Она стояла на пастбище – вдали от всякого жилья. Невысокая, по лодыжку, трава уходила во все стороны до горизонта, лишь на севере виднелся поросший лесом хребет. Переменчивый ветерок гонял по зелени серебристые волны. Вдалеке паслось стадо, возле него выступала заросшая сорняками груда камней, должно быть, остатки жилищам стоявшего здесь до Судного Дня. (Проходя мимо него, она заметила растрескавшийся бетон старинного шоссе, куда менее стойкого, чем камни древнего Карнака – с тех пор некому и незачем было расчищать дорогу или сделать новую из гравия или грунтовую.) Несмотря на ветерок, было жарко: ароматы цветов и травы, запахи почвы, навоза ползли над пастбищем. На безоблачном небе позолотившее его синеву солнце медленно карабкалось к огромному ущербному полумесяцу Скайгольма. Сейчас в ярком свете дня Фейлис не могла разглядеть затененной части аэростата. Словно бы все тени исчезли из этого мира.
Невдалеке были привязаны кони, привезшие из Турнева людей, и две плоские платформы, доставившие солнечные крылья. Возле каждой из них находилось по несколько человек. Все были наземниками с наплечными полосами Клана Таленс на непохожих ливреях и повседневной рабочей одежде. Однако и они как будто бы разделяли зловещие предчувствия Фейлис, во всяком случае, осознавали, что предстоит не дружеское состязание, поэтому обе группы не смешивались и не заводили общего разговора.
Рядом на тонких распорках и хлипких колесах стояли оба невесомых аэроплана. Двадцатипятиметровый размах крыльев и яркие эмблемы все равно не внушали доверия. Фюзеляжи – прозрачный пластик, обтянувший тонкий каркас от пропеллера на носу до тонкого оперения, трепещущего под легким ветром. Аэропланы сгружал один человек, державший аппарат за шасси, остальным оставалось только придерживать крылья – чтобы не помялись. Не самолет – игрушка. Иерн был на собственном, а Джовейн как офицер-летчик одолжил крыло в местной академии, однако подобные самоделки, случалось, убивали людей.
К Фейлис подошел муж, костюм для верховой езды Иерн заменил набедренной повязкой, дополнив экипировку сандалиями и парашютом; всякий сброшенный грамм сработает на него, Мускулистый торс поблескивал потом, на широколобом лице сапфирами горели глаза, ветерок ворошил каштановые локоны, ослепительной белизной сверкали зубы.
Поцеловав жену, он обдал ее запахом мужской плоти.
– Будь осторожен, – попросила она.
– Обещаю, но в разумных пределах – не до глупости. – И, прижав ее к себе, проворчал на ухо:
– В конце концов, у меня сегодня на вечер есть кое-какие планы: смотри – завтра тебе будет ни сесть, ни встать. – Он расхохотался и направился прочь.
Вдалеке в одиночестве стоял Джовейн… Он поддел белую рубашку под парашютные ремни. Это подчеркивало в нем то достоинство, которое отбросил Иерн. Поприветствовав весьма благородным жестом Фейлис, он отправился к своей машине.
«Будь осторожен и ты, Джовейн!» – кричало ее сердце. Она вспомнила про то, как он приказал доставить взятый напрокат аппарат в мастерскую и провел там несколько часов, должно быть, изучая и приводя его в порядок.
Пилоты забрались в кабины, пристегнулись к весьма непрочным на вид сиденьям, прикоснулись к примитивным рукояткам. Солнечные батареи, покрывавшие верхнюю поверхность крыльев, начали впитывать энергию с неба. Пробудились электрические двигатели. Зажужжали пропеллеры.
Медленно – против ветра – набирая скорость, солнечные крылья покатили по земле.
«О, если бы кому-нибудь из них сейчас подвернулся камешек под колесо! – молила Фейлис. – Тогда оба остались бы целы… и вся история завершилась бы одним поломанным самолетом». Впрочем, надеяться на это глупо. Мужчины проверили каждый сантиметр взлетных полос.
Солнечные крылья поднялись в воздух.
"Почему я боюсь? – спросила она себя, когда холодок сковал ее сердце.
– Это же просто спорт, в котором приняты строгие правила. Победитель заставляет проигравшего опуститься к земле. Иерн утверждает, что занятие это безопаснее, чем конное поло".
Иерн по лихой спирали, Джовейн настойчиво и упорно – оба медленно забирались в небо. Свет играл на кругах пропеллеров, переливался на нижних поверхностях плоскостей. Теперь Фейлис не могла уже видеть насквозь прозрачную обшивку крыла… Но она знала, ведь знала…
Джовейн сделал вираж, накренив самолет… Фейлис едва успевала следить за событиями, но крылья Иерна сразу же оказалась в тени – Джовейн прикрыл от него солнце. Если он сумеет удержаться в таком положении хотя бы минуту, двигатель самолета его соперника потеряет мощность, и Иерну придется либо опускаться к земле, либо разбиваться.
Или же вырваться на свободу! Нижний самолет резко вильнул, концами крыльев едва не задев соперника. Случись такое – обе машины разбились бы. Джовейн уклонился – избегая риска и воздушных потоков, подбросивших его хрупкий самолетик вверх. Иерн выровнял аппарат и повернул в обратную сторону. Должно быть, ввысь его нес восходящий поток… Наверняка он все заранее предусмотрел.
Теперь вверху оказался уже он. Закрывая восток, Иерн держался чуть позади, чтобы перекрыть свет лишь на половине крыльев Джовейна, догадалась Фейлис. И самолет южанина с ослабевшим мотором не мог уйти от него.
Но и Джовейн умел пользоваться воздушным потоком и, быть может, с большим искусством. Положившись на ветер и двигатель, он мог лететь.
Но сколько? Фейлис слыхала, что соревнования, бывало, продолжались часами, пока усталость, замедлив движения соперников, не позволит верхнему полностью затенить крылья нижнего и заставить приземлиться, «Это нечестно! Иерн моложе – на целых тринадцать лет!»
Словно бы в брачном танце солнечные крылья кружили по небу. Она не различала ничего, кроме шелеста ветра в траве и барабанного боя крови в ушах.
Кто-то из свиты обратился к другому, стоявшему неподалеку:
– Свихнулись они оба, что ли?
– Так уж они привыкли, Ханнес, – ответил второй.
Они говорили на алеманском – должно быть, на своем родном языке, а точнее, на его элсасском диалекте, полагая, что никто вокруг не сможет понять их. Но только не Фейлис, ведь она занималась развитием этой языковой семьи после Судного Дня.
– Да, – сказал его приятель. – Если ты из Клана, можешь позволить себе самые немыслимые развлечения. Готт видит это. Они захватили лучшие земли в Домене, забрали себе самые большие фабрики и все, что хотели.
Мало того, они же еще и обложили нас непомерным налогом.
– Нет, Фридри, тут ты не прав – ты же знаешь. Это наши господа в штатах дерут с нас налоги и выплачивают Химмельсбургу его долю.
– Какая разница? Все равно из наших карманов – как ни крути.
– На самом деле это не слишком много… Не слишком много, если сравнивать с тем, что дерут с пейзан в таких местах, как Эспейнь. И мы многое имеем от этого. В первую очередь и прежде всего – безопасность.
Однажды мой дядя решил подработать наемником за Рином. И что потом он наговорил мне о войне!.. Нет, Фридри, радуйся, что эта старая ласковая луна еще торчит наверху.
– Это ты сказал, что они свихнулись, Ханнес.
– Йа, так я и сделал. Теперь в Кланах завелось много странных причуд и мотовства… бездумного, бесстыдного… особенно среди молодежи.
Прежде такого не было.
– А кто платит – мы, наземники. Пойми, я не хочу показаться бунтовщиком или еще кем, но к нашему слову в Домене давно не прислушиваются.
Недовольная воркотня продолжалась: теперь многие ощущали угнетение, но в основном были попросту недовольны. Перемены прилетали из-за моря, ветер пригонял их, раздувая паруса иностранных кораблей.
Фейлис постаралась забыть о гортанном бормотании рядом. Всем своим нутром она устремилась наверх. Джовейн попытался затормозить, чтобы соперник выскочил вперед, но солнечные крылья не способны опускаться прямо вниз, и Иерн быстро занял прежнее положение. Пляска в небе продолжалась.
"Кому же из них я хочу победы? И почему? Какая разница?
Иерн – мой муж, грубый, неласковый и неверный. Джовейн же… что же?
Сильный, ласковый, вдумчивый, под этой броней, ox, какой же ранимый.
Он любит меня. А любит ли Иерн? Джовейн по духу ближе к отцу Иерна Доналу, чем к нему самому. Куда ближе, невзирая на противоположность их взглядов на мир. Для них сила прежде всего означает обязанность.
(Да, Иерн достаточно добросовестен, но он просто выполняет свой долг перед Кланом и никогда не станет искать новых приключений на свою голову. Когда мы с Джовейном тогда шли из сада, он потерял самообладание и бросил в адрес Иерна – без уважения и с горечью – «золотой мальчик».) Джовейн всегда хочет, чтобы я, разбиралась в людях и событиях. Я стремилась к этому еще с юности, когда девочкой впервые усомнилась в Жезу. А потом я, как и эти двое бедных рабочих, усомнилась в том, что из абсолютной власти Кланы извлекают идеальную пользу. Джовейн сказал мне, что мы можем вновь обрести право на власть, если, подобно предкам, одарим людей чем-то новым. Они дали Земле мир и процветание. Мы можем подарить ей обновление".
Самолет Орилака повернул на север к высокому, заросшему лесом хребту.
Аэроплан Ферлея, не зная жалости, преследовал его. Фейлис невольно восхитилась мастерством Иерна – он упорно преследовал своего противника, лишая его крылья света.
«А что делать, если они исчезнут из виду? Что, если случится нечто ужасное, и никто ничего не увидит?»
Соперники скрылись за горизонтом. Она безуспешно пыталась вздохнуть… но что-то словно перекрыло горло…
На краю видимости – над холмами – крошечный флоттер Иерна вдруг пошатнулся. Выскользнул из тени и самолет Джовейна, поднялся, описал круг и акулой бросился вниз на соперника.
Оба исчезли из поля зрения Фейлис.
Она не могла стронуться с места и оглянулась, лишь когда вокруг поднялся крик. И вдруг ее как будто подхватили чьи-то руки.
– Скорее, скорее! Прихватите с собой аптечку! – и бросилась к верховой лошади.
***
Перемешавшиеся обломки усеивали далекий склон. Солнце поднялось к полудню, и стихли все ветры. Отсюда можно было видеть дома, амбары, навесы, ветряные мельницы, теснившиеся возле северного горизонта, к нему тянулись огороженные пшеничные поля. Над головой призраком промелькнул рейсовый дирижабль, отправившийся из Турнева в Марсей, и исчез.
Выпрыгивая с небольшой высоты, Джовейн сломал правую ногу. И теперь стоически покоился на траве, пока слуга его, знающий, как оказать первую помощь, обрабатывал ногу. Те же, кто приехал с Фейлис, стояли неподалеку, едва обмолвившись словом.
Иерн отделался синяками, теперь пантерой метнулся вперед и бесцветным голосом произнес:
– Мы столкнулись. Такое случается. Соберите все обломки и доставьте их в мой ангар – в утиль – для дальнейшей переработки. Пусть родича Джовейна отвезут в госпиталь. Мы с госпожой сами доберемся до дома. – Он не стал распространяться о длинном, обернутом в кусок ткани предмете, который держал в руках. Повернувшись к Фейлис, он добавил:
– Прошу прощения, мадам, у меня есть для вас отдельное сообщение. – Она последовала за ним в сторону – на сотню метров. Остановившись, он обернулся к ней лицом и выпалил:
– Джовейн пытался убить меня. Он задумал сделать это еще до поединка.
«Нет…» Она замерла онемев.
Стараясь скрыть от всех сверток, Иерн развернул перед нею ткань, показав Фейлис крупнокалиберную винтовку, и сразу же завернул ее.
– Она лежала в кабине, он рассчитывал воспользоваться ею, как только мы отлетим подальше, – сообщил ей Иерн. – Слышу – трах – свист. Вижу – две дырки в моем фюзеляже в нескольких сантиметрах от меня. Я поглядел.. он снова целится. Стрелял, понимаешь, прямо через оболочку своего аэроплана. Что мне оставалось делать? Эти стрекозы слишком медленны, чтобы удрать от пули. Пришлось врезаться в него, потом я выпрыгнул.
Она не могла ответить, не могла даже понять, верит ли мужу. Иерн громыхнул смешком:
– Мы успели обговорить все на травке, прежде чем ты появилась. Надо отдать ему должное – несмотря на дикую боль, он выслушал меня. Я сказал, что ради чести нашего Клана не буду позорить его; итак, считаем – это несчастный случай. Но я сохраню оружие со всеми отпечатками его пальцев, а также куски пластика с пулевыми отверстиями. Интересно – подумал бы кто-нибудь искать в моем теле пулевое ранение? А он тогда просто поднялся бы выше, потом спикировал, выпрыгнул и спрятал бы винтовку. Кто заметил бы дырки на останках обоих аэропланов? И затем поведал бы тебе скорбную повесть о том, как мы случайно столкнулись… Ну, и что ты теперь думаешь о своем геанском наставнике, Фейлис?
Тьма накатывала на нее волнами, – Что еще ты задумал? – выдавила она.
– Ничего, если он уберется восвояси, то есть к себе в замок, и займется там своими делами, не докучая нам обоим. – Иерн прижал жену к себе. После поединка от него разило потом… Ей никогда не нравился запах его тела, но в этот миг следует сдержать отвращение. – Клянусь Чарльзом! – вспыхнул Иерн. Щетина царапнула ей щеку. (Борода Джовейна казалась шелковой.) – Приобретение стоит потери – раз и навсегда отделаемся от этого сукина сына, не так ли, дорогая? Пусть слуги приберут здесь. А мы немедленно скачем галопом назад. Сейчас ты ляжешь, голубушка, и я тебя осчастливлю.
«Постараюсь изобразить радость».
2
Слезами капал тихий дождь в сгущающихся сумерках. Под уличными фонарями и освещенными окнами влагой отсвечивала мостовая. Здесь, в новой части Турнева, дома начали строить со времен благосостояния, крытые черепицей дома подымались на три-четыре этажа; но крутые фасады, массивные двери и ставни напоминали о временах смутных, предшествовавших процветанию. Фейлис, привыкшей к городской квартире, солнечной и современной, казалось, что на ее плечи лег тяжелый груз.
Так одиноко было ей на улице в этот час среди редких прохожих, велосипедистов; по камням мостовой копыта коня выбивали мерный ритм – как на похоронах. Добравшись до цели, она взялась за дверной молоток, и невидимые пальцы стиснули ее горло.
Дверь отворилась. Заметив гребешок Таленсов на ее капюшоне, дворецкий сложил вместе ладони и низко склонился.
– Мадам почтила наш дом своим присутствием, – проговорил он с абсолютной искренностью. – Чем я могу услужить вам?
Она едва сумела выговорить:
– Я… должна видеть… майора Джовейна.
– Кажется, он отдыхает, мадам. Он назначил вам встречу?
– Нет… но… я должна. Я думаю, он заинтересован в этом.
– Прошу войти, мадам. Позвольте ваш плащ?.. Если вы последуете за мной, мы узнаем желание моего господина.
Дом принадлежал семье Джовейна, но Орилаки редко посещали эти края. И сейчас в нем не было никого, кроме его самого и свиты, которую он привез из Эскуал-Эррии Норд, и постоянной прислуги. Под ногами Фейлис мягко шелестели ковры, с почерневших от времени резных панелей на нее смотрели портреты уже усопших людей… Она шла – вверх по лестнице, вниз – по другому коридору, в одну из комнат.
Дворецкий взял рупор и поглядел на нее.
– Кого мне объявить, мадам?
– Обойдемся без имени. Скажите ему… скажите, что я из Скайгольма.
Озадаченный дворецкий повиновался. Джовейн сразу все понял. В голосе его слышалась радость.
– Да, впусти ее!
Она вошла в комнату, заставленную тяжелой старинной мебелью, с темно-красными коврами на стенах. Дверь закрылась за ее спиной.
Джовейн выбирался из кресла, опираясь на костыль. Он был в халате, черный бархат придавал ему болезненный вид, в свете газовой лампы она заметила новые морщины на орлином лице. Джовейн шагнул навстречу ей достаточно непринужденно. « Значит, травма не слишком тяжела»", – подумала она, и тяжесть будто свалилась с ее плеч.
Они смотрели друг на друга, не отрывая глаз.
– Я не смел даже надеяться на такое, – прошептал он.
– Я пришла бы раньше, но не могла освободиться, – сказала она столь же тихо. – Я была просто в ужасе, опасалась, что ты уже уехал домой.
– Я собирался завтра отправиться в путь. Но… – Он облизнул губы.
Фейлис была глубоко тронута тем, что столь мужественный человек может опасаться слов, которые собирается произнести. – Я могу остаться, если… А почему ты не вернулась в Скайгольм?
– Сказала Иерну, что нуждаюсь в отдыхе – настоящем, без тамошней тесноты… после всего пережитого. Он согласился отпустить меня на неделю, а сам отправился сегодня утром вверх на челноке. («Почему бы и нет? Анжелан согреет ему постель или кто-нибудь еще, если той не окажется на месте».) Мысль эта разгневала ее по-настоящему, выжигая застенчивость. Она заговорила громче, теперь уже без колебаний. – Я не мотаа прийти сюда раньше, чтобы он ничего не узнал. Иерн запретил мне встречаться с тобой.
Джовейн мрачно ответил:
– А что он сказал тебе обо всей этой истории?
– Я не могу поверить его словам. Он сказал, что у тебя было с собой ружье, что ты стрелял в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65