– Трей провел рукой по волосам, и на его губах появилась еле заметная улыбка.
Теперь Эннабел видела перед собой прежнего Тримейна Шеффилда, настоящего Фалькона. Он крикнул тюремщику:
– Убирайся отсюда! Уверен, ты хочешь выспаться, чтобы завтра насладиться моей казнью.
Эннабел задрожала и бросилась в его объятия.
– Да, я всегда была такая упрямая. Как ты мог подумать, что я оставлю тебя сейчас? О, дорогой, я так скучала по тебе!
– Я тоже очень тосковал. – Фалькон так сильно прижал ее к своей груди, что она слышала биение его сердца. – Прошло совсем мало времени с тех пор, как мы расстались, но, клянусь, мне показалось, что прошла целая вечность.
– Мне тоже. Я мечтала о том, как снова буду с тобой, и о многом другом.
– Ты не рассказала мне о сделке с Лансфордом. Что ты обещала ему в обмен на эти несколько часов?
Эннабел коснулась рукой его груди в том месте, где черные волосы выглядывали из-под рубашки.
– Неважно. Я уже кое-что придумала. Я буду за пределами страны, когда Лансфорд поймет, что его обманули, – солгала Эннабел.
Трей прижал девушку к себе и вздохнул, зарываясь лицом в ее волосы.
– Пожалуйста, обещай мне, что Лансфорд никогда не будет с тобой.
– Обещаю, – прошептала Эннабел. – А теперь ты тоже должен пообещать мне кое-что. Забудь о том, что это тюремная камера. Мы проведем нашу последнюю ночь вместе…
– Мы только что поженились, и это наш медовый месяц, – подыгрывая Эннабел, продолжал Тримейн.
Он взял ее на руки и, осыпая поцелуями, закружил по комнате.
– Играет музыка. Ты помнишь, какая музыка звучала той ночью на балу?
– Бетховен. Мне кажется, это слишком серьезная музыка для медового месяца. Я бы предпочла Шопена.
– Кого?
– Извини…
Шопену тогда исполнилось только восемь лет. Он уже выступал с концертами, но в Англии о нем еще не слышали.
– О, я забыла. Когда я в твоих объятиях, мне все равно, какая играет музыка. Я таю от радости и счастья.
– Когда мы танцевали с тобой в первый раз, ты говорила не так. – Тримейн заглянул в глаза любимой.
При воспоминании об их первой встрече его лицо осветилось радостью.
– Маленькая взбалмошная янки.
– Южанка, пожалуйста! Вы, англичане, называете всех американцев «янки», а это слово очень оскорбляет выходцев из Джорджии.
– Хорошо. Этой ночью я буду называть тебя по-другому. Думаю, эти слова тебе понравятся больше. Дорогая, не пора ли нам в спальню? Вот и музыка закончилась.
– Давай закажем шампанское в номер. Для молодоженов его оплачивает хозяин гостиницы.
Тримейн подал ей руку, и Эннабел грациозно оперлась на нее. Новобрачные прошествовали по грязному полу к соломенному матрацу в углу.
– Знаешь, мне очень нравится эта гостиница. Она какая-то особенная. Здесь останавливаются только высокородные крысы.
– Да, но самое лучшее в ней – это предоставляемые услуги, – усмехнулась Эннабел.
Девушка протянула шампанское Тримейну и ждала, пока он откроет бутылку. Когда вылетела пробка, она захлопала в ладоши.
Они опустились на матрац, который, словно по мановению волшебной палочки, превратился в белое пушистое облако. Когда их губы соединились в поцелуе, Эннабел почувствовала, как медленно и завораживающе закружилась комната, словно волшебная карусель. Обняв возлюбленного и еще ближе наклонившись к нему, Эннабел прошептала:
– Когда-нибудь мы придем сюда снова.
Тримейн поднял голову.
– Так какие услуги здесь предоставляют?
Девушка тихонько вздохнула:
– Скоро узнаешь, но я говорю не о шампанском.
Этой ночью Эннабел испытывала сладостно-горькие чувства. Их физическая потребность друг в друге была так сильна, что Эннабел с трудом переносила ее. Чем ближе были их тела, тем Эннабел сильнее желала этого мужчину, в эти моменты она чувствовала себя бездонным сосудом, который невозможно наполнить.
Тримейн испытывал те же чувства.
– Моя дорогая, – шептал он, лаская каждый дюйм ее кожи, – я чувствую себя варваром, но не могу удовлетворить потребность в тебе. Я целую твою грудь, губы, твои изящные бедра и не могу до конца насладиться ими. – Он перебирал ее волосы и смотрел в ее загадочные глаза. – Бросив тебя на этот проклятый соломенный…
– Роскошное ложе, – с улыбкой поправила его Эннабел. – Мы остановились в лучшем отеле, ты помнишь?
– Даже твоя привычка странно выражаться не может охладить мой любовный пыл. Изабелла, ты будешь всегда любить меня так же, как я тебя?
– Всегда, любимый, – прошептала девушка.
После долгого поцелуя она коснулась пальцами шрама Тримейна и нежно погладила его.
– Я не могу поверить в роковую неизбежность. О, Трей, я все еще надеюсь, что вижу страшный сон, от которого скоро проснусь в своей кровати в… – Она замолчала, потрясенная тем, что не знает, где ее кровать.
– Это совсем другое, – сказал Тримейн, не замечая ее замешательства. – Я не хочу, чтобы ты видела, как нас казнят. Пообещай мне, Изабелла, что уйдешь отсюда сразу, как только за тобой придут, и не останешься до… конца.
– Как ты можешь! Не проси меня оставить тебя один на один с виселицей.
– Но я прошу тебя об этом. Ни тебе, ни мне не станет лучше. Мы прощаемся сейчас. Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, какой я бываю, когда ласкаю и целую мою любимую Изабеллу. – Его поцелуй был таким горячим, что разбудил в девушке еще более сильное желание.
Эннабел почувствовала, как ее возлюбленный поднимается над ней, и подумала, что ее собственное желание зарождается в ней только для того, чтобы удовлетворить желание мужчины, которого она так сильно любит.
– Иди к реке, смотри на лебедей и думай обо мне. Когда увидишь, как первая звезда вспыхнет на небе, загадай желание, чтобы мы снова были вместе. Смотри на закат, окрашивающий землю в волшебные цвета, и знай, что настанет день, когда мы вместе будем любоваться им.
Эннабел хотелось плакать, но она сдержалась. В этот момент она уловила какое-то движение в коридоре и поняла, что у них осталось всего несколько минут.
– Но как я узнаю тебя, Трей? Мы обязательно встретимся снова где-нибудь, когда-нибудь, но как я узнаю тебя?
Он гладил ее лицо, вытирая неудержимые слезы.
– Узнаешь. Тебе будет знак. Поверь мне, ты узнаешь.
Влюбленные все еще сжимали друг друга в объятиях, но Эннабел услышала зловещий колокол, предвещающий наступление нового дня.
За ней пришла стража. Тюремщики вели девушку по коридору, навсегда разлучая с Тримейном и Фальконом.
Камера, где по дороге сюда Эннабел слышала душераздирающий вой, была пуста.
Капитан Поллак сошел с ума. Безумного заключенного доставили в Бедлам.
Глава 21
– Лорд Лансфорд, вы приказывали проследить за ней. – Тюремщик, который отвел Эннабел в отдельную комнату, где ей приказано было ждать, протянул Дереку письмо, предназначенное для Джереми. – Она пыталась уговорить меня передать это письмо тому, молодому.
Лансфорд вставил монокль и развернул письмо.
– Не сомневаюсь, что это была ее последняя попытка устроить побег. Хорошая работа. А сейчас хорошенько присматривай за леди, пока за ней не придет кучер, чтобы отвезти в Шеффилд Холл. И смотри, чтобы она не убежала и не устроила сцену во время казни. – Он выглянул в окно и посмотрел на неясные очертания виселицы, там проходили последние приготовления. – Я хочу, чтобы она была далеко, когда петля палача обнимет шею ее возлюбленного.
– Да, сэр. Я не спущу с нее глаз. А если попытается убежать, свяжу.
Лансфорд сурово посмотрел на подчиненного.
– Ну, ну, не так рьяно. Если хоть пальцем дотронешься до этой женщины, я собственноручно сдеру с тебя кожу. Иди! Передай мисс Изабелле, что мы встретимся сегодня вечером, как и договаривались, в Шеффилд Холле.
Когда тюремщик ушел, Лансфорд дважды внимательно прочитал письмо, хмуря брови в тех местах, которые были непонятны ему.
– Оно зашифровано? Возможно, эта смазливая сучка решила сражаться до последнего в своем намерении устроить побег. В письме содержатся какие-то инструкции. Хм!
«Дорогой Джереми, это письмо должно стать моим прощанием с тобой. С самого начала я полюбила тебя, как могла бы полюбить сестра, за которую ты меня и принимал. Я знаю, что ты тоже любил меня искренне и беззаветно, как способен любить брат.
Я знаю о том, что произойдет в будущем, о многих вещах, о которых ты даже не догадываешься. Я не могу рассказать тебе, откуда у меня этот дар предвидения. Просто поверь, что это действительно так. Причину моего приезда в Англию невозможно объяснить, но я знаю, что оказалась здесь с более высокой и важной целью, чем простое знакомство с родиной моей матери и ее семьей. У меня больше не вызывает сомнений, что мне предназначалось познакомиться с тобой и с твоей поэзией, а также с теми людьми, чьи имена станут всемирно известными в ближайшие годы. Спасибо за те прекрасные минуты, которые я провела с тобой и твоими друзьями.
Клянусь, настанет день, и твое имя будет таким же известным, как и их имена. Я разделю твою гордость, когда тысячи, сотни тысяч читателей будут наслаждаться твоими стихотворениями.
Мне было предназначено встретиться и с Фальконом, Тримейном Шеффилдом, чью страшную судьбу так же, как и твою, я не в силах изменить.
На могиле Китса напишут (не спрашивай, откуда я знаю это): «Здесь покоится тот, чье имя неизвестно». Но это не так. И его, и твое имя, мой дорогой Джереми, навсегда будут в моем сердце и на устах многих людей. Я всегда буду помнить о тебе. Твоя кузина Эннабел».
– Эннабел? – Лансфорд внимательно посмотрел на подпись и покачал головой. – Определенно, это какой-то шифр. Ну что ж, маленькая мисс Заговорщица, ничего не удастся сделать для своих драгоценных родственников. – Ревность терзала его сердце, когда он думал о том, как она занималась любовью с Фальконом в его грязной камере и превратила ее в ночной рай. – Но теперь она моя!
Дерек услышал стук кареты, увозившей Эннабел. Пора начинать. Он ждал этого момента с таким нетерпением с тех пор, как схватили Фалькона.
В то время, как Эннабел плакала в карете, увозившей ее из Лондона, Дерек Лансфорд смеялся и предвкушал, как эти двое будут болтаться на виселице.
– Отличное зрелище! Ни единого звука, ни единой судороги. Палач получит достойное вознаграждение!
Мужчинам, которые подкатили телегу и положили на нее тела, напомнили, что по приказу лорда Лансфорда похороны Фалькона должны пройти секретно. Похоронить нужно немедленно, не должно быть ни присутствующих, ни плакальщиков, ни фанфар. Могильщики пробормотали, что все поняли, и тронулись в скорбный путь по булыжной мостовой.
Однако тела легендарного Фалькона и его сводного брата были похищены их сторонниками.
Их тела, как и их могилы, так и не обнаружили, хотя Лансфорд приказал обыскать весь Кент.
Тогда и родилась легенда, что Фалькон не умер, что он часто появляется на черном скакуне в Кенте и соседних графствах.
Лансфорд приказал своим людям передать любовницу Фалькона в руки Фенморов и выделил еще одного человека для ее охраны.
Происходящее очень злило леди Фенмор, и она не могла скрыть своего гнева. Эннабел привели в зал, где брат и сестра обедали.
– Ну что ж, – произнесла Эннабел, глядя на роскошные продукты из кладовых замка и на коллекционное вино из подвалов Шеффилда. – Я вижу, вы не ограничиваете себя в еде, хотя каждому из вас не мешало бы сбросить несколько фунтов. – Девушка едва не лишилась чувств, когда подошла к двери, ведущей в комнату, с которой у нее было так много связано.
Фелиция пристально посмотрела на нее. Положив вилку с кусочком знаменитого «сладкого мяса» Мод, она произнесла:
– Теперь это наш дом, мисс Сарказм, и мы с братом не потерпим ваших оскорблений. Мы выполнили свое обещание, и теперь вы не можете давить на нас. Если только, конечно, мы не имеем дела с женщиной, у которой недостает чести сдержать данное ею слово.
– Честь? Вы осмеливаетесь употреблять это слово? Только что в Лондоне казнили двух самых честных, самых замечательных, самых смелых людей. А вы сидите за их столом, в их доме и набиваете желудки тем, что успели украсть из их кладовых. У вас полный рот свинины, Ньютон. Разве при упоминании о такой неприятной вещи, как виселица, вас не тошнит?
«Розовый человечек» подавился, и его вырвало прямо на стол.
– Ради Бога, Ньютон, если хочешь набить свое чрево, по крайней мере, проглатывай пищу.
Эннабел снова стало плохо, но причиной ее слабости была не эта отвратительная парочка, а ужасная потеря людей, которых она любила. Ей необходимо побыть одной, наедине со своей болью, до приезда Лансфорда. Она вспомнила прощальные слова Фалькона, и печаль сжала ее сердце.
– Полагаю, мы должны заключить мир на какое-то время, раз уж ваш друг Лансфорд решил поручить меня вашим заботам. Я не убегу, и вам не придется отчитываться перед Лансфордом, ведь я дала обещание и выполню его.
– А какое обещание? – спросила Фелиция, подозрительно прищурив глаза. – Что у вас есть, чего бы он мог пожелать?
Ньютон Фенмор, почти опорожнивший свой кубок, снова подавился и фыркнул. Фелиция вскочила и, неистово размазывая салфеткой красные пятна на платье, закричала:
– Неуклюжий дурак! Ты испортил мое платье!
Эннабел заметила:
– В самом деле, Фелиция, вам надо было подать к свинине белое вино…
– Что?! – Она бросила салфетку на пол и выскочила из комнаты.
– Поезжайте верхом! Идите, куда хотите! Идите все к черту!
– Мне бы хотелось прогуляться вместе с вами, мисс Изабелла, – пробормотал Ньютон, тщетно вытирая свой жилет.
– О, Ньютон, лорду Лансфорду это может не понравиться, ведь Фелиция не будет нас сопровождать. А мой страж, Пол Баньон, получил приказ следить за тем, чтобы никто не смел даже в перчатке прикоснуться ко мне.
Ньютон был удивлен.
– Изабелла, вы так странно выражаетесь. Конечно, я не должен давать лорду Лансфорду повод сердиться на меня.
– Я уверена, этого не произойдет, – вежливо согласилась Эннабел. – Ну что ж, Тразан, ты готов для небольшой прогулки вдоль реки? Я попрошу Перкинса оседлать для тебя самую спокойную лошадь и обещаю, никаких фокусов.
Телохранитель Эннабел (она обнаружила это очень быстро) не был отягощен большими умственными способностями. Он хохотал над всем, что она говорила, хотя многое из ее слов не показалось бы ему забавным, если бы он понимал, о чем идет речь.
Она не могла дождаться, когда выйдет из дома и оседлает Леди Годиву, которую Перкинс в рекордное время подготовил к прогулке.
– Не могу выразить словами, как мы сожалеем, мисс. Ходят слухи о новом восстании. И я обещаю вам, что даже после смерти Фалькона мы не перестанем сражаться за его дело.
– Он знал об этом, – ответила Эннабел, и на ее глаза навернулись слезы. – Он хотел бы, чтобы вы позаботились о себе и, в первую очередь, о своих семьях.
– Обязательно. Мне кажется, ваш страж начинает нервничать. Поезжайте. – Перкинс помог Эннабел сесть в седло.
Девушка через силу улыбнулась ему, в ее глазах все еще блестели слезы.
– Не жди меня, Перкинс. Может быть, меня не будет целый день. Мне нужно выплакаться.
– Никогда не будет таких людей, как они. Я не могу поверить, что их больше нет.
Эннабел тоже не могла поверить в это. Теперь все зависело от нее. Настанет день, и Джереми воскреснет в своих стихотворениях, а Тримейн… Эннабел не знала точно, что произойдет. Но он сказал, что когда-нибудь они будут вместе.
Фалькон не нарушал своих обещаний.
Эннабел пустила Леди Годиву галопом. Они мчались вдоль реки, время от времени останавливаясь, чтобы подождать неуклюжего телохранителя.
– Значит, Перкинс оседлал для тебя Олд Блю? – Эннабел взглянула на клячу, на которой гарцевал Пол. – Я и не знала, что у этой кобылы три ноги.
Со слезами на глазах Эннабел встретилась на кухне с Тоддом и Мод. За чаем она рассказала им обо всем, что случилось, и они вместе плакали, не скрывая слез. Неусыпный телохранитель стоял тут же и чувствовал себя не в своей тарелке.
– О, мисс Изабелла, если бы вы знали, как больно нам думать о том, что нашего хозяина казнили. Самого лучшего человека в нашей стране. И молодого хозяина Джереми тоже. Неужели в Англии нет справедливости? Люди говорят, что необходимо провести реформы, что нужно всем собраться и выгнать из страны этих мерзавцев, раз и навсегда.
– Именно этого хотел Фалькон.
Их беседа была прервана появлением пожилой женщины в сопровождении молодой служанки. Им было приказано помочь Эннабел приготовиться к свиданию с лордом Лансфордом. Девушка встала.
– Все в порядке, – сказала она, успокаивая Мод и Тодда. – У нас с лордом Лансфордом старые дела, которые мы решим сегодня за ужином. Пожалуйста, оставайтесь в Шеффилд Холле как можно дольше. Мне будет приятно думать, что вы заботитесь о замке.
Преданные слуги обещали девушке, что останутся в Шеффилд Холле, если Фенморы не прогонят их. Расставаясь, все трое заплакали…
Эннабел в сопровождении свиты пошла в свою прежнюю комнату, где ей предстояло приготовиться к ужину, после которого она должна будет сдержать свое обещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Теперь Эннабел видела перед собой прежнего Тримейна Шеффилда, настоящего Фалькона. Он крикнул тюремщику:
– Убирайся отсюда! Уверен, ты хочешь выспаться, чтобы завтра насладиться моей казнью.
Эннабел задрожала и бросилась в его объятия.
– Да, я всегда была такая упрямая. Как ты мог подумать, что я оставлю тебя сейчас? О, дорогой, я так скучала по тебе!
– Я тоже очень тосковал. – Фалькон так сильно прижал ее к своей груди, что она слышала биение его сердца. – Прошло совсем мало времени с тех пор, как мы расстались, но, клянусь, мне показалось, что прошла целая вечность.
– Мне тоже. Я мечтала о том, как снова буду с тобой, и о многом другом.
– Ты не рассказала мне о сделке с Лансфордом. Что ты обещала ему в обмен на эти несколько часов?
Эннабел коснулась рукой его груди в том месте, где черные волосы выглядывали из-под рубашки.
– Неважно. Я уже кое-что придумала. Я буду за пределами страны, когда Лансфорд поймет, что его обманули, – солгала Эннабел.
Трей прижал девушку к себе и вздохнул, зарываясь лицом в ее волосы.
– Пожалуйста, обещай мне, что Лансфорд никогда не будет с тобой.
– Обещаю, – прошептала Эннабел. – А теперь ты тоже должен пообещать мне кое-что. Забудь о том, что это тюремная камера. Мы проведем нашу последнюю ночь вместе…
– Мы только что поженились, и это наш медовый месяц, – подыгрывая Эннабел, продолжал Тримейн.
Он взял ее на руки и, осыпая поцелуями, закружил по комнате.
– Играет музыка. Ты помнишь, какая музыка звучала той ночью на балу?
– Бетховен. Мне кажется, это слишком серьезная музыка для медового месяца. Я бы предпочла Шопена.
– Кого?
– Извини…
Шопену тогда исполнилось только восемь лет. Он уже выступал с концертами, но в Англии о нем еще не слышали.
– О, я забыла. Когда я в твоих объятиях, мне все равно, какая играет музыка. Я таю от радости и счастья.
– Когда мы танцевали с тобой в первый раз, ты говорила не так. – Тримейн заглянул в глаза любимой.
При воспоминании об их первой встрече его лицо осветилось радостью.
– Маленькая взбалмошная янки.
– Южанка, пожалуйста! Вы, англичане, называете всех американцев «янки», а это слово очень оскорбляет выходцев из Джорджии.
– Хорошо. Этой ночью я буду называть тебя по-другому. Думаю, эти слова тебе понравятся больше. Дорогая, не пора ли нам в спальню? Вот и музыка закончилась.
– Давай закажем шампанское в номер. Для молодоженов его оплачивает хозяин гостиницы.
Тримейн подал ей руку, и Эннабел грациозно оперлась на нее. Новобрачные прошествовали по грязному полу к соломенному матрацу в углу.
– Знаешь, мне очень нравится эта гостиница. Она какая-то особенная. Здесь останавливаются только высокородные крысы.
– Да, но самое лучшее в ней – это предоставляемые услуги, – усмехнулась Эннабел.
Девушка протянула шампанское Тримейну и ждала, пока он откроет бутылку. Когда вылетела пробка, она захлопала в ладоши.
Они опустились на матрац, который, словно по мановению волшебной палочки, превратился в белое пушистое облако. Когда их губы соединились в поцелуе, Эннабел почувствовала, как медленно и завораживающе закружилась комната, словно волшебная карусель. Обняв возлюбленного и еще ближе наклонившись к нему, Эннабел прошептала:
– Когда-нибудь мы придем сюда снова.
Тримейн поднял голову.
– Так какие услуги здесь предоставляют?
Девушка тихонько вздохнула:
– Скоро узнаешь, но я говорю не о шампанском.
Этой ночью Эннабел испытывала сладостно-горькие чувства. Их физическая потребность друг в друге была так сильна, что Эннабел с трудом переносила ее. Чем ближе были их тела, тем Эннабел сильнее желала этого мужчину, в эти моменты она чувствовала себя бездонным сосудом, который невозможно наполнить.
Тримейн испытывал те же чувства.
– Моя дорогая, – шептал он, лаская каждый дюйм ее кожи, – я чувствую себя варваром, но не могу удовлетворить потребность в тебе. Я целую твою грудь, губы, твои изящные бедра и не могу до конца насладиться ими. – Он перебирал ее волосы и смотрел в ее загадочные глаза. – Бросив тебя на этот проклятый соломенный…
– Роскошное ложе, – с улыбкой поправила его Эннабел. – Мы остановились в лучшем отеле, ты помнишь?
– Даже твоя привычка странно выражаться не может охладить мой любовный пыл. Изабелла, ты будешь всегда любить меня так же, как я тебя?
– Всегда, любимый, – прошептала девушка.
После долгого поцелуя она коснулась пальцами шрама Тримейна и нежно погладила его.
– Я не могу поверить в роковую неизбежность. О, Трей, я все еще надеюсь, что вижу страшный сон, от которого скоро проснусь в своей кровати в… – Она замолчала, потрясенная тем, что не знает, где ее кровать.
– Это совсем другое, – сказал Тримейн, не замечая ее замешательства. – Я не хочу, чтобы ты видела, как нас казнят. Пообещай мне, Изабелла, что уйдешь отсюда сразу, как только за тобой придут, и не останешься до… конца.
– Как ты можешь! Не проси меня оставить тебя один на один с виселицей.
– Но я прошу тебя об этом. Ни тебе, ни мне не станет лучше. Мы прощаемся сейчас. Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, какой я бываю, когда ласкаю и целую мою любимую Изабеллу. – Его поцелуй был таким горячим, что разбудил в девушке еще более сильное желание.
Эннабел почувствовала, как ее возлюбленный поднимается над ней, и подумала, что ее собственное желание зарождается в ней только для того, чтобы удовлетворить желание мужчины, которого она так сильно любит.
– Иди к реке, смотри на лебедей и думай обо мне. Когда увидишь, как первая звезда вспыхнет на небе, загадай желание, чтобы мы снова были вместе. Смотри на закат, окрашивающий землю в волшебные цвета, и знай, что настанет день, когда мы вместе будем любоваться им.
Эннабел хотелось плакать, но она сдержалась. В этот момент она уловила какое-то движение в коридоре и поняла, что у них осталось всего несколько минут.
– Но как я узнаю тебя, Трей? Мы обязательно встретимся снова где-нибудь, когда-нибудь, но как я узнаю тебя?
Он гладил ее лицо, вытирая неудержимые слезы.
– Узнаешь. Тебе будет знак. Поверь мне, ты узнаешь.
Влюбленные все еще сжимали друг друга в объятиях, но Эннабел услышала зловещий колокол, предвещающий наступление нового дня.
За ней пришла стража. Тюремщики вели девушку по коридору, навсегда разлучая с Тримейном и Фальконом.
Камера, где по дороге сюда Эннабел слышала душераздирающий вой, была пуста.
Капитан Поллак сошел с ума. Безумного заключенного доставили в Бедлам.
Глава 21
– Лорд Лансфорд, вы приказывали проследить за ней. – Тюремщик, который отвел Эннабел в отдельную комнату, где ей приказано было ждать, протянул Дереку письмо, предназначенное для Джереми. – Она пыталась уговорить меня передать это письмо тому, молодому.
Лансфорд вставил монокль и развернул письмо.
– Не сомневаюсь, что это была ее последняя попытка устроить побег. Хорошая работа. А сейчас хорошенько присматривай за леди, пока за ней не придет кучер, чтобы отвезти в Шеффилд Холл. И смотри, чтобы она не убежала и не устроила сцену во время казни. – Он выглянул в окно и посмотрел на неясные очертания виселицы, там проходили последние приготовления. – Я хочу, чтобы она была далеко, когда петля палача обнимет шею ее возлюбленного.
– Да, сэр. Я не спущу с нее глаз. А если попытается убежать, свяжу.
Лансфорд сурово посмотрел на подчиненного.
– Ну, ну, не так рьяно. Если хоть пальцем дотронешься до этой женщины, я собственноручно сдеру с тебя кожу. Иди! Передай мисс Изабелле, что мы встретимся сегодня вечером, как и договаривались, в Шеффилд Холле.
Когда тюремщик ушел, Лансфорд дважды внимательно прочитал письмо, хмуря брови в тех местах, которые были непонятны ему.
– Оно зашифровано? Возможно, эта смазливая сучка решила сражаться до последнего в своем намерении устроить побег. В письме содержатся какие-то инструкции. Хм!
«Дорогой Джереми, это письмо должно стать моим прощанием с тобой. С самого начала я полюбила тебя, как могла бы полюбить сестра, за которую ты меня и принимал. Я знаю, что ты тоже любил меня искренне и беззаветно, как способен любить брат.
Я знаю о том, что произойдет в будущем, о многих вещах, о которых ты даже не догадываешься. Я не могу рассказать тебе, откуда у меня этот дар предвидения. Просто поверь, что это действительно так. Причину моего приезда в Англию невозможно объяснить, но я знаю, что оказалась здесь с более высокой и важной целью, чем простое знакомство с родиной моей матери и ее семьей. У меня больше не вызывает сомнений, что мне предназначалось познакомиться с тобой и с твоей поэзией, а также с теми людьми, чьи имена станут всемирно известными в ближайшие годы. Спасибо за те прекрасные минуты, которые я провела с тобой и твоими друзьями.
Клянусь, настанет день, и твое имя будет таким же известным, как и их имена. Я разделю твою гордость, когда тысячи, сотни тысяч читателей будут наслаждаться твоими стихотворениями.
Мне было предназначено встретиться и с Фальконом, Тримейном Шеффилдом, чью страшную судьбу так же, как и твою, я не в силах изменить.
На могиле Китса напишут (не спрашивай, откуда я знаю это): «Здесь покоится тот, чье имя неизвестно». Но это не так. И его, и твое имя, мой дорогой Джереми, навсегда будут в моем сердце и на устах многих людей. Я всегда буду помнить о тебе. Твоя кузина Эннабел».
– Эннабел? – Лансфорд внимательно посмотрел на подпись и покачал головой. – Определенно, это какой-то шифр. Ну что ж, маленькая мисс Заговорщица, ничего не удастся сделать для своих драгоценных родственников. – Ревность терзала его сердце, когда он думал о том, как она занималась любовью с Фальконом в его грязной камере и превратила ее в ночной рай. – Но теперь она моя!
Дерек услышал стук кареты, увозившей Эннабел. Пора начинать. Он ждал этого момента с таким нетерпением с тех пор, как схватили Фалькона.
В то время, как Эннабел плакала в карете, увозившей ее из Лондона, Дерек Лансфорд смеялся и предвкушал, как эти двое будут болтаться на виселице.
– Отличное зрелище! Ни единого звука, ни единой судороги. Палач получит достойное вознаграждение!
Мужчинам, которые подкатили телегу и положили на нее тела, напомнили, что по приказу лорда Лансфорда похороны Фалькона должны пройти секретно. Похоронить нужно немедленно, не должно быть ни присутствующих, ни плакальщиков, ни фанфар. Могильщики пробормотали, что все поняли, и тронулись в скорбный путь по булыжной мостовой.
Однако тела легендарного Фалькона и его сводного брата были похищены их сторонниками.
Их тела, как и их могилы, так и не обнаружили, хотя Лансфорд приказал обыскать весь Кент.
Тогда и родилась легенда, что Фалькон не умер, что он часто появляется на черном скакуне в Кенте и соседних графствах.
Лансфорд приказал своим людям передать любовницу Фалькона в руки Фенморов и выделил еще одного человека для ее охраны.
Происходящее очень злило леди Фенмор, и она не могла скрыть своего гнева. Эннабел привели в зал, где брат и сестра обедали.
– Ну что ж, – произнесла Эннабел, глядя на роскошные продукты из кладовых замка и на коллекционное вино из подвалов Шеффилда. – Я вижу, вы не ограничиваете себя в еде, хотя каждому из вас не мешало бы сбросить несколько фунтов. – Девушка едва не лишилась чувств, когда подошла к двери, ведущей в комнату, с которой у нее было так много связано.
Фелиция пристально посмотрела на нее. Положив вилку с кусочком знаменитого «сладкого мяса» Мод, она произнесла:
– Теперь это наш дом, мисс Сарказм, и мы с братом не потерпим ваших оскорблений. Мы выполнили свое обещание, и теперь вы не можете давить на нас. Если только, конечно, мы не имеем дела с женщиной, у которой недостает чести сдержать данное ею слово.
– Честь? Вы осмеливаетесь употреблять это слово? Только что в Лондоне казнили двух самых честных, самых замечательных, самых смелых людей. А вы сидите за их столом, в их доме и набиваете желудки тем, что успели украсть из их кладовых. У вас полный рот свинины, Ньютон. Разве при упоминании о такой неприятной вещи, как виселица, вас не тошнит?
«Розовый человечек» подавился, и его вырвало прямо на стол.
– Ради Бога, Ньютон, если хочешь набить свое чрево, по крайней мере, проглатывай пищу.
Эннабел снова стало плохо, но причиной ее слабости была не эта отвратительная парочка, а ужасная потеря людей, которых она любила. Ей необходимо побыть одной, наедине со своей болью, до приезда Лансфорда. Она вспомнила прощальные слова Фалькона, и печаль сжала ее сердце.
– Полагаю, мы должны заключить мир на какое-то время, раз уж ваш друг Лансфорд решил поручить меня вашим заботам. Я не убегу, и вам не придется отчитываться перед Лансфордом, ведь я дала обещание и выполню его.
– А какое обещание? – спросила Фелиция, подозрительно прищурив глаза. – Что у вас есть, чего бы он мог пожелать?
Ньютон Фенмор, почти опорожнивший свой кубок, снова подавился и фыркнул. Фелиция вскочила и, неистово размазывая салфеткой красные пятна на платье, закричала:
– Неуклюжий дурак! Ты испортил мое платье!
Эннабел заметила:
– В самом деле, Фелиция, вам надо было подать к свинине белое вино…
– Что?! – Она бросила салфетку на пол и выскочила из комнаты.
– Поезжайте верхом! Идите, куда хотите! Идите все к черту!
– Мне бы хотелось прогуляться вместе с вами, мисс Изабелла, – пробормотал Ньютон, тщетно вытирая свой жилет.
– О, Ньютон, лорду Лансфорду это может не понравиться, ведь Фелиция не будет нас сопровождать. А мой страж, Пол Баньон, получил приказ следить за тем, чтобы никто не смел даже в перчатке прикоснуться ко мне.
Ньютон был удивлен.
– Изабелла, вы так странно выражаетесь. Конечно, я не должен давать лорду Лансфорду повод сердиться на меня.
– Я уверена, этого не произойдет, – вежливо согласилась Эннабел. – Ну что ж, Тразан, ты готов для небольшой прогулки вдоль реки? Я попрошу Перкинса оседлать для тебя самую спокойную лошадь и обещаю, никаких фокусов.
Телохранитель Эннабел (она обнаружила это очень быстро) не был отягощен большими умственными способностями. Он хохотал над всем, что она говорила, хотя многое из ее слов не показалось бы ему забавным, если бы он понимал, о чем идет речь.
Она не могла дождаться, когда выйдет из дома и оседлает Леди Годиву, которую Перкинс в рекордное время подготовил к прогулке.
– Не могу выразить словами, как мы сожалеем, мисс. Ходят слухи о новом восстании. И я обещаю вам, что даже после смерти Фалькона мы не перестанем сражаться за его дело.
– Он знал об этом, – ответила Эннабел, и на ее глаза навернулись слезы. – Он хотел бы, чтобы вы позаботились о себе и, в первую очередь, о своих семьях.
– Обязательно. Мне кажется, ваш страж начинает нервничать. Поезжайте. – Перкинс помог Эннабел сесть в седло.
Девушка через силу улыбнулась ему, в ее глазах все еще блестели слезы.
– Не жди меня, Перкинс. Может быть, меня не будет целый день. Мне нужно выплакаться.
– Никогда не будет таких людей, как они. Я не могу поверить, что их больше нет.
Эннабел тоже не могла поверить в это. Теперь все зависело от нее. Настанет день, и Джереми воскреснет в своих стихотворениях, а Тримейн… Эннабел не знала точно, что произойдет. Но он сказал, что когда-нибудь они будут вместе.
Фалькон не нарушал своих обещаний.
Эннабел пустила Леди Годиву галопом. Они мчались вдоль реки, время от времени останавливаясь, чтобы подождать неуклюжего телохранителя.
– Значит, Перкинс оседлал для тебя Олд Блю? – Эннабел взглянула на клячу, на которой гарцевал Пол. – Я и не знала, что у этой кобылы три ноги.
Со слезами на глазах Эннабел встретилась на кухне с Тоддом и Мод. За чаем она рассказала им обо всем, что случилось, и они вместе плакали, не скрывая слез. Неусыпный телохранитель стоял тут же и чувствовал себя не в своей тарелке.
– О, мисс Изабелла, если бы вы знали, как больно нам думать о том, что нашего хозяина казнили. Самого лучшего человека в нашей стране. И молодого хозяина Джереми тоже. Неужели в Англии нет справедливости? Люди говорят, что необходимо провести реформы, что нужно всем собраться и выгнать из страны этих мерзавцев, раз и навсегда.
– Именно этого хотел Фалькон.
Их беседа была прервана появлением пожилой женщины в сопровождении молодой служанки. Им было приказано помочь Эннабел приготовиться к свиданию с лордом Лансфордом. Девушка встала.
– Все в порядке, – сказала она, успокаивая Мод и Тодда. – У нас с лордом Лансфордом старые дела, которые мы решим сегодня за ужином. Пожалуйста, оставайтесь в Шеффилд Холле как можно дольше. Мне будет приятно думать, что вы заботитесь о замке.
Преданные слуги обещали девушке, что останутся в Шеффилд Холле, если Фенморы не прогонят их. Расставаясь, все трое заплакали…
Эннабел в сопровождении свиты пошла в свою прежнюю комнату, где ей предстояло приготовиться к ужину, после которого она должна будет сдержать свое обещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30