Нужда доведет тебя до этого.
Затем они разыскали Гуннара и рассказали ему об убийстве. Гуннар сказал:
– Потеря невелика. Однако же это был свободный человек.
Ньяль сразу же предложил ему виру. Гуннар согласился, и сам должен был назначить ее. Он назначил сотню серебра. Ньяль тут же заплатил деньги, и на том они помирились.
XLI
Жил человек по имени Сигмунд. Его отцом был Ламби, сын Сигвата Рыжего. Он много путешествовал, был человеком обходительным и красивым, рослым и сильным и очень честолюбивым. Он был хорошим скальдом и человеком сведущим во многих других искусствах. При этом он был надменен, насмешлив и заносчив. Он поселился на востоке, в Хорнафьорде. У него был товарищ по имени Скьяльд, швед родом и очень неуживчивый человек.
Сигмунд и Скьяльд сели на лошадей, отправились на запад и ехали до тех пор, пока не добрались до Хлидаренди на Фльотсхлиде. Гуннар принял их хорошо. Они с Сигмундом были близкими родственниками. Гуннар предложил Сигмунду пробыть у него зиму. Сигмунд сказал, что согласен, если с ним будет его товарищ Скьяльд.
– Мне говорили о нем, – сказал Гуннар, – что дружба с ним не смягчает твой нрав, а нрав твой таков, что надо бы его смягчить. К тому же жизнь здесь не простая, и мне хотелось бы дать вам, моим родичам, совет, чтобы вы не слушали подстрекательств моей жены Халльгерд, потому что она делает много такого, что мне совсем не нравится.
– Кто предостерегает, тот не виноват, – сказал Сигмунд.
– Тогда прими мой совет, – сказал Гуннар. – Много выпадет тебе искушений, но ты всегда держись около меня и слушайся моих советов.
После этого они остались у Гуннара. Халльгерд была очень расположена к Сигмунду, а со временем их дружба зашла так далеко, что она стала делать ему подарки и прислуживать ему не хуже, чем своему мужу. И многие стали говорить об этом с неодобрением и не понимали, в чем здесь дело.
Халльгерд сказала Гуннару:
– Нельзя примириться с тем, что ты взял за Брюньольва, моего родича, всего сотню серебра. Я отомщу за него, если смогу, – сказала она.
Гуннар сказал, что не хочет спорить с ней, и ушел. Он разыскал Кольскегга и сказал ему:
– Поезжан и разыщи Ньяля и скажи ему, чтобы Торд остерегался, потому что хотя вира и заплачена, но мне не верится, что мир будет соблюден.
Тот поехал и передал его слова Ньялю, а Ньяль – Торду. Ньяль поблагодарил Кольскегга, и тот поехал домой.
Однажды случилось, что Ньяль и Торд были во дворе. Там на лугу обычно расхаживал козел, и никто не смел прогонять его.
– Странно, – сказал Торд.
– Что странно? – спросил Ньяль.
– Мне кажется, что козел лежит здесь в лощинке, и весь в крови.
Ньяль сказал, что никакого козла там нет.
– Тогда что же это? – спросил Торд.
– Тебе, верно, осталось немного жить, – сказал Ньяль, – и ты видишь своего духа-двойника. Берегись!
– Ничто мне не поможет, – сказал Торд, – если мне так написано па роду.
Халльгерд завела разговор с Траином, сыном Сигфуса, и сказала ему:
– Ты был бы мне хорошим родичем, если бы убил Торда Вольноотпущенникова Сына.
– Нет, я этого не сделаю, – сказал он, – потому что тогда я навлеку на себя гнев моего родича Гуннара. Такое убийство не приведет ни к чему хорошему, потому что за него нам сразу же отомстят.
– Кто же нам отомстит? – спросила она. – Не безбородый ли?
– Нет, не он, – ответил Траин, – а его сыновья.
Затем они долго тихо говорили о чем-то между собой, и никто не знал, о чем у них шла речь.
Однажды случилось, что Гуннар уехал со двора. Дома остался Сигмунд и его товарищ. Из Грьоты приехал Траин, и они все сидели вместе с Халльгерд перед домом и разговаривали. Тут Халльгерд сказала:
– Сигмунд и его товарищ Скьяльд обещали мне убить Торда Вольноотпущенникова Сына, а ты, Траин, обещал Мне быть при этом.
Они все согласились, что обещали это.
– Тогда я скажу, что вам надо сделать, – сказала она, – Поезжайте на восток, в Хорнафьорду, за своими товарами и возвращайтесь домой лишь после начала тинга, потому что, если вы будете дома, Гуннар захочет, чтобы вы поехали на тинг вместе с ним. Ньяль и его сыновья и Гуннар будут на тинге, и тогда вы убьете Торда.
Они пообещали, что так и сделают. Затем они собрались ехать на восток, к фьорду, и Гуннар ничего не заподозрил.
Гуннар поехал на тинг. Ньяль послал Торда Вольноотпущенникова Сына на восток, к подножью гор Эйяфьялль, и сказал ему, чтобы он не задерживался больше чем на одну ночь. Тот поехал туда, но на обратном пути он не мог переправиться через реку, потому что вода стояла так высоко, что даже верхом было не перебраться на другой берег. Ньяль прождал его сутки, потому что собирался ехать на тинг вместе с ним. Он сказал Бергторе, чтобы она прислала Торда на тинг, когда он вернется домой. Через две ночи Торд вернулся. Бергтора сказала ему, чтобы он поехал на тинг.
– Но сначала, – добавила она – поезжай в Торольвсфелль и присмотри там за хозяйством, да не задерживайся больше, чем на одну или две ночи.
XLII
Когда Сигмунд с его товарищем вернулись, Халль герд сказала им, что Торд еще дома, но должен уехать на тинг в скором времени.
– Вот вам случай, – продолжала она, – но если вы не сумеете им воспользоваться, то вам больше такого никогда но представится.
В Хлидаренди пришли люди из Торольвсфелля и сказали Халльгерд, что Торд там. Халльгерд пошла к Траину, сыну Сигфуса, и сказала ему:
– Сейчас Торд в Торольвсфелле. Вот вам случай убить его, когда он поедет домой.
– Мы так и сделаем, – сказал Сигмунд.
Они вышли из дому, взяли оружие и лошадей и поехали по дороге, по которой должен был ехать Торд. Сигмунд сказал Траину:
– Тебе не стоит ввязываться в это дело – ведь мы и без тебя справимся.
– Ладно, – сказал он.
Вскоре к ним подъехал Торд. Сигмунд сказал ему.
– Сдавайся, ведь сейчас ты умрешь.
– Не сдамся, – сказал Торд, – давай биться с тобой вдвоем.
– Не буду, – сказал Сигмунд, – мы воспользуемся тем, что нас больше. Нечего удивляться, что Скарпхедин, твой воспитанник, храбр, потому что, как говорят, яблоко от яблони недалеко падает.
– Это тебе придется узнать, – сказал Торд, – потому что Скарпхедин отомстит за меня.
Затем они бросились на него, и он сломал им, обои… древки копий – так храбро он защищался. Тут Скьяльд отрубил ему руку, и некоторое время он защищался другой рукой, пока Сигмунд не пронзил его копьем. Тут он упал мертвым на землю. Они закрыли его землей и камнями. Траин сказал:
– Плохое мы сделали дело, и сыновья Ньяля не будут довольны, когда узнают об этом убийстве.
Они поехали домой и сказали о случившемся Халльгерд. Она очень обрадовалась. Раннвейг, мать Гуннара, сказала:
– Люди говорят, что недолго радуется рука удару. Так будет и тут. Однако Гуннар на этот раз вызволит тебя. Но если Халльгерд удастся еще раз подбить тебя на такое дело, то тебе не уйти живым.
Халльгерд послала человека в Бергторсхваль рассказать об убийстве, а другого она послала на тинг рассказать об убийстве Гуннару. Бергтора сказала, что не будет тратить бранных слов на Халльгерд, потому что не так мстят за такие дела.
XLIII
Когда человек, что был послан на тинг, рассказал Гуннару об убийстве, тот сказал:
– Плохая это весть. За всю жизнь не приходилось слышать худшей. Нам нужно сейчас же поехать к Ньялю, и я надеюсь, что он поступит великодушно, хоть это и сильное испытание его терпению.
Они отправились к Ньялю н вызвали его, чтобы поговорить с ним. Он сразу же вышел к Гуннару. Они начали разговор, и сначала с ними не было никого, кроме Кольскегга.
– Печальную весть должен я передать тебе, – сказал Гуннар. – Торд Вольноотпущенников Сын убит. Назначь сам виру за него.
Ньяль помолчал и потом сказал:
– Хорошо, – сказал он, – я назначу виру. По очень может быть, что мне придется выслушать упреки моей жены и сыновей, потому что им это придется очень не по душе. Но я все же решусь на это, потому что знаю, что имею дело с честным человеком. А кроме этого, я не хочу, чтобы из-за меня кончилась наша дружба.
– Ты не хочешь, чтобы при нашем разговоре были твои сыновья? – спросил Гуннар.
– Нет, – ответил Ньяль, – потому что они не нарушат моего слова. Но если они будут сейчас здесь, то помешают нам помириться.
– Ладно, – сказал Гуннар, – пусть один ты будешь принимать виру.
Они подали друг другу руки и быстро договорились. Ньяль сказал:
– Я назначаю две сотни серебра. Или, по-твоему, это много?
– По-моему, это не слишком много, – ответил Гуннар и пошел в свою палатку.
Сыновья Ньяля пришли домой, и Скарпхедин спросил у отца, откуда у него такие большие деньги. Ньяль сказал:
– Знайте же: Торд, который воспитывал вас, убит, и мы с Гуннаром помирились, и он заплатил двойную виру.
– Кто убил его? – спросил Скарпхедин.
– Сигмунд и Скьяльд, а Траин был при этом, – сказал Ньяль.
– Видно, немало их потребовалось для этого, – сказал Скарпхедин, – но когда же нам представится случай поднять оружие?
– Скоро, – сказал Ньяль, – и тогда никто не станет тебя удерживать, а пока что я хочу, чтобы вы не нарушали моего слова.
– Не нарушим, – сказал Скарпхедин, – но если между нами снова ляжет тень, то мы вспомним старые обиды.
– Я не стану тогда мешать вам, – сказал Ньяль.
XLIV
И вот народ поехал с тинга домой. Когда Гуннар вернулся домой, он сказал Сигмунду:
– Ты неудачливее, чем я думал, и плохо применяешь свои способности. На этот раз я заплатил за тебя, но ты не должен больше поддаваться на подстрекательства. Ты непохож на меня. Ты часто смеешься и издеваешься над людьми. Мой нрав вовсе не таков. Ты потому-то и дружишь с Халльгерд, что у вас много общего.
Гуннар долго укорял его, но тот отвечал ему учтиво и сказал, что с этих пор будет слушаться его советов больше, чем раньше. Гуннар сказал, что тогда все будет хорошо.
Гуннар и Ньяль продолжали оставаться друзьями, хотя между их домашними приязни не было.
Однажды случилось, что в Хлидаренди из Бергторсхваля пришли нищенки. Они были болтливы и злоязычны. У Халльгерд был дом, где женщины занимались рукоделием, и она часто сидела в нем. Там были Торгерд, ее дочь, Траин, Сигмунд и много женщин. Ни Гуннара, ни Кольскегга там не было. Нищенки вошли в дом, Халльгерд поздоровалась с ними, велела дать им место и спросила, где они ночевали. Те ответили, что в Бергторсхвале.
– А что поделывал Ньяль? – спросила она.
– Старался усидеть, – сказали они.
– Что делали сыновья Ньяля? – спросила она. – Ведь они считают себя теперь совсем особенными.
– Росту они большого, но разума у них мало, – сказали они. – Скарпхедин точил секиру, Грим делал древко к копью, Хельги прилаживал рукоять к мечу, а Хаскульд приделывал ручку к щиту.
– Они, верно, задумали что-то важное, – сказала Халльгерд.
– Этого мы не знаем, – ответили они.
– А что делали работники Ньяля? – спросила Халльгерд.
– Не знаем, что делали другие, а один возил навоз на холмы.
– Зачем это? – спросила Халльгерд.
– Он сказал, что там нужно удобрить землю лучше, чем в других местах, – сказали они.
– Не во всем разумен Ньяль, – сказала Халльгерд, – хоть он и все знает.
– Как это? – спросили они.
– Я сейчас скажу вам, – сказала Халльгерд. – Почему он не возит навоза себе на подбородок, чтобы быть как другие мужчины? Мы зовом его безбородым, а его сыновей – навознобородыми. Сложи об этом стихи, Сигмунд. Покажи нам, что ты скальд.
– Я готов, – сказал он и сложил три или четыре висы, и все эти висы были злые.
– Молодец, – сказала Халльгерд, – что ты слушаешься меня.
Тут вошел Гуннар. Он стоял перед домом и слышал все. Все вздрогнули, когда увидели, что он вошел, и смолкли, хотя до этого стоял громкий смех. Гуннар был в сильном гневе и сказал Сигмунду:
– Глупый ты человек, и не стоит давать тебе советы, раз ты поносишь сыновей Ньяля и, что еще хуже, его самого после всего того, что ты сделал им. Ты поплатишься за это жизнью. А если еще кто-нибудь повторит эти насмешки, то я выгоню его и буду в гневе на него.
Все так боялись его, что никто не посмел повторить этих насмешек. Затем он ушел.
Нищенки поговорили между собой и решили, что Бергтора наградит их, если они расскажут ей, что слышали. Затем они поехали туда и, не дожидаясь вопросов, рассказали Бергторе наедине все, что слышали.
Когда мужчины сидели за столом, Бергтора сказала:
– Вам есть подарки. Мало вам будет чести, если вы не отплатите за них.
– Что это за подарки? – спросил Скарпхедин.
– Вам, моим сыновьям, один подарок всем вместе: вас назвали навознобородыми, а моего мужа – безбородым.
– Мы не женщины, – сказал Скарпхедин, – чтобы сердиться из-за мелочей.
– За вас зато рассердился Гуннар, – сказала она, – а его считают человеком мирным. Если вы снесете эту обиду, то вам уже никогда не отомстить за свой позор.
– Нашей старухе нравится подстрекать нас, – сказал Скарпхедин и ухмыльнулся, но на лбу у него выступил пот, а щеки покрылись красными пятнами. Это было необычно. Грим молчал, закусив губу. Хельги сидел как ни в чем не бывало. Хаскульд пошел с Бергторой, но она снова вернулась, вне себя от злости. Ньяль сказал:
– Тот, кто едет тихо, тоже добирается до цели, жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34