Когда, войдя в дом ксендза, я закрыл за собой дверь, рокот моторов возвестил, что представители организации «Геодезические измерения» покидают Дзвоны.
Пользуясь потайным фонарем, я прошел в глубь коридора. Третья дверь вела в комнату, где находилась коллекция ксендза и в которой он обычно спал. Я подключил блиц, стоящий на секретере, и магнитофон.
Ксендз, подложив руку под голову, спал сном праведника. Его голова отчетливо вырисовывалась на белой подушке.
Я устроился в нише у стены, недалеко от двери. Из окна комнаты меня нельзя было увидеть, тогда как я сам в зеркале, стоящем напротив окна, хорошо видел подоконник.
Часы на башне костела пробили десять. Вдали был слышен затихающий рокот грузовика.
Совсем стемнело. Погасли пробивавшиеся сквозь листву огни в доме для приезжих.
Шумели деревья в саду, но вокруг было спокойно. Дзвоны все глубже погружались в темную бездну ночи.
Прошло с четверть часа. Один и второй раз ухнула за окном сова – значит, группа НД заняла свои позиции и все идет по плану.
С другого конца селения донесся лай Шарика. Через минуту он отрывистым брехом передал эстафету дальше. Черныш отдал ее своим собратьям где-то на площади, и так, от двора ко двору, собаки передавали друг другу весть, что бандиты здесь, идут!
Я избавился от последних сомнений, когда с башни костела раздалось теперь уже троекратное уханье совы. Это означало, что шайка в полном составе проникла в сад.
Вдруг мне показалось, что в зеркале замаячила чья-то тень, кто-то схватился за подоконник и подтянулся до пояса.
Ксендз Войтик спал, голова его была отчетливо видна в темноте.
Гоп! Кто-то соскочил на ковер. Я затаил дыхание.
Высокая черная фигура подняла двумя руками лом. Взмах – и ночную тишину разорвал треск… гипсового черепа.
– Вот тебе! – прошипел бандит.
В ту же секунду вспыхнула лампа фотоаппарата и послышался шорох магнитофонной ленты. Не поднимая еще пистолет, я повернул выключатель, в комнате загорелся свет.
Высокий плечистый детина с раскосыми глазами, ослепленный светом, опустил руки, и, если бы он не стучал зубами от страха, я мог бы подумать, что передо мной такая же кукла, как и та, что исполняла роль спящего ксендза Войтика.
– Ну что, Аль? Попался? – сказал я, выходя на середину комнаты.
Он молчал… То, что произошло, было выше его понимания.
– Ты думал, будет так же, как там, на вилле, не правда ли? – спросил я спокойно.
Аль не мог выдавить из себя ни слова. Смотрел то на разбитую голову из гипса и воска, то на меня. И очевидно, не слышал меня… А я тоже не очень прислушивался к тому, что происходило в саду. По условной вспышке фонарика я понял, что Емёла и Ковальский ждут под окном.
Группа НД тем временем ловила сообщников дрожащего от страха Аля.
– Так что? Ты уже забыл, как было дело на втором этаже виллы? – спросил я.
– Да я… я… вовсе туда не хотел!
– И сюда тоже не хотел, а?
Аль быстро взглянул на ломик, лежавший у моих ног. Но не успел… Получив удар в подбородок, он отлетел к окну, упал, затем сел, хлопая раскосыми глазами.
– Не хотел?
– Нет.
Я поднял его и поставил посреди комнаты.
– И здесь, в Дзвонах, тоже не хотел?
– Нет!
В окне неожиданно показался НД.
– Глеб, иди скорей сюда. Такой цирковой номер – со смеху помрешь.
В комнату вошли Ковальский и Емёла.
– Может… может, вам чем-нибудь помочь? – спросил высунувшийся из-за двери живой и невредимый ксендз. – О боже, боже. – Он схватился за голову и склонился над скулящим скорее от ярости, чем от боли бандитом.
– Прошу вас, взгляните сюда! – попросил я ксендза.
Он посмотрел на кровать и растерянно опустился в кресло.
– Так… вы спасли меня… от этого?
Я хотел сказать, что это не я, а телеграмма, присланная мне неизвестно кем…
– Глеб! – крикнул из сада НД.
Пока Ковальский и Емёла выводили Аля, а ксендз Войтик мало-помалу приходил в себя, я выпрыгнул в окно.
– Пойдем, – говорил НД, посвечивая фонариком. – Трахта взяли сразу. Мингель удрал, и мы не могли его найти. Но теперь-то знаем, где он… А он думает, что не знаем, и отсюда вся потеха.
НД вел меня садом, затем тропинкой через кладбище к воротам, где стоял аппарат для наблюдения ночью – ноктовизор. Трахт сидел на пне, и в свете стоявшего на камне фонаря было видно, что он трясется, как студень.
– Ти-и-хо… Не испугайте, а то представление окончится. Такое можно увидеть только раз в сто лет. Смотря!
Я посмотрел в ноктовизор. Передо мной была площадь, рядом блестело болотце. Вокруг болота бегали с лаем разномастные дворняги.
– Я ничего не вижу.
– Нет? Подожди.
НД вышел за ворота и начал светить фонариком, делая вид, будто что-то ищет. Когда луч фонаря попадал на болото, становилось видно, как в грязной воде то появлялась, то исчезала лысая макушка Мингеля.
Подошла малолитражка. Стая собак, бросившихся от мельницы наперерез машинам, свернула к площади, вчетверо увеличив силы преследователей Мингеля.
Подъехал грузовик, осветив фарами болото. Теперь уж бандит не мог и мечтать остаться незамеченным. Собачья свора, окружившая болото, подняла неистовый лай.
Мингель понял, что дальнейшее купание бессмысленно, поднялся на ноги и начал взывать о помощи:
– Умоляю вас, позвольте выйти!
Стонал так, что эхо шло по селу. С него стекала липкая вонючая жижа. Болото едва доходило ему до пояса. Чем громче он кричал, тем яростнее заливалась лаем собравшаяся на берегу стая дворняг.
Подошли ксендз и Емёла, отогнали собак. Мингель выбрался на твердую почву.
– Пастырь, – заскулил Мингель, – не покидай свою овечку!
– Слушан, ты, если сейчас же не замолчишь, останешься в болоте под собачьей стражей до утра, – всерьез рассердился Емёла.
Угрозу подтвердили лаем шнырявшие поблизости собаки.
Мингель потащился в колодцу, разделся, дал облить себя водой, после чего влез в комбинезон.
Закутавшись в одеяло, Мингель уселся в кузове грузовика. Туда же поместили стучащего от страха зубами Трахта. Аль пробовал сопротивляться, но, успокоенный, занял отведенное ему место у ног своих сообщников.
– Готово?
– Нет, – ответил шофер грузовика. – Гримера нету.
Подождали еще минуту. Гример выполоскал одежду Мингеля, принес ее на палке и бросил в угол кузова. Потом протянул мне никелированный пистолет:
– Заряжен. Только предохранитель заело.
– Ты думаешь, это предназначалось для Аля после его возвращения из дома ксендза? – спросил НД.
– Не думаю, чтоб они собирались стрелять воробьев! – ответил я.
Ксендз Войтик стоял рядом и договаривался с майором Ковальским об обмене «Колоний». Поручик Емёла имел лишнюю серию «Sede Vacante», которой не хватало в коллекции ксендза.
– Готово?
– Готово!
Ковальский и Емёла вскочили в кузов грузовика. Один из них должен был сторожить гуся, другой до сих пор ощущал на себе плохое состояние рессор малолитражки, па которой мы ехали сюда.
Провожаемый лаем собак и хором разбуженных гусей, грузовик тронулся в обратный путь. Теперь уже по-настоящему.
– Я обязан вам по гроб, – говорил ксендз, когда мы шли к его дому.
– Любопытно, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с этим… типом, который прятался в грязной луже? – спросил ксендза НД.
– Я уже говорил, что с этим человеком, по фамилии Ригер, я познакомился год назад в Кракове. А недавно он написал мне, что у него есть коллекция «За лот», а ему нужны «Колонии».
– Ригер?… А вы, ксендз, не знаете, как зовут этого Ригера?
– Знаю. У меня даже есть его визитная карточка: Даинель Роберт Адам Кароль Ригер.
Мы вошли в дом.
– Ясно, – сказал НД. – Он будет нам рассказывать, что перекрутили его фамилию и отсюда в филателистических иностранных бюллетенях появилось «Д-р А. Кригер».
– Вы не откажетесь поужинать со мной? – спросил ксендз.
Мы были измучены, и есть не хотелось. Операция держала нас в напряжении с самого утра. Завтра должен начаться допрос. Нужно установить подробности убийств на вилле. Выяснить, кто сделал смертельный укол и кто позже подсунул вдове яд. Пока все это было неясно…
Мой отказ от ужина поддержал НД.
Когда мы фотографировали комнату, где должно было быть совершено убийство, ксендз вышел и вернулся с бутылкой старки 1902 года.
– За ваше и мое здоровье! – сказал он, поднимая рюмку.
За это не выпить до дна было нельзя.
– Такому тосту научил меня одни советский майор-танкист. Это было зимой сорок четвертого года. А жил он в этой комнате, – вспоминал ксендз. – С тем майором, теперь уже полковником в отставке, мы до сего дня обмениваемся марками, – закончил ксендз.
Он вынул из письменного стола и отдал нам коллекцию марок «За лот», похищенную из виллы.
Мы с НД дали расписку в получении марок. Стоимость коллекции «За лот» была слишком значительной, чтобы на документе стояла только одна подпись.
Лишь теперь я заметил на стене картину… «Дилижанс»! Это была копия картины из почтового музея во Вроцлаве. Очевидно, Мингель всучил фальшивку ксендзу.
Наконец мы уселись в машину НД.
Так закончилась операция в Дзвонах.
В нагромождении событий казалось, что от неудачного ужина в «Бристоле», бегства Мингеля и Трал та, радиопередачи из «зима», наконец, ошибочного полета в Прагу нас отделяют многие недели.
А между тем за последние трое суток мы разыскали украденные марки, нашли письмо, которое Мингель и Трахт послали Алю (я еще не знал, кто и почему выслал мне из США телеграмму), и, наконец, предотвратили убийство в Дзвонах. При этом была найдена единственная в своем роде коллекция марок «За лот»…
Возвращаясь по пустому, тянувшемуся в бесконечность шоссе, мы с НД молчали… Было около часа ночи. Сверкали звезды, сияла луна, трещали сверчки, с полей доносился запах люпина и клевера.
Единственное, что я ощущал в эту июньскую ночь, – это безмерную усталость. Страшно хотелось спать!
Словно в доказательство того, что полученных впечатлений было еще недостаточно, перед рассветом в квартире на Горносленской случилась еще одна, сверхпрограммная, история.
Чтобы не разбудить маму, я еще на лестнице снял ботинки и тихонько, на цыпочках, воровским шагом проскользнул в свою комнату. Я уже раздевался, когда из маминой комнаты на всю квартиру раздался вопль:
– Бандиты! На помощь! – кричала мама.
Когда я с пижамой в руках вбежал в ее комнату, мама открыла глаза.
– А-а-а, это ты? Вернулся? – спросила она. – Иди спать… Мне только что приснилось, что влезли бандиты с ножами и хотели отнять у меня мой зеленый альбом.
В этом альбоме мама хранила своп марки-классики!
Через минуту, повернувшись, она сладко улыбнулась во сне, словно в ее зеленом альбоме появился блок первой «Гвианы».
Я и в самом деле не знал, смеяться мне или проклинать демона филателии, который не давал мне покоя даже в собственном доме.

Глава 21
– Превосходно! – сказал мой шеф, выслушав утром доклад о проведенной в Дзвонах операции. – Превосходно! Это настоящий успех. Такое случается раз в четверть века! Тем более что речь идет о марках!.. Я только что обсудил все с НД. Приглашаю специалистов и оценщиков. И сегодня в полдень устроим выставку. Смотри! – Он указал рукой на стену.
Утреннее солнце отражалось в стеклах плоских выставочных витрин, а Кристина вела по телефону разговоры с секретарем заместителя министра.
Из-за неплотно прикрытой двери мне было слышно, как она с жаром убеждала свою собеседницу в том, что начальник всех начальников определенно будет доволен и получит незабываемое впечатление. Круглое румяное лицо полковника сияло несказанной радостью.
– Ты будешь главным лицом на выставке, Глеб! – говорил он. – И заместитель министра, мой давний друг, не преминет мне, тебе, а также группе НД выразить благодарность…
Но пока что предсказанные полковником «выражения благодарности» были мне безразличны, как прошлогодний снег.
С утра Ковальский и Емёла допрашивали спевшуюся троицу. Я хотел пока остаться в тени. Согласно указаниям, данным мною, они не должны были упоминать об убийствах и краже в Западном районе. Я должен был приступить к допросу около полудня и тогда, уже располагая всей полнотой сведений, припереть мерзавцев к стенке. Не подлежало сомнению, что они будут петлять и сваливать вину друг на друга.
Выставка срывала мои планы.
Шум, который поднимал вокруг марок мой драгоценный шеф, по-моему, был излишним. Я попытался уклониться от участия в выставке.
– О твоих возражениях, Глеб, не желаю и слышать, – беспечно заявил полковник. – Выставка будет проведена торжественно. А ты придашь ей блеск, поскольку результатами мы обязаны главным образом тебе…
– Не было бы никаких результатов, если бы не телеграмма из Нью-Йорка! – заметил я.
Мое замечание полковник оставил без ответа.
– После всего этого я могу взять тебя с собой на рыбалку, для отдыха. Конечно, я не настаиваю, но если ты захочешь… – добавил он благосклонно.
В моем кабинете на столе лежали архивные документы, касающиеся двух главных фигур: Мингеля и Трахта. Документы поступили утром из управления милиции Кракова, где оба преступника промышляли до переезда в Варшаву. Я сказал об этом полковнику.
– Как думаешь, до открытия выставки тебе удастся установить, кто из них сделал укол и кто убил вдову?
– Не знаю, – ответил я. – Возможно, да, а возможно, и нет. Бывает ведь, что корни преступления уходят в далекое прошлое!
– Разумеется, точное описание обстоятельств, при которых были совершены оба убийства, не только не помешает нам, но и будет сверхпрограммным номером выставки. Итак, за дело! Освобождаю тебя от участия в подготовке выставки. Я попрошу, чтобы марки в планшеты уложил майор Ковальский…
Вернувшись в кабинет, я занялся изучением присланных документов.
Справки и отчеты из Кракова были… довольно забавны. В кратком жизнеописании первого – Посла-Мингеля – отмечалось, что он зарекомендовал себя как аферист и мошенник, умело выманивающий деньги. Его подозревали в том, что он занимается спекуляцией валютой на черном рынке. Правда, собрать достаточное количество улик не удалось, к тому же занятия этого рода он прекратил год тому назад.
«В настоящее время, – отмечала милиция Кракова, – Мишель охотится за женщинами намного старше среднего возраста. Несколько поступивших в милицию жалоб было отозвано обратно, так как часть добытых обманом денег он возвратил, а остальное покрывает векселями. Прошел слух, что в Мюнхене у него невеста и он переводит деньги в ФРГ. Произведенный в квартире обыск результатов не дал. В среде знакомых Мингеля считают человеком, страдающим размягчением мозга, в пользу этого свидетельствует установленный факт, что наряду с прочими занятиями он стал собирать марки. В настоящее время проживает: отель „Бристоль“, Варшава…»
«Страдает размягчением мозга…»
Люди, сделавшие это замечание, не имели ни малейшего понятия о филателии!
Затем я перешел к материалам о Трахте… Трахт, как явствовало из этих записей, был человеком достаточно известным. Выехал из Кракова несколькими месяцами раньше Мингеля. Установлено, что он проживает под Варшавой и занимается «якобы торговлей марками».
Возвращаясь к начальной фазе происшествий в Западном районе, за необходимое условно следовало принять, что преступник имеет квалификацию санитара или врача. Ведь первое убийство было совершено путем инъекции.
Аль не сумел бы этого сделать. Любое сложное действие было недоступно его примитивной натуре.
Трахт никогда не выступал в качестве доктора медицины. Вдова, у которой он жил под Варшавой, считала его доктором философии. Что касается Мингеля, то его докторский титул был случаен.
В краковских материалах я не нашел ничего, что дало бы мне ответ на основные вопросы: кто, как и с чьей помощью?
Поэтому я должен был до начала допроса на что-то опереться.
Это что-то могло содержаться в магнитофонных записях, сделанных на допросах бандитской шайки.
– Только что закончили. Скоро буду у тебя, – ответил на мой вопрос по телефону Емёла.
– Дай Ковальского…
– Не могу. Старик устраивает эту дурацкую выставку, вызвал его к себе, велел взять с собой каталог, пинцет и лупу. Впрочем, Ковальский доволен, так как Посол надоел ему до тошноты: все время ноет, что простудился, просится в больницу…
В ожидании я заточил карандаш, чтобы записать наиболее интересные места показаний.
Наконец появился Емёла. В одной руке он нес диктофон, другой придерживал кассеты с лентой. Магнитная запись намного удобнее письменных протоколов.
– По твоему распоряжению мы пока не касались убийств на вилле, – начал Емёла, – поэтому разговор идет только о краже марок и о том, что произошло в Дзвонах. Вот показания Аля. – И он поставил первую кассету.
– Хорошо, – кивнул я. – Давай начнем с Аля…
Через минуту зазвучал неторопливый разговор:
«– Трахт показывает, что во всем виноват ты, Аль, – говорил спокойно Емёла. – Ты сам только что слышал его слова на магнитофонной ленте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26