Она не бездарна, ее способности идут на пользу людям, у нее много друзей.
Лишь бросившись в изнеможении на кровать в своей спальне, Френсис сообразила, что Маркус не упомянул ни единым словом о миссис Пул и ее ребенке. Он далеко не во всем открылся ей. Кое-что все же утаил.
Глава девятая
– Может, королева? – предложила Роуз. – Королева Елизавета? Или какая-нибудь греческая богиня, не помню, как ее там звали…
– Нет, Роуз, так все одеваются на маскарадах, а я хочу что-нибудь оригинальное.
– Может, какое-нибудь животное? – предложила неутомимая Роуз.
– Но я же запарюсь в меховом костюме, – засмеялась Френсис. – Кроликом, что ли, одеться? У герцога чувство юмора порой хромает, еще подумает, что я над ним смеюсь.
А Грили уже объявил, что герцог Лоскоу ждет ее внизу и желает с ней поговорить.
– Я провел его в гостиную, миледи, – сообщил дворецкий и озабоченно добавил: – Он чем-то очень встревожен.
– Скажи ему, я сейчас спущусь.
Френсис поправила прическу и пошла в гостиную.
– Милорд, что-то случилось? Надеюсь, не с леди Лавинией?
– При чем тут Лавиния? Я пришел совсем по другому поводу.
Ага, значит, до него дошла сплетня. Сейчас полетят искры.
– Может, сначала выпьете чего-нибудь? Чаю? Мадеры? Чего-нибудь покрепче?
– Спасибо, не надо.
– Садитесь, пожалуйста.
Он прошагал к окну, потом обратно и наконец сел напротив Френсис.
– Мой сын удрал из школы и оказался в каком-то игорном притоне, куда я и сам вряд ли решился бы войти…
– Мне очень жаль, но какое отношение это имеет ко мне?
– Его затащил туда ваш пасынок.
– Да вы что? Быть такого не может!
– Дункан никогда не лжет, мадам, я ему верю.
– В таком случае глубоко сожалею. Но думаю, это просто юношеская выходка, и ничего больше. Птенцу хочется опробовать крылья.
– Очень меткая метафора. Этот лоботряс, ваш сын, так заморочил голову этому самому птенцу, что тот взлетел чересчур высоко и опалил себе крылья, ни перышка не осталось.
Френсис с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Вы преувеличиваете, я уверена.
– По-вашему, проиграть две тысячи – это преувеличение?
У Френсис перехватило дыхание, смеяться расхотелось.
– Так много?! Но ведь маркиз несовершеннолетний, по закону этот долг не считается, не так ли?
– Может, и так, но это долг чести, и он должен быть выплачен.
– Так вы хотите, чтобы я его возместила? За этим и пришли?
– Нет, миледи, не за этим. Долг записан не на графа, а на тех, кто с ним был. – Маркус умолк, удивляясь про себя, зачем он сюда пришел. Взбешенный выходкой сына, он выскочил из дома, полный решимости разыскать Джеймса, сам не зная зачем. На квартире Джеймса не оказалось, и ему подумалось, что, может, он у мачехи.
Грили сообщил, что графа нет, и надо было повернуться и уйти, но вместо этого он потребовал встречи с графиней. Зачем? Чтобы посоветоваться с ней или просто пожаловаться и найти у нее сочувствие?..
– Я явился, – сердито заговорил Маркус, – чтобы выразить вам возмущение недостойным поведением вашего пасынка и сообщить, что моя дочь больше не переступит порог этого дома. А для вашей же пользы советую обуздать графа Коррингама, пока он вас не разорил. Доброго дня, графиня. – Не дав Френсис сказать ни слова, он покинул гостиную.
Остановившись в дверях, Френсис смотрела, как дворецкий закрыл за ним дверь, и словно вся жизнь ее осталась за этой дверью. Она написала гневную записку Джеймсу с приказанием как можно скорее явиться к ней, отправила ее с лакеем и поднялась в свою спальню.
– Мы никуда не пойдем, Роуз, – устало сказала она, – я жду графа.
– А как же костюм, миледи? Осталось так мало времени…
– Ничего не надо делать, я оденусь горничной. У нас с тобой примерно одинаковый размер, возьму что-нибудь из твоих вещей.
– Но, миледи, это же не то.
– Ничего, сойдет. Герцог Лоскоу смотрит на меня как на служанку, что ж, я и буду ею. Посмотрим, как ему это понравится, если, конечно, он приедет на бал, в чем я начинаю сомневаться.
Маркус шел домой. Интересно, как бы она отнеслась к случившемуся, если бы Дункан был ее сыном? Просто посмеялась бы, сказала, что юношей надо прощать, им просто очень хочется поскорее стать взрослыми? Неудивительно, что ее пасынок вырос таким безответственным.
Впрочем, он и сам терпимо отнесся бы к выходкам Дункана, если бы тот пришел и откровенно рассказал о своих проблемах. Может, они даже посмеялись бы вместе. В том-то вся и загвоздка – они никогда не смеются вместе, и он сам виноват в этом. Ходьба немного успокоила Маркуса, но не настолько, чтобы повернуть обратно и извиниться.
Дункан сидел в библиотеке на том же месте, где он его оставил час назад, опустив голову и зажав ладони между колен. Вид у него был подавленный, что неудивительно – Маркус так на него накричал, что слышно было, наверное, на милю вокруг.
– Ты мне заплатишь из своего содержания! – рычал он. – Не получишь ни пенса, пока все не выплатишь. И если для этого тебе потребуется сидеть без гроша до самого совершеннолетия, когда ты получишь наследство своей матери, то так тому и быть.
– Но, отец, как же я буду жить?
– Работай.
– Как? Я же учусь. Вы хотите, чтобы я бросил учебу и пошел работать?
– На той неделе начинаются каникулы, поедешь домой в Риели и будешь работать в поместье. Решение о твоем будущем я приму позже.
Дункан разрыдался, и Винни, которая явно подслушивала под дверью, бросилась его утешать.
– Мы что-нибудь придумаем, миленький, – повторяла она, опустившись перед ним на колени и сжимая его руки. – Мы что-нибудь придумаем.
– Не говори глупостей! Что, черт побери, ты придумаешь? – закричал в бешенстве Маркус, и тогда Винни метнула на него взгляд, полный ненависти. Это было уже слишком. Маркус выскочил за дверь, оставив детей плакать и утешать друг друга, а сам помчался к Джеймсу.
Сейчас же при взгляде на сына ему захотелось вдруг подойти, погладить его по волосам и взять обратно все, что он в сердцах наговорил. Ему почудилось, будто он слышит голос Френсис: “Если вы оставите сына без средств, как вы думаете, что он станет делать? Вернется за карточный стол в надежде отыграться. Вы что, хотите, чтобы он стал законченным игроком?”
Маркус подошел к сыну и сел рядом.
– Прости, что я накричал на тебя, Дункан, но ты должен понять…
– Ой, только не начинайте все сначала, – пробурчал Дункан и оглянулся вокруг, словно ища, куда бы спрятаться. – Я же сказал, что раскаиваюсь. Если вы опять будете ругаться, я лучше прямо сию минуту отправлюсь в Риели.
– Ну нет, ты вернешься в школу и будешь ждать, пока я тебя заберу, понятно?
– Да, сэр.
Маркус не знал, что делать дальше. За мальчиком нужен глаз да глаз, но злиться надо было на тех, кто подтолкнул его к игре, а вместо этого он обрушился на Френсис Коррингам, которая тут ни при чем.
И вот теперь из-за Дункана и ее пасынка он больше не сможет с ней видеться. А ведь у них как будто уже все налаживалось! Маркус приказал подать карету, и за всю дорогу они с Дунканом не проронили ни слова. Вернувшись домой, он вызвал Лавинию в библиотеку, совершенно не готовый к новому скандалу.
Узнав о том, что ее занятия живописью прекращаются и она больше не поедет в Коррингам-хаус, девушка разразилась слезами.
– Но я же не виновата в том, что натворил Дункан! Это нечестно! Мне нравится в Коррингам-хаусе!
Маркус протянул ей носовой платок.
– Уроки все равно надо было прекращать, сама графиня сказала мне, что больше ничему не может тебя научить, тебе нужен кто-то более знающий…
– Более знающий, папа?! Таких нет! Графиня самая знающая из всех!
– Это ее слова, не мои.
– Небось, вы напали на нее из-за чего-то, вот она и сказала. Леди Коррингам была добра ко мне, она никогда не смотрела на меня свысока.
– Она слишком снисходительна. Как и я.
– Вы снисходительны? Да что вы говорите?! – Лавиния зашлась истерическим смехом.
Маркус стоял, сцепив пальцы за спиной, и смотрел на дочь. Откуда в ней это своеволие? Кто научил ее перечить отцу?
– Лавиния, – процедил он сквозь зубы, – хватит. Я решил, значит, так и будет.
Девушка внезапно перестала рыдать и вытерла глаза.
– В глубине сердца, если оно у вас, конечно, есть, вы сами понимаете, что леди Коррингам абсолютно не виновата в том, что произошло. – Лавиния шмыгнула носом. – И граф тоже не виноват. Если и есть виноватый, так это Бенедикт Уиллоуби.
– Молодой Уиллоуби? С чего ты взяла?
– Дункан сказал. Мы всегда все друг другу рассказываем, еще с детства. Все придумал Бенедикт. Ему захотелось провести ночку вне школы, вот он и уговорил Дункана сказать учителю, будто вы вызываете его на несколько дней домой и чтобы он приехал с другом.
– Это я знаю от самого учителя. Рассказывай дальше.
– У Бенедикта при себе всегда много денег, гораздо больше, чем вы даете Дункану. Он решил сходить в игровой клуб, но они знали, что их туда не пустят, и потому обратились к графу Коррингаму с просьбой, чтобы он поручился за них. Граф не хотел, но Бенедикт знал, что тот обещал ее милости больше не играть, и сказал, что все ей расскажет, если он их не проведет. Граф очень не хотел расстраивать свою мачеху и потому согласился, у него и в мыслях не было навлекать неприятности на Дункана.
– А ты, выходит, посвящена даже в намерения графа?
– Он заезжал к нам, пока вы отвозили Дункана в школу.
– И ты его приняла? – недоверчиво спросил Маркус. – Как только тебе это в голову пришло!
– В этом нет ничего дурного, я была не одна, со мной была мисс Хастингс. А вы, папа, должны признать, что были неправы по отношению к графине, и разрешить мне ездить к ней.
Маркус и сам знал, что неправ.
– Я непременно поговорю с графиней, но что касается уроков, то…
– Ну почему, папа?!
– Все, Лавиния, я больше не хочу говорить об этом. Иди в свою комнату, займись чем-нибудь.
После ухода дочери Маркус несколько минут шагал по комнате, потом переоделся и приказал оседлать своего скакуна. Полезно проветрить голову, прежде чем снова ехать в Коррингам-хаус. Странно он ведет себя в последнее время. Раньше такая вспыльчивость была ему несвойственна, почему же он так изменился? И случилось это здесь, в Лондоне, когда он встретил Френсис и обнаружил, что она вовсе не пропала без него, а прекрасно жила все эти годы. А когда он увидел, какая она прекрасная мать, и лишний раз убедился, что как отец он никуда не годится, ему стало и вовсе не по себе.
Маркус пустил жеребца вскачь. Что он ей скажет? Что виноват, просит прощения?
– Стенмор! Ты здесь! – послышался голос Доналда.
– Привет, дружище.
– Ты что как в воду опущенный? Она дала тебе от ворот поворот?
– Кто?
– Прекрасная графиня, кто же еще.
– Я не делал ей предложения.
– Маркус, ты меня удивляешь. Ты что, боишься рот открыть в присутствии леди?
– Вовсе не боюсь. Напротив, слишком широко его открыл…
– Что, рассказал ей о бастарде, а она не хочет простить?
– До этого дело не дошло.
– Понял. – Доналд многозначительно кивнул. – Наверное, слыхал свежую сплетню?
– Нет. Давай рассказывай.
– Распространился слух о ребенке, и миссис Харкорт уверяет, будто это ребенок твой и… – Доналд замялся, зная взрывной темперамент друга, – графини Коррингам. Якобы вы много лет подряд были любовниками, это началось еще до твоей женитьбы, и, хотя ребенка тогда отдали кому-то, сейчас, после кончины жены, ты решил взять его и ее к себе.
– Боже мой! Воистину нет предела женской злобе, – пробормотал Маркус. Он был ошеломлен. Как он явится пред очи Френсис после всего услышанного? И что скажет?
Нет, надо как-то ухитриться сообщить ей, что он раскаивается во всем и считает себя кругом виноватым. Сейчас он к ней не поедет, но на маскараде постарается поговорить с ней наедине.
– Так что ты намерен предпринять? – ворвался в его размышления голос Доналда.
– Сам не знаю. Женщинам надо заткнуть рты, а для этого мы должны непременно разыскать ребенка и его мать. Ты сколько-нибудь продвинулся?
– Ни на шаг. Я облазил весь Лондон, разве что в высшем свете не показывал тот рисунок, и – безрезультатно. Может, женщина затесалась в высшее общество, стала дамой полусвета, чьей-нибудь любовницей…
– Нет, мы же знаем, ребенок живет в трущобах. Вполне возможно, что Пул уже нашел их, и, если это так, да помогут им небеса.
– Да нет, вряд ли. Если мой информатор не врет, Пул собрался в Дербишир подговаривать тамошних ткачей напасть на Лоскоу-Корт.
– И когда это должно произойти?
– Девятого июня, через два дня. Нам бы лучше быть там.
– Но одиннадцатого я должен быть на маскараде у леди Уиллоуби.
– Знаешь, заварушка в Риели поважнее танцев. К тому же, если повезет, мы успеем разобраться там и вернуться обратно. Ты опоздаешь, но ведь бал длится до утра?
Да, надо ехать. Маркус выругался вслух и повернул коня в сторону Стенмор-хауса. Пора собираться в дорогу.
* * *
Минут двадцать, не меньше, Френсис и сэр Персиваль, вызвавшийся ее сопровождать, продирались сквозь толпу перед входом в дом Уиллоуби на Пиккадилли. Попав наконец внутрь и стоя в очереди, чтобы поздороваться с хозяевами, Френсис осмотрелась. Многие были в маскарадных костюмах и масках, узнать кого-либо было невозможно.
– В такой давке я еще не бывала, – прошептала она своему спутнику. – Не потеряй свою шляпу.
На голове сэра Персиваля, одетого под Наполеона Бонапарта, естественно, была треуголка.
– Смотри, как бы тебе не столкнуться с герцогом Веллингтоном, а то начнешь еще одну войну, – со смехом сказала Френсис, когда он заехал за ней в Коррингам-хаус.
– А тебя он примет за разбитную служанку и прикажет принести ему бренди, а потом захочет усадить к себе на колени. С чего тебе вздумалось так одеться? Весь вечер придется всех обслуживать.
– Ты думаешь, я не справлюсь?
– Ты с чем угодно справишься, моя дорогая.
Перси был истинным джентльменом, порядочным и внимательным, и Френсис иногда думала, как было бы хорошо, если бы она любила его и вышла за него замуж. Она порой удивлялась, почему о них с Перси не сплетничают. Наверное, не находят ничего интересного.
Другое дело – герцог Лоскоу, вот тут было чем поживиться. Человек-загадка, высокомерный и неприступный, вдовец, которому, несомненно, нужна жена. Кого он выберет? Френсис тряхнула головой – опять она думает о Маркусе, хотя решила ведь, что с ним покончено. Только как себя в этом убедить?
– Ну наконец, – проворчал Перси, когда они достигли верхней лестничной площадки, на которой стояли леди Уиллоуби и ее супруг.
– Графиня, как приятно вас видеть, – воскликнула леди Уиллоуби. – Я рада, что вы без маски, а то вас приняли бы за одну из моих служанок. Добрый вечер, сэр Персиваль.
Поздоровавшись со всем семейством, Френсис и Перси вошли в бальный зал и окунулись в какофонию звуков. Танцы еще не начались, музыканты настраивали инструменты под аккомпанемент громких голосов и взрывов смеха. Они смешались с толпой, здороваясь и переговариваясь со знакомыми, и Френсис то и дело ловила себя на том, что смотрит на дверь. Пришел ли Маркус?
Грянул оркестр, и Перси повел ее танцевать. Потом она танцевала с сэром Грэмом, потом с супругом миссис Батерворт… Это продолжалось часа полтора, пока Френсис не запросила пощады. Она сидела, разговаривая с Ричардом и Аугустой, когда падчерица со смехом воскликнула:
– Ты посмотри, кто пришел! В чем это он? Френсис повернулась и увидела Джеймса, одетого французским дворянином семнадцатого века, в бледно-голубом с желто-лимонным, с двумя юношами, одетыми так же. Заметив сестру и мачеху, Джеймс направился к ним.
– Мама, к вашим услугам, – весело проговорил он, с шиком взмахивая огромной шляпой с длинным пером.
– Ты великолепно выглядишь, Джеймс, – заметила Френсис, – только я удивляюсь, как это лорд Уиллоуби тебя пригласил.
– Да он не злопамятный. Вот о бедном Риели этого не скажешь, ему до конца семестра сидеть в четырех стенах.
– Откуда ты знаешь?
– Малышка мне сказала.
– Ты имеешь в виду леди Лавинию? Где ты ее видел?
– В Стенмор-хаусе, заезжал узнать, как там Риели. Она сказала, они возвращаются в Лоскоу-Корт.
– Когда? – Вопрос вырвался невольно.
– Не сегодня завтра. А герцог тебе разве не говорил?
– Нет, а почему он должен говорить? – Значит, сегодня его здесь не будет. Странное чувство облегчения нахлынуло на Френсис. Они больше не увидятся, не будет взаимных пикировок, часов, проведенных в молчании, когда она писала портрет. Сплетни улягутся, она вернется к прежней спокойной жизни.
Закончился гавот, начинался следующий танец. Френсис подняла голову. Джеймс стоял перед ней в поклоне, с улыбкой до ушей.
– Миледи, позволено ли мне будет пригласить вас на менуэт?
– Ну что за несносный мальчишка! – засмеялась Френсис.
– Может, я должен завоевать право танцевать с вами в поединке с вашими поклонниками?
– Нет-нет, не надо. – Она положила руку на сгиб его локтя и пошла на середину зала. – А это не покажется смешным твоим друзьям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Лишь бросившись в изнеможении на кровать в своей спальне, Френсис сообразила, что Маркус не упомянул ни единым словом о миссис Пул и ее ребенке. Он далеко не во всем открылся ей. Кое-что все же утаил.
Глава девятая
– Может, королева? – предложила Роуз. – Королева Елизавета? Или какая-нибудь греческая богиня, не помню, как ее там звали…
– Нет, Роуз, так все одеваются на маскарадах, а я хочу что-нибудь оригинальное.
– Может, какое-нибудь животное? – предложила неутомимая Роуз.
– Но я же запарюсь в меховом костюме, – засмеялась Френсис. – Кроликом, что ли, одеться? У герцога чувство юмора порой хромает, еще подумает, что я над ним смеюсь.
А Грили уже объявил, что герцог Лоскоу ждет ее внизу и желает с ней поговорить.
– Я провел его в гостиную, миледи, – сообщил дворецкий и озабоченно добавил: – Он чем-то очень встревожен.
– Скажи ему, я сейчас спущусь.
Френсис поправила прическу и пошла в гостиную.
– Милорд, что-то случилось? Надеюсь, не с леди Лавинией?
– При чем тут Лавиния? Я пришел совсем по другому поводу.
Ага, значит, до него дошла сплетня. Сейчас полетят искры.
– Может, сначала выпьете чего-нибудь? Чаю? Мадеры? Чего-нибудь покрепче?
– Спасибо, не надо.
– Садитесь, пожалуйста.
Он прошагал к окну, потом обратно и наконец сел напротив Френсис.
– Мой сын удрал из школы и оказался в каком-то игорном притоне, куда я и сам вряд ли решился бы войти…
– Мне очень жаль, но какое отношение это имеет ко мне?
– Его затащил туда ваш пасынок.
– Да вы что? Быть такого не может!
– Дункан никогда не лжет, мадам, я ему верю.
– В таком случае глубоко сожалею. Но думаю, это просто юношеская выходка, и ничего больше. Птенцу хочется опробовать крылья.
– Очень меткая метафора. Этот лоботряс, ваш сын, так заморочил голову этому самому птенцу, что тот взлетел чересчур высоко и опалил себе крылья, ни перышка не осталось.
Френсис с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Вы преувеличиваете, я уверена.
– По-вашему, проиграть две тысячи – это преувеличение?
У Френсис перехватило дыхание, смеяться расхотелось.
– Так много?! Но ведь маркиз несовершеннолетний, по закону этот долг не считается, не так ли?
– Может, и так, но это долг чести, и он должен быть выплачен.
– Так вы хотите, чтобы я его возместила? За этим и пришли?
– Нет, миледи, не за этим. Долг записан не на графа, а на тех, кто с ним был. – Маркус умолк, удивляясь про себя, зачем он сюда пришел. Взбешенный выходкой сына, он выскочил из дома, полный решимости разыскать Джеймса, сам не зная зачем. На квартире Джеймса не оказалось, и ему подумалось, что, может, он у мачехи.
Грили сообщил, что графа нет, и надо было повернуться и уйти, но вместо этого он потребовал встречи с графиней. Зачем? Чтобы посоветоваться с ней или просто пожаловаться и найти у нее сочувствие?..
– Я явился, – сердито заговорил Маркус, – чтобы выразить вам возмущение недостойным поведением вашего пасынка и сообщить, что моя дочь больше не переступит порог этого дома. А для вашей же пользы советую обуздать графа Коррингама, пока он вас не разорил. Доброго дня, графиня. – Не дав Френсис сказать ни слова, он покинул гостиную.
Остановившись в дверях, Френсис смотрела, как дворецкий закрыл за ним дверь, и словно вся жизнь ее осталась за этой дверью. Она написала гневную записку Джеймсу с приказанием как можно скорее явиться к ней, отправила ее с лакеем и поднялась в свою спальню.
– Мы никуда не пойдем, Роуз, – устало сказала она, – я жду графа.
– А как же костюм, миледи? Осталось так мало времени…
– Ничего не надо делать, я оденусь горничной. У нас с тобой примерно одинаковый размер, возьму что-нибудь из твоих вещей.
– Но, миледи, это же не то.
– Ничего, сойдет. Герцог Лоскоу смотрит на меня как на служанку, что ж, я и буду ею. Посмотрим, как ему это понравится, если, конечно, он приедет на бал, в чем я начинаю сомневаться.
Маркус шел домой. Интересно, как бы она отнеслась к случившемуся, если бы Дункан был ее сыном? Просто посмеялась бы, сказала, что юношей надо прощать, им просто очень хочется поскорее стать взрослыми? Неудивительно, что ее пасынок вырос таким безответственным.
Впрочем, он и сам терпимо отнесся бы к выходкам Дункана, если бы тот пришел и откровенно рассказал о своих проблемах. Может, они даже посмеялись бы вместе. В том-то вся и загвоздка – они никогда не смеются вместе, и он сам виноват в этом. Ходьба немного успокоила Маркуса, но не настолько, чтобы повернуть обратно и извиниться.
Дункан сидел в библиотеке на том же месте, где он его оставил час назад, опустив голову и зажав ладони между колен. Вид у него был подавленный, что неудивительно – Маркус так на него накричал, что слышно было, наверное, на милю вокруг.
– Ты мне заплатишь из своего содержания! – рычал он. – Не получишь ни пенса, пока все не выплатишь. И если для этого тебе потребуется сидеть без гроша до самого совершеннолетия, когда ты получишь наследство своей матери, то так тому и быть.
– Но, отец, как же я буду жить?
– Работай.
– Как? Я же учусь. Вы хотите, чтобы я бросил учебу и пошел работать?
– На той неделе начинаются каникулы, поедешь домой в Риели и будешь работать в поместье. Решение о твоем будущем я приму позже.
Дункан разрыдался, и Винни, которая явно подслушивала под дверью, бросилась его утешать.
– Мы что-нибудь придумаем, миленький, – повторяла она, опустившись перед ним на колени и сжимая его руки. – Мы что-нибудь придумаем.
– Не говори глупостей! Что, черт побери, ты придумаешь? – закричал в бешенстве Маркус, и тогда Винни метнула на него взгляд, полный ненависти. Это было уже слишком. Маркус выскочил за дверь, оставив детей плакать и утешать друг друга, а сам помчался к Джеймсу.
Сейчас же при взгляде на сына ему захотелось вдруг подойти, погладить его по волосам и взять обратно все, что он в сердцах наговорил. Ему почудилось, будто он слышит голос Френсис: “Если вы оставите сына без средств, как вы думаете, что он станет делать? Вернется за карточный стол в надежде отыграться. Вы что, хотите, чтобы он стал законченным игроком?”
Маркус подошел к сыну и сел рядом.
– Прости, что я накричал на тебя, Дункан, но ты должен понять…
– Ой, только не начинайте все сначала, – пробурчал Дункан и оглянулся вокруг, словно ища, куда бы спрятаться. – Я же сказал, что раскаиваюсь. Если вы опять будете ругаться, я лучше прямо сию минуту отправлюсь в Риели.
– Ну нет, ты вернешься в школу и будешь ждать, пока я тебя заберу, понятно?
– Да, сэр.
Маркус не знал, что делать дальше. За мальчиком нужен глаз да глаз, но злиться надо было на тех, кто подтолкнул его к игре, а вместо этого он обрушился на Френсис Коррингам, которая тут ни при чем.
И вот теперь из-за Дункана и ее пасынка он больше не сможет с ней видеться. А ведь у них как будто уже все налаживалось! Маркус приказал подать карету, и за всю дорогу они с Дунканом не проронили ни слова. Вернувшись домой, он вызвал Лавинию в библиотеку, совершенно не готовый к новому скандалу.
Узнав о том, что ее занятия живописью прекращаются и она больше не поедет в Коррингам-хаус, девушка разразилась слезами.
– Но я же не виновата в том, что натворил Дункан! Это нечестно! Мне нравится в Коррингам-хаусе!
Маркус протянул ей носовой платок.
– Уроки все равно надо было прекращать, сама графиня сказала мне, что больше ничему не может тебя научить, тебе нужен кто-то более знающий…
– Более знающий, папа?! Таких нет! Графиня самая знающая из всех!
– Это ее слова, не мои.
– Небось, вы напали на нее из-за чего-то, вот она и сказала. Леди Коррингам была добра ко мне, она никогда не смотрела на меня свысока.
– Она слишком снисходительна. Как и я.
– Вы снисходительны? Да что вы говорите?! – Лавиния зашлась истерическим смехом.
Маркус стоял, сцепив пальцы за спиной, и смотрел на дочь. Откуда в ней это своеволие? Кто научил ее перечить отцу?
– Лавиния, – процедил он сквозь зубы, – хватит. Я решил, значит, так и будет.
Девушка внезапно перестала рыдать и вытерла глаза.
– В глубине сердца, если оно у вас, конечно, есть, вы сами понимаете, что леди Коррингам абсолютно не виновата в том, что произошло. – Лавиния шмыгнула носом. – И граф тоже не виноват. Если и есть виноватый, так это Бенедикт Уиллоуби.
– Молодой Уиллоуби? С чего ты взяла?
– Дункан сказал. Мы всегда все друг другу рассказываем, еще с детства. Все придумал Бенедикт. Ему захотелось провести ночку вне школы, вот он и уговорил Дункана сказать учителю, будто вы вызываете его на несколько дней домой и чтобы он приехал с другом.
– Это я знаю от самого учителя. Рассказывай дальше.
– У Бенедикта при себе всегда много денег, гораздо больше, чем вы даете Дункану. Он решил сходить в игровой клуб, но они знали, что их туда не пустят, и потому обратились к графу Коррингаму с просьбой, чтобы он поручился за них. Граф не хотел, но Бенедикт знал, что тот обещал ее милости больше не играть, и сказал, что все ей расскажет, если он их не проведет. Граф очень не хотел расстраивать свою мачеху и потому согласился, у него и в мыслях не было навлекать неприятности на Дункана.
– А ты, выходит, посвящена даже в намерения графа?
– Он заезжал к нам, пока вы отвозили Дункана в школу.
– И ты его приняла? – недоверчиво спросил Маркус. – Как только тебе это в голову пришло!
– В этом нет ничего дурного, я была не одна, со мной была мисс Хастингс. А вы, папа, должны признать, что были неправы по отношению к графине, и разрешить мне ездить к ней.
Маркус и сам знал, что неправ.
– Я непременно поговорю с графиней, но что касается уроков, то…
– Ну почему, папа?!
– Все, Лавиния, я больше не хочу говорить об этом. Иди в свою комнату, займись чем-нибудь.
После ухода дочери Маркус несколько минут шагал по комнате, потом переоделся и приказал оседлать своего скакуна. Полезно проветрить голову, прежде чем снова ехать в Коррингам-хаус. Странно он ведет себя в последнее время. Раньше такая вспыльчивость была ему несвойственна, почему же он так изменился? И случилось это здесь, в Лондоне, когда он встретил Френсис и обнаружил, что она вовсе не пропала без него, а прекрасно жила все эти годы. А когда он увидел, какая она прекрасная мать, и лишний раз убедился, что как отец он никуда не годится, ему стало и вовсе не по себе.
Маркус пустил жеребца вскачь. Что он ей скажет? Что виноват, просит прощения?
– Стенмор! Ты здесь! – послышался голос Доналда.
– Привет, дружище.
– Ты что как в воду опущенный? Она дала тебе от ворот поворот?
– Кто?
– Прекрасная графиня, кто же еще.
– Я не делал ей предложения.
– Маркус, ты меня удивляешь. Ты что, боишься рот открыть в присутствии леди?
– Вовсе не боюсь. Напротив, слишком широко его открыл…
– Что, рассказал ей о бастарде, а она не хочет простить?
– До этого дело не дошло.
– Понял. – Доналд многозначительно кивнул. – Наверное, слыхал свежую сплетню?
– Нет. Давай рассказывай.
– Распространился слух о ребенке, и миссис Харкорт уверяет, будто это ребенок твой и… – Доналд замялся, зная взрывной темперамент друга, – графини Коррингам. Якобы вы много лет подряд были любовниками, это началось еще до твоей женитьбы, и, хотя ребенка тогда отдали кому-то, сейчас, после кончины жены, ты решил взять его и ее к себе.
– Боже мой! Воистину нет предела женской злобе, – пробормотал Маркус. Он был ошеломлен. Как он явится пред очи Френсис после всего услышанного? И что скажет?
Нет, надо как-то ухитриться сообщить ей, что он раскаивается во всем и считает себя кругом виноватым. Сейчас он к ней не поедет, но на маскараде постарается поговорить с ней наедине.
– Так что ты намерен предпринять? – ворвался в его размышления голос Доналда.
– Сам не знаю. Женщинам надо заткнуть рты, а для этого мы должны непременно разыскать ребенка и его мать. Ты сколько-нибудь продвинулся?
– Ни на шаг. Я облазил весь Лондон, разве что в высшем свете не показывал тот рисунок, и – безрезультатно. Может, женщина затесалась в высшее общество, стала дамой полусвета, чьей-нибудь любовницей…
– Нет, мы же знаем, ребенок живет в трущобах. Вполне возможно, что Пул уже нашел их, и, если это так, да помогут им небеса.
– Да нет, вряд ли. Если мой информатор не врет, Пул собрался в Дербишир подговаривать тамошних ткачей напасть на Лоскоу-Корт.
– И когда это должно произойти?
– Девятого июня, через два дня. Нам бы лучше быть там.
– Но одиннадцатого я должен быть на маскараде у леди Уиллоуби.
– Знаешь, заварушка в Риели поважнее танцев. К тому же, если повезет, мы успеем разобраться там и вернуться обратно. Ты опоздаешь, но ведь бал длится до утра?
Да, надо ехать. Маркус выругался вслух и повернул коня в сторону Стенмор-хауса. Пора собираться в дорогу.
* * *
Минут двадцать, не меньше, Френсис и сэр Персиваль, вызвавшийся ее сопровождать, продирались сквозь толпу перед входом в дом Уиллоуби на Пиккадилли. Попав наконец внутрь и стоя в очереди, чтобы поздороваться с хозяевами, Френсис осмотрелась. Многие были в маскарадных костюмах и масках, узнать кого-либо было невозможно.
– В такой давке я еще не бывала, – прошептала она своему спутнику. – Не потеряй свою шляпу.
На голове сэра Персиваля, одетого под Наполеона Бонапарта, естественно, была треуголка.
– Смотри, как бы тебе не столкнуться с герцогом Веллингтоном, а то начнешь еще одну войну, – со смехом сказала Френсис, когда он заехал за ней в Коррингам-хаус.
– А тебя он примет за разбитную служанку и прикажет принести ему бренди, а потом захочет усадить к себе на колени. С чего тебе вздумалось так одеться? Весь вечер придется всех обслуживать.
– Ты думаешь, я не справлюсь?
– Ты с чем угодно справишься, моя дорогая.
Перси был истинным джентльменом, порядочным и внимательным, и Френсис иногда думала, как было бы хорошо, если бы она любила его и вышла за него замуж. Она порой удивлялась, почему о них с Перси не сплетничают. Наверное, не находят ничего интересного.
Другое дело – герцог Лоскоу, вот тут было чем поживиться. Человек-загадка, высокомерный и неприступный, вдовец, которому, несомненно, нужна жена. Кого он выберет? Френсис тряхнула головой – опять она думает о Маркусе, хотя решила ведь, что с ним покончено. Только как себя в этом убедить?
– Ну наконец, – проворчал Перси, когда они достигли верхней лестничной площадки, на которой стояли леди Уиллоуби и ее супруг.
– Графиня, как приятно вас видеть, – воскликнула леди Уиллоуби. – Я рада, что вы без маски, а то вас приняли бы за одну из моих служанок. Добрый вечер, сэр Персиваль.
Поздоровавшись со всем семейством, Френсис и Перси вошли в бальный зал и окунулись в какофонию звуков. Танцы еще не начались, музыканты настраивали инструменты под аккомпанемент громких голосов и взрывов смеха. Они смешались с толпой, здороваясь и переговариваясь со знакомыми, и Френсис то и дело ловила себя на том, что смотрит на дверь. Пришел ли Маркус?
Грянул оркестр, и Перси повел ее танцевать. Потом она танцевала с сэром Грэмом, потом с супругом миссис Батерворт… Это продолжалось часа полтора, пока Френсис не запросила пощады. Она сидела, разговаривая с Ричардом и Аугустой, когда падчерица со смехом воскликнула:
– Ты посмотри, кто пришел! В чем это он? Френсис повернулась и увидела Джеймса, одетого французским дворянином семнадцатого века, в бледно-голубом с желто-лимонным, с двумя юношами, одетыми так же. Заметив сестру и мачеху, Джеймс направился к ним.
– Мама, к вашим услугам, – весело проговорил он, с шиком взмахивая огромной шляпой с длинным пером.
– Ты великолепно выглядишь, Джеймс, – заметила Френсис, – только я удивляюсь, как это лорд Уиллоуби тебя пригласил.
– Да он не злопамятный. Вот о бедном Риели этого не скажешь, ему до конца семестра сидеть в четырех стенах.
– Откуда ты знаешь?
– Малышка мне сказала.
– Ты имеешь в виду леди Лавинию? Где ты ее видел?
– В Стенмор-хаусе, заезжал узнать, как там Риели. Она сказала, они возвращаются в Лоскоу-Корт.
– Когда? – Вопрос вырвался невольно.
– Не сегодня завтра. А герцог тебе разве не говорил?
– Нет, а почему он должен говорить? – Значит, сегодня его здесь не будет. Странное чувство облегчения нахлынуло на Френсис. Они больше не увидятся, не будет взаимных пикировок, часов, проведенных в молчании, когда она писала портрет. Сплетни улягутся, она вернется к прежней спокойной жизни.
Закончился гавот, начинался следующий танец. Френсис подняла голову. Джеймс стоял перед ней в поклоне, с улыбкой до ушей.
– Миледи, позволено ли мне будет пригласить вас на менуэт?
– Ну что за несносный мальчишка! – засмеялась Френсис.
– Может, я должен завоевать право танцевать с вами в поединке с вашими поклонниками?
– Нет-нет, не надо. – Она положила руку на сгиб его локтя и пошла на середину зала. – А это не покажется смешным твоим друзьям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19