Они общаются уже тридцать лет, но еще ни разу не встречались.
После ужина Саба, хитро улыбаясь, поманил нас вниз и завел в гараж. Там он переставил свою «Ладу» к дверям, и стала видна лесенка, ведущая в подпол. Мы протиснулись сквозь маленькую дырку в бетонной стенке и оказались в просторном подвале, который этот хозяйственный человек обустроил прямо под домом. Вдоль стен стояли дубовые винные бочки, увешанные медалями, которые он получил за красное и белое вино из урожаев собственного виноградника. И это еще не все. Весь свод был уставлен бутылками домашнего фруктового и пшеничного шнапса, коньяка и яблочного сидра, и каждый напиток можно было продегустировать.
«Ну ничего себе! – прошептал мне Эван. – Нет такого алкогольного напитка, который бы он не производил. Если здесь зажечь спичку, на воздух взлетит вся страна».
Саба с гордостью продемонстрировал колодец, который сам выкопал, чтобы не таскать воду от городской колонки, – на это у него ушло пять лет. Колодец был каменный, глубиной футов 12, и воды в нем было футов 5 – ею он поливал огород. Потом мы вернулись в дом, уселись на кровать, и Саба стал показывать нам фотографии своей дочери Каролины и рассказывать разные истории из ее детства. Именно она работала няней у Клаудио.
Утром мы съели приготовленный Марией завтрак, и они с Сабой повезли нас на машине смотреть городок. Показали школу, в которой учились, фрески в местной церкви, брошенные дома с окнами без стекол и даже без рам, которые, по всей видимости, были украдены цыганами.
«Мы, словаки, много и тяжело работаем, чтобы обустроить свою страну», – говорил Саба, а его жена переводила. «А этим цыганам только бы песни петь да плясать, и больше ничего», – неодобрительно добавил он. Мы с Эваном переглянулись на заднем сиденье. Нам этот образ жизни казался вполне нормальным, и было неприятно, что к несчастному кочевому народу везде так нетерпимо относятся.
В конце концов, мы распрощались с приветливыми хозяевами и поехали дальше к границе, надеясь на этот раз обойтись без проблем. Два часа спустя Словакия была позади, и осталось только дождаться разрешения на въезд на Украину. Вдруг подбежал Расс с сообщением от Сергея, нашего русского связного.
«Так, дело вот в чем, – сказал Расс. – Таможенники принимают только оригиналы регистрационных документов на транспорт, а у нас ксерокопии. Оригиналы есть у BMW и „Мицубиси“. Если здесь не пропустят, единственное, что останется – поворачивать обратно, потом ехать на север в Польшу, а потом через Белоруссию и Россию – в Казахстан».
Этот объезд увеличивал наш путь на несколько тысяч километров, но, по словам Сергея и Расса, украинские таможенники не сдавались. Палило солнце, и мы были потные и грязные. Зажатые между огромными фурами, извергающими тучи дизельных паров, мы застряли на нейтральной территории без еды и почти без воды, не зная, что делать дальше. Эван психовал, и я думал, не мог ли так его разозлить какими-нибудь своими словами. Чтобы остаться одному и подумать, как быть дальше, я тихонько откололся от остальных и направился к стоящим в сторонке потрепанным туалетам. За ними я наткнулся на старого словака, который назвался художником. На нем были солнечные очки в оправе под золото и грязноватая нейлоновая рубашка. Еще он помнил пару слов на немецком, который я сам знал совсем немного.
«Ukraine nicht gut. Grosse Mafia. Viele probleme», – предупредил он. Чтобы усилить впечатление, художник поднял два пальца и изобразил пистолет. «Бах, бах, – сказал он, вроде как стреляя в воздух, и отрицательно потряс головой. – Mafia alles Ukraine».
Хотя поляк был сильно небритый, грязный и без нескольких зубов, в его искренности сомневаться не приходилось. Было очевидно, что Украина – не та страна, в которую стоит соваться западным мотоциклистам в дорогом снаряжении и явно не бедным. Я побрел обратно на дорогу, где все сидели и ждали, а Эван еще и курил, чтобы рассказать им про словака.
«Ладно, не дергайтесь, все будет хорошо. Не надо нервничать. Бандиты всегда чувствуют страх», – сказал Эван.
«Но старик же сказал, что они все отберут, а самих нас убьют», – пропищал я.
Обдав меня ледяным взглядом, Эван затянулся, выпустил дым и уныло вздохнул: «И чё теперь делать-то?»
4. За шагом шаг
Через Украину
ЧАРЛИ: Этот человек попался мне на глаза где-то после полуночи. Я был усталый, раздраженный и больше всего хотел пересечь, наконец, эту границу – мы вели переговоры с пограничниками и чиновниками уже 11 часов, и каждый следующий раунд был длиннее и утомительнее предыдущего. Поначалу ругаться с упрямыми бюрократами, совершенно не такими, как на Западе, было даже интересно. Но теперь я грезил только о въезде на Украину, хотя бы только для того, чтобы залезть в койку. И тут я увидел, что он за мной наблюдает.
Это был явно богатый человек, но в то же время богатство его в глаза не бросалось. Значит, деньги у него появились уже довольно давно. Дорогая, но не броская одежда, модная стрижка. Короткие волосы, седеющие на висках. Лет сорок, похож на успешного бизнесмена, но у его BMW были красные номера. Дипломатическими, как мы потом узнали. Он лично знал всех здешних пограничников, полицейских и чиновников, и что самое странное – он нами явно заинтересовался. Разговаривая с пограничниками в белом свете флуоресцентных ламп здания таможни, он время от времени поглядывал на нашу группку. Мы с Рассом и Дэвидом стояли почти в полной темноте – нам светили только фары грузовиков. Эван сидел на обочине неподалеку, завернувшись в спальный мешок, пытаясь поспать и дыша дизельными парами, извергаемыми стоящими рядом фурами. «Наверное, это какой-то украинский бизнесмен, пытающийся вызволить свою машину, в которой искали наркоту или еще какую-нибудь контрабанду», – подумал я. А он, повернувшись ко мне, пожал плечами. Я тоже пожал плечами. «Уф-ф-ф», – сказал я в надежде, что это общепринятое выражение фразы «И что тут поделаешь?» на Украине имело такое же значение. «Точно, – сказал он по-английски с очень сильным акцентом. – Импортировать дешевле».
Я подумал, что он имел в виду низкую пошлину на разбитую машину, и снова повернулся к Рассу. Хотелось обсудить с ним гораздо более важный вопрос: где мы сегодня будем спать? На границу мы приехали где-то в середине дня и в этот же день собирались остановиться в украинском городе Ужгороде – он находится примерно в 8 км от границы. Но вот уже середина ночи, и про гостиницу в следующем пункте маршрута, похоже, можно забыть.
«У меня свой отель, – сказал этот бизнесмен, снова обернувшись к нам. – „Камелот“. Отсюда недалеко. Ночуйте у меня».
Он вручил нам рекламный проспект. Отель выглядел шикарным и недешевым, в новом русском стиле. Мне в голову пришло сравнение с дорогим публичным домом – этаким питейным дворцом, куда приезжают богатые бизнесмены, политики и чиновники высокого ранга с любовницами, чтобы несколько дней ублажать себя сексом, икрой и водкой. Но все же это был отель, а нам этой ночью негде было спать.
«Остановитесь у меня, – предложил бизнесмен. – Это близко. Ужином накормлю. Утром спите, сколько хотите. Парковка и гараж – не проблема».
Я знал: нельзя вот так сразу соглашаться. Нам многие говорили, и не только тот старик в золотых очках, что на Украине одна сплошная мафия. «Хоть этот господин на бандита совсем не похож, но все равно он как-то связан с мафией», – подумал я. Если у тебя есть большой отель на Украине, значит, есть и «крыша».
Я подошел к Эвану, изо всех сил пытающемуся поспать, и рассказал о предложении.
«А зачем этому парню нам помогать, он же нас совсем не знает?» – спросил Эван. Хороший вопрос. И если мы не станем искать на него ответ, то нарушим первое правило курса по выживанию во враждебной среде.
ЭВАН: Джейми Лоутер-Пинкертон словно сошел со страниц учебника для английских военных офицеров. Высокий, жилистый, благородный и внушающий уважение, он вел трехдневные курсы по поведению в экстремальных ситуациях. Джейми преподавал эту науку бизнесменам, журналистам, добровольцам из гуманитарных организаций и правительственным чиновникам, отправляющимся в горячие точки планеты, в том числе в страны, где идут войны, гражданские беспорядки и процветает террор. Преподавал он ее и нам.
Мы были уверены, что раньше Джейми служил в САС (специальной авиадесантной службе Великобритании), хотя сам он этих предположений никогда не подтверждал и сразу менял тему разговора, если об этом вдруг заходила речь. Стены загородного дома, где проходил курс, были увешаны фотографиями Джейми с разными людьми – он познакомился с ними во время службы «в полку» или «в Херефорде». Вот Джейми с сослуживцами в водолазных костюмах, вот он в джунглях, грязный и опасный, а вот за спиной у королевы-матери на официальном приеме. Эти ребята всегда ставили машины на парковке так, чтобы оттуда получилось быстро убраться в случае чего. И в разговоре Джейми постоянно упоминал «отличных парней», которые «были сложены, как кирпичная кладка» и «работали в… ну, в общем, в Управлении», что в нашем понимании однозначно расшифровывалось как ЦРУ. Мы никогда не допытывались, чем Джейми занимался в прошлом или чем сейчас. Нам было только известно, что это как-то связано с «безопасностью». Чарли несколько раз пытался вывести разговор на САС. «А как точно расшифровывается САС? – спросил он как-то раз. – Это ведь…»
«Специальная авиадесантная служба», – встрял я, надеясь, что Джейми что-нибудь добавит.
«Ну… да… ээ… Специальная авиадесантная служба… точно», – сказал Джейми, запинаясь. Он всегда так делал, чтобы отвязаться от наших приставаний. «Ага… а может, Скандинавская авиадесантная служба… или еще что-нибудь».
И мы возвращались к рассматриваемому вопросу. Как узнать, что под машиной заложена бомба, как уйти от слежки, укрыться от артобстрела, отбиться от нападения, как разговаривать с похитителем или как вести себя на минном поле. Устные лекции подкреплялись курсом медицинской практики, где нам показывали жуткие фотографии огнестрельных ранений, порезов от мачете и оторванных противопехотными минами конечностей. Казалось, в жизни не было такой угрозы или членовредительсва, которые не встречались бы Джейми. Складывалось впечатление, что он мог разобраться со всеми проблемами бесстрастно и умело – в его биографии были даже встречи с медведями в Сибири и на Аляске – пункте, который нас особенно интересовал.
«Однажды я столкнулся с… не знаю точно, что это был за медведь, – рассказывал Джейми. – Я бы сказал, что это гризли, но в них не разбираюсь. Дело было у одной реки на Аляске. Мы только забрались на гору Мак-Кинли, и тут…»
«Это самая высокая гора в Северной Америке, да? Это на ней тренируются перед восхождением на Эверест?» – спросил Чарли.
«Э-э… ну да, ну да. Так вот, нам дали отдохнуть пару дней, а я люблю порыбачить, знаете ли. Ну, спустились мы на полуостров Сьюарда с приятелем – его звали Фил Летучая мышь, потому что у него один глаз был полуприкрыт, он был ростом метра под два, парень из САС, и все такое…» И Джейми пустился в очередную захватывающую историю.
За трехдневный курс Джейми внушил нам: есть несколько железных правил, которые ни в коем случае нельзя нарушать во время путешествия через Центральную и Восточную Азию.
«Я бы сказал, что не стоит ехать ночью или ранним утром. Это то самое время, когда у людей – ну, вы понимаете, я сейчас говорю про те далекие места – в общем, когда у плохих ребят руки чешутся. Для них это обычная деловая операция. Ограбив кого-нибудь, вас, например, они бы предпочли уносить добро незаметно, то есть под покровом ночи. Так что советую путешествовать только днем», – говорил Джейми.
«Одевайтесь скромно, старайтесь никого не обидеть, – учил Джейми поведению на границе. – Если нужно час стоять в очереди – стойте. Не надо шустрить. И никогда – это очень важно – никогда ни с кем на границе не заговаривайте».
ЧАРЛИ: Проторчав полдня на границе, мы совсем раскисли. По сравнению с попыткой въехать на Украину, пересечение словацкой границы теперь казалось неутомительным пустячком. Мы предъявили кипу документов, и в британском посольстве в Киеве за нас хлопотали уже семь часов – но все без толку. Украинские власти принимали только оригиналы регистрационных документов на транспортные средства – то есть на наши мотоциклы и машины техподдержки. Ксерокопии их не устраивали.
Мы уже позвонили в филиал BMW в Англии – те отправили e-mail, потом еще в главный офис BMW в Мюнхене – те пообщались с московским представительством BMW, а оттуда был отправлен факс Киевскому BMW. Они связались с пограничниками и предоставили гарантии, что мотоциклы действительно принадлежат компании BMW и что на территории Украины их никто продавать не собирается. Никакого эффекта.
На границе нас встретил наш русский связной Сергей Грабовец – веселый, крепкий парень, бывший спецназовец, и Василий Нисиченко – высокий, немногословный русский врач, ни на минуту не перестающий курить. С этого момента они должны были присоединиться к команде и помогать Дэвиду и Рассу. Сергей тут же принялся за дело и связался со своим братом из-под Волгограда. Тот был большим полицейским начальником и мог помочь нам пересечь границу. Мы слышали, что к решению проблемы подключили даже КГБ: человек ночью выехал из Киева, до которого отсюда было 730 км, только чтобы поговорить с пограничниками. И все равно ничего.
«Не волнуйтесь. Все устроится», – говорил Сергей.
«Так мы все-таки поедем дальше или нет?» – спрашивал я. «Поедем. Максимум через десять минут».
Через четыре часа, после пяти вызовов для ответов на вопросы, мы все еще торчали на границе. Потом, наконец, поступили долгожданные хорошие новости. Два генерала, один из Львова, а другой из Киева, дали нам разрешение на въезд на Украину. Под напором огромной толпы людей, которая за нас ходатайствовала, пограничники и чиновники сдались.
Через два часа мы стояли уже в другой конторе и наблюдали за таможенниками, которые жевали обед и обсуждали, что им теперь с нами делать. Разрешение генералов дало нам право только на проход через зону иммиграционного и паспортного контроля. И теперь еще нужно было пройти таможню, которой заведовали совершенно другие люди. Конечно, они ничего о наших проблемах не знали. Все началось сначала.
«Предъявите оригиналы документов на мотоциклы, – хором запели таможенники до боли знакомую песню. – И еще: не мог бы Эван подписать пару открыток, пожалуйста?»
Клаудио вел съемку, используя приборы ночного видения и прячась для конспирации за дурно пахнущим зданием туалета. Он сделал потрясающе мудрое замечание: «Нужно ждать – больше ничего не остается. Рано или поздно им это тоже надоест».
В конце концов, когда мы уже почти дошли до ручки, чиновники тоже устали и согласились выдать нам транзитное разрешение, с которым можно было пересечь территорию Украины. Таможенник распечатал десять копий документа, который мы не могли прочитать, поставил печать на лицевой стороне каждой из них, перевернул пачку другой стороной, пропечатал обратную сторону всех бумажек и вручил нам счет. Мы с Дэвидом потащились вниз, оплатили его в кассе, забрали чек, сходили за очередной печатью для него и пошли наверх, где таможенник уже трудился над второй стопкой из десяти копий документа. Потом вся процедура повторилась еще раз. Вниз со счетом на вторую пачку, касса, чек и так далее – пока мы не оплатили пять полных наборов документов, по одному на каждый из трех мотоциклов и на каждую машину техподдержки. Потом эти пять пачек с документами нужно было отнести еще в четыре ведомства и поставить там уже другие печати. Наконец, еще через два с половиной часа, нам разрешили пересечь границу. «Ну вот, впереди Украина, а потом – Россия!» – триумфально воскликнул Эван по интеркому с интонацией генерала-завоевателя. Было около трех часов ночи.
ЭВАН: Мы устали как собаки, дико хотели есть и спать, но все равно были очень довольны. Я, правда, считаю, что задержки и препятствия делают поездку только интереснее. Ведь путешествовать – это не только сидеть за рулем мотоцикла. Мотоцикл всего лишь помогает доехать от одного интересного события до другого. Я с самого начала знал, что дольше всего буду потом помнить именно задержки и неудачи. То, что было сегодня, – как раз тот случай.
На самом деле, я наслаждался каждой минутой изматывающего процесса. Все эти переговоры меня просто завораживали. А пока Чарли и Дэвид торговались с чиновниками, я наблюдал, как к пограничному посту подъехал большой старый черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Открылась дверь, и из машины вышел мужчина в кожаном пиджаке, широких брюках и черных кожаных ботинках. Высокий и сухощавый, с торчащей изо рта сигаретой, он был похож на куницу. Я в жизни своей не видел человека более жесткого и устрашающего вида:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
После ужина Саба, хитро улыбаясь, поманил нас вниз и завел в гараж. Там он переставил свою «Ладу» к дверям, и стала видна лесенка, ведущая в подпол. Мы протиснулись сквозь маленькую дырку в бетонной стенке и оказались в просторном подвале, который этот хозяйственный человек обустроил прямо под домом. Вдоль стен стояли дубовые винные бочки, увешанные медалями, которые он получил за красное и белое вино из урожаев собственного виноградника. И это еще не все. Весь свод был уставлен бутылками домашнего фруктового и пшеничного шнапса, коньяка и яблочного сидра, и каждый напиток можно было продегустировать.
«Ну ничего себе! – прошептал мне Эван. – Нет такого алкогольного напитка, который бы он не производил. Если здесь зажечь спичку, на воздух взлетит вся страна».
Саба с гордостью продемонстрировал колодец, который сам выкопал, чтобы не таскать воду от городской колонки, – на это у него ушло пять лет. Колодец был каменный, глубиной футов 12, и воды в нем было футов 5 – ею он поливал огород. Потом мы вернулись в дом, уселись на кровать, и Саба стал показывать нам фотографии своей дочери Каролины и рассказывать разные истории из ее детства. Именно она работала няней у Клаудио.
Утром мы съели приготовленный Марией завтрак, и они с Сабой повезли нас на машине смотреть городок. Показали школу, в которой учились, фрески в местной церкви, брошенные дома с окнами без стекол и даже без рам, которые, по всей видимости, были украдены цыганами.
«Мы, словаки, много и тяжело работаем, чтобы обустроить свою страну», – говорил Саба, а его жена переводила. «А этим цыганам только бы песни петь да плясать, и больше ничего», – неодобрительно добавил он. Мы с Эваном переглянулись на заднем сиденье. Нам этот образ жизни казался вполне нормальным, и было неприятно, что к несчастному кочевому народу везде так нетерпимо относятся.
В конце концов, мы распрощались с приветливыми хозяевами и поехали дальше к границе, надеясь на этот раз обойтись без проблем. Два часа спустя Словакия была позади, и осталось только дождаться разрешения на въезд на Украину. Вдруг подбежал Расс с сообщением от Сергея, нашего русского связного.
«Так, дело вот в чем, – сказал Расс. – Таможенники принимают только оригиналы регистрационных документов на транспорт, а у нас ксерокопии. Оригиналы есть у BMW и „Мицубиси“. Если здесь не пропустят, единственное, что останется – поворачивать обратно, потом ехать на север в Польшу, а потом через Белоруссию и Россию – в Казахстан».
Этот объезд увеличивал наш путь на несколько тысяч километров, но, по словам Сергея и Расса, украинские таможенники не сдавались. Палило солнце, и мы были потные и грязные. Зажатые между огромными фурами, извергающими тучи дизельных паров, мы застряли на нейтральной территории без еды и почти без воды, не зная, что делать дальше. Эван психовал, и я думал, не мог ли так его разозлить какими-нибудь своими словами. Чтобы остаться одному и подумать, как быть дальше, я тихонько откололся от остальных и направился к стоящим в сторонке потрепанным туалетам. За ними я наткнулся на старого словака, который назвался художником. На нем были солнечные очки в оправе под золото и грязноватая нейлоновая рубашка. Еще он помнил пару слов на немецком, который я сам знал совсем немного.
«Ukraine nicht gut. Grosse Mafia. Viele probleme», – предупредил он. Чтобы усилить впечатление, художник поднял два пальца и изобразил пистолет. «Бах, бах, – сказал он, вроде как стреляя в воздух, и отрицательно потряс головой. – Mafia alles Ukraine».
Хотя поляк был сильно небритый, грязный и без нескольких зубов, в его искренности сомневаться не приходилось. Было очевидно, что Украина – не та страна, в которую стоит соваться западным мотоциклистам в дорогом снаряжении и явно не бедным. Я побрел обратно на дорогу, где все сидели и ждали, а Эван еще и курил, чтобы рассказать им про словака.
«Ладно, не дергайтесь, все будет хорошо. Не надо нервничать. Бандиты всегда чувствуют страх», – сказал Эван.
«Но старик же сказал, что они все отберут, а самих нас убьют», – пропищал я.
Обдав меня ледяным взглядом, Эван затянулся, выпустил дым и уныло вздохнул: «И чё теперь делать-то?»
4. За шагом шаг
Через Украину
ЧАРЛИ: Этот человек попался мне на глаза где-то после полуночи. Я был усталый, раздраженный и больше всего хотел пересечь, наконец, эту границу – мы вели переговоры с пограничниками и чиновниками уже 11 часов, и каждый следующий раунд был длиннее и утомительнее предыдущего. Поначалу ругаться с упрямыми бюрократами, совершенно не такими, как на Западе, было даже интересно. Но теперь я грезил только о въезде на Украину, хотя бы только для того, чтобы залезть в койку. И тут я увидел, что он за мной наблюдает.
Это был явно богатый человек, но в то же время богатство его в глаза не бросалось. Значит, деньги у него появились уже довольно давно. Дорогая, но не броская одежда, модная стрижка. Короткие волосы, седеющие на висках. Лет сорок, похож на успешного бизнесмена, но у его BMW были красные номера. Дипломатическими, как мы потом узнали. Он лично знал всех здешних пограничников, полицейских и чиновников, и что самое странное – он нами явно заинтересовался. Разговаривая с пограничниками в белом свете флуоресцентных ламп здания таможни, он время от времени поглядывал на нашу группку. Мы с Рассом и Дэвидом стояли почти в полной темноте – нам светили только фары грузовиков. Эван сидел на обочине неподалеку, завернувшись в спальный мешок, пытаясь поспать и дыша дизельными парами, извергаемыми стоящими рядом фурами. «Наверное, это какой-то украинский бизнесмен, пытающийся вызволить свою машину, в которой искали наркоту или еще какую-нибудь контрабанду», – подумал я. А он, повернувшись ко мне, пожал плечами. Я тоже пожал плечами. «Уф-ф-ф», – сказал я в надежде, что это общепринятое выражение фразы «И что тут поделаешь?» на Украине имело такое же значение. «Точно, – сказал он по-английски с очень сильным акцентом. – Импортировать дешевле».
Я подумал, что он имел в виду низкую пошлину на разбитую машину, и снова повернулся к Рассу. Хотелось обсудить с ним гораздо более важный вопрос: где мы сегодня будем спать? На границу мы приехали где-то в середине дня и в этот же день собирались остановиться в украинском городе Ужгороде – он находится примерно в 8 км от границы. Но вот уже середина ночи, и про гостиницу в следующем пункте маршрута, похоже, можно забыть.
«У меня свой отель, – сказал этот бизнесмен, снова обернувшись к нам. – „Камелот“. Отсюда недалеко. Ночуйте у меня».
Он вручил нам рекламный проспект. Отель выглядел шикарным и недешевым, в новом русском стиле. Мне в голову пришло сравнение с дорогим публичным домом – этаким питейным дворцом, куда приезжают богатые бизнесмены, политики и чиновники высокого ранга с любовницами, чтобы несколько дней ублажать себя сексом, икрой и водкой. Но все же это был отель, а нам этой ночью негде было спать.
«Остановитесь у меня, – предложил бизнесмен. – Это близко. Ужином накормлю. Утром спите, сколько хотите. Парковка и гараж – не проблема».
Я знал: нельзя вот так сразу соглашаться. Нам многие говорили, и не только тот старик в золотых очках, что на Украине одна сплошная мафия. «Хоть этот господин на бандита совсем не похож, но все равно он как-то связан с мафией», – подумал я. Если у тебя есть большой отель на Украине, значит, есть и «крыша».
Я подошел к Эвану, изо всех сил пытающемуся поспать, и рассказал о предложении.
«А зачем этому парню нам помогать, он же нас совсем не знает?» – спросил Эван. Хороший вопрос. И если мы не станем искать на него ответ, то нарушим первое правило курса по выживанию во враждебной среде.
ЭВАН: Джейми Лоутер-Пинкертон словно сошел со страниц учебника для английских военных офицеров. Высокий, жилистый, благородный и внушающий уважение, он вел трехдневные курсы по поведению в экстремальных ситуациях. Джейми преподавал эту науку бизнесменам, журналистам, добровольцам из гуманитарных организаций и правительственным чиновникам, отправляющимся в горячие точки планеты, в том числе в страны, где идут войны, гражданские беспорядки и процветает террор. Преподавал он ее и нам.
Мы были уверены, что раньше Джейми служил в САС (специальной авиадесантной службе Великобритании), хотя сам он этих предположений никогда не подтверждал и сразу менял тему разговора, если об этом вдруг заходила речь. Стены загородного дома, где проходил курс, были увешаны фотографиями Джейми с разными людьми – он познакомился с ними во время службы «в полку» или «в Херефорде». Вот Джейми с сослуживцами в водолазных костюмах, вот он в джунглях, грязный и опасный, а вот за спиной у королевы-матери на официальном приеме. Эти ребята всегда ставили машины на парковке так, чтобы оттуда получилось быстро убраться в случае чего. И в разговоре Джейми постоянно упоминал «отличных парней», которые «были сложены, как кирпичная кладка» и «работали в… ну, в общем, в Управлении», что в нашем понимании однозначно расшифровывалось как ЦРУ. Мы никогда не допытывались, чем Джейми занимался в прошлом или чем сейчас. Нам было только известно, что это как-то связано с «безопасностью». Чарли несколько раз пытался вывести разговор на САС. «А как точно расшифровывается САС? – спросил он как-то раз. – Это ведь…»
«Специальная авиадесантная служба», – встрял я, надеясь, что Джейми что-нибудь добавит.
«Ну… да… ээ… Специальная авиадесантная служба… точно», – сказал Джейми, запинаясь. Он всегда так делал, чтобы отвязаться от наших приставаний. «Ага… а может, Скандинавская авиадесантная служба… или еще что-нибудь».
И мы возвращались к рассматриваемому вопросу. Как узнать, что под машиной заложена бомба, как уйти от слежки, укрыться от артобстрела, отбиться от нападения, как разговаривать с похитителем или как вести себя на минном поле. Устные лекции подкреплялись курсом медицинской практики, где нам показывали жуткие фотографии огнестрельных ранений, порезов от мачете и оторванных противопехотными минами конечностей. Казалось, в жизни не было такой угрозы или членовредительсва, которые не встречались бы Джейми. Складывалось впечатление, что он мог разобраться со всеми проблемами бесстрастно и умело – в его биографии были даже встречи с медведями в Сибири и на Аляске – пункте, который нас особенно интересовал.
«Однажды я столкнулся с… не знаю точно, что это был за медведь, – рассказывал Джейми. – Я бы сказал, что это гризли, но в них не разбираюсь. Дело было у одной реки на Аляске. Мы только забрались на гору Мак-Кинли, и тут…»
«Это самая высокая гора в Северной Америке, да? Это на ней тренируются перед восхождением на Эверест?» – спросил Чарли.
«Э-э… ну да, ну да. Так вот, нам дали отдохнуть пару дней, а я люблю порыбачить, знаете ли. Ну, спустились мы на полуостров Сьюарда с приятелем – его звали Фил Летучая мышь, потому что у него один глаз был полуприкрыт, он был ростом метра под два, парень из САС, и все такое…» И Джейми пустился в очередную захватывающую историю.
За трехдневный курс Джейми внушил нам: есть несколько железных правил, которые ни в коем случае нельзя нарушать во время путешествия через Центральную и Восточную Азию.
«Я бы сказал, что не стоит ехать ночью или ранним утром. Это то самое время, когда у людей – ну, вы понимаете, я сейчас говорю про те далекие места – в общем, когда у плохих ребят руки чешутся. Для них это обычная деловая операция. Ограбив кого-нибудь, вас, например, они бы предпочли уносить добро незаметно, то есть под покровом ночи. Так что советую путешествовать только днем», – говорил Джейми.
«Одевайтесь скромно, старайтесь никого не обидеть, – учил Джейми поведению на границе. – Если нужно час стоять в очереди – стойте. Не надо шустрить. И никогда – это очень важно – никогда ни с кем на границе не заговаривайте».
ЧАРЛИ: Проторчав полдня на границе, мы совсем раскисли. По сравнению с попыткой въехать на Украину, пересечение словацкой границы теперь казалось неутомительным пустячком. Мы предъявили кипу документов, и в британском посольстве в Киеве за нас хлопотали уже семь часов – но все без толку. Украинские власти принимали только оригиналы регистрационных документов на транспортные средства – то есть на наши мотоциклы и машины техподдержки. Ксерокопии их не устраивали.
Мы уже позвонили в филиал BMW в Англии – те отправили e-mail, потом еще в главный офис BMW в Мюнхене – те пообщались с московским представительством BMW, а оттуда был отправлен факс Киевскому BMW. Они связались с пограничниками и предоставили гарантии, что мотоциклы действительно принадлежат компании BMW и что на территории Украины их никто продавать не собирается. Никакого эффекта.
На границе нас встретил наш русский связной Сергей Грабовец – веселый, крепкий парень, бывший спецназовец, и Василий Нисиченко – высокий, немногословный русский врач, ни на минуту не перестающий курить. С этого момента они должны были присоединиться к команде и помогать Дэвиду и Рассу. Сергей тут же принялся за дело и связался со своим братом из-под Волгограда. Тот был большим полицейским начальником и мог помочь нам пересечь границу. Мы слышали, что к решению проблемы подключили даже КГБ: человек ночью выехал из Киева, до которого отсюда было 730 км, только чтобы поговорить с пограничниками. И все равно ничего.
«Не волнуйтесь. Все устроится», – говорил Сергей.
«Так мы все-таки поедем дальше или нет?» – спрашивал я. «Поедем. Максимум через десять минут».
Через четыре часа, после пяти вызовов для ответов на вопросы, мы все еще торчали на границе. Потом, наконец, поступили долгожданные хорошие новости. Два генерала, один из Львова, а другой из Киева, дали нам разрешение на въезд на Украину. Под напором огромной толпы людей, которая за нас ходатайствовала, пограничники и чиновники сдались.
Через два часа мы стояли уже в другой конторе и наблюдали за таможенниками, которые жевали обед и обсуждали, что им теперь с нами делать. Разрешение генералов дало нам право только на проход через зону иммиграционного и паспортного контроля. И теперь еще нужно было пройти таможню, которой заведовали совершенно другие люди. Конечно, они ничего о наших проблемах не знали. Все началось сначала.
«Предъявите оригиналы документов на мотоциклы, – хором запели таможенники до боли знакомую песню. – И еще: не мог бы Эван подписать пару открыток, пожалуйста?»
Клаудио вел съемку, используя приборы ночного видения и прячась для конспирации за дурно пахнущим зданием туалета. Он сделал потрясающе мудрое замечание: «Нужно ждать – больше ничего не остается. Рано или поздно им это тоже надоест».
В конце концов, когда мы уже почти дошли до ручки, чиновники тоже устали и согласились выдать нам транзитное разрешение, с которым можно было пересечь территорию Украины. Таможенник распечатал десять копий документа, который мы не могли прочитать, поставил печать на лицевой стороне каждой из них, перевернул пачку другой стороной, пропечатал обратную сторону всех бумажек и вручил нам счет. Мы с Дэвидом потащились вниз, оплатили его в кассе, забрали чек, сходили за очередной печатью для него и пошли наверх, где таможенник уже трудился над второй стопкой из десяти копий документа. Потом вся процедура повторилась еще раз. Вниз со счетом на вторую пачку, касса, чек и так далее – пока мы не оплатили пять полных наборов документов, по одному на каждый из трех мотоциклов и на каждую машину техподдержки. Потом эти пять пачек с документами нужно было отнести еще в четыре ведомства и поставить там уже другие печати. Наконец, еще через два с половиной часа, нам разрешили пересечь границу. «Ну вот, впереди Украина, а потом – Россия!» – триумфально воскликнул Эван по интеркому с интонацией генерала-завоевателя. Было около трех часов ночи.
ЭВАН: Мы устали как собаки, дико хотели есть и спать, но все равно были очень довольны. Я, правда, считаю, что задержки и препятствия делают поездку только интереснее. Ведь путешествовать – это не только сидеть за рулем мотоцикла. Мотоцикл всего лишь помогает доехать от одного интересного события до другого. Я с самого начала знал, что дольше всего буду потом помнить именно задержки и неудачи. То, что было сегодня, – как раз тот случай.
На самом деле, я наслаждался каждой минутой изматывающего процесса. Все эти переговоры меня просто завораживали. А пока Чарли и Дэвид торговались с чиновниками, я наблюдал, как к пограничному посту подъехал большой старый черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Открылась дверь, и из машины вышел мужчина в кожаном пиджаке, широких брюках и черных кожаных ботинках. Высокий и сухощавый, с торчащей изо рта сигаретой, он был похож на куницу. Я в жизни своей не видел человека более жесткого и устрашающего вида:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36