Джон сказал это вполне искренне.
По мере того как его лордство наступал, Джон увертывался со свойственной ему ловкостью и быстротой, понимая, что длинные руки Уэверби дают ему преимущество. Джон не стал бы сражаться с Уэверби, как учат в школах фехтования. Он использовал уроки уличных стычек в Лондоне, орудуя шпагой как щитом, лавируя, поворачиваясь, отступая снова и снова и оказываясь с другой стороны от Уэверби, чего тот не ожидал.
Джон видел, что Уэверби изнемогает от усталости и злобы, когда наконец смог повернуться к нему лицом и, видя, что взгляд графа упал на его ноги, догадался, что последует. Он подпрыгнул, когда Уэверби совершил выпад, и его шпага резанула воздух под ногами Джона, не причинив ему вреда.
Уэверби потерял равновесие, и когда ноги Джона снова коснулись палубы, его шпага пронзила правое плечо Уэверби. Шпага выпала у лорда из руки, будто по воле Божьей, а ткань его изящного серебристого камзола окрасилась в красный цвет.
На палубе прогремело «ура», и Анна бросилась к Джону. Он держал рапиру у горла Уэверби, когда она оказалась рядом и с презрением посмотрела на человека, променявшего ее любовь на выгоду.
– Оттащите его вниз, ребята, – сказала она, не скрывая торжества. – Пусть его прикуют к веслу, как он приковал вас. Доктор, позаботьтесь о его ране, если вам будет угодно.
Уэверби пристально посмотрел на Анну:
– Он использовал запрещенные приемы. Ему не удалось победить меня.
Анна вздернула подбородок и подбоченилась.
– В таком случае, милорд, вам следовало бы изучить его приемы. Они более эффективны.
В спину Уэверби уперлось дуло пистолета, и ему пришлось спуститься в трюм через люк.
– Ты моя, Анна, черт побери! – сказал он, оглянувшись, прежде чем исчезнуть внизу. Анна содрогнулась.
Джон взял Анну за руку и повел на бак. Он перегнулся через поручни и смотрел вниз на корабли.
– Ребята! – крикнул Джон. – Мы поведем этот корабль в Англию и представим его королю вместе с его лордством и его шеей. Вы со мной?
– Ура! Ура! Ура!
Те из мужчин, у кого были шляпы, подбросили их в воздух. Джон снова обратился к людям:
– Капитан мертв, а нам нужен штурман.
Вперед выступил Роберт Хоу:
– Я был третьим помощником на корабле его величества «Король Карл», сэр, и смогу проложить курс.
– В таком случае принимайся за дело, капитан Хоу, и веди наш корабль по Ла-Маншу и дальше в Темзу. Поднимайте все паруса в честь Англии!
Трое моряков принялись карабкаться на реи, чтобы развернуть паруса. Другие стали вытягивать якорь. И все вместе запели:
О ростбиф старой Англии,
О ростбиф старой Англии! Ого!
Эти слова зазвучали в ушах Джона как гимн радости. Но только для одной Анны, нагнувшись к ее уху, он прошептал:
– Будем надеяться, что его величество согласится выслушать леди-пиратку и ее разбойника.
– Согласится, – ответила Анна, прижимаясь к нему, – Должен согласиться.
Но у нее не было чувства, что сама она верит своим словам.
В это утро Анна испытывала отвращение к пище и не могла позавтракать, хотя на корабле «Эре» чувствовала себя лучше. Ей пришлось перегнуться через поручни, когда желудок ее взбунтовался и она не могла преодолеть приступ тошноты. Наконец она выпрямилась, сглотнула и смотрела на линию горизонта, пока бурление в желудке не прошло.
Анна больше не сомневалась в том, что понесла. То же самое происходило с Бет.
Анна вцепилась в поручни, стараясь не видеть вспененной поверхности канала. Джону она пока не скажет. Ни за что. Он сам всю жизнь страдал от того, что незаконнорожденный, и мысль о том, что его ребенок тоже будет бастардом, убила бы его.
Анна прикрыла глаза, обожженные солеными брызгами, грозившими испортить ее кожу. К счастью, у доктора оставалась последняя баночка чудодейственной мази, и он заверил ее, что изготовит еще, как только они доберутся до берега и он сможет собирать утреннюю росу из-под деревенских дубов.
– Вижу парус! – пропел впередсмотрящий с мачты.
– Где? – загремел бас новоиспеченного капитана.
– По левому борту! – послышался ответ.
Капитан направил подзорную трубу на далекий парус. Анна услышала за спиной шаги Джона, торопливо поднимавшегося по трапу на палубу.
– Можете его разглядеть, капитан Хоу? – спросил Джон.
– С такого расстояния не могу. Вижу только, что это большой галеон, возможно, двухпалубный, вооруженный пушками, а на таком пушек по крайней мере не меньше тридцати. И судя по широким бимсам, голландец.
– Поднять их флаг, – распорядился Джон.
– Возможно, это их остановит, а может быть, и нет. После того как голландцы потеряли Лоустофт, они ведут себя как бойцовые петухи, особенно если почувствуют запах свежей английской крови.
Капитан пожал плечами и крикнул:
– Поднять голландский флаг.
Анна почувствовала тепло тела Джона, придвинувшегося к ней. Он хотел ее успокоить.
– У нас более быстроходный корабль, капитан, – убеждал Джон. – Если понадобится, мои люди будут биться насмерть. А Анна стоит любого бойца.
Капитан кивнул:
– Нам удастся двигаться быстрее, Джон Гилберт, если ветер будет дуть в наши паруса, но их паруса могут оказаться мощнее, и следует вам напомнить, у них военный корабль, а мы безоружны. Поэтому это их игра. У них преимущества.
Капитан снова приложил к глазам подзорную трубу и оглядел горизонт.
– На юго-западе разыгрывается непогода.
Капитан не сводил глаз с голландского корабля.
– Поспешим, – сказал он, и голос его раскатился по палубе, перекрывая вой ветра. – Пусть женщины спустятся вниз.
Джон спустился на главную палубу и поднял руки, чтобы помочь спуститься Анне. Она опустилась прямо в его объятия. Их могли взять в плен, а Эдварда освободить. Им грозила гибель или разлука. Но Анна решила, что они с Джоном должны провести хоть несколько часов в объятиях друг друга, прежде чем это произойдет.
– Анна, – выдохнул Джон.
Анна прижалась к нему, ощутив, как сильно он похудел за последние несколько недель.
– Я не позволю Уэверби захватить тебя, – с яростью сказал Джон.
– Мы будем вместе, Джонни, всегда.
– Всегда, – повторил Джон, и голос его дрогнул. На его лице отразилось страдание. В этот момент к ним подбежал матрос:
– Капитан вас зовет, сэр.
Джон выпустил ее, и Анна направилась к капитанской каюте. Оглянувшись, увидела, что Джон карабкается на мостик, и подумала, суждено ли ей увидеть его еще в этой жизни.
Джону стало холодно в его свободной рубашке, когда он поднялся по трапу. Впервые в жизни он ощутил себя беспомощным.
На верхней палубе капитан передал Джону подзорную трубу:
– Взгляните-ка.
Джон прижал окуляр в бронзовой оправе к глазу и прищурился.
– Видите, – сказал Роберт Хоу, – они набирают скорость. К полудню окажутся борт о борт с нами.
Джону были видны поднятые паруса большого корабля и маленькие фигурки людей, сновавших по палубе, а на грот-мачте развевался голландский флаг. Он вернул подзорную трубу капитану.
– Мои люди будут готовы, – произнес он мрачно.
– Есть иной выход, если только у нас хватит смелости им воспользоваться, – сказал Хоу.
Ветер дул все сильнее, тучи клубились над головой. Джон сунул руки в карманы штанов.
– Не можем ли мы причалить к ближайшему берегу?
– Нет, они возьмут нас на абордаж, прежде чем мы найдем безопасную гавань.
– Тогда что мы можем сделать? – закричал Джон, перекрывая завывания ветра, становившегося с каждой минутой все более свирепым.
Капитан ткнул пальцем куда-то в юго-восточный край неба:
– В канале разыгрывается самая страшная буря, какую только можно себе представить, если я ошибаюсь, можете считать меня салагой. Мы могли бы повернуть в самое ее сердце, Джон Гилберт.
– И голландцы за нами не последуют, – задумчиво произнес Джон.
– Мы почти наверняка утонем, Джон, в том числе и женщины.
– Но это шанс на спасение, – ответил Джон.
Роберт Хоу пожал плечами:
– Только если на нашей стороне святые, чтимые нашей старой доброй церковью, иначе мы станем добычей дьявола.
Глава 25
Королевский суд
Анна цеплялась за край капитанской койки, а раскачивавшиеся фонари бросали странные желтые отсветы на лица Бет и Кейт, бледные от приступа морской болезни. Корабль нырял во вздымающиеся валы, а обе женщины держались за маленький столик, привинченный к полу. Джозеф хотел привязать их к нему, чтобы качка не повредила их кости, но женщины отказались.
– Лучше остаться в живых с переломами, чем потонуть, как крысы, – сказали они.
Глаза Кейт были закрыты, губы ее шевелились, и Анна понимала, что девушка молится. Даже Бет смотрела на планки потолка, будто надеялась увидеть сквозь него Господа и его ангелов. Похоже было, что женщины могли только молиться, в то время как мужчины делали все возможное, чтобы удержать корабль на плаву.
Но Анне Гаскойн этого было мало. Она готова умереть, но только вместе с Джоном Гилбертом.
Анна решила вскарабкаться на палубу и теперь прилагала все силы к тому, чтобы открыть дверь каюты. Ее встретила сплошная стена дождя, окатила ее плечи, обожгла лицо. Ценой отчаянных усилий, она выбралась на палубу и теперь, стоя на коленях; пыталась закрыть за собой дверь.
Было почти невозможно что-нибудь увидеть, но ей все-таки удалось смутно разглядеть капитана и еще одного английского моряка на передней палубе. Оба они налегали на рулевое колесо, стараясь направить нос корабля по ветру. На мгновение до нее донеслись отчаянные вопли людей, скованных цепями внизу, но они потонули в треске расщепляемого дерева, когда лодка сорвалась с места и, просвистев мимо нее, оказалась за бортом.
Анна попыталась добраться до квортербака, где мог находиться Джон, но упала и покатилась по палубе назад к люку, как листок под осенним ветром. Руки ее были ободраны до крови.
Джона она не нашла. Только сейчас Анна поняла, какую совершила глупость, пытаясь помочь Джону. Сейчас она сама нуждалась в помощи, цепляясь за крышку люка над бушующим морем. Неистово звонил корабельный колокол, как звонили колокола в Лондоне во время чумы, и на этот раз она поняла, вспомнив пророческие слова поэта Донна, что колокол звонит по ней. Она умрет одна и одна встретится с вечностью.
– Джон!
Она вновь и вновь выкрикивала его имя, но каждый раз ветер подхватывал и относил в сторону ее голос, трепал мокрые волосы и хлестал по лицу. Ветер насмехался над ней, с завываниями повторяя его имя. Анна громко проклинала ветер, но ее проклятия не были слышны.
Неожиданно Анна увидела Джона. По лицу его струилась вода. Джон подхватил ее на руки, понес к мачте и привязал к ней и ее, и себя толстой веревкой.
Они простояли так много часов, слушая завывания ветра, корабль несся на бешеной скорости сначала на восток, потом на запад, ветер срывал с вант каждый клочок паруса, ломал реи.
Разговаривать было невозможно, они даже не могли повернуться лицом друг к другу.
Наконец оба опустились на палубу, сжимая друг друга в объятиях. Анна спрятала лицо на его широкой груди, и они разговаривали руками, цепляясь друг за друга.
Его руки говорили Анне:
– Прости меня за все, что я навлек на тебя.
А ее отвечали:
– Я счастлива умереть вместе с тобой.
В какой-то момент корабль так сильно накренился, что беснующиеся воды канала прорвались сквозь выпускное отверстие для сброса воды. Анна сжала Джона в объятиях с такой силой, что ее руки, казалось, могла разомкнуть только смерть. Джон отвел с ее лица мокрые волосы и рассмеялся, сверкнув в темноте белыми зубами.
Порой Анне казалось, что их суденышко вот-вот сгинет в бурлящем водовороте или развалится на части под ветром, гнавшим его то на восток, то на запад. Мачта непрестанно скрипела и во многих местах проконопаченных смолой швов образовалась течь, но Господь услышал молитвы Кейт, и шторм наконец обессилел. Они увидели меловые утесы Дувра, а голландский военный корабль исчез из их поля зрения.
На палубу выползли английские моряки и люди Джона. Анна с облегчением помахала Бет и Кейт. Они вышли из каюты, едва держась на ногах. Доктор в своем промокшем парике, тоже шатаясь, появился из кухни.
Кейт читала молитвы за упокоение моряка, смытого за борт в первые минуты шторма, но никто не напомнил выжившим о том, что надо возблагодарить Всевышнего за чудесное спасение.
Анна и Джон стояли рука об руку на коленях на палубе, такой белой и чистой, будто ее отдраила и отскоблила какая-то гигантская рука. Небо над их головами было безоблачно-синим, теплые солнечные лучи грели их промокшие спины, а прирученное море нежно плескалось под их килем. Джон и Анна молились за осуществление своих надежд.
Джозеф нашел немного корабельных сухарей, пришло время отпраздновать возвращение к жизни.
Все бросились помогать устанавливать паруса. Женщины пожертвовали нижние сорочки, которые берегли от самого Уиттлвудского леса, английские моряки смастерили из них забавный парус, который всех насмешил, когда его водрузили на мачту.
«Эре» двинулся в Дуврский пролив, к утру обогнул Маргейт и вместе с приливом вошел в Темзу, – голландский корабль под английским флагом с парусом, сшитым из женских нижних юбок.
Подняв голову, Джон улыбнулся и привлек к себе Анну.
– Когда люди увидят это странное зрелище, молва опередит наше появление в Лондоне, – произнес Джон.
– Мы должны предъявить королю доказательства, – сказала Анна.
Джон сидел напротив нее в капитанской каюте, просматривая вещи из сундука Эдварда, и нашел там кое-какие интересные бумаги.
– Едва ли мы сможем взять Уайтхолл штурмом. – Джон лукаво улыбнулся. – Хотя, черт меня возьми, думаю, ты могла бы.
Он наклонился к ней, завладел ее губами, а когда обнял за талию, заметил, что на ней нет нижней сорочки. Она развевалась над их головами.
Анна подняла голову и ответила ему с загадочной улыбкой:
– Какой сегодня день, Джон?
– Пятница, – подумав, ответил он. – Мы отплыли из Саутгемптона в прошлое воскресенье. А в чем дело, дорогая?
Анна улыбнулась:
– Тогда мы можем взять Уайтхолл штурмом, Джон.
– Ты особенно мила, когда замышляешь заговор, – сказал он.
– Сегодня пятница, и после полуденной трапезы его величество милостью Божьей исцеляет кожные болезни, золотуху и прочее наложением перстов.
– Значит, я смогу войти во дворец, – сказал Джон.
– Мы сможем войти во дворец, – произнесла Анна тоном, не терпящим возражений.
Капитан постучал в дверь каюты, когда послышался звон якорной цепи за их спиной.
– Мы встаем на якорь в Дептфорде, к нам уже приближается гичка коменданта порта.
Джон потянулся за мечом, но Анна положила руку ему на плечо.
– Позволь графине Уэверби приветствовать коменданта порта.
Поспешив пригладить волосы и оправить зеленое бархатное платье, отделанное золотыми кружевами, сохраненное ею в узелке, захваченном из Уиттлвуда, Анна последовала за Джоном на палубу в тот момент, когда гичка портового начальника, полная вооруженных людей, приблизилась к их кораблю. Двумя минутами позже они оказались на трапе, а в следующую минуту на палубе и вытащили пистолеты.
Анна не дала коменданту сказать ни слова.
– Благодарю вас, сэр, за эту встречу.
Комендант порта, разодетый в черный бархат с золотым позументом, тотчас же распознав птицу высокого полета, расшаркался.
– Миледи?
– Анна, графиня Уэверби, фрейлина королевы, – произнесла она, – чуть было не угодившая в плен к голландцам, но спасенная этими отважными английскими моряками.
– Я потрясен, миледи, – сказал комендант порта, глаза его едва не вылезли из орбит, а брови взлетели почти до самого парика, – но…
Анна топнула ножкой.
– У меня важные бумаги для его величества, я требую немедленно предоставить транспорт для меня и моих людей, мы спешим в Уайтхолл.
Комендант порта заколебался.
– Немедленно, сэр, иначе королю станет известно, что вы меня задержали, еще до захода солнца.
Комендант отвесил еще более низкий поклон.
– Как пожелаете, миледи.
Он сделал знак лейтенанту.
– Подать баржу для ее милости.
– Благодарю за помощь, сэр. У нас есть пленные голландцы, которых мы готовы передать вам для содержания под стражей. Приведи их, – сказала она Джону, едва сдерживающему смех.
Часом позже баржа с гребцами несла их по гладкой, как стекло, поверхности Темзы, успокоившейся между двумя приливами, и доставила прямо к ступеням Уайтхоллского дворца. На дне баржи лежал связанный лорд Уэверби с кляпом во рту. Одежда его была грязной и рваной, а взгляд пронзал, как шпага, когда он переводил его с Джона на Анну. Джон сжимал в руке пистолет. Если король их не примет или не поверит в предательство Уэверби, тройная виселица на Тайберне станет их с Анной судьбой, а он не мог допустить, чтобы она страдала.
– Чудо исцеления в самом разгаре, – сказала Анна. – Поднажмите-ка, ребята!
– Да, леди, – откликнулся недавний капитан «Эре», и баржа ускорила движение.
Когда они достигли Уайтхолла, Джон приказал английским морякам сгруппироваться вокруг Уэверби и вести его, упираясь острием ножа в его спину, чтобы никто из прогуливающихся по прибрежным тропинкам сада придворных его не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33