– Вы уверены, что так нужно? Я умоляла вас об этом, но теперь сомневаюсь. Дети…
– Мы так захотели, – раздался взволнованный голосок Пан. – Мы все голосовали, даже я. Мы найдем ее.
В этом писклявом голоске так явственно звучала гордость, что сердце Марии едва не остановилось. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула, восстанавливая самообладание. Когда она открыла их, день ей показался светлее.
За ее спиной нетерпеливо зашевелился Джоко.
– Нам лучше уйти. Стоя здесь, мы привлекаем внимание.
Герцогиня положила руку на голову Панси.
– Уже поздно, а мы с Панси еще не ужинали. Мария подумала о деньгах в сумочке. Их было немного, и они таяли с каждым днем. Кроме того, с тех пор, как она перестала работать, она не ожидала, что миссис Шайрс будет платить ей, хотя и предполагала, что в случае надобности эта добрая женщина даст ей немного взаймы. Но все-таки…
Она открыла сумочку и стала копаться в шиллингах и пенсах. Они слабо звякнули.
– В этом нет необходимости, – начала Герцогиня, но чуткие уши Панси тоже услышали этот звук.
– Пенни, милая леди, – в мгновение ока она вскочила, вбежала вверх по лестнице и протянула маленькую пятерню между прутьями решетки. Мария вложила в нее монетки. Кулачок тут же исчез в рукаве одежки Панси, и та понеслась назад к Герцогине.
– Что нужно сказать? – ткнула ее Герцогиня.
– Спасибо.
– Жаль, что у меня мало денег, – сказала Мария. – Хотелось бы мне, чтобы у меня их было побольше.
– Разве нам всем этого не хочется? – насмешливо хмыкнула Герцогиня. Она подтолкнула Пан, посылая девочку перед собой вниз по ступеням, где та открыла дверь и проскользнула внутрь. Перед тем, как исчезнуть вслед за ней, Герцогиня бросила на Джоко многозначительный взгляд:
– Будь осторожен. Есть в этом что-то очень скверное.
– Вот пожертвования, собранные на добрые дела.
Преподобный Томас Динсмор, одетый в черную сутану, потер руки над маленьким деревянным ящичком. Черный цвет делал его лицо еще бледнее, подчеркивая впалые щеки и синяки под глазами.
Сестра Евангелина, вся в черном, словно ворона, наблюдала за ним.
– Это не от миссис Эйвори Шайрс, – фыркнула она. – Та никогда не дает больше нескольких фунтов. Скупердяйка.
– Да, не от нее, – согласился он. – Хотя можно послать ей вежливое письмо и вытянуть побольше, особенно, если мы пообещаем помочь Марии Торн в поисках ее сестры.
– Пустая трата бумаги, – проворчала Евангелина.
– Возможно. Однако, по-моему, миссис Гермиона Бьюфорти окажется пощедрее. Нужно платить, чтобы избежать дурной славы.
Его помощница едва заметно улыбнулась:
– Как вы на нее вышли?
– Слухи, – ответил пастор. – Любимцы государства и дьявола встревожились. Игра началась. Мария Торн разворошила гнездо шершней. Или, пожалуй, гнездо саранчи – чумы, опустошающей землю. Справедливость с трудом произрастает на захваченных ею полях. Эти поля не вынесут взора Господа.
– Аллилуйя, – в тон ему передразнила Евангелина.
– Это пахнет деньгами, – проворчал он. – Деньгами на добрые дела и для нас самих. Я это чую. Нам нужно только внимательно следить за всем и быть готовыми урвать все, что попадется нам на пути.
Двое полисменов в униформе пристально уставились на экипаж – вместительную черную старомодную карету без малейшего намека на опознавательные знаки на дверцах. Из ее темной глубины раздался мужской голос:
– Джентльмены!
Переглянувшись, они подошли ближе. В переданной им записке говорилось, что они должны ждать на углу Грек Стрит и Олд Комптон.
Белая, наманикюренная рука в обрамлении хлопка и дорогой шерсти протянулась к ним из окошка.
– Рад пожать вам руки, джентльмены.
Без малейшей нерешительности они позволили банкнотам остаться у них в руках.
– Надеюсь, этого будет достаточно для вашей задачи, – продолжил голос. – Пусть эта работенка не отягощает вашу совесть. Этот человек – вор, он – карманник и взломщик. Хорошее предупреждение ему будет только на пользу обществу. Вы поняли?
– Да, сэр, – фунтовые банкноты исчезли у них в карманах. Тем не менее, они неловко заерзали.
Рука протянулась к ним во второй раз, уже с листком белой бумаги. Один из них взял записку и прочитал имя. Слегка усмехнувшись, он кивнул:
– С удовольствием, сэр.
– Хорошо. С ним будет молодая женщина.
– Женщина, сэр? – протестующе сказал второй полисмен.
– О, она не лучше, чем можно предполагать, уверяю вас. Она тоже нуждается в предупреждении.
Патрульный, взявший листок бумаги, скрестил руки на груди:
– Не знаю насчет женщины…
– Никакого рукоприкладства. Она несколько сбилась с пути. Двое приятных джентльменов, таких, как вы, очень подходят для того, чтобы сделать ей дружеское, но убедительное внушение.
Полисмены переглянулись. Один пожал плечами, другой кивнул.
– Когда вы это сделаете, вернитесь и доложите мне, – вежливо сказал мужчина в карете. – Я буду рад снова пожать вам руки.
Смеркалось. Когда ветерок затих, духота накрыла город словно тяжелое ватное одеяло. Камни мостовой заблестели от сырости. Когда Мария прикоснулась рукой в перчатке к фонарному столбу, перчатка намокла. Ее пальто отяжелело от капелек тумана, впитавшихся в сукно.
У нее дьявольски болело колено, поэтому она старалась основную тяжесть тела переносить на здоровую ногу, приподнимая ее, только когда та начинала застывать от холода, идущего от камней мостовой.
Из дома напротив вышел служащий в униформе с целью зажечь газовые фонари. Мария наблюдала, как он снял с фонаря плафон, плюнул на медный колпачок и стал начищать его до блеска.
Она снова переступила с ноги на ногу. Где же Джоко? Он не должен был задерживаться на много дольше, чем в других случаях. Служащий вернулся в дом. Пока он закрывал дверь, Мария услышала, что оттуда донесся заливистый женский смех.
Она начинала злиться от подозрений – а что, если он там развлекается, пока она мерзнет здесь, на мостовой? Конечно, Джоко не стал стучаться в переднюю дверь. Вместо этого он исчез в извилистых закоулках входа для прислуги. Подозрениям Марии способствовало то, что Джоко, кажется, знал здесь все ходы и выходы. Может быть, его пригласили внутрь.
Мария все еще удивлялась красоте и стилю фасадов зданий, которые они с Джоко обошли за сегодняшний день. Не знакомые с бедностью и потертостью, они выглядели не менее величественно, чем особняк миссис Шайрс. Она обнаруживала там роскошную обстановку. Привратники в них были таких же внушительных размеров, как у миссис Шайрс, и выглядели так же, как и ее «святой» Питер.
Неприятные откровения Герцогини об обществе быстро подтверждались. Одинокая женщина не могла позволить себе такой дом, если она не унаследовала целое состояние. Но в таком случае зачем ей становиться проституткой? Нет, конечно, женщины, живущие здесь, имели очень богатых покровителей, которые щедро платили им за посещения.
Мария смотрела на экипаж, запряженный парой черных ганноверских лошадей, который подъехал и остановился на улице. Карета сверкала краской, словно начищенная сапожной ваксой. Для большего впечатления шеи лошадей были немыслимо выгнуты с помощью ремешков, пристегнутых над ними. Из экипажа вышли двое пассажиров. Один из них бодро вбежал по ступеням и постучал в дверь медным дверным молотком. Второй двигался с заметной неуверенностью.
– Идем. Не стой здесь разиней, мой мальчик, – окликнул его первый.
Мария застыла на месте. Этот голос был ей знаком. Она могла бы поклясться, что слышала его раньше. Она наклонила голову набок, надеясь получше расслышать слова говорящего.
– Я бы предпочел вернуться домой, отец, – ответил его спутник.
– Чепуха.
Двери распахнулись. Не дожидаясь ответа, мужчина постарше отослал кучера и вошел в дом. Экипаж прогромыхал по мостовой и исчез у черного хода.
Сын некоторое время потоптался на улице. Привратник с любопытством смотрел, как молодой человек пожал плечами и вошел.
«Привел своего сына в бордель», – с отвращением пробормотала Мария. Как она могла считать богатых и влиятельных людей хорошими? Когда она вернется на работу к миссис Шайрс, то будет скептически относиться к каждому обещанию, к каждой пламенной речи.
Уже совсем стемнело, но улица была хорошо освещена. Каждую дверь и портал освещали лампы, а уличные фонари тянулись до самого угла. Из множества окон сквозь кружевные занавески пробивался свет.
На узких тротуарах не было пешеходов, зато туда и сюда сновали богатые экипажи, останавливаясь перед домами и высаживая пассажиров. Другие останавливались прямо на улице.
«Как отвратительно», – проворчала про себя Мария. Только что подъехавший мужчина повернулся лицом к свету. Она узнала барона, близкого знакомого миссис Шайрс.
Привратник открыл дверь. Член парламента, улыбаясь, шагнул в фойе и очутился в объятиях элегантно одетой женщины.
Мария решила больше не ждать. Стуча зубами, обхватив себя за плечи, она последовала за экипажем. Прямоугольники света от занавешенных окон освещали отдельные куски узкой дороги, погруженной в непроницаемую тьму.
Она была идиоткой. Ее сестра похищена и, может быть, находится в этом самом доме, а она околачивается здесь. Мужчина, которого она ждала, хорошо, если проходимец, а может, и кто-нибудь похуже. А сейчас он, наверное, развлекается с одной из своих «знакомых».
Мария могла себе представить, чем он может заниматься здесь. Это заставляло ее пылать гневом – и ревностью.
Что ей делать, если она не найдет его на этих задворках? Сегодня они прошли так много улиц, побывали в стольких домах, что она понятия не имела, как отыщет отсюда дорогу домой. Если она не найдет его, ей придется блуждать по улицам одной, возможно, даже до зари.
– Проклятье тебе, Джоко Уолтон, – шептала она, – Проклятье, проклятье, проклятье.
Еще несколько шагов – и она замерла на месте. Волосы встали дыбом у нее на затылке. Где-то впереди она услышала странные звуки, слабые, едва различимые. Может быть, скулила собака?
Она попятилась назад. А вдруг черный ход охраняют свирепые животные? Они могут прыгнуть и наброситься на нее. Мария остановила разгулявшееся воображение. Сюда, на задний двор, заезжали экипажи с лошадьми, но самым страшным их оружием был кнут. Это не могла быть и собака.
– Где ты, Джоко Уолтон? – слова замерли у нее на губах.
Дрожа с головы до пят, Мария решилась дойти до последнего прямоугольника света. Достигнув его, она сделает два шага, только два – за его пределы. Там можно будет подождать, пока глаза привыкнут к темноте, а затем оглядеться. Если она ничего не увидит, то без сомнения, остаток ночи проведет, блуждая по улицам в поисках дороги домой.
Эта мысль усмирила ее безумно мчавшееся воображение. Глубоко вдохнув холодный воздух, она торопливо пересекла две оставшихся клеточки света.
Один шаг. Два.
Мария остановилась.
Звук шел откуда-то справа. Уставившись во мрак до боли в глазах, она увидела арку, а под ней площадку, где света было побольше. Наверное, сквозь нее проезжали экипажи. В проезде она не обнаружила ничего, кроме запаха лошадей и какого-то странного звука.
Теперь он был слышен громче. Мария приложила к уху ладонь рупором, чтобы было лучше слышно. Звук был похож на стон. Она сделала еще шаг по направлению к нему, ее каблук ступил на мостовую.
Стон затих.
Мария ждала, дрожа от страха.
– Рия…
Ее имя. Голос Джоко. Джоко шептал ее имя.
– Джоко?
– Рия, – впереди что-то зашевелилось. Снова стон. – Рия, я здесь.
Глава девятая
Вокруг было темно, как на дне колодца. Мария стала осторожно продвигаться вперед, согнувшись и опустив пониже руки, чтобы нащупать Джоко.
– Джоко, где ты?
Вдруг она споткнулась об его ногу и, потеряв равновесие, упала. Ее руки, выставленные вперед, чтобы удержаться, наткнулись на его тело. Вскрик боли перешел в стон.
– Легче…
Слова Джоко были почти неразборчивы. Мария замерла, чтобы расслышать, что он сказал. Джоко завозился под ней, пытаясь освободиться. Когда он сделал усилие, чтобы перевернуться, его дыхание стало прерывистым, словно кузнечный мех. Только тогда она заметила, что он лежит лицом вниз.
– Ублюдки, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Затем снова раздался стон.
Осторожно переступив через его ноги и двигаясь вдоль тела, она добралась до его головы. Ее руки нащупали вздрагивающие плечи Джоко и обхватили их, попытаясь его поднять.
– Нет… ох, Боже…
Мария выпустила его из рук.
– Джоко! Что мне для тебя сделать?
– П-подожди.
Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и она смогла различить лежащего на боку Джоко. Опираясь на руку, он пытался встать, но, скорчившись от боли, снова со стоном опустился на мостовую. Его лица Мария не видела.
Она встала на колени и наклонилась вперед, пытаясь найти его лицо. В темноте оно расплывалось перед глазами.
Джоко дышал тяжело, словно собака. Его тело источало жар, а в промозглом воздухе чувствовался резкий запах – сладковатый, приторный. К несчастью, не парфюмерии.
– Джоко! Ты тяжело ранен? Он выжал из себя смешок:
– Почти смертельно, Рия, девочка моя.
– О нет! – Мария потянулась на голос. Ее пальцы, наткнувшись на щеку Джоко, скользнули по чему-то теплому и сырому – кровь! Она остолбенела, и ее сразу же замутило. Джоко Уолтон был ранен до крови, из-за нее. Черная волна дурноты накрыла Марию. Слабея от головокружения и опираясь на ставшие ватными руки, она опустила голову на камни мостовой. Холод привел ее в чувство. Она выпрямилась на коленях и прошептала:
– Ты можешь встать?
– Может быть, – Джоко сделал осторожный вдох. – Чуть попозже.
Откуда-то сверху донесся женский смех. Мария в шоке взглянула на пятна света, идущего из окон второго этажа. Осмелится ли она постучать в дверь, чтобы позвать на помощь?
Пара лошадей втащила на задний двор экипаж. Там был кучер.
– Я позову на помощь?
– Нет, – Джоко перевернулся на бок и поймал ее за пальто, удерживая, чтобы она не могла подняться на ноги.
– Но…
– Нам не станут помогать, – он обмяк, но не выпустил ее пальто.
Экипаж проехал мимо них. Свет от его огоньков прополз по ним. Кучер глянул вниз и тут же отвернулся.
Марию захлестнул гнев:
– Я не могу поверить в это.
– По крайней мере, благодаря ему, я увидел, где лежит моя шляпа, – Мария почувствовала, что Джоко тянется к своему котелку. Со вздохом облегчения он поместил котелок на голову. Экипаж завернул за угол.
– Позволь мне позвать на помощь.
– Нет, – он с трудом повернулся так, чтобы прислониться плечами к стене.
– Что же мне делать?
– Дай мне руку, – Джоко потянулся к ней и нащупал ее плечо. Навалившись на него всем весом, он глубоко вдохнул ледяной воздух и оттолкнулся от земли. Его тело медленно поползло вверх по стене.
Мария подхватила его под руку и положила ее себе на плечо.
– С другой стороны! С другой стороны, – пробормотал он. – Ребро сломано. Рука тоже.
– Что?! – не поверила она своим ушам. – Твоя рука сломана?
Джоко не ответил. Мария переместилась к его неповрежденному боку:
– Тебе сломали руку?
Он дрожал, его одежда промокла от пота.
– Может быть.
Джоко снова оперся на нее. Сверху снова раздался взрыв женского смеха. Когда он достиг самой высокой ноты, к нему присоединилось мужское гоготание. Мария встряхнула головой – она была ошеломлена происшедшим. Ничто в жизни не готовило ее к такому. Она и впрямь понятия не имела, что делать.
Она стояла, дрожа от потрясения. Ему было больно из-за нее. Он пострадал из-за нее.
В эту ужасную минуту она поняла муки любви и самопожертвования. Ее герой, ее любовник стоял, беспомощно прислонившись к покрытой инеем стене. Его красивое тело, которое она ласкала несколько часов назад, пострадало из-за нее. Из-за нее он ввязался в опасное дело и поплатился за это. Только строжайшее внушение самой себе удержало ее от крика ярости и отчаяния.
Вместо этого она прижалась к его боку:
– Что мне делать?
Джоко оттолкнулся от стены, и Мария подставила ему свое плечо. Тяжело опершись на нее, он выпрямился и сделал первый шаг. Его нога подкосилась, но Мария что есть силы подтолкнула его кверху, и он выровнялся. Второй шаг дался ему легче, но на третьем он споткнулся.
– Твоя нога?
– Скорее всего, она не сломана, – пробормотал Джоко.
– Слава Богу, – Мария повела его на свет, но он уперся:
– Не туда.
– Кто-нибудь из посетителей наверняка приехал в кебе, – предположила она. – Когда он выйдет, мы сядем в этот кеб.
Джоко отрицательно покачал головой и пробормотал про себя что-то похожее на «зеленая как трава».
– Может, я такая, но, конечно…
– Они никогда не помогут нам, – Джоко попытался выпрямиться, чтобы не опираться на нее слишком сильно. Его жалкая попытка провалилась.
– Ох, Джоко…
– Давай помедленнее, – каждое слово давалось ему с трудом.
Мария обняла его за спину. Рука Джоко тяжело лежала на ее плечах, но еще тяжелее на нее наваливались страхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39