Томази, конечно, дошёл до того, чтобы обещать жениться, но под разными предлогами это мероприятие откладывал.
Дилара взбунтовалась, стала угрожать разрывом. Потом привела угрозу в исполнение пусть не оригинальным, но действенным способом: когда Томази в очередной раз поехал к себе домой, в Грузию, Дилара отдалась президенту другой кавказской группировки, низенькому и толстому Гранти.
Дилара была очень довольна своей маленькой женской местью. Когда Томази от жарких объятий законной супруги захотел вернуться в жаркое лоно любовницы, она сразу же ему об этом объявила:
- У меня, мол, другой мужчина.
Томази разговаривал с ней по телефону, он собирался навестить Дилару после двухнедельной разлуки. Он уже купил цветы и в предвкушении встречи уже испытывал радостное возбуждение (слово «волнение» тут не подходит). И тут - «У меня другой мужчина». Это гром с ясного неба обухом по голове.
Но и это было не самое страшное. Хоть и обидно, конечно. Ещё как обидно! Самое страшное, самое обидное, самое унизительное было впереди.
- Кто он? - спросил Томази, надеясь втайне, что Дилара решила просто его немножко припугнуть.
- Так, один человек, - уклончиво ответила ему Дилара. Крупный бизнесмен. Круче тебя.
Обидно, конечно.
Но и это всё были мелочи, сущая ерунда по сравнению с тем, что ещё потом узнал Томази.
Он спросил:
- Он татарин?
- Нет.
- Русский?
- Нет.
- Грузин?..
- Нет.
Последовала длинная, глубокая пауза.
Потом осторожно, боясь самой страшной своей догадки, почти шёпотом:
- Армянин?
Дилара тоже выдержала паузу. Потом с наслаждением, как будто вонзая кинжал по самую рукоять в сердце врагу всего рода человеческого, она чувственно и внятно шепнула в трубку:
- Да…

Дальше Томази не мог больше разговаривать. Он бросил трубку, выскочил из телефонной будки и стал рвать на себе волосы во всех местах, куда только мог дотянуться руками и зубами.
Когда я познакомился с Диларой, у неё уже не было ни Томази, ни Гранти.
Она сказала мне, что я у неё седьмой. Мысленно пересчитала, загибая пальцы. Сказала, а потом задумалась:
- Да… седьмой… Неужели у меня было уже столько мужчин?
Я почему-то представил, как семеро мужчин, изголодавшихся самцов, стоят голыми в одну шеренгу, со своими орудиями наизготовку. Великолепная семёрка. Среди них - я. А Дилара, тоже голая - напротив.
И как всегда, стеснительно улыбается.
Из всех прежних знакомств один Томази не мог забыть Дилару, не мог до конца её оставить. Он ей звонил, заезжал к ней на работу. Угрожал, уговаривал - требовал свиданий.
У Дилары завязывались новые романы, развязывались, а Томази всё пытался втиснуться промеж них. Бежал рядом с жизнью Дилары, свистел, корчил рожи и улюлюкал, но она уже всерьёз не воспринимала этого настырного грузина.
Хотя, когда у неё, случалось, достаточно долго не появлялось, не бывало уж совсем никого-никого, дверь Томази она открывала.

Дилара, конечно, не удержалась, чтобы, со свойственной ей, почти детской, откровенностью, рассказать бывшему своему любовнику (здесь речь идёт о Томази), о том, что она уже опять не одна. Томази на всех прежних было наплевать. Никого из них он не воспринимал серьёзно, а вот ко мне Дилару, которую до сих пор считал своей, приревновал. Обещал задавить на дороге своими «Жигулями-люкс». Дилара пересказывала мне со смехом об этих телефонных угрозах отверженного грузина. Говорила, что у него есть ещё и пистолет.
Наверное, чтобы ситуация в моих глазах выглядела ещё забавней.
Наши отношения успешно развивались.
Количество оргазмов у моей очаровательной подруги благополучно возрастало. Семь-восемь за одну ночь. На моих два. Один.
Все оргазмы рождаются у женщины в сердце, поэтому с ней не обязательно быть половым гигантом. Я не считал себя сильным мужчиной, и свои ресурсы расходовал экономно. Старался контролировать ситуацию. Если уж совсем бывало невмоготу, то уж только тогда расслаблялся, позволял себе разделить удовольствие с моей Диларой.
Иногда удавалось довести страстотерпицу до такого состояния, что наступивший у неё оргазм не заканчивался. Он как будто зависал, и тогда возникало впечатление, что женщина сошла с ума. Особенно часто это случалось, когда Дилара находилась сверху. Приседая всё сильнее, всё резче, она как будто впадала в транс и уже не могла остановиться. Крики морской чайки звучали всё громче, вызывая у соседей серьёзную тревогу. Однажды они даже вызвали милицию, подозревая, что у одинокой Дилары поселился какой-то изверг и вот сейчас, уж точно, её добивает.
И стражи порядка прискакали. Быстрее, чем скорая помощь. Нам пришлось всё бросить.
Что-то на себя накинув, и не особенно заботясь о том, удалось ли прикрыть голое, зацелованное мной тело, Дилара открыла двум молодым сотрудникам милиции в форме и разозлёнными для схватки с извергом лицами. Узнав о причине визита, расхохоталась и провела стражей порядка в спальню, где среди смятых простыней и подушек валялся кроткий я.
А я не нашёлся ничего им ответить, кроме как - ну что, ребята, по коньячку? И - прикрылся. Потому что почувствовал в глазах посетителей положенную им по должности моральную укоризну.
От коньячку они, впрочем, не отказались. У Дилары в холодильнике всегда была бутылочка армянского трёхзвёздочного. Мы прошли на тесную кухню. Я оделся - обмотался простынёй. Дилара - в том, в чём побежала открывать дверь. В шарфике и в мини-юбке, надетой задом наперёд. В пупке пирсинг - всё, как у людей. С соска забыла снять прищепку.
Милиционеры старались в её сторону не смотреть. Выпили сдержанно, по рюмочке. Закусили конфеткой. Узнали, что у нас медовый месяц. Хотя можно было ничего и не объяснять. Я спросил что-то о росте преступности на вверенном им участке, а также - делаются ли им доплаты, когда к нам в город приезжают президенты, за работу в выходные и в ночное время? Чувствуется, наступил на больной мозоль. Милиционеры попросили налить им ещё по рюмочке. Конфеткой только занюхали.
Потом вежливо взяли под козырёк и ушли.
Мы вернулись в постель. Я лежал на спине. Дилара легла рядом, прислонила голову к моей груди. Её длинные волосы рассыпались по мне лёгким, чуть прохладным, шёлком. Получилась такая утончённая ласка.
Глядя в потолок, я вдруг сказал:
- Дилара, - сказал я, - а это хорошо, когда у женщины много мужчин.
- Почему? - спросила она, приподняв голову, и посмотрела на меня недоверчиво.
- Понимаешь, женщина в начале своего женского пути - это драгоценный камень, который только добыли из шахты. А к тридцати-сорока годам это уже алмаз, обработанный мастерами.
Диларе понравилась моя такая точка зрения.
Мне почему-то особенно запомнился один осенний день, который мы с Диларой провели за городом. Выехали как-то в воскресный день на прогулку. Остановились у небольшой рощи. Это были вязы с широкими крупными листьями. И вот мы среди них гуляли. Просторно. Почти голые стволы уходили куда-то ввысь, все листья были там наверху, образуя ярко-зелёную, с жёлтыми пятнами, крышу.
У меня была кинокамера. Я снимал жёлтые узорчатые листья на ветках в лучах низкого солнца, холодную, сталистую воду ручья.
Дилара всё время находилась поблизости и смотрела на меня светящимися глазами. Я ходил, выбирал точку съемки, и всё время чувствовал на себе этот взгляд.
Накануне я признался в любви.
Да, во взрослой жизни чаще получается так: мужчина и женщина встречаются, занимаются любовью неделю, месяц, год, а потом вдруг, ни с того ни с сего, чувствуют вдруг в себе потребность сказать друг другу обыкновенные и очень старые слова: Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ . Вроде ничего особенного. И о существовании этих слов мужчина и женщина, конечно же, знали и раньше. Но вот почему-то раньше не говорили друг другу этих слов. Несмотря на всю их простоту - почему-то не поворачивался язык.
А потом - ну, нет никаких сил, - это нужно сказать. Скорей, - ему, ей, - обязательно.
И всё же - не просто это. Мне, например, на это нужно было набраться смелости. И я не решился сказать о своих чувствах Диларе непосредственно, глядя прямо в глаза, а сказал по телефону. И сразу положил трубку.
А потом в воскресенье мы поехали за город. И была золотая осень. Тёмно-синее небо с льдинкой. Крики журавлей. Начало листопада в окрестных лесах и рощах.
И вот я снимаю облака, первый жёлтый лист, запутавшийся в сухой траве, сверкающую на ветках паутину. И всё время чувствую на себе взгляд Дилары. Она непрерывно смотрела на меня и улыбалась. Мы ходили среди деревьев, как школьники, взявшись за руки. Иногда я останавливался и заглядывал к ней в лицо. И Дилара смущённо отворачивалась. Улыбаясь.
Это после сотен, пережитых вместе оргазмов, мы как будто впервые тут, в роще, встретились. Как будто сейчас я должен бы найти предлог и хотя бы спросить у этой красивой женщины, который час.
А потом - как её зовут?
Когда мы вернулись в город в квартиру Дилары, мы опять стали взрослыми. На ходу срывая с себя одежды, мы набросились друг на друга как два голодных зверя. Самец и самка. Это была у нас самая неистовая, самая безумная, ночь.
Упав на меня после очередного, длившегося почти вечность, оргазма, Дилара прошептала мне на ухо:
- Ты жестокий… Сказал мне по телефону такое… и повесил трубку… И я со всем этим, таким огромным, осталась в квартире одна.
Ведь это мне одной, без тебя, совсем не нужно. А тебя не было…
Я уже заходил к Диларе, как к себе домой. Конечно - почти родня. Мог постучаться рано утром или глубокой ночью - она была рада мне всегда.

Ну и вот, значит, как-то утречком поднимаюсь я к ней на седьмой этаж, нажимаю на кнопку звонка, а мне не открывают. Я же знаю, что Дилара дома. Звоню ещё - никакого результата. Прислушался - а за дверью разговор идёт какой-то. На повышенных тонах. Ругается кто-то. Один голос я определил без труда - это была Дилара. Другой - мужской, незнакомый. Прислушался повнимательней - мужчина говорил с кавказским акцентом. Томази? Какого чёрта этому старому козлу здесь надо?! Я опять нажал на звонок и трезвонил до тех пор, пока мне не открыли. Открыл сам Томази. Бугай, весом под сто килограммов. Небольшая лысина указывала на избыток тестостерона.
Увидев меня, бугай как будто даже обрадовался:
- А вот и ми, - сказал. - Это он? Твой лубимый мальчик?
- Отойди от него, не трогай его! - закричала Дилара. Она была в своём пеньюаре-облаке.
- Ха-ха! - сказал Томази. - Не тырогать? Как раз его я сейчас и буду тырогать!
И он схватил меня за грудки и втащил в прихожую. Потом своим полированным лбом сильно ударил меня в голову. Затылком я стукнулся о стену и потерял сознание.
Очнулся привязанным к батарее у окна. Колготками Дилары.
Томази и Дилара ругались. Дилара сидела на диване, посреди неубранной постели. Лицо у неё было в слезах, по щекам стекала вчерашняя косметика.

- Это здэс, на этом диване, ты с ним кувыркалась и днём и ночью? - кричал Томази. Так ты что, его действительно лубишь? Лубишь? Лубишь, да?
Томази дал Диларе пощёчину:
- Нет, ты лубишь мина. И ми с тобой это ему сейчас покажем! Ми сейчас ему это покажем!
Томази оторвал ладони, которыми Дилара прикрывала своё лицо. Пинком опрокинул её на кровать. Дилара попыталась запахнуть раскрывшийся пеньюар, но он опять её ударил: - Чего стысняешьса, пуст смотрит, какая ты у него красивая!
У меня сильно болела голова. Я опять потерял сознание.
Когда я снова открыл глаза, Томази энергично насиловал Дилару. Он не снимал брюк. Его туша, дёргающаяся на распластанном теле молодой женщины, была похожа на разогнавшийся паровоз.
Потом он с неё слез. Сказал:
- Ну, красавица, тепер становис на четверенки. Вот тут, напыротыв сваего дуруга.
Дилара не шевелилась.
Тогда тяжёлой своей рукой Томази стал наносить мне пощёчины, обращаясь к Диларе:
- Еслы ты, подруга, нэ будэш мина сулушатса, я его тут савсэм убыю.
Дилара встала с дивана. Томази ободрал с неё пеньюар, отбросил в сторону:
- Станавыс!
И Дилара стала, как он ей приказал. На колени. Потом ещё и на локти. Голая. Прямо напротив окна. Напротив меня. Томази пристроился к ней сзади так, чтобы мне всё было хорошо видно, и продолжил своё мстительное занятие. Он мог дотянуться до меня рукой, поэтому, когда я пытался отвернуть голову, он бил меня по лицу, поправляя таким образом направление моего взгляда. В какой-то момент он выдернул член из Дилары. Губки не сомкнулись. Всё в ней так и оставалось открыто. Розовая пещерка ожидала продолжения.
Томази схватил меня за волосы, стал трясти и кричать:
- Сматры! Сматры - она минэ лубит! Видышь - как она минэ лубит!
Он звучно несколько раз ладонью шлёпнул Дилару по ягодицам. Потом его толстый зад отодвинулся ко мне, как будто замахнулся, и ушёл обратно туда, к Диларе. Самодовольно двигая тазом, Томази обернулся ко мне и сказал:
- Сматры, сматры! Сычас ты минэ будэш минэт дэлат!..
И тут… И тут Дилара закричала. Она закричала так, как кричат морские чайки. Как она кричала со мной в самые сладкие минуты наслаждения.
Потом всё кончилось. Сосем всё. Томази подошёл к дверному косяку и, как черенком лопаты, постучал об него концом, ещё торчащего, члена, стряхивая остатки семени. Он был очень доволен. Он доказал всем присутствующим, что со всех сторон был прав. И - какой я мужчина, если не мог за себя постоять и не смог защитить женщину. И - что Дилара его всё-таки любит, потому что - все видели - ей с ним очень хорошо.
Дилара лежала на боку почти со мной рядом. Глаза её были закрыты. Длинные волосы спутались. Они были мокрыми от слёз и местами прилипли к лицу, испачканному подтёками туши для ресниц.
- Ладно, Дилара, вставай. Пырасты мина, пожалуста! - пагарачылса. Прынэсы коньяку, надо это дэло атмэтыт! - Томази совсем стал добрым. - Ну, же! - тут же прикрикнул он на Дилару, которая оставалась лежать.
Дилара поднялась, путаясь, надела свой голубой пеньюар. Кажется, навыворот. Она долго не показывалась из кухни, и Томази снова пришлось на неё прикрикнуть.
И Дилара подала ему коньяк. Красиво, на подносе. С развёрнутой и поломанной на кусочки плиткой шоколада.
Томази с удовольствием выпил. Откусил шоколадку. Сказал Диларе:
- Ладно, разважи этого сылизняка. Пуст катыца скарэй атсуда. Чтобы я его болше нэ выдэл. - Ну, быстрей давай. А мы с тобой сейчас гулят будэм!..
Томази не удержался от соблазна и, когда я уже выходил, он сильным ударом столкнул меня с лестницы.
Ничего. Всё, кажется, обошлось. Зубы у меня остались целы, кости не сломаны. Почки, печёнка не пострадали. Лицо, правда, распухло, неделю не открывался правый глаз - но это мелочи. Болела душа. В груди всё ныло и жгло при воспоминании о пережитом унижении. Ещё там, у Дилары, привязанный к батарее, я поклялся себе, что убью этого подонка. И у меня созрел план, исполнению которого, как я думал, ничто не могло помешать.
Когда здоровье немного поправилось, я позвонил другу Виталию. У него был самодельный револьвер. Мы иногда выезжали с Виталием за город и тренировались в стрельбе по бутылкам.

Разговор, конечно, был не телефонный. Мы встретились. И я попросил у Виталия револьвер. Насовсем. И так, чтобы он забыл, что у него когда-нибудь этот револьвер был.
Я знал, как Виталий дорожил этой вещью. Сделать в домашних условиях, в сарайчике, боевое оружие, которое точно попадает в цель с двадцати пяти шагов - это сумеет далеко не всякий. Это вам не раму на велосипеде заварить, не гайку выточить. И всё же я попросил. И Виталий не стал задавать лишних вопросов. Только спросил: - Когда?
Когда? Я ещё не знал сам. Где Томази? Как там Дилара? С того жуткого утра я так ни разу и не собрался с духом ей позвонить.

И вот звоню. Дилара была дома. Но разговор с ней получился какой-то вялый. Дела ничего. Здоровье ничего. Всё как-то вокруг, да около. Наконец, я решился, спросил о том, что меня больше всего мучило:
- Томази… Он… приходит?..
В трубке повисла тишина. Дилара долго молчала, я уже подумал, что на телефонной линии случился обрыв. Как вдруг услышал:
- Его нет.
- Он уехал? - я тут же подумал, что Томази опять поехал к себе в Грузию, и получалось, что мои планы мести откладывались на неопределённый срок.
- Нет, - ответила Дилара, - его совсем нет.
- Как? - переспросил я, - куда же он пропал?
- Дорожное происшествие. Упал с моста и разбился.

Я не поверил. Мне показалось, что я ослышался. Но всё было действительно так. Томази разбился. В то самое утро он у Дилары пробыл недолго. Как всегда, у него были дела, ему нужно было делать деньги.
Выкинув меня из квартиры, он наскоро выпил ещё рюмку коньяка и уехал.
Вечером Дилара включила телевизор и совершенно случайно услышала, что водитель автомашины «ВАЗ-2106» Агладзе, находясь в нетрезвом состоянии, не справился срулевым управлением и, проломив ограждение, упал с моста в речку Дженешке.
С Диларой мы встречались ещё около года. Разошлись. Причины разрыва? Тогда они казались значительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48