Отрицательное, но тем не менее необычайно значимое свойство человека то, что он продажен. Ежедневно миллионы и миллионы случаев подтверждают верность страшного выражения „на все есть своя цена, вопрос лишь в ее размерах“. Человека можно купить, а почему тогда дельфина нельзя?»
Финли встал и пошел к складу. Но на подходе к нему его перехватил доктор Ролингс. Он уже долгое время наблюдал в бинокль за Финли и его врагом Джоном.
– Я лично на попятную не пойду! – осторожно начал он. Финли недоуменно уставился на него.
– Более того, Стив, теперь-то и надо действовать! Если я Джону это все спущу, мне останется лишь упаковать чемоданы и пойти наняться служителем в Далласский зоопарк или в «Диснейленде» за Микки Маусом присматривать. Другие дельфины тут же об этом узнают и будут ко всем относиться так же, как к нам. Поглядите-ка, о него можно ноги вытирать.
– И что ты намерен сейчас делать?
– Пойду принесу ящик с селедкой.
– И…
– Мы, люди, называем это подкупом. Хочу подмазать лейб-гвардейцев Джонни. Посмотрим, как он будет себя вести, когда останется один, да еще в полной изоляции, когда все уйдут в море, а он нет.
– Это очень опасно, Джеймс. Если у Джона есть характер – а он парень с характером, – то, считай, он навсегда испорчен. И тогда его нужно будет отправить в какой-нибудь дельфинарий, подальше отсюда.
– У дельфина очень развит стадный инстинкт. – Финли покачал головой. – Если все отвернутся от него, он смягчится и перестанет упрямиться.
– А ты уверен, Джеймс, что это всего лишь упрямство? – Ролингс вытер пот с лица. – Заманивать селедкой, будить первобытные инстинкты… это может плохо кончиться.
Финли открыл дверь склада. «Дьявольщина, я просто обязан доказать этому Джону, что я тоже могу быть упрямым!»
Коварная задумка Финли удалась лишь частично. Семь дельфинов из группы, поколебавшись немного, подплыли к Финли и за любимую пищу начали делать все, что он от них требовал. Они танцевали в воде, кувыркались, ловили резиновые мячи, перетягивали с Финли канат и, наконец, громко фыркая, столпились гурьбой возле бетонной колоды, стоя на которой Финли раздавал рыбу. Трое дельфинов остались с Джоном, который по-прежнему плавал кругами посередине бассейна, время от времени поднимал голову и издавал резкие, гортанные звуки. Это означало, что он нещадно ругает предателей.
– Какое сходство с человеком! – с горечью сказал Финли, когда Ролингс встал рядом с ним с фотоаппаратом в руках. – Одни за хорошую жратву отечество продают, а другие готовы с блеском и славой стать героями. И все же мы прорвали фронт Джона. Я немедленно отправляюсь с семью оппортунистами в море и понаблюдаю, как они будут ориентироваться без своего командира.
Вечером ситуация окончательно прояснилась.
Джон по-прежнему плавал посередине бассейна, невосприимчивый к любым призывам, к любым электрическим импульсам, доходившим до его тела через приклеенный к шее сверхчувствительный приемник. Он ничего не ел. Даже когда Хелен позвала его, подманивая селедкой, он с обиженным видом отвернулся в сторону и нырнул. До глубины души оскорбленное живое существо!
Тренировка в море в основном прошла хорошо. Роты засекли все объекты и установили на них контактные устройства в доказательство того, что они не передавали фальшивых сигналов. Семерка Финли без своего «шефа» выполнила, правда, все задачи, но затем вдруг вышла из повиновения: расшалившись, носилась по морю, дружно налетела на двух небольших акул, обратив их в бегство, и, несмотря на посылаемые Финли через электронный датчик грозные приказы, последней подплыла к плоскодонке, в которой их ждали Финли и его ассистент. Но затем они по-военному четко выстроились по трое в ряд и поплыли за ней, впереди, заменяя Джона, дельфин Снупи. И только возле шлюзов рота опять рассредоточилась.
Солнце уже садилось, озаряя все вокруг золотисто-красным светом, когда Финли вновь подошел к краю бассейна и принялся искать Джона. Дельфин в окружении верных соратников по-прежнему плавал посередине. Но он поднял голову и посмотрел на Финли.
– Ты, как и все мужчины, полный идиот, Джон! – сказал Финли и уселся на самом краю, свесив ноги в воду. – Совершенно одичал из-за женщин, а эта женщина думает не о тебе, не обо мне, а о совершенно постороннем субъекте из Майами. И нам не нужно враждовать, мы должны быть друзьями, Джон, старина. Мы оба страдаем от одной и той же болезни, и нет никого, кто бы нам помог. Для Хелен ты – дельфин, а я – просто хороший приятель, которого можно иногда похлопать по плечу. И скажи я ей: «Хелен, я люблю тебя!» – она бы покатилась со смеху. И ты, Джон, можешь преспокойно злиться, объявить голодовку, срывать всю программу тренировок… этим ты ничего не добьешься. Они отправят тебя назад в океанариум, и там ты будешь на глазах у визжащих от восторга детей и перед многими тысячами объективов демонстрировать разные номера, хватать мячи, звонить в колокол, делать сальто, танцевать на хвосте, и все это за пару-тройку селедок. Такова жизнь, Джон. И не нужно нам из-за какой-то одной женщины пускать все насмарку.
Было неясно, понял ли Джон смысл долгой речи, но он отреагировал: начал медленно и робко подплывать к краю бассейна. Ближе, еще ближе… и остановился в трех метрах от Финли. Трое его телохранителей кружили сзади него, не сводя глаз с Финли.
– Вот и хорошо, Джон! – похвалил его Финли. – Мужчины всегда могут откровенно поговорить между собой обо всех своих проблемах. Делаем вывод: мы оба – жалкие неудачники, но ты должен понять, что дельфин не может жениться на женщине. А я, к примеру, мог бы жениться на Хелен. И тогда мы бы с тобой вообще не расставались. Ты бы просто жил с нами. Но только заруби себе на носу: в постели с нами спать ты не будешь. Остроумно, не правда ли? – Финли ухмыльнулся во весь рот.
Закат окрасил воду бассейна в огненно-красные цвета. Земля и море, казалось, были осыпаны золотом. Джон высунул голову из воды и внимательно посмотрел на Финли. Несколько минут он молчал. Безмолвно, почти неподвижно лежал он в бассейне.
– Я знаю, что тебе чертовски тяжело, – сказал Финли. – Я вчера вечером напился, как свинья, ты этого не можешь сделать. Ты должен отреагировать по-другому. Но это все бессмысленно, Джон! Мы только до крайности измучаем себя, а толку не будет. – Финли чуть наклонился. – Подплыви ко мне поближе, Джон!
Джон изящно выгнул свое сверкающее, красивое тело и подплыл на метр ближе. Он чуть приоткрыл свой клювообразный рот, обнажив ряды сравнительно мелких зубов.
– Этот неизвестный тип в Майами, – тихо сказал Финли, – он мне всю душу терзает. Но я присмотрюсь к нему повнимательнее, и если с ним что-то не так, то я вспомню, что выступал когда-то в полутяжелом весе за сборную Милуокского университета. У меня хороший удар обеими руками. И тот тип это на себе почувствует, это я тебе обещаю. – Финли вытащил ноги из воды и встал. – А теперь поразмысли на досуге, стоит ли и дальше упрямиться? Пока, Джон!
Финли повертел пальцем у виска, сунул руки в карманы и не спеша побрел к бунгало. Ролингс сидел в полной темноте на террасе своего дома.
– Джеймс! – вполголоса окликнул он его.
– Да, Стив!
– Все о'кей?
– Думаю, да. – Финли громко фыркнул. – Я все, спекся. Можешь уходить со своего наблюдательного поста, Стив.
– Откуда ты?
– От Джона. Мы с ним разговаривали как мужчина с мужчиной.
Финли повернулся и, тяжело ступая, зашагал к своему бунгало. Ролингс молча смотрел ему вслед. «Они все в чем-то сильно изменились, – подумал он. – Многолетнее общение с дельфинами даром не прошло. И меня это тоже касается».
Нормальные люди решили бы, что мы чокнутые. Но если Финли сказал, что он говорил с Джоном как мужчина с мужчиной, значит, так оно и есть.
Через девятнадцать дней после прибытия адмирала Крауна на атолл Уэйк из Гонолулу на транспортном самолете туда прилетел человек, которого Краун с удовольствием тут же отфутболил бы обратно. Это был Джек Бартон.
Вполне безобидное имя, но парень может как бомба рвануть.
– Бог ты мой! – воскликнул Краун, с силой хлопая маленькими, узкими ручками по своему маленькому телу. – Чем я заслужил такую честь? Каким ветром занесло вас на Уэйк, Джек? Что стряслось? Там, где вы, всегда скверно пахнет!
– А вы не слишком вежливы, сэр, – с ухмылкой ответил Бар-тон, усаживаясь в стоявшее напротив адмирала плетеное кресло. – Эти пилоты транспортной авиации – такой кошмар! Бара на борту нет, и они пьют из фляг. Нет ли у вас хорошего виски, сэр?
– Сей момент! С огромным удовольствием угостил бы вас коктейлем с серной кислотой!
– Что я вам сделал, сэр?
– Пока ничего. – Краун вытащил бутылку шотландского виски, он предпочитал его американскому.
При виде бутылки Бартон щелкнул языком. Это прозвучало как автоматная очередь. Краун вздрогнул, злобно посмотрел на Бартона и с силой поставил бутылку на стол.
– Раз вы здесь, значит, все разумное и хорошее побоку.
– ЦРУ передает вам привет, адмирал.
– Спасибо! Обойдусь как-нибудь без них! Что вам здесь нужно, Джек?
– Ничего.
– Самый идиотский ответ из всех возможных. Можно занести в книгу рекордов в раздел «Идиотизм». – Краун сел и налил два стакана до краев. Из ведерка со льдом, без которого ни один американец даже дня не может выдержать в жарких краях, в стаканы с виски с бульканьем упали кубики льда. – Если ЦРУ присылает на Уэйк именно вас, Джек, значит, у нас здесь скоро земля под ногами гореть будет.
– А чтобы огонь не слишком разгорелся, я и прибыл сюда, сэр. – Джек Бартон сделал солидный глоток, опять громко, будто стреляя из пистолета, щелкнул языком и вытянул ноги.
Краун давно знал его, еще по Вьетнаму, где им довелось вместе участвовать в двух операциях, и до сих пор, где бы он, Бартон, ни появлялся, все вокруг подвергались смертельной опасности. Его «секретные» миссии обычно заканчивались тем, что в окрестностях появлялось несколько новых могил.
– Как вам Уэйк?
– Изумительное место! Просто рай… Но у рая есть такое свойство: к нему так и тянет чертей.
– Ваша правда. – Оскорбить Бартона такими речами было просто невозможно. Он привык к ним, они были частью его жизни, неразрывной частью, добавляли соль в его слишком горячий суп. – Черти просто кишмя кишат вокруг, а наш славный адмирал Краун спокойно полеживает под райским солнцем на белом песке.
– Где они, эти черти? – буркнул Краун.
– О том, что на атолле Уэйк что-то происходит, что здесь днем и ночью идет строительство, что установлен воздушный мост между Пёрл-Харбором и Уэйк-Айлендом, что здешний гарнизон усилен за счет крепких парней из отряда особого назначения ВМС «S II-A» и что здесь углубляют дно и проводят фарватер в лагуну, – это все уже известно. В нашей системе безопасности дырок столько же, сколько в швейцарском сыре. И чем секретнее операция, тем больше в ней дыр и прорех, из которых так и сыплется информация. Этот Пентагон – он как витрина, все видно. Вдруг зашел разговор об Уэйке…
– Где? – спросил Краун, хотя и сам знал ответ на свой вопрос.
– У русских! – Бартон снова сделал большой глоток, но на этот раз не стал щелкать языком. – У нас есть данные, что Советы уже положили глаз на Уэйк.
– Это как-то успокаивает. – Краун широко улыбнулся. – Значит, у русских тоже система дырявая. Ну и что с того? Расширяем территорию – и все. То, что мы здесь перекапываем и бетонируем, – изображено на всех видовых открытках.
– Не думаю, – с добродушным видом произнес Джек Бар-тон. – И поэтому я и приехал сюда. Я как бы форпост.
– Почет и уважение! – воскликнул Краун, вскидывая руки. – С тех пор как я получил новое назначение, я не перестаю забрасывать штаб ВМС вопросами: почему я оказался на Уэйке? Стоит ли использовать адмирала в качестве прораба? – Краун глубоко вздохнул. – Ну хорошо, мы строим здесь ангары для подводных лодок, оборудуем новый склад горючего, на Уилкес-Айленде будут воздвигнуты из готовых элементов новые казармы, и все это нужно сделать быстро, очень быстро, но до сих пор еще никто не объяснил мне, почему именно на Уэйке нужно наращивать вооружение и превращать его в крепость. Здесь даже рыбы плачут от одиночества. Джек, что вы хотите мне сказать?
– Всего несколько слов, сэр.
– Виски я вас угостил, а теперь говорите. А если нет, то исторгните из себя виски обратно!
– Все можно выразить одной фразой. – Бартон допил свой стакан и опять громко щелкнул языком. Краун, уже готовый к этому, с отвращением скривил рот, будто щелчки, словно молнии, вонзились ему в живот. – Уэйк становится запретной зоной, и весь прилегающий к нему морской район тоже…
– Это я знаю. Я не слепой! Но почему?
– Здесь будут проводиться испытания новых видов вооружений, – уклончиво ответил Бартон. – И прошу вас, сэр, больше никаких вопросов. Когда потребуется, вы получите полную информацию, а заодно и директивы.
– Мне вполне достаточно вашего приезда, – с ехидством заметил Краун. – Две совместные операции, и у меня на всю жизнь сохранились самые радужные воспоминания о вас. Один раз – мой командный пункт взлетел на воздух…
– Это произошло в Кванг Три, в северной части Южного Вьетнама. – У Бартона на лице мелькнула довольная ухмылка.
– А во второй раз партизаны обстреляли нас с моря…
– Вашу базу Кам Ран, близ Сайгона. Но мы всегда побеждали, сэр.
– И лишь позднее я понял, что всякий раз вы использовали меня как приманку, Джек! Разумеется, все ваши операции были успешными – за мой счет! И на моем горбу!
– Ваши заслуги перед родиной были по достоинству оценены, сэр, – сказал Бартон, не переставая ухмыляться. – У вас столько орденов, адмирал, все вас знают, и когда-нибудь Уильяму Крауну устроят торжественные похороны и сам президент скажет надгробное слово…
– Если я здесь на Уэйке по вашей милости взлечу на воздух! – воскликнул Краун с театральным пафосом. – О боже! Никогда я не был пьяницей, но сейчас я позволю себе еще стакан виски.
Во второй половине дня Краун и Джек Бартон осмотрели весь атолл, затем возле Уилкес-Айленда сели в моторную лодку и поплыли через лагуну. Сквозь узкий проход они покинули атолл и отплыли от него на три мили. Здесь рулевой по приказу адмирала выключил мотор. Бартон сидел сзади на выкрашенной белой краской скамье и завороженно следил за полетом альбатросов, которые, широко раскинув крылья, без единого взмаха лишь благодаря воздушным потокам элегантно и легко парили вокруг лодки, то скользя над морем чуть ли не у самых гребней волн, то уносясь в вечернее небо.
– Человек давно мечтает так летать, – сказал Бартон, настроившись на лирический лад.
– А на самом деле человек намерен в мгновение ока превратить этот рай в ад. – Краун показал на так и манящий к себе остров. Высокие, покачивающиеся на ветру пальмы, белый песок, заливаемые пенящейся водой коралловые рифы, золотисто-красное солнце, окутанное пушистыми облаками. – Чем вам не угодил этот прекрасный остров, Джек?
– Мне? Меня он очень даже устраивает. Я тоже предпочел бы, подобно вам и всем остальным, широко раскинуть руки и воскликнуть: «Боже, благодарю тебя за то, что ты создал это!» Но нам, к сожалению, этого не позволяют сделать.
– Кто именно?
– Политики. Для них Уэйк – не сказочный остров, а стратегически важный пункт в океане.
– У меня идея, – с задумчивым видом сказал Краун, усаживаясь рядом с Бартоном. – Мы пригласим всех политиков совершить морское путешествие, покажем им этот рай, а затем проделаем в корабле дыру и утопим их в том месте, где больше всего акул.
– Отличная идея, адмирал. Но что толку? На их место придут другие. Это как с той мифической гидрой: стоит прикончить одного политика, как тут же двое новых объявятся. Самое надежное – это утопить все человечество.
– Когда я узнаю, что ожидает Уэйк? – с горечью спросил Краун.
– Это зависит от хода строительства. Думаю, что мы все гораздо больше узнаем, как только будут готовы первые ангары для под-водных лодок. Их соберут из отдельных элементов, а затем доставят на якорные стоянки.
– Как, простите? – Краун уставился на Бартона с таким видом, будто тот рыгнул ему прямо в лицо. – Что я слышу?
– Это только начало. – Бартон несколько раз медленно наклонил голову. – Это все, что я могу вам сказать. Уэйк станет базой снабжения подводных ангаров. В Пентагоне в ходу такое выражение: Тихий океан принадлежит американцам, а не русским. – Бар-тон пожал плечами и с грустью в голосе сказал: – Политиков, сэр, утопить невозможно. К сожалению.
Гонимый любопытством, Николай Семенович Прасолов покинул Камчатку и отправился на Курилы. Он прилетел в Курильск, в приливе дружеских чувств обнял своего старого товарища, адмирала Макаренкова и, прищурившись, оглядел все вокруг.
– Такое же жуткое небо! Сизое и мокрое! Как у тебя дела, Василий Борисович?
Адмирал Макаренков, понятия не имевший, что побудило адмирала Прасолова приехать на Курилы, быстро повел приятеля к ожидавшей их машине и кряхтя уселся в салоне рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Финли встал и пошел к складу. Но на подходе к нему его перехватил доктор Ролингс. Он уже долгое время наблюдал в бинокль за Финли и его врагом Джоном.
– Я лично на попятную не пойду! – осторожно начал он. Финли недоуменно уставился на него.
– Более того, Стив, теперь-то и надо действовать! Если я Джону это все спущу, мне останется лишь упаковать чемоданы и пойти наняться служителем в Далласский зоопарк или в «Диснейленде» за Микки Маусом присматривать. Другие дельфины тут же об этом узнают и будут ко всем относиться так же, как к нам. Поглядите-ка, о него можно ноги вытирать.
– И что ты намерен сейчас делать?
– Пойду принесу ящик с селедкой.
– И…
– Мы, люди, называем это подкупом. Хочу подмазать лейб-гвардейцев Джонни. Посмотрим, как он будет себя вести, когда останется один, да еще в полной изоляции, когда все уйдут в море, а он нет.
– Это очень опасно, Джеймс. Если у Джона есть характер – а он парень с характером, – то, считай, он навсегда испорчен. И тогда его нужно будет отправить в какой-нибудь дельфинарий, подальше отсюда.
– У дельфина очень развит стадный инстинкт. – Финли покачал головой. – Если все отвернутся от него, он смягчится и перестанет упрямиться.
– А ты уверен, Джеймс, что это всего лишь упрямство? – Ролингс вытер пот с лица. – Заманивать селедкой, будить первобытные инстинкты… это может плохо кончиться.
Финли открыл дверь склада. «Дьявольщина, я просто обязан доказать этому Джону, что я тоже могу быть упрямым!»
Коварная задумка Финли удалась лишь частично. Семь дельфинов из группы, поколебавшись немного, подплыли к Финли и за любимую пищу начали делать все, что он от них требовал. Они танцевали в воде, кувыркались, ловили резиновые мячи, перетягивали с Финли канат и, наконец, громко фыркая, столпились гурьбой возле бетонной колоды, стоя на которой Финли раздавал рыбу. Трое дельфинов остались с Джоном, который по-прежнему плавал кругами посередине бассейна, время от времени поднимал голову и издавал резкие, гортанные звуки. Это означало, что он нещадно ругает предателей.
– Какое сходство с человеком! – с горечью сказал Финли, когда Ролингс встал рядом с ним с фотоаппаратом в руках. – Одни за хорошую жратву отечество продают, а другие готовы с блеском и славой стать героями. И все же мы прорвали фронт Джона. Я немедленно отправляюсь с семью оппортунистами в море и понаблюдаю, как они будут ориентироваться без своего командира.
Вечером ситуация окончательно прояснилась.
Джон по-прежнему плавал посередине бассейна, невосприимчивый к любым призывам, к любым электрическим импульсам, доходившим до его тела через приклеенный к шее сверхчувствительный приемник. Он ничего не ел. Даже когда Хелен позвала его, подманивая селедкой, он с обиженным видом отвернулся в сторону и нырнул. До глубины души оскорбленное живое существо!
Тренировка в море в основном прошла хорошо. Роты засекли все объекты и установили на них контактные устройства в доказательство того, что они не передавали фальшивых сигналов. Семерка Финли без своего «шефа» выполнила, правда, все задачи, но затем вдруг вышла из повиновения: расшалившись, носилась по морю, дружно налетела на двух небольших акул, обратив их в бегство, и, несмотря на посылаемые Финли через электронный датчик грозные приказы, последней подплыла к плоскодонке, в которой их ждали Финли и его ассистент. Но затем они по-военному четко выстроились по трое в ряд и поплыли за ней, впереди, заменяя Джона, дельфин Снупи. И только возле шлюзов рота опять рассредоточилась.
Солнце уже садилось, озаряя все вокруг золотисто-красным светом, когда Финли вновь подошел к краю бассейна и принялся искать Джона. Дельфин в окружении верных соратников по-прежнему плавал посередине. Но он поднял голову и посмотрел на Финли.
– Ты, как и все мужчины, полный идиот, Джон! – сказал Финли и уселся на самом краю, свесив ноги в воду. – Совершенно одичал из-за женщин, а эта женщина думает не о тебе, не обо мне, а о совершенно постороннем субъекте из Майами. И нам не нужно враждовать, мы должны быть друзьями, Джон, старина. Мы оба страдаем от одной и той же болезни, и нет никого, кто бы нам помог. Для Хелен ты – дельфин, а я – просто хороший приятель, которого можно иногда похлопать по плечу. И скажи я ей: «Хелен, я люблю тебя!» – она бы покатилась со смеху. И ты, Джон, можешь преспокойно злиться, объявить голодовку, срывать всю программу тренировок… этим ты ничего не добьешься. Они отправят тебя назад в океанариум, и там ты будешь на глазах у визжащих от восторга детей и перед многими тысячами объективов демонстрировать разные номера, хватать мячи, звонить в колокол, делать сальто, танцевать на хвосте, и все это за пару-тройку селедок. Такова жизнь, Джон. И не нужно нам из-за какой-то одной женщины пускать все насмарку.
Было неясно, понял ли Джон смысл долгой речи, но он отреагировал: начал медленно и робко подплывать к краю бассейна. Ближе, еще ближе… и остановился в трех метрах от Финли. Трое его телохранителей кружили сзади него, не сводя глаз с Финли.
– Вот и хорошо, Джон! – похвалил его Финли. – Мужчины всегда могут откровенно поговорить между собой обо всех своих проблемах. Делаем вывод: мы оба – жалкие неудачники, но ты должен понять, что дельфин не может жениться на женщине. А я, к примеру, мог бы жениться на Хелен. И тогда мы бы с тобой вообще не расставались. Ты бы просто жил с нами. Но только заруби себе на носу: в постели с нами спать ты не будешь. Остроумно, не правда ли? – Финли ухмыльнулся во весь рот.
Закат окрасил воду бассейна в огненно-красные цвета. Земля и море, казалось, были осыпаны золотом. Джон высунул голову из воды и внимательно посмотрел на Финли. Несколько минут он молчал. Безмолвно, почти неподвижно лежал он в бассейне.
– Я знаю, что тебе чертовски тяжело, – сказал Финли. – Я вчера вечером напился, как свинья, ты этого не можешь сделать. Ты должен отреагировать по-другому. Но это все бессмысленно, Джон! Мы только до крайности измучаем себя, а толку не будет. – Финли чуть наклонился. – Подплыви ко мне поближе, Джон!
Джон изящно выгнул свое сверкающее, красивое тело и подплыл на метр ближе. Он чуть приоткрыл свой клювообразный рот, обнажив ряды сравнительно мелких зубов.
– Этот неизвестный тип в Майами, – тихо сказал Финли, – он мне всю душу терзает. Но я присмотрюсь к нему повнимательнее, и если с ним что-то не так, то я вспомню, что выступал когда-то в полутяжелом весе за сборную Милуокского университета. У меня хороший удар обеими руками. И тот тип это на себе почувствует, это я тебе обещаю. – Финли вытащил ноги из воды и встал. – А теперь поразмысли на досуге, стоит ли и дальше упрямиться? Пока, Джон!
Финли повертел пальцем у виска, сунул руки в карманы и не спеша побрел к бунгало. Ролингс сидел в полной темноте на террасе своего дома.
– Джеймс! – вполголоса окликнул он его.
– Да, Стив!
– Все о'кей?
– Думаю, да. – Финли громко фыркнул. – Я все, спекся. Можешь уходить со своего наблюдательного поста, Стив.
– Откуда ты?
– От Джона. Мы с ним разговаривали как мужчина с мужчиной.
Финли повернулся и, тяжело ступая, зашагал к своему бунгало. Ролингс молча смотрел ему вслед. «Они все в чем-то сильно изменились, – подумал он. – Многолетнее общение с дельфинами даром не прошло. И меня это тоже касается».
Нормальные люди решили бы, что мы чокнутые. Но если Финли сказал, что он говорил с Джоном как мужчина с мужчиной, значит, так оно и есть.
Через девятнадцать дней после прибытия адмирала Крауна на атолл Уэйк из Гонолулу на транспортном самолете туда прилетел человек, которого Краун с удовольствием тут же отфутболил бы обратно. Это был Джек Бартон.
Вполне безобидное имя, но парень может как бомба рвануть.
– Бог ты мой! – воскликнул Краун, с силой хлопая маленькими, узкими ручками по своему маленькому телу. – Чем я заслужил такую честь? Каким ветром занесло вас на Уэйк, Джек? Что стряслось? Там, где вы, всегда скверно пахнет!
– А вы не слишком вежливы, сэр, – с ухмылкой ответил Бар-тон, усаживаясь в стоявшее напротив адмирала плетеное кресло. – Эти пилоты транспортной авиации – такой кошмар! Бара на борту нет, и они пьют из фляг. Нет ли у вас хорошего виски, сэр?
– Сей момент! С огромным удовольствием угостил бы вас коктейлем с серной кислотой!
– Что я вам сделал, сэр?
– Пока ничего. – Краун вытащил бутылку шотландского виски, он предпочитал его американскому.
При виде бутылки Бартон щелкнул языком. Это прозвучало как автоматная очередь. Краун вздрогнул, злобно посмотрел на Бартона и с силой поставил бутылку на стол.
– Раз вы здесь, значит, все разумное и хорошее побоку.
– ЦРУ передает вам привет, адмирал.
– Спасибо! Обойдусь как-нибудь без них! Что вам здесь нужно, Джек?
– Ничего.
– Самый идиотский ответ из всех возможных. Можно занести в книгу рекордов в раздел «Идиотизм». – Краун сел и налил два стакана до краев. Из ведерка со льдом, без которого ни один американец даже дня не может выдержать в жарких краях, в стаканы с виски с бульканьем упали кубики льда. – Если ЦРУ присылает на Уэйк именно вас, Джек, значит, у нас здесь скоро земля под ногами гореть будет.
– А чтобы огонь не слишком разгорелся, я и прибыл сюда, сэр. – Джек Бартон сделал солидный глоток, опять громко, будто стреляя из пистолета, щелкнул языком и вытянул ноги.
Краун давно знал его, еще по Вьетнаму, где им довелось вместе участвовать в двух операциях, и до сих пор, где бы он, Бартон, ни появлялся, все вокруг подвергались смертельной опасности. Его «секретные» миссии обычно заканчивались тем, что в окрестностях появлялось несколько новых могил.
– Как вам Уэйк?
– Изумительное место! Просто рай… Но у рая есть такое свойство: к нему так и тянет чертей.
– Ваша правда. – Оскорбить Бартона такими речами было просто невозможно. Он привык к ним, они были частью его жизни, неразрывной частью, добавляли соль в его слишком горячий суп. – Черти просто кишмя кишат вокруг, а наш славный адмирал Краун спокойно полеживает под райским солнцем на белом песке.
– Где они, эти черти? – буркнул Краун.
– О том, что на атолле Уэйк что-то происходит, что здесь днем и ночью идет строительство, что установлен воздушный мост между Пёрл-Харбором и Уэйк-Айлендом, что здешний гарнизон усилен за счет крепких парней из отряда особого назначения ВМС «S II-A» и что здесь углубляют дно и проводят фарватер в лагуну, – это все уже известно. В нашей системе безопасности дырок столько же, сколько в швейцарском сыре. И чем секретнее операция, тем больше в ней дыр и прорех, из которых так и сыплется информация. Этот Пентагон – он как витрина, все видно. Вдруг зашел разговор об Уэйке…
– Где? – спросил Краун, хотя и сам знал ответ на свой вопрос.
– У русских! – Бартон снова сделал большой глоток, но на этот раз не стал щелкать языком. – У нас есть данные, что Советы уже положили глаз на Уэйк.
– Это как-то успокаивает. – Краун широко улыбнулся. – Значит, у русских тоже система дырявая. Ну и что с того? Расширяем территорию – и все. То, что мы здесь перекапываем и бетонируем, – изображено на всех видовых открытках.
– Не думаю, – с добродушным видом произнес Джек Бар-тон. – И поэтому я и приехал сюда. Я как бы форпост.
– Почет и уважение! – воскликнул Краун, вскидывая руки. – С тех пор как я получил новое назначение, я не перестаю забрасывать штаб ВМС вопросами: почему я оказался на Уэйке? Стоит ли использовать адмирала в качестве прораба? – Краун глубоко вздохнул. – Ну хорошо, мы строим здесь ангары для подводных лодок, оборудуем новый склад горючего, на Уилкес-Айленде будут воздвигнуты из готовых элементов новые казармы, и все это нужно сделать быстро, очень быстро, но до сих пор еще никто не объяснил мне, почему именно на Уэйке нужно наращивать вооружение и превращать его в крепость. Здесь даже рыбы плачут от одиночества. Джек, что вы хотите мне сказать?
– Всего несколько слов, сэр.
– Виски я вас угостил, а теперь говорите. А если нет, то исторгните из себя виски обратно!
– Все можно выразить одной фразой. – Бартон допил свой стакан и опять громко щелкнул языком. Краун, уже готовый к этому, с отвращением скривил рот, будто щелчки, словно молнии, вонзились ему в живот. – Уэйк становится запретной зоной, и весь прилегающий к нему морской район тоже…
– Это я знаю. Я не слепой! Но почему?
– Здесь будут проводиться испытания новых видов вооружений, – уклончиво ответил Бартон. – И прошу вас, сэр, больше никаких вопросов. Когда потребуется, вы получите полную информацию, а заодно и директивы.
– Мне вполне достаточно вашего приезда, – с ехидством заметил Краун. – Две совместные операции, и у меня на всю жизнь сохранились самые радужные воспоминания о вас. Один раз – мой командный пункт взлетел на воздух…
– Это произошло в Кванг Три, в северной части Южного Вьетнама. – У Бартона на лице мелькнула довольная ухмылка.
– А во второй раз партизаны обстреляли нас с моря…
– Вашу базу Кам Ран, близ Сайгона. Но мы всегда побеждали, сэр.
– И лишь позднее я понял, что всякий раз вы использовали меня как приманку, Джек! Разумеется, все ваши операции были успешными – за мой счет! И на моем горбу!
– Ваши заслуги перед родиной были по достоинству оценены, сэр, – сказал Бартон, не переставая ухмыляться. – У вас столько орденов, адмирал, все вас знают, и когда-нибудь Уильяму Крауну устроят торжественные похороны и сам президент скажет надгробное слово…
– Если я здесь на Уэйке по вашей милости взлечу на воздух! – воскликнул Краун с театральным пафосом. – О боже! Никогда я не был пьяницей, но сейчас я позволю себе еще стакан виски.
Во второй половине дня Краун и Джек Бартон осмотрели весь атолл, затем возле Уилкес-Айленда сели в моторную лодку и поплыли через лагуну. Сквозь узкий проход они покинули атолл и отплыли от него на три мили. Здесь рулевой по приказу адмирала выключил мотор. Бартон сидел сзади на выкрашенной белой краской скамье и завороженно следил за полетом альбатросов, которые, широко раскинув крылья, без единого взмаха лишь благодаря воздушным потокам элегантно и легко парили вокруг лодки, то скользя над морем чуть ли не у самых гребней волн, то уносясь в вечернее небо.
– Человек давно мечтает так летать, – сказал Бартон, настроившись на лирический лад.
– А на самом деле человек намерен в мгновение ока превратить этот рай в ад. – Краун показал на так и манящий к себе остров. Высокие, покачивающиеся на ветру пальмы, белый песок, заливаемые пенящейся водой коралловые рифы, золотисто-красное солнце, окутанное пушистыми облаками. – Чем вам не угодил этот прекрасный остров, Джек?
– Мне? Меня он очень даже устраивает. Я тоже предпочел бы, подобно вам и всем остальным, широко раскинуть руки и воскликнуть: «Боже, благодарю тебя за то, что ты создал это!» Но нам, к сожалению, этого не позволяют сделать.
– Кто именно?
– Политики. Для них Уэйк – не сказочный остров, а стратегически важный пункт в океане.
– У меня идея, – с задумчивым видом сказал Краун, усаживаясь рядом с Бартоном. – Мы пригласим всех политиков совершить морское путешествие, покажем им этот рай, а затем проделаем в корабле дыру и утопим их в том месте, где больше всего акул.
– Отличная идея, адмирал. Но что толку? На их место придут другие. Это как с той мифической гидрой: стоит прикончить одного политика, как тут же двое новых объявятся. Самое надежное – это утопить все человечество.
– Когда я узнаю, что ожидает Уэйк? – с горечью спросил Краун.
– Это зависит от хода строительства. Думаю, что мы все гораздо больше узнаем, как только будут готовы первые ангары для под-водных лодок. Их соберут из отдельных элементов, а затем доставят на якорные стоянки.
– Как, простите? – Краун уставился на Бартона с таким видом, будто тот рыгнул ему прямо в лицо. – Что я слышу?
– Это только начало. – Бартон несколько раз медленно наклонил голову. – Это все, что я могу вам сказать. Уэйк станет базой снабжения подводных ангаров. В Пентагоне в ходу такое выражение: Тихий океан принадлежит американцам, а не русским. – Бар-тон пожал плечами и с грустью в голосе сказал: – Политиков, сэр, утопить невозможно. К сожалению.
Гонимый любопытством, Николай Семенович Прасолов покинул Камчатку и отправился на Курилы. Он прилетел в Курильск, в приливе дружеских чувств обнял своего старого товарища, адмирала Макаренкова и, прищурившись, оглядел все вокруг.
– Такое же жуткое небо! Сизое и мокрое! Как у тебя дела, Василий Борисович?
Адмирал Макаренков, понятия не имевший, что побудило адмирала Прасолова приехать на Курилы, быстро повел приятеля к ожидавшей их машине и кряхтя уселся в салоне рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36