По мерцающему за пылью огоньку Андрей засек позицию пулеметчика, Прицелился чуть выше-правее. Шансов было мало – но уж какие есть. Потрепыхаемся маленько – и все. Палец начал выбирать спуск, когда сильный рывок за плечо сбил прицел и заставил Андрея скатиться в кювет.
– Чеботарев! Гольдман! Быстро к лесу! Приказываю! – Старшина был без фуражки, рукав гимнастерки набухал кровью, «наган» в левой руке. – В лес! Ходу!
Что нашло на старшину, Андрей не понял, да и времени не было понимать. Подхватив винтовку и взяв под локоть все еще не пришедшего в себя Давида, он, пригнувшись, побежал в сторону опушки. Шагов через десять обернулся – Селиванов бежал за ними, пригнувшись, придерживая раненую руку здоровой, с «наганом». Над ухом пару раз цвиркнуло, старшину бросило вперед. Андрей всунул винтовку оторопевшему Давиду, дернул его так, что тот свалился в траву. Сам на четвереньках пополз к старшине.
Тот уже умирал, на губах выступила пена. «Наган» валялся в полвершке от скребущих воздух пальцев.
– Товарищ старшина!
– Чеботарев! «Наган»… «Наган» где? Должен… Где «наган»?
– Тут, товарищ старшина! – Андрей вложил револьвер в испачканную глиной ладонь. Рука слегка дернулась и вновь бессильно опала.
– Слушай, – старшина уже едва шептал. Андрей склонился ухом к самым губам, чтобы разобрать хоть что-то среди боя. – Я… не смог… приказ… не допустить… чтобы ты к немцам попал… Хотел убить тебя прямо там… у машины… Не смог… Беги… Не попадайся… Тебе к ним… нельзя, никак нельзя… – Он замолк Андрей сунул выпавший из замерших пальцев «наган» за ремень, из нагрудного кармана гимнастерки достал документы старшины. И где на четвереньках, где уже по-пластунски – обстрел усилился, танки выбрались на дорогу и прочесывали пулеметами окрестности – пополз к лесу. Слегка оклемавшийся Давид полз за ним.
* * *
Жуков Георгий Константинович (19.11(01.12).1896-02.09.1941), член ВКП(б) с 1919 г. Родился в дер. Стрелковка Угодско-Заводского района Калужской области. Русский. С 1918 г. в Красной Армии. В 1938–1939 гг. зам. командующего войсками Белорусского военного округа. В 1939 г. командующий корпусом и группой войск в районе Халхин-Гола. В 1940–1941 гг. командующий войсками Киевского особого военного округа. В январе-мае 1941 г. нач. Генштаба и зам. наркома обороны СССР. Незадолго до войны принял командование Западным особым военным округом, с 29.06.1941 – командующий Западным фронтом, с 14.08.1941 – командующий Брянским фронтом. Пропал без вести 02.09.1941.
Сборник БСЭ. Казань, 1942 г.

– Как – так – на запад? Что – вы – говорите?
– Сегодня утром войска второй танковой группы немцев прорвали оборону наших войск на стыке 13-й и 40-й армий в районе Хутор Михайловский и развивают наступление в общем направлении на Севск. Вспомогательные удары нанесены по стыку 50-й и 3-й армий на Брянск и по стыкам 3-й и 13-й армий – на Трубчевск.
– Что делает Жуков?
– Товарищ Верховный Главнокомандующий! Генерал армии Жуков со всем штабом пропал без вести. Командование осуществляет командарм генерал-майор Городнянский.
– Пропал без вести.
Сталин ссутулился. Положил трубку на стол, взял папиросу. Размял ее. Положил рядом с трубкой. Ни Василевский, ни Шапошников никогда не видели Сталина таким. Даже в страшные июльские дни, когда стало ясно, что даже заблаговременно стянутые к границе, доведенные до максимально возможной боеспособности части терпят сокрушительное поражение, что лучшие бойцы и лучшая техника сгорают без остатка, Сталин был таким, каким он был обычно – жестким, язвительным – лидером. Вождем.
Сейчас в нем как будто лопнула пружина.
– Вы… уверены? Может быть, просто нет связи?
– Товарищ Сталин. Последнее сообщение из штаба Брянского фронта: – «У аппарата Жуков. Немецкие танки прорвались южнее…». На этом связь прервалась. Авиаразведка доложила – на месте расположения штаба шел бой. Немецкие танковые колонны также замечены восточнее и севернее места расположения штаба.
– Значит, конец… А ведь он был должен…
Что же такое должен был Жуков, что его гибель или пленение привели Сталина в такое состояние, никто не понял. Да и времени разбираться не было. Василевский продолжал стоять у карты, руки пытались согнуть дубовую указку.
– Товарищ Василевский, вы хотите сказать что-то еще?
– Так точно, товарищ Главнокомандующий, – Василевский был встрепан, мешки под глазами почти черные, – на участке Духовщина – Вердино сконцентрированы части третьей германской танковой группы. Вероятно, следует ожидать удара на этом участке в ближайшие часы. И еще. В районе Рославля зафиксированы части шестой танковой дивизии немцев.
– И?
– Товарищ Сталин. Шестая дивизия входит в состав четвертой танковой группы Клейста. До недавнего времени эти части вели наступление на Ленинград. Предположительно под Москву переброшены также первая и восьмая дивизии, а также моторизованные дивизии, входящие в эту группу.
– Что значит – предположительно? – Сталин как будто взорвался. Только что перед генералами сидел пожилой, да к тому же еще и крайне усталый человек. Только что этот человек получил сокрушающий удар, казалось, сломавший его если и не навсегда, то на неделю минимум. Да, ему хотелось вызвать машину. Закрыться на даче. Никого не видеть. Не принимать. Жуков, который должен был принять капитуляцию в сорок пятом у раздавленного, но пытающегося сохранить надменность – Кейтеля? Да, Кейтеля. И вот теперь Жуков убит. И хорошо, если убит. А если пленен? А вдруг… Что, если он… Сталин не привык верить людям, с чего бы? Власов тамведь тоже поначалу показал себя грамотным генералом…
Но рефлексы Хозяина – он знал, что его так называют за глаза, это прозвище ему льстило – так вот, эти самые рефлексы мгновенно выдернули его из черного колодца отчаяния, лишь только до его ушей донеслась допущенная Василевским слабина.
– Вы решили, что в создавшейся ситуации вы можете кормить Советское руководство предположениями? – Глаза вспыхнули, спина выпрямилась. Василевский отступил на полшага, но выдержал удар.
– Разрешить пояснить, товарищ Сталин?
– Разрешаю. И безо всяких «скорее всего» и «предположительно».
– Информация о переброске четвертой танковой группы немцев на Московское направление получена от агентурных источников. – Сталин хмыкнул, Василевский продолжал: – Однако данная информация надежно подтверждена только в части прибытия под Москву Шестой танковой дивизии – сегодня ночью разведкой нашей Девятнадцатой армии захвачен пленный из состава данной дивизии. Это, конечно, повышает доверие к агентурной информации, но однозначно утверждать о переброске всей танковой группы мы пока не можем.
– Убедительно. Какие еще подтверждения имеются относительно этих… данных?
– Штаб Ленинградского фронта отмечает резкое ослабление немецкого натиска на наши войска. За последние сутки войскам генерала Попова даже удалось контратаками потеснить немцев в районе Чудово – Любань. Кроме того, авиаразведкой зафиксированы перевозки танков и другой техники в направлении от Ленинграда на юг через Дно на Великие Луки.
– Хм. Тогда я склонен согласиться с вашими… предположениями. Они ударят всем что есть.
– Так точно. Всем что есть. По нашей оценке, они вкладывают в этот удар все свои подвижные части. Возможно, первая танковая группа оставлена для сковывания нашей киевской группировки – по крайней мере, ее прибытие на Московское направление нами не зафиксировано.
– Но это же авантюра!
– Не обязательно, товарищ Сталин. Взятие немцами Москвы осложнит нам маневр войсками, значительно снизит производственные мощности страны. И главное – будет иметь большое политическое значение. Если немцы возьмут Москву – они не смогут решить свои задачи на северном и южном фланге по частям в течение одной-двух кампаний, но и значительно снизят дух наших войск, нашего народа. Это будет иметь серьезное негативное влияние на дальнейший ход войны.
– Значит, допустить захвата Москвы нельзя. Что мы можем сделать?
– Во-первых. Вывести из-под удара войска Западного фронта. Войска Брянского фронта, боюсь, придется выводить уже из окружения, – Василевский сыпал номерами армий, танковых бригад, стрелковых корпусов. Мелькали названия городов и поселков, отмечающие рубежи обороны. Но это было не то, полумеры, тушение пожара стаканами. Сталин дослушал, потом поднялся со стула и подошел к карте.
– Все это хорошо, товарищ Василевский. Но… Вы действительно верите, что этими силами можно остановить немца?
– Уверен, товарищ Сталин.
– А я вот – не уверен.
Василевский опешил. Сталин раскурил трубку и успокоился окончательно. Да, «собачий парикмахер» попал пальцем в небо. Но ведь мы марксисты, не так ли? И товарищ Сталин – тоже марксист. А что говорит теория Маркса? Теория Маркса отрицает принцип предопределенности событий. Так что ничего удивительного в том факте, что немецкое командование в новых исторических условиях изменило свою стратегию, нет. Особенно – учитывая утечку информации, будь он проклят, этот ежовский выкормыш.
Однако эта новая стратегия немцев оперирует теми же силами, теми же производственными мощностями и реализуется теми же людьми, что и в изложенной «Пауком» версии. А в той версии немцы почти дошли до Москвы в значительно более трудных условиях – при достроенных линиях обороны, при большем количестве наших войск. Значит, в нынешней ситуации сдержать немцев будет еще труднее.
– А я – не уверен, – еще раз повторил Сталин. – Заметьте, товарищ Василевский, за два с половиной месяца войны нашим войскам ни одного раза не удалось сдержать немецкие танковые группировки. А значит – нет оснований предполагать, что это получится у нас сейчас.
– Мы не собираемся ограничиваться обороной, товарищ Сталин. В складывающейся ситуации линия фронта образует обширный «балкон», обращенный во фланг наступающей германской группировке, – указка описала длинную дугу от Киева до Курска, – что создает возможность для проведения мощного контрнаступления, охватывающего фланги немецкой ударной группы.
– И вы уже научились проводить операции такой глубины, товарищ Василевский? – саркастично заметил Сталин. – Скорее немцы вспомогательными ударами срежут этот балкон. И усядутся на нем сами. – Я не отрицаю возможности такой операции, – продолжал он, – однако – большого барана нужно есть маленькими кусочками. Нам предстоит разработать и провести комплекс сложных операций. Причем не по заранее подготовленному плану – планы в таких условиях долго не живут, а быстро и – главное – правильно реагируя на действия противника. Исходя из этого, – Сталин уже ходил по кабинету, – Ставка предлагает создать на базе Северо-западного, Западного, Резервного, Брянского, Юго-Западного фронтов Особую группу фронтов. Задачей группы считать – остановку немецкого наступления на Москву и последующий разгром немецкой группировки. Координатором группы фронтов назначить генерал-лейтенанта Рокоссовского. Есть мнение, товарищ Рокоссовский справится.
И, не давая присутствующим опомниться, возразить – уж больно крут был взлет из всего-навсего командармов в начальники над пятью комфронтами сразу, добавил:
– Спасибо, товарищи. Все свободны.
* * *
Я освобождаю вас от химеры, называемой совестью.
А. Гитлер

Грохот боя позади затих, доносились лишь резкие щелчки одиночных выстрелов. Кто-то прорвался – скорее назад, чем вперед, но вряд ли повезло многим. Андрей с Давидом продирались через подлесок, отводя от лица норовящие ткнуть в глаз ветви. Оружие не бросил ни тот, ни другой – то ли от страха, то ли просто забыли – вряд ли из соображений воинского долга. Одни рефлексы. Хотя и правильные, да. По крайней мере, теперь, когда в голову начали возвращаться какие-то мысли, наличие в руках оружия хоть немного успокаивало совесть. А совесть нуждалось в успокоении у обоих.
И каждый новый выстрел за стеной деревьев был дополнительным укором. Сесть и завыть не позволяли именно стволы – селивановский «наган» у Андрея и Андреева «СВТ» у Давида. Совесть требовала повернуть назад, но обычный человеческий страх поддерживался здравым смыслом – даже без учета танков, подстерегшие их колонну вояки не им чета.
– Стреляют еще.
– Раненых добивают. Кто идти не может, – Андрей шагал, ненавидя сам себя за то, что идет на восток, а не на запад: «… и мы помним, как солнце отправилось вспять»… Давид сглотнул:
– Андрей… Вернемся?
– Куда? Вдвоем, с «наганом» и «светкой» против танков? Ежли б мы сразу в канаве залегли – может, одного-двух и кончили б… И то при удаче. А сейчас – отловят нас на подходе, и все, пишите письма. Зазря поляжем. И хорошо, если поляжем. В плен ни тебе, ни мне нельзя.
– Мне-то понятно, – о привычках немцев все уже были наслышаны, да и бессмертное «Бей жида-политрука, морда просит кирпича» в листовках рассыпалось фрицами регулярно, – а ты?
– Если у меня будет отдельная могилка, на ней надо будет написать: «Он слишком много знал». Усек? – Андрея колотило, в здравом уме ничего такого он не сказал бы – слишком уж, по меркам его времени, это напоминало понты.
– Ага. Я так и думал, собственно. И что делать?
– К своим идти. Пойдем через лес, вряд ли немец прорвался так уж далеко, – и почти сразу же, опровергая его слова, на северо-востоке что-то загрохотало. – Ч-черт. У тебя еда есть?
– Откуда? Сидор в машине остался.
– Ладно. Смотри по дороге – может, малинник какой встретится, – канонада впереди усилилась. – Ч-черт. Похоже, я ошибся. Идти придется долго, лучше грибы-ягоды, чем ничего.
Грибов-ягод, как назло, не попадалось. Благо, была одна стеклянная фляга в матерчатом чехле на двоих, ее наполнили из темного спокойного ручейка. Дня три продержатся, а там посмотрим. На третий день желудок уже начало не просто сводить, а буквально скручивать. Канонада грохотала по-прежнему впереди, немцы своими огромными массами людей и стали двигались быстрее. Много времени уходило на преодоление дорог – один раз лежали почти час, дожидаясь, пока длинная колонна не пройдет, изрыгая пыль, лающие команды, гогот и звуки губных гармошек.
– Слышишь? – Андрей поднял отведенную назад руку, подсознательно копируя какого-то американского морпеха из давным-давно, по его счету, отсмотренного боевика.
– Дым?
– Точно, дым. Жилой. Но… плохой какой-то. Неправильный. Патронов у тебя сколько?
– Только то, что в магазине. Десять штук.
– И у меня только барабан. Так, двигаемся тихо. Я впереди, ты прикрываешь.
… Суки.
Только одно это слово и вертелись в Андреевой голове, когда они с Давидом рыли найденной на пепелище лопатой неглубокую могилу, когда укладывали в нее скрюченные головешки сгоревших тел (желудок выворачивало напустую), когда засыпали яму супесью пополам с золой. О возможности возвращения немцев на затерянный в лесу кордон не думали.
Во-первых, это было неважно – не похоронить лесника с семьей было просто невозможно, ни при каких обстоятельствах.
А во-вторых, работающая часть сознания отметила: судя по следам, немцев и было тут два мотоцикла – разведка. Сделали дело – и укатили.
Суки.
Пусть воют, когда мы придем в Германию. Пусть плачут кровавыми слезами. Пусть на коленях ползают под дулом винтовок и автоматов, вымаливая прощение.
О том, что «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается» будем думать потом. Когда размажем их тонким слоем – сначала по нашей, а потом и по чужой земле. Когда они и сами до конца жизни запомнят, и правнукам накажут – никогда больше! Ферботен, мля!
Боже мой, мы – там – все забыли.
Мы забыли, как пахнут горелые тела.
Мы забыли, как отражается небо в глазах девушки с окровавленными ногами.
Мы там клеим модельки «Тигров» и редких модификаций «трешек», с легким презрением относясь к «скушной», «без деталировочки» броне «тридцатьчетверок» и «ИСов».
Мы дошли до того, что ставим памятники эсэсовцам при церквях, а сами присваиваем себе на Интернет-форумах гитлеровские звания.
И вот когда запах горелой человечины накрывает тебя по-настоящему – ненависть к этим нелюдям смешивается с презрением к самому себе, образуя взрывчатый состав страшной силы.
Простите меня, люди.
Простите, что я убежал с поля боя, пусть безнадежного. Простите, что я не убил даже одного немца, позволив одному лишнему нелюдю дойти до вашего дома.
И ты, девонька, прости. Спи спокойно.
Красноармеец Чеботарев больше от врага не побежит.
* * *
Сталин Василий Иосифович 21.03.1921-05.09.1941
Фрунзе Тимур Михайлович 05.04.1923-19.01.1942
Микоян Владимир Анастасович 26.01.1924-18.09.1942
Хрущев Леонид Никитович 10.11.1917-11.03.1943

… В этом полку были самые лучшие самолеты и самые лучшие летчики. Он никогда не испытывал недостатка в запчастях, боекомплекте, высокооктановом горючем. И его никогда не раздергивали по эскадрильям, звеньям и парам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37