Само собой разумеется, я знаю эти земли.– Я тоже! – лаконично произнес Густав.Зандов с изумлением отступил на шаг.– Ты? Откуда? Как это возможно?– Очень просто! Мистер Дженкинс, которого я навестил по твоему настойчивому желанию, во время беседы заявил мне, что вы рассчитываете здесь главным образом на меня – вернее сказать, на мое перо. Поэтому я счел необходимым поближе ознакомиться со всем этим делом. Вот это-то и явилось настоящей причиной запоздания моего приезда сюда, или моего путешествия в качестве туриста по стране, как ты выразился. Прежде всего я хотел лично посмотреть, куда намереваются направить моих соотечественников.Франц Зандов мрачно нахмурил лоб.– Ты предпринял совершенно излишний труд! Мы здесь не привыкли обставлять дела большими церемониями. Кстати сказать, я нахожу очень странным, что ты лишь теперь, спустя целую неделю после приезда, сообщаешь мне об этом. Но все равно! Мы действительно в первую очередь рассчитываем на тебя и твои связи в журналистике. Безусловно, наши агенты делают все возможное, но этого недостаточно. Теперь стали очень недоверчиво относиться к переселенцам, да и конкуренция чересчур возросла. Главное – чтобы нашими интересами прониклась какая-нибудь влиятельная газета с безупречной репутацией. Хотя ты уже больше не состоишь сотрудником «Кельнской газеты», она лишилась тебя с крайней неохотой, а потому, несомненно, с большим удовольствием примет твои корреспонденции из Америки. Несколько твоих блестящих статей, написанных с присущей тебе убедительностью, гарантируют нам успех, а если ты еще искусно используешь свои связи в журналистике, чтобы придать широкую известность нашему предприятию, то, без сомнения, уже в следующем году на наши земли хлынет волна переселенцев.Густав слушал молча, ни одним звуком не прерывая брата, но теперь, внимательно поглядев в его глаза, твердо произнес:– Ты забываешь лишь один пустяк: ваши земли совершенно не пригодны для переселения. Они расположены столь неблагоприятно, что хуже быть не может; климат там крайне нездоровый, в некоторые месяцы даже губителен. Почва не пригодна для земледелия, так что колоссальнейший труд увенчается самыми жалкими результатами. Орудий для возделывания земли вовсе нет, а редкие переселившиеся туда поодиночке жители погибают от лишений и болезней. Они брошены на произвол судьбы и вынуждены самостоятельно бороться за свое существование; всех, кто последует за ними из Европы, постигнет та же участь.Франц Зандов слушал брата со все возрастающим удивлением, не находя поначалу слов, чтобы возразить ему, но тут гневно крикнул:– Что за невероятное преувеличение! Кто вбил тебе эту бессмыслицу в голову, и как ты, человек здесь совершенно новый, можешь судить обо всех обстоятельствах и знать об этом?– Я на месте получил самые точные сведения. Все эти данные неопровержимы.– Глупости! А если бы и так, то что тебе за дело до того? Уж не хочешь ли ты, без году неделю просидев в конторе, давать мне указания относительно того, как я должен вести свои дела?– Конечно, нет! Но если подобные «дела» стоят здоровья и жизни тысячам людей, то у нас, на родине, имеется другое название им.– Какое же именно? – подходя к брату, грозно спросил Франц Зандов.Тот, не дрогнув, твердым голосом произнес:– Подлость!– Густав! – вскрикнул Зандов-старший. – Ты осмеливаешься…– Конечно, это относится лишь к мистеру Дженкинсу, – непринужденно заявил Густав. – Исключительная любезность, с которой меня принял этот «честный» господин, а также его постоянное стремление наводить разговор на блестящие успехи моего литературного таланта, который и тут сможет творить чудеса, вызвали у меня подозрительное отношение ко всему этому делу, и я решил лично съездить на место. Ты не знаешь этих земель, Франц; наверное, при покупке ты ознакомился с ними лишь поверхностно. Но теперь, когда я открыл тебе глаза, ты, конечно, прикажешь предоставить тебе доказательства моих слов и откажешься от намеченной спекуляции.Зандов, по-видимому, был мало склонен следовать тому, что предложил ему брат.– Кто говорит тебе это? – сурово спросил он. – Неужели ты думаешь, что сотни тысяч, затраченные мною на эти земли, я брошу так, попусту, лишь потому, что у тебя явились кое-какие сентиментальные сомнения? Мои земли так же хороши и столь же плохи, как в сотнях иных мест; переселенцам всюду приходится бороться с отвратительным климатом и пытаться возделывать бесплодную почву, и при известном упорстве они справляются с этим. В конце концов, это будет не первая колония, развившаяся при самых неблагоприятных условиях!– Да, после того, как погибнут десятки тысяч человеческих жизней! Ну, извини, слишком дорого удобрять чужую землю нашими соотечественниками!Франц Зандов закусил губу: видимо, он с трудом сдерживался, и в его голосе чувствовался сдавленный гнев, когда он ответил:– Но кто заставлял тебя вообще ехать туда? Здесь, в Америке, чрезмерная добросовестность неуместна, да и не приносит пользы. Если бы я не согласился с предложением Дженкинса, нашлись бы десятки других, которые сделали бы это. От него исходила идея, и я должен признаться, что он обратился ко мне первому.– Именно к тебе, немцу! Ну, конечно, это явилось для тебя знаком особого почтения со стороны американца! – воскликнул Густав.Удивительно, что он, лишь четверть часа перед тем думавший о том, как скрыть от Франца свою сердечную страсть, чтобы не вызывать его недовольства, теперь так резко и безбоязненно выступил против старшего брата в деле, которое лично его, Густава, вовсе не касалось. Франц Зандов, ничего не знавший о разговоре брата с Джесси, был неприятно поражен неожиданным выступлением Густава и насмешливо произнес:– Однако каким высоконравственным героем ты представился вдруг! Кажется, это не совсем вяжется с теми прагматическими побуждениями, которые привели тебя сюда! Хорошо бы тебе заранее выяснить для себя все! Если ты хочешь быть участником моих предприятий, то обязан выше всего ставить интересы дела, и поэтому я требую, чтобы ты написал необходимые статьи и позаботился о том, чтобы они появились в должных местах. Ты слышишь, Густав? Ты обязан сделать это во что бы то ни стало!– Чтобы погубить своих соотечественников в тех ужасных болотах, где свирепствует лихорадка? Нет, этого не будет.– Обдумай сперва все, прежде чем произносить такое решительное «нет»! – посоветовал Франц Зандов с холодностью, за которой, однако, скрывалось достаточно ясная угроза. – Это еще одно требование, которое я предъявляю тебе. Если ты теперь же откажешь мне в исполнении его, наша совместная деятельность вообще станет невозможной. Ведь от меня зависит признать недействительным то, о чем мы договорились. Подумай об этом!– Франц, но не хочешь же ты заставить меня…– Я тебя ни к чему не принуждаю, я лишь заявляю тебе, что мы должны будем разойтись, если ты станешь настаивать на своем отказе. Если хочешь испытать последствия этого, то поступай, как знаешь, я же остаюсь при своем условии.Он наклонился над письменным столом и, взяв несколько бумаг, положил их в бумажник. Густав молчал, устремив взор в пол; на его лицо набежала мрачная тень.– И как раз теперь, когда сюда едет Фрида, – пробормотал он. – Нет, нет, этим я не могу пожертвовать.– Ну, что же? – нетерпеливо обернулся к нему брат.– Дай мне, по крайней мере, подумать. Это условие явилось для меня столь неожиданным… мне надо поразмыслить…Франц Зандов был, видимо, очень доволен этой небольшой уступкой, хотя, правда, и не сомневался в том, что его нешуточная угроза возымеет свое действие. Поэтому он произнес:– Хорошо! Неделей раньше или позже – не имеет большого значения. Надеюсь, ты возьмешься за ум и признаешься себе в том, что необходимо считаться с обстоятельствами. Ну, а теперь пойдем, нам уже давно пора ехать в контору. Да вот еще что, Густав, предоставь наши дела исключительно моему руководству и не действуй впредь по собственному усмотрению, не наделай новых глупостей. * * * К вечеру перед виллой остановился наемный экипаж, из которого вышла девушка в скромном дорожном платье и в сопровождении Густава направилась к дому. Фрида Пальм была юное создание со стройной хрупкой фигуркой и бледным, несколько испуганным лицом, которое скорее можно было бы назвать заурядным, если бы не живые темные глаза, светящиеся каким-то потаенным светом. У входа они неожиданно почти лицом к лицу столкнулись с Зандовым-старшим. Тот удивленно поднял брови, и Густав счел необходимым предупредить его вопрос.– Мисс Пальм, – коротко представил он брату свою спутницу. – Она приехала по приглашению мисс Клиффорд. Я собираюсь проводить ее в отведенную ей комнату.Вернувшись через пару минут назад, Густав нашел брата на прежнем месте.– Я вижу, ты стал галантным кавалером? – с иронией заметил Франц Зандов.– О, вовсе нет! Просто по желанию мисс Клиффорд я встретил на вокзале эту девушку, которой она интересуется, и проводил сюда, – объяснил он. – Тебе ведь известно, что я должен был освободиться сегодня раньше от занятий?– Вот как? Значит, ты уже настолько завоевал доверие Джесси, что она дает тебе подобные поручения? – спросил Франц Зандов, видимо, очень довольный таким успехом своего брата.В это время они уже поднялись по лестнице. Войдя в гостиную, Густав энергично принялся за дело.– Мой брат уже видел вашу протеже, – обратился он к Джесси, – мы встретились с ним внизу у входа.– Что это за новое знакомство, Джесси? – спросил Франц Зандов с необычайным для него интересом. – Я ничего не слышал ранее о нем.Только теперь, когда дело подошло к первой лжи, Джесси почувствовала всю тяжесть взятой на себя обязанности; однако делать было нечего, она была вынуждена продолжать раз начатое и поэтому с некоторым смущением ответила:– Это одна молодая немка, которую мне горячо рекомендовали в Нью-Йорке. Она приехала сюда поискать места компаньонки, и вот я захотела… я думала…– Да, в своей чрезмерной доброте вы пошли далеко, – вмешался Густав. – Эта мисс Пальм, кажется, поистине молниеносно завоевала вашу симпатию. Представь себе, Франц, мисс Клиффорд оказала ей гостеприимство в своем доме и вполне серьезно намерена сделать ее членом нашего общества.Джесси кинула на него возмущенный взгляд, но не могла отказаться от предложенной помощи.– Совершенно верно, – сказала она. – Я пригласила к себе мисс Пальм на несколько недель, конечно, если ты ничего не имеешь против, дядя.– Я? – рассеянно протянул Франц, ища глазами вечерние газеты. – Да ведь ты знаешь, что я никогда не вмешиваюсь в твои домашние дела. Тебе, конечно, будет приятно иметь около себя нового человека, в особенности, если у него достаточно хорошие рекомендации, поэтому устраивайся так, как тебе угодно.С этими словами он вышел на террасу.– Я видел, что должен прийти вам на помощь, – тихо произнес Густав, обращаясь к Джесси. – Вы совсем еще неопытны во лжи.– Что это? Вы, кажется, еще упрекаете меня? – возразила ему Джесси, тоже понизив голос, который дрожал от гнева. – Впрочем, совершенно верно: я еще не обладаю такой виртуозностью во лжи, как вы.– О, вы научитесь этому с течением времени, – совершенно спокойно произнес Густав. – В случае затруднений прошу всегда обращаться ко мне, тут уж я не упаду лицом в грязь.В этот момент с террасы раздался голос Франца Зандова:– Густав, ты уже читал сегодняшние вечерние газеты? На немецких биржах очень оживленно, курс значительно поднимается. Здесь, в твоей бывшей газете, ты найдешь подробный отчет об этом.– Ах, вот как? Курс действительно поднимается, – подхватил Густав, тоже выходя на террасу и беря от брата газету.Тот углубился уже в другую газету, а потому не заметил, с каким презрением Густав перевернул страницу с биржевым отчетом, не удостоив его даже взгляда и обратив все свое внимание на передовую статью, обсуждавшую политическое положение.Джесси следила за ним глазами и, видя, как он склонился над газетой, презрительно сжала губы.– Бедное, бедное дитя! Какова-то будет твоя участь возле такого эгоиста! – произнесла она. ГЛАВА VI План Густава, начавший так счастливо осуществляться, был приведен в исполнение. Молодую иностранку приняли в доме так просто и свободно, что у Зандова не возникло ни малейшего подозрения. Однако Фрида, несмотря на все свои старания казаться благодарной, оставалась посторонней в этом чужом для нее доме. Быть может, ее подавлял непривычный комфорт, резко контрастировавший с непритязательной обстановкой ее предшествующей жизни. Она оставалась молчаливой, замкнутой, и даже любезность и дружелюбие Джесси не могли растопить лед ее сдержанности.Мисс Клиффорд тщетно старалась разузнать подробности происхождения или прежней жизни Фриды. Последняя, видимо, намеренно избегала подобных разговоров, и даже сердечное участие Джесси не способствовало ее откровенности. Само собой разумеется, это представлялось Джесси странным, особенно с того момента, когда она открыла, что юная девушка вовсе не принадлежала к тем мягким натурам, кто боязливо отступает перед трудными обстоятельствами. Наоборот, по некоторым невольно вырвавшимся у Фриды выражениям можно было судить о ее недюжинной воле и глубокой, хотя и подавляемой, силе чувств. И при всем этом налицо были рабская покорность и готовность подчиниться чужой воле. Такое поведение было непонятно Джесси.Густав играл свою роль превосходно. В присутствии брата он держался в высшей степени вежливо, но вместе с тем вполне холодно по отношению к Фриде. Ни одним словом, ни одним знаком не обнаруживал он того, что они близко знакомы, ни на одно мгновение не терял он самообладания. При этом он был любезен и весел, как никогда до того, и всем попыткам Джесси заставить его почувствовать ее презрение противопоставлял такое остроумие и иронию, что она поневоле смирялась.Франц Зандов почти не обращал внимания на молоденькую гостью. Он вообще очень мало интересовался домашними делами, проводя большую часть дня в городе, в своей конторе, а в утренние и вечерние часы, которые каждый человек обычно посвящает отдыху, удалялся в свой кабинет и там продолжал работать. Он видел Фриду только за едой и относился к ней с равнодушной вежливостью. Со своей стороны, она не делала ни одного шага к сближению, хотя именно ради этого и прибыла в этот дом. Либо она не обладала для того достаточной ловкостью, либо ее послушание отказывалось служить ей именно тогда, когда дело касалось выполнения ее задачи, – во всяком случае, Фрида и человек, в доме которого она жила, даже по истечении целой недели оставались так же чужды друг другу, как и при первой встрече.Братья Зандовы только что вернулись из города, и все сидели за столом. Густав, по обыкновению являвшийся центром беседы, удивительно весело рассказывал девушкам об одном случае, происшедшем в то утро в конторе. Франц Зандов, не любивший, когда что-либо, касавшееся дела, представлялось в смешном виде, сделал несколько недовольных замечаний, но его брат не обратил на это абсолютно никакого внимания и продолжал забавлять слушательниц рассказом о действительно комичном недоразумении.– Уверяю вас, этот сверхусердный агент фирмы «Дженкинс и Компания», стремглав прилетевший из Нью-Йорка и думавший открыть во мне жаждущего поселиться на их землях фермера, был бесподобен! – воскликнул он. – Этот субъект во что бы то ни стало хотел навязать мне хоть какой-нибудь земельный участок на краю света и страшно разочаровался, когда в конце концов появился мой брат и недоразумение выяснилось!– Но ведь ты сам довел до этого, – раздраженно бросил Франц Зандов. – Ты сам своими бесчисленными вопросами и справками загнал беднягу в такой тупик, что он безусловно мог ошибиться.– Да неужели же меня можно действительно принять за фермера? – воскликнул Густав. – Впервые в жизни вижу, что мне можно приписать интерес к сельскохозяйственной работе. Это явилось бы, по крайней мере, совершенно новым поприщем, на котором я должен был бы испытать свои силы. Боюсь только, что здесь я оказался бы еще менее полезен, чем в твоей конторе.– Ну, это вряд ли возможно, – сухо отрезал Франц Зандов.Однако Густав только засмеялся в ответ и стал говорить Джесси о том, что не понимает, почему это его конторская деятельность решительно нигде не встречает одобрения.При последних словах Фрида вдруг стала внимательна. Обычно она никогда по собственной инициативе не включалась в разговор, на этот же раз слушала с напряженным интересом и внезапно обратилась к Густаву:– «Дженкинс и Компания»? Крупная нью-йоркская фирма, которая всюду печатает объявления и рассылает агентов для организации немецкой эмиграции в Америку?– Совершенно верно, мисс Пальм, – ответил тот. – А разве вам знакома эта фирма?– Мне нет – ведь я провела лишь несколько недель в Нью-Йорке, но в немецкой семье, где я жила, о ней часто шла речь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12