Вспомните, как когда-то вы любили меня! Дайте мне пожить так, как я давно уже мечтаю. Поверьте, что я буду заботиться о вас и вы никогда не будете ни в чем нуждаться! Но не разрушайте моего счастья, и я буду благословлять вас до конца своих дней!
Люперкати, пожав плечами, произнес:
– Не пытайтесь смягчить меня! Теперь слишком поздно нежничать! Разве вы не видите, что я явился затем, чтобы мстить и карать?
Лидия в ужасе упала на колени и крикнула:
– Вы хотите убить меня?
– Я не убийца, – ответил маркиз, покачав головой. – Разумеется, вы заслуживали бы того, чтобы умереть от моей руки, но я предпочитаю другую месть: вы отправитесь со мной сейчас же в Пасси к той женщине, у которой вы украли ребенка и мужа, и признаетесь ей во всех своих подлых махинациях.
– А если я не захочу, если я не пойду за вами? – крикнула Лидия. – Вот еще тоже! Я У себя дома! Я крикну слуг, и они выпроводят вас. Скандала я не боюсь; можете поддерживать свои претензии судом…
– Но вы забываете, что тут дело идет не только о скандале: раз вам будет предъявлено обвинение в похищении ребенка, в подлоге документов, в соучастии в покушении на убийство, то вас ждут тюрьма, заключение с ворами, убийцами и проститутками! Ну-с, – он протянул руку к звонку, собираясь позвонить, – еще одна минута промедления, и позвоню уже я, позвоню, чтобы сюда прислали полицию!
– Я иду, иду! – пробормотала Лидия, одеваясь на скорую руку. – Но как же мы выберемся из дома?
– Я только что заметил в саду лестницу. С помощью ее мы перелезем через стену. Ну, в дорогу, в дорогу!
Лидия была окончательно подавлена, смущена, сбита с толку. Она пассивно подчинялась ему, когда он помогал ей перелезать, пассивно следовала за ним, когда он потащил ее к улице дю-Бак, где находилась станция и вскоре должен был отправиться первый дилижанс.
Через три четверти часа Лидия и маркиз появились в домике Люси Элфинстон.
Маркиз потребовал, чтобы Лидия подробно рассказала Люси о цели той махинации, которая была затеяна, чтобы женить на ней Шарля Лефевра, а затем сказал:
– Ну, а теперь мы все отправимся в замок Комбо!
– Господи, это еще зачем? – в ужасе спросила Лидия.
– Для того чтобы вы могли повторить этот же самый рассказ в присутствии того, кто считает себя вашим мужем, то есть перед Шарлем Лефевром!
– Нет, вы не можете требовать от меня это! Этого никогда не будет! – в последнем порыве энергии вскрикнула Лидия.
Но маркиз был неумолим, и Лидии пришлось уступить.
Вскоре Люперкати, Люси, маркиза и Анни, которую Люси не хотела оставить одну дома, направились в дилижансе к замку Комбо.
Они прибыли туда к концу дня. Шарль усиленно хлопотал над приготовлениями к празднованию церковного брака. Он лично руководил устройством триумфальных арок, обитых цветными тканями и увешанных гирляндами цветов, как вдруг перед ним появилась эта странная компания. В первый момент он не мог сказать от удивления ни слова – до того его поразило, что Лидия явилась в обществе Люси Элфинстон!
Люперкати попросил Шарля уделить ему несколько минут для разговора, и вскоре все они были уже в гостиной, двери которой тщательно заперли.
Люси плакала и десятки раз порывалась обнять Шарля, но не решалась сделать это, а он в свою очередь с волнением и вновь пробудившейся страстью смотрел на ее милое, честное личико.
Разговор был краток, но очень трагичен. Люперкати назвал себя, рассказал, как полюбил и женился на Лидии в Сорренто, как его замертво подняли на поле сражения, как он попал в тюрьму, убежал оттуда, скитался с Мюратом, снова попал в тюрьму и снова бежал. Он рассказал, как вернулся во Францию, как случайно узнал о готовящейся свадьбе своей жены, и сообщил всю историю своих переговоров с Лидией, которые закончились попыткой убить его в доме Люси Элфинстон.
Тут Шарль не выдержал и крикнул Лидии:
– Да скажите же хоть слово! Скажите, что это ложь! Уверьте меня, что все это неправда!
Но Лидия только опустила голову и ничего не ответила.
Люперкати продолжал свое обличение. Он рассказал, что случилось с Люси, как у нее украли ребенка. Тогда Шарль бросился к Люси, схватил ее в объятия и прерывающимся от сдерживаемых рыданий голосом крикнул:
– Как, Люси! Наш сын исчез? Но ведь я был уверен, что это ты увезла его, что ты покинула меня, изменила мне!
Люси ничего не ответила. Она рыдая обняла Шарля, и они замерли в долгом объятии.
– Сударыня, – сказал Люперкати, обращаясь к Лидии, – зло, причиненное вами этим честным, любящим друг друга людям, отчасти исправлено. Теперь Шарль Лефевр знает, что вы за женщина и какое развращенное существо он хотел назвать своей женой. Следовательно, моя роль кончена, и мне остается только сойти со сцены. Вы больше никогда не услышите обо мне, но если страсть слишком ослепила Шарля Лефевра, то он может освятить завтра церковным обрядом ваш брак, потому что меня уже не будет на свете окончательно! Но если он прозрел, то ему ничего не будет стоить расторгнуть гражданский брак, так как в момент его заключения я был еще жив!
Затем Люперкати бросился вон из гостиной, побежал парком, добежал до пруда, снял шляпу, достал пистолет из кармана и спустил курок, прижав дуло к виску.
Он рухнул прямо на свежую, усеянную душистыми цветами траву. Желтая ромашка вдруг окрасилась синевато-красным цветом и стала мрачной, задумчивой, грустной.
Теперь Лидия фактически стала вдовой, но Шарль, державший за руку Люси, нисколько не собирался воспользоваться этим.
Показав жестом Лидии на окровавленный труп ее мужа, он сказал ей:
– Вот дело ваших рук! Ступайте, и чтобы я никогда больше ничего не слышал о вас! Завтра же мы с отцом отправимся к министру юстиции и добьемся уничтожения заключенного вчера брачного договора. Прощайте! Постарайтесь в будущем искупить добродетельной жизнью все то зло, в котором вы погрязли!
В то время как заказанная Шарлем карета увозила Лидию Люперкати в город, Люси, склонившись к нему, шепнула ему:
– Мой Шарль! Теперь мы должны разыскать Андрэ! Ведь ты отпустишь меня, правда? Я должна съездить за ним на остров Святой Елены!
– Я не отпущу тебя, дорогая моя Люси, а сам отправлюсь вместе с тобой. И мы найдем нашего Андрэ, клянусь тебе!
– Я отложила свою поездку туда на неделю, чтобы обождать твоего ответа, но теперь…
– Теперь мы отправимся вместе и сейчас же! – сказал Шарль, целуя ее.
ХХХХ
Гурго, несмотря на полученное им предписание уехать во Францию, все-таки отправился на свидание. Там он нашел тех людей, о которых его уведомляли. Они представились ему как капитан Эдвард Элфинстон, британский подданный, и адъютант ла Виолетт, бывший тамбурмажор императорской армии.
Гурго, пожав руки этих верных сторонников императора, спросил у них, что привело их сюда на остров. Они без утайки рассказали Гурго, что их цель – организация бегства Наполеона. Гурго не стал скрывать от них все трудности, связанные с подобным предприятием, и объяснил им, какие предосторожности были приняты для того, чтобы предупредить всякую попытку к бегству. Наверно, об их прибытии уже доложено губернатору, за ними будут следить, а их кораблю будет немедленно предписано удалиться из Джеймстауна.
– Все затруднения уже предусмотрены, – ответил капитан Элфинстон, – и мы хотели только узнать от вас, не воспротивится ли кто-нибудь из окружающих императора людей нашему плану?
– Мне кажется, – ответил Гурго, – что если ваш план разумен и выполним, то каждый из нас горячо поддержит его!
– Мы рассчитываем на хитрость: мы спрячем императора в бочку и переправим его на корабль под видом пресной воды. Если даже это и всплывет наружу, то у нас найдется достаточно вооруженных людей и артиллерийских орудий, чтобы отстоять императора.
– Какими силами располагаете вы?
– Тот корабль, на котором мы прибыли сейчас, вообще не вооружен, но мы просто явились на рекогносцировку. Зато в Пернамбуко находится храбрец – капитан Лятапи, а с ним муж госпожи Фурэ, Беллар.
– Ах, вот как! – улыбнулся Гурго. – Муж Белилоты, этой очаровательной и забавной женщины, которую генерал Бонапарт увез с собой в Египет и которая следовала за ним всю египетскую кампанию в гусарском мундире? Неужели она все еще любит императора? Да, сказать по правде, Наполеон смотрит на женщин только как на объект наслаждения, а между тем они не раз проявляли по отношению к нему чудеса самоотверженности!
При этих словах Гурго скорбно улыбнулся, подумав о прекрасной графине де Монтолон и об изгнании, которое постигло его за попытку завоевать ее любовь.
Капитан Элфинстон рассказал далее Гурго, что капитан Лятапи наберет в Пернамбуко пять тысяч флибустьеров, что несколько корсарских кораблей будут крейсировать в виду острова Святой Елены, чтобы в случае погони за императором английских судов отрезать им путь. В случае открытого сражения благодаря численности и храбрости экипажа, а также большой поворотливости легких и послушных рулю корсарских судов победа, безусловно, останется за ними.
Гурго внимательно выслушал отважный проект капитана Элфинстона, а затем, взвешивая каждое слово, сказал:
– Да, ваш замысел отличается благородством и отвагой, друзья мои, и я готов присоединиться к вам, хотя и собираюсь вернуться в Европу…
– Простите! – перебил его Элфинстон. – Мы сильно рассчитываем на ваш отъезд в Европу, так как вы сможете доставить инструкции императора его друзьям; вы повидаетесь с маршалом Лефевром и старыми офицерами императора, оставшимися верными ему; вы будете иметь возможность сражаться вместе с нами. Вы должны уехать в Европу!
– В самом деле, – ответил генерал, – мне было бы трудно оставаться на острове, так как император настойчиво предложил мне вернуться на родину для поправления здоровья!
– Но еще до отъезда вы можете оказать нам громадную услугу, – сказал Элфинстон, – предупредив императора о нашем прибытии и наших намерениях.
Гурго пожал руки обоим смельчакам и обещал немедленно заняться этим делом. Их свидание было назначено на следующий день, когда генералу надо было отправляться во Францию.
Гурго действительно сейчас же отправился в Лонгвуд и попросил доложить о себе императору. Наполеон в первый момент хотел ответить отказом – он предполагал, что Гурго собирается настаивать на разрешении остаться на острове, ждал упреков, протеста, но в конце концов все-таки решился повидаться с Гурго – он не мог отказать в последней просьбе человеку, когда-то так много сделавшему для него.
Свидание Наполеона с Гурго было окончательным и решительным. Но когда генерал подробно рассказал Наполеону о проекте бегства, затеянном двумя смельчаками, император в силу какой-то жестокой фантазии порывисто распахнул двери в соседнюю комнату и сказал:
– Войдите к нам, графиня, мы нуждаемся в ваших советах. Вы разумная женщина и можете помочь нам.
Затем он ввел графиню в комнату, к великому смущению Гурго, который краснел, бледнел, мялся, но так и не мог пересказать графине то, что только сообщил императору.
Тогда сам Наполеон принялся рассказывать графине, в чем дело, и с обычной краткой деловитостью посвятил ее в суть проекта.
– Так вот, – закончил он, – теперь взвесьте все это и скажите, как нам быть. Я придаю большое значение вашему мнению, так как вы намного превосходите женщин чисто мужским складом ума. Вы слышали, что мне предлагают. Вы знаете, что французы не забыли своего императора и жаждут его возвращения на трон. С помощью смельчаков-флибустьеров мне удастся добраться до французских вод, а там меня примут с распростертыми объятиями, так как народ устал от нетерпимого и фанатично настроенного правительства Бурбонов. Они не сдержали ни одного из своих обещаний. Когда они поднимали против меня южан, то уверяли их, будто воинская повинность будет уничтожена, а налоги облегчены. Но, к счастью для Франции, воинская повинность до сих пор существует там так же, как и в мои времена, а налоги неимоверно возросли. Поэтому не вызывает сомнения, что стоит мне ступить на землю Франции, как батальоны начнут формироваться сами собой. Так кажется мне. Теперь скажите же, графиня, что вы думаете обо всем этом? Не бойтесь, говорите совершенно откровенно!
Графиня Монтолон, бывшая действительно очень умной женщиной, быстро взвесила в уме все шансы этого проекта и главным образом все выгоды и невыгоды его лично для нее самой. Она понимала, что это предприятие может удасться, что корона может еще засиять на склоне лет на челе Наполеона. Понимала она и то, что бегство с такого далекого острова произведет сильное впечатление на умы, что французы, обожающие геройство и смелость, способны пойти за императором уже в силу той легендарности, которой он будет окружен после такой дерзкой выходки. Но что выгадает она сама от этого?
Только недавно в ее жизни произошла громадная перемена, и настолько же, насколько ранее она жаждала возвращения во Францию, возможности уехать с этого угрюмого, дикого, нездорового острова, теперь она боялась этого возвращения. Император стал для нее не только господином и повелителем: он стал ее возлюбленным, и на этом уединенном острове она была почти императрицей. Но если он вернется к былой жизни походов и приключений, если он в конце концов вновь воссядет на трон, то разве слава и опасности не отвлекут его взора от нее? Станет ли Наполеон считаться с какой-то любовницей, когда ринется по пути славы, который должен привести его с острова Святой Елены в Тюильри? Наполеон был не из тех мужчин, которые подчиняются власти женщины.
Значит, все ее счастье зависело только от пребывания Наполеона на острове.
Пораздумав над этим, она торопливо заговорила:
– Ваше величество, если бы дело касалось только вашей личной участи, то я стала бы горячо советовать вам пуститься в это предприятие. Но если я дрожу за вашу жизнь, то дрожу также и за вашу славу…
– Что вы хотите сказать этим? – быстро спросил ее Наполеон, нахмурив лоб.
– Предположите, ваше величество, что, несмотря на все меры предосторожности, на всю храбрость и преданность, вам не удастся пробиться через море! Представьте себе, что вы попадете в руки англичан. Что они сделают с вами? Они будут судить вас военным судом, и это даст возможность Хадсону Лоу выместить на вас всю свою жестокость.
– Да, вы правы, – сказал Наполеон, который вдруг стал очень мрачным. – Со мной обойдутся так же, как с Мюратом. В эту игру мне играть не стоит.
– Нет, ваше величество, вам нужно подождать, пока Франция, утомленная правлением Бурбонов, сама призовет вас. Вы должны покинуть остров Святой Елены, но в сопровождении громадной французской эскадры; вы должны быть желанным гостем во Франции; она сама должна молить вас вернуться! А потом, подумайте о своем сыне. Пока вы остаетесь здесь, его права на престол в случае падения Бурбонов остаются незыблемыми и можно с уверенностью сказать, что когда-нибудь на троне Франции воцарится император Наполеон Второй. Но если вы убежите из плена и снова с оружием в руках возникнете перед Европой, то, как знать, на какие крайности пустятся коалиционные монархи! Нет, ваше величество, во имя короны, во имя жизни вашего сына заклинаю вас отказаться от этого плана!
– Вы правы, графиня, – сказал Наполеон. – Я знаю, что будущее принадлежит мне и что пытки, которым подвергают меня здесь англичане, не пройдут бесследно. Будущее отомстит за меня, французы с криками восторга будут приветствовать моих потомков… Я должен страдать и умереть на этой скале: это будет первой ступенью трона будущих Наполеонов!
– Отлично сказано, ваше величество!
– Нет! – с силой продолжал Наполеон. – Я не должен бежать как заурядный авантюрист. Гурго, поблагодарите от меня этих храбрецов! Скажите им, что я не хочу нового кровопролития ради меня. Пусть они вернутся на родину и скажут всем тем, кто остался мне верным, что император отказывается вернуться во Францию иначе как в качестве признанного всем народом повелителя, которого сам народ с криками торжества внесет на руках во дворец. Но в качестве вождя шайки флибустьеров, с помощью корсаров – нет, так он не вернется!
– Я понял, ваше величество, – сказал Гурго. – Я передам им ваше решение. Вы желаете видеть их?
– Нет, нет! – сказал Наполеон. – Повсюду найдутся предатели, и эти герои только рискуют скомпрометировать себя свиданием со мной. Скажите им просто, Гурго, что я благодарю их, а сами возвращайтесь в Европу и объявите там всем и каждому, что Наполеон оставит остров Святой Елены только императором!
Он пожал руку Гурго, показывая ему этим, что аудиенция закончена.
В то время как барон возвращался к Элфинстону и ла Виолетту, чтобы сообщить им о результатах разговора с Наполеоном, графиня де Монтолон, бросившись в объятья императора, шепнула ему:
– Ваше величество! Вы хорошо поступили!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Люперкати, пожав плечами, произнес:
– Не пытайтесь смягчить меня! Теперь слишком поздно нежничать! Разве вы не видите, что я явился затем, чтобы мстить и карать?
Лидия в ужасе упала на колени и крикнула:
– Вы хотите убить меня?
– Я не убийца, – ответил маркиз, покачав головой. – Разумеется, вы заслуживали бы того, чтобы умереть от моей руки, но я предпочитаю другую месть: вы отправитесь со мной сейчас же в Пасси к той женщине, у которой вы украли ребенка и мужа, и признаетесь ей во всех своих подлых махинациях.
– А если я не захочу, если я не пойду за вами? – крикнула Лидия. – Вот еще тоже! Я У себя дома! Я крикну слуг, и они выпроводят вас. Скандала я не боюсь; можете поддерживать свои претензии судом…
– Но вы забываете, что тут дело идет не только о скандале: раз вам будет предъявлено обвинение в похищении ребенка, в подлоге документов, в соучастии в покушении на убийство, то вас ждут тюрьма, заключение с ворами, убийцами и проститутками! Ну-с, – он протянул руку к звонку, собираясь позвонить, – еще одна минута промедления, и позвоню уже я, позвоню, чтобы сюда прислали полицию!
– Я иду, иду! – пробормотала Лидия, одеваясь на скорую руку. – Но как же мы выберемся из дома?
– Я только что заметил в саду лестницу. С помощью ее мы перелезем через стену. Ну, в дорогу, в дорогу!
Лидия была окончательно подавлена, смущена, сбита с толку. Она пассивно подчинялась ему, когда он помогал ей перелезать, пассивно следовала за ним, когда он потащил ее к улице дю-Бак, где находилась станция и вскоре должен был отправиться первый дилижанс.
Через три четверти часа Лидия и маркиз появились в домике Люси Элфинстон.
Маркиз потребовал, чтобы Лидия подробно рассказала Люси о цели той махинации, которая была затеяна, чтобы женить на ней Шарля Лефевра, а затем сказал:
– Ну, а теперь мы все отправимся в замок Комбо!
– Господи, это еще зачем? – в ужасе спросила Лидия.
– Для того чтобы вы могли повторить этот же самый рассказ в присутствии того, кто считает себя вашим мужем, то есть перед Шарлем Лефевром!
– Нет, вы не можете требовать от меня это! Этого никогда не будет! – в последнем порыве энергии вскрикнула Лидия.
Но маркиз был неумолим, и Лидии пришлось уступить.
Вскоре Люперкати, Люси, маркиза и Анни, которую Люси не хотела оставить одну дома, направились в дилижансе к замку Комбо.
Они прибыли туда к концу дня. Шарль усиленно хлопотал над приготовлениями к празднованию церковного брака. Он лично руководил устройством триумфальных арок, обитых цветными тканями и увешанных гирляндами цветов, как вдруг перед ним появилась эта странная компания. В первый момент он не мог сказать от удивления ни слова – до того его поразило, что Лидия явилась в обществе Люси Элфинстон!
Люперкати попросил Шарля уделить ему несколько минут для разговора, и вскоре все они были уже в гостиной, двери которой тщательно заперли.
Люси плакала и десятки раз порывалась обнять Шарля, но не решалась сделать это, а он в свою очередь с волнением и вновь пробудившейся страстью смотрел на ее милое, честное личико.
Разговор был краток, но очень трагичен. Люперкати назвал себя, рассказал, как полюбил и женился на Лидии в Сорренто, как его замертво подняли на поле сражения, как он попал в тюрьму, убежал оттуда, скитался с Мюратом, снова попал в тюрьму и снова бежал. Он рассказал, как вернулся во Францию, как случайно узнал о готовящейся свадьбе своей жены, и сообщил всю историю своих переговоров с Лидией, которые закончились попыткой убить его в доме Люси Элфинстон.
Тут Шарль не выдержал и крикнул Лидии:
– Да скажите же хоть слово! Скажите, что это ложь! Уверьте меня, что все это неправда!
Но Лидия только опустила голову и ничего не ответила.
Люперкати продолжал свое обличение. Он рассказал, что случилось с Люси, как у нее украли ребенка. Тогда Шарль бросился к Люси, схватил ее в объятия и прерывающимся от сдерживаемых рыданий голосом крикнул:
– Как, Люси! Наш сын исчез? Но ведь я был уверен, что это ты увезла его, что ты покинула меня, изменила мне!
Люси ничего не ответила. Она рыдая обняла Шарля, и они замерли в долгом объятии.
– Сударыня, – сказал Люперкати, обращаясь к Лидии, – зло, причиненное вами этим честным, любящим друг друга людям, отчасти исправлено. Теперь Шарль Лефевр знает, что вы за женщина и какое развращенное существо он хотел назвать своей женой. Следовательно, моя роль кончена, и мне остается только сойти со сцены. Вы больше никогда не услышите обо мне, но если страсть слишком ослепила Шарля Лефевра, то он может освятить завтра церковным обрядом ваш брак, потому что меня уже не будет на свете окончательно! Но если он прозрел, то ему ничего не будет стоить расторгнуть гражданский брак, так как в момент его заключения я был еще жив!
Затем Люперкати бросился вон из гостиной, побежал парком, добежал до пруда, снял шляпу, достал пистолет из кармана и спустил курок, прижав дуло к виску.
Он рухнул прямо на свежую, усеянную душистыми цветами траву. Желтая ромашка вдруг окрасилась синевато-красным цветом и стала мрачной, задумчивой, грустной.
Теперь Лидия фактически стала вдовой, но Шарль, державший за руку Люси, нисколько не собирался воспользоваться этим.
Показав жестом Лидии на окровавленный труп ее мужа, он сказал ей:
– Вот дело ваших рук! Ступайте, и чтобы я никогда больше ничего не слышал о вас! Завтра же мы с отцом отправимся к министру юстиции и добьемся уничтожения заключенного вчера брачного договора. Прощайте! Постарайтесь в будущем искупить добродетельной жизнью все то зло, в котором вы погрязли!
В то время как заказанная Шарлем карета увозила Лидию Люперкати в город, Люси, склонившись к нему, шепнула ему:
– Мой Шарль! Теперь мы должны разыскать Андрэ! Ведь ты отпустишь меня, правда? Я должна съездить за ним на остров Святой Елены!
– Я не отпущу тебя, дорогая моя Люси, а сам отправлюсь вместе с тобой. И мы найдем нашего Андрэ, клянусь тебе!
– Я отложила свою поездку туда на неделю, чтобы обождать твоего ответа, но теперь…
– Теперь мы отправимся вместе и сейчас же! – сказал Шарль, целуя ее.
ХХХХ
Гурго, несмотря на полученное им предписание уехать во Францию, все-таки отправился на свидание. Там он нашел тех людей, о которых его уведомляли. Они представились ему как капитан Эдвард Элфинстон, британский подданный, и адъютант ла Виолетт, бывший тамбурмажор императорской армии.
Гурго, пожав руки этих верных сторонников императора, спросил у них, что привело их сюда на остров. Они без утайки рассказали Гурго, что их цель – организация бегства Наполеона. Гурго не стал скрывать от них все трудности, связанные с подобным предприятием, и объяснил им, какие предосторожности были приняты для того, чтобы предупредить всякую попытку к бегству. Наверно, об их прибытии уже доложено губернатору, за ними будут следить, а их кораблю будет немедленно предписано удалиться из Джеймстауна.
– Все затруднения уже предусмотрены, – ответил капитан Элфинстон, – и мы хотели только узнать от вас, не воспротивится ли кто-нибудь из окружающих императора людей нашему плану?
– Мне кажется, – ответил Гурго, – что если ваш план разумен и выполним, то каждый из нас горячо поддержит его!
– Мы рассчитываем на хитрость: мы спрячем императора в бочку и переправим его на корабль под видом пресной воды. Если даже это и всплывет наружу, то у нас найдется достаточно вооруженных людей и артиллерийских орудий, чтобы отстоять императора.
– Какими силами располагаете вы?
– Тот корабль, на котором мы прибыли сейчас, вообще не вооружен, но мы просто явились на рекогносцировку. Зато в Пернамбуко находится храбрец – капитан Лятапи, а с ним муж госпожи Фурэ, Беллар.
– Ах, вот как! – улыбнулся Гурго. – Муж Белилоты, этой очаровательной и забавной женщины, которую генерал Бонапарт увез с собой в Египет и которая следовала за ним всю египетскую кампанию в гусарском мундире? Неужели она все еще любит императора? Да, сказать по правде, Наполеон смотрит на женщин только как на объект наслаждения, а между тем они не раз проявляли по отношению к нему чудеса самоотверженности!
При этих словах Гурго скорбно улыбнулся, подумав о прекрасной графине де Монтолон и об изгнании, которое постигло его за попытку завоевать ее любовь.
Капитан Элфинстон рассказал далее Гурго, что капитан Лятапи наберет в Пернамбуко пять тысяч флибустьеров, что несколько корсарских кораблей будут крейсировать в виду острова Святой Елены, чтобы в случае погони за императором английских судов отрезать им путь. В случае открытого сражения благодаря численности и храбрости экипажа, а также большой поворотливости легких и послушных рулю корсарских судов победа, безусловно, останется за ними.
Гурго внимательно выслушал отважный проект капитана Элфинстона, а затем, взвешивая каждое слово, сказал:
– Да, ваш замысел отличается благородством и отвагой, друзья мои, и я готов присоединиться к вам, хотя и собираюсь вернуться в Европу…
– Простите! – перебил его Элфинстон. – Мы сильно рассчитываем на ваш отъезд в Европу, так как вы сможете доставить инструкции императора его друзьям; вы повидаетесь с маршалом Лефевром и старыми офицерами императора, оставшимися верными ему; вы будете иметь возможность сражаться вместе с нами. Вы должны уехать в Европу!
– В самом деле, – ответил генерал, – мне было бы трудно оставаться на острове, так как император настойчиво предложил мне вернуться на родину для поправления здоровья!
– Но еще до отъезда вы можете оказать нам громадную услугу, – сказал Элфинстон, – предупредив императора о нашем прибытии и наших намерениях.
Гурго пожал руки обоим смельчакам и обещал немедленно заняться этим делом. Их свидание было назначено на следующий день, когда генералу надо было отправляться во Францию.
Гурго действительно сейчас же отправился в Лонгвуд и попросил доложить о себе императору. Наполеон в первый момент хотел ответить отказом – он предполагал, что Гурго собирается настаивать на разрешении остаться на острове, ждал упреков, протеста, но в конце концов все-таки решился повидаться с Гурго – он не мог отказать в последней просьбе человеку, когда-то так много сделавшему для него.
Свидание Наполеона с Гурго было окончательным и решительным. Но когда генерал подробно рассказал Наполеону о проекте бегства, затеянном двумя смельчаками, император в силу какой-то жестокой фантазии порывисто распахнул двери в соседнюю комнату и сказал:
– Войдите к нам, графиня, мы нуждаемся в ваших советах. Вы разумная женщина и можете помочь нам.
Затем он ввел графиню в комнату, к великому смущению Гурго, который краснел, бледнел, мялся, но так и не мог пересказать графине то, что только сообщил императору.
Тогда сам Наполеон принялся рассказывать графине, в чем дело, и с обычной краткой деловитостью посвятил ее в суть проекта.
– Так вот, – закончил он, – теперь взвесьте все это и скажите, как нам быть. Я придаю большое значение вашему мнению, так как вы намного превосходите женщин чисто мужским складом ума. Вы слышали, что мне предлагают. Вы знаете, что французы не забыли своего императора и жаждут его возвращения на трон. С помощью смельчаков-флибустьеров мне удастся добраться до французских вод, а там меня примут с распростертыми объятиями, так как народ устал от нетерпимого и фанатично настроенного правительства Бурбонов. Они не сдержали ни одного из своих обещаний. Когда они поднимали против меня южан, то уверяли их, будто воинская повинность будет уничтожена, а налоги облегчены. Но, к счастью для Франции, воинская повинность до сих пор существует там так же, как и в мои времена, а налоги неимоверно возросли. Поэтому не вызывает сомнения, что стоит мне ступить на землю Франции, как батальоны начнут формироваться сами собой. Так кажется мне. Теперь скажите же, графиня, что вы думаете обо всем этом? Не бойтесь, говорите совершенно откровенно!
Графиня Монтолон, бывшая действительно очень умной женщиной, быстро взвесила в уме все шансы этого проекта и главным образом все выгоды и невыгоды его лично для нее самой. Она понимала, что это предприятие может удасться, что корона может еще засиять на склоне лет на челе Наполеона. Понимала она и то, что бегство с такого далекого острова произведет сильное впечатление на умы, что французы, обожающие геройство и смелость, способны пойти за императором уже в силу той легендарности, которой он будет окружен после такой дерзкой выходки. Но что выгадает она сама от этого?
Только недавно в ее жизни произошла громадная перемена, и настолько же, насколько ранее она жаждала возвращения во Францию, возможности уехать с этого угрюмого, дикого, нездорового острова, теперь она боялась этого возвращения. Император стал для нее не только господином и повелителем: он стал ее возлюбленным, и на этом уединенном острове она была почти императрицей. Но если он вернется к былой жизни походов и приключений, если он в конце концов вновь воссядет на трон, то разве слава и опасности не отвлекут его взора от нее? Станет ли Наполеон считаться с какой-то любовницей, когда ринется по пути славы, который должен привести его с острова Святой Елены в Тюильри? Наполеон был не из тех мужчин, которые подчиняются власти женщины.
Значит, все ее счастье зависело только от пребывания Наполеона на острове.
Пораздумав над этим, она торопливо заговорила:
– Ваше величество, если бы дело касалось только вашей личной участи, то я стала бы горячо советовать вам пуститься в это предприятие. Но если я дрожу за вашу жизнь, то дрожу также и за вашу славу…
– Что вы хотите сказать этим? – быстро спросил ее Наполеон, нахмурив лоб.
– Предположите, ваше величество, что, несмотря на все меры предосторожности, на всю храбрость и преданность, вам не удастся пробиться через море! Представьте себе, что вы попадете в руки англичан. Что они сделают с вами? Они будут судить вас военным судом, и это даст возможность Хадсону Лоу выместить на вас всю свою жестокость.
– Да, вы правы, – сказал Наполеон, который вдруг стал очень мрачным. – Со мной обойдутся так же, как с Мюратом. В эту игру мне играть не стоит.
– Нет, ваше величество, вам нужно подождать, пока Франция, утомленная правлением Бурбонов, сама призовет вас. Вы должны покинуть остров Святой Елены, но в сопровождении громадной французской эскадры; вы должны быть желанным гостем во Франции; она сама должна молить вас вернуться! А потом, подумайте о своем сыне. Пока вы остаетесь здесь, его права на престол в случае падения Бурбонов остаются незыблемыми и можно с уверенностью сказать, что когда-нибудь на троне Франции воцарится император Наполеон Второй. Но если вы убежите из плена и снова с оружием в руках возникнете перед Европой, то, как знать, на какие крайности пустятся коалиционные монархи! Нет, ваше величество, во имя короны, во имя жизни вашего сына заклинаю вас отказаться от этого плана!
– Вы правы, графиня, – сказал Наполеон. – Я знаю, что будущее принадлежит мне и что пытки, которым подвергают меня здесь англичане, не пройдут бесследно. Будущее отомстит за меня, французы с криками восторга будут приветствовать моих потомков… Я должен страдать и умереть на этой скале: это будет первой ступенью трона будущих Наполеонов!
– Отлично сказано, ваше величество!
– Нет! – с силой продолжал Наполеон. – Я не должен бежать как заурядный авантюрист. Гурго, поблагодарите от меня этих храбрецов! Скажите им, что я не хочу нового кровопролития ради меня. Пусть они вернутся на родину и скажут всем тем, кто остался мне верным, что император отказывается вернуться во Францию иначе как в качестве признанного всем народом повелителя, которого сам народ с криками торжества внесет на руках во дворец. Но в качестве вождя шайки флибустьеров, с помощью корсаров – нет, так он не вернется!
– Я понял, ваше величество, – сказал Гурго. – Я передам им ваше решение. Вы желаете видеть их?
– Нет, нет! – сказал Наполеон. – Повсюду найдутся предатели, и эти герои только рискуют скомпрометировать себя свиданием со мной. Скажите им просто, Гурго, что я благодарю их, а сами возвращайтесь в Европу и объявите там всем и каждому, что Наполеон оставит остров Святой Елены только императором!
Он пожал руку Гурго, показывая ему этим, что аудиенция закончена.
В то время как барон возвращался к Элфинстону и ла Виолетту, чтобы сообщить им о результатах разговора с Наполеоном, графиня де Монтолон, бросившись в объятья императора, шепнула ему:
– Ваше величество! Вы хорошо поступили!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29