Против воли отца Карин стал консулом 32. Карин был консулом вместе с отцом в 283 г.
. (6) Сенату он писал высокомерные письма. Римской черни, словно римскому народу, он обещал достояние сенаторов. (7) Он вступил в брак и развелся последовательно с девятью женами 33. Во время своего правления Карин женился лишь один раз, на Магнии Урбине.
; большинство их от отверг, когда он были беременными. Дворец он наполнил мимами, блудницами, пантомимами, певцами и сводниками. (8) Ему настолько скучно было составлять заключения, что он посадил писать их какого-то грязного бездельника, с которым он всегда забавлялся в полдень и часто бранил, что тот очень хорошо подделывает его руку.
XVII. (1) Он носил драгоценные камни на башмаках 34. Аврелий Виктор (О цезарях. 39.2) сообщает это о Диоклетиане. Для автора Ист. Авг. весьма характерно, что он приписывает дурным цезарям те поступки хороших, которые не одобряет.
, у него не было ни одной застежки без драгоценных камней, его перевязи часто бывали богато украшены драгоценными камнями. Словом, многие называли его царем Иллирика. (2) Он никогда не выходил навстречу префектам и консулам. Зато он оказывал очень большое уважение людям бесчестным и всегда приглашал их на свои пиры. (3) Часто у него на пирах подавалось по сто фунтов птичьего мяса, сто фунтов рыбы и тысяча фунтов всякого другого мяса. Вина лилось у него очень много. Он утопал в море фруктов и дынь. Столовые и спальни он устилал медиоланскими розами. (4) Он принимал такие холодные ванны, какие обыкновенно бывают в помещениях под резервуаром для холодной воды, если в нем всегда держат снег. (5) Однажды он прибыл в зимнее время в какое-то место, где вода в источниках была очень теплой, как это обычно по естественным причинам бывает зимой; выкупавшись в ней в водоеме, он, говорят, сказал прислуживавшим при купании: «Вы приготовили мне женскую воду», и это его слово приобрело наибольшую славу. (6) Отец его слышал о том, что он делает, и восклицал: «Это не мой сын!». Наконец, он решил поставить на его место Констанция, который впоследствии стал Цезарем, а в то время управлял в качестве наместника Далмацией, в те времена не было лучшего человека. Карина же, как говорит Онезим, он решил убить 35. Шастаньоль считает это вымыслом.
. (7) Было бы очень долго рассказывать об излишествах, которым предавался Карин. Кто хочет узнать все подробности, пусть прочтет также Фульвия Асприана, который с нудной обстоятельностью излагает все его дела.
XVIII. (1) Узнав о том, что его отец убит молнией, а брат умерщвлен рукой тестя, что Диоклетиан провозглашен Августом, он предался еще большим порокам и преступлениям, словно смерть его близких освободила его от узды, налагаемой семейными привязанностями. (2) Однако он проявил силу духа, добиваясь для себя императорской власти. В самом деле, он дал ряд сражений Диоклетиану, но в последней битве, которая происходила под Маргом, он был побежден и пал. (3) Таков был конец трех государей – Кара, Нумериана и Карина. После них боги дали нам государями Диоклетиана и Максимиана, присоединив к столь великим мужам Галерия и Констанция 36. Имеется в виду создание тетрархии в 293 г.
, из которых один был рожден для того, чтобы смыть пятно позора, полученное нами вследствие пленения Валериана, а другой – чтобы вернуть Галлии под власть римских законов. (4) Эти четверо государей всего мира – храбрые, мудрые, милостивые, очень благородные, одинаково мыслившие о государстве, относившиеся с чрезвычайным почтением к римскому сенату, умеренные, друзья народа, совершенно безупречные, почтенные, набожные, – такие государи, каких мы всегда себе просили. (5) Их жизнь описал в отдельных книгах Клавдий Евстений, бывший секретарем у Диоклетиана. Я сказал об этом для того, чтобы никто не требовал от меня столь большого дела, тем более что даже о жизни здравствующих государей нельзя рассказать, не вызывая осуждения.
XIX. (1) Правление Кара, Карина и Нумериана было особенно замечательно тем, что они дали римскому народу игры, дополненные невиданными зрелищами 37. Вероятно, авторский вымысел.
; мы видели изображения последних по всему портику конюшен на Палатине 38. Это здание архитектурно не засвидетельствовано.
. (2) Кар выпустил и канатного плясуна, который в своих котурнах как бы носился по воздуху 39. Невробаты плясали на особо тонких канатах, так что казались парящими в воздухе.
, и стенохода, который бегал по стене, раздразнив медведя, и медведей, дававших мимическое представление, также сто трубачей, которьхе играли все сразу, сто горнистов, сто флейтистов-аккомпаниаторов и сто солистов, тысячу пантомимов и гимнастов, кроме того, театральную машину, от пламени которой сгорела сцена, последнюю Диоклетиан отстроил потом более роскошно. (3) Кроме того, он отовсюду собрал мимов. Он показал и сарматские игры 40. Сарматские игры – авторский вымысел.
– ничего не может быть приятнее их. Показал он и миф о Циклопе. Греческим искусникам, гимнастам, актерам и музыкантам было подарено золото и серебро, была подарена и шелковая одежда.
XX. (1) Насколько все это нравится народу, не знаю, но в глазах хороших государей все это не имеет никакого значения. (2) Передают одно высказывание Диоклетиана: когда один из служащих расходной кассы, восхваляя зрелища, устроенные Каром, сказал, что эти государи приобрели расположение народа благодаря театральным представлениям и цирковым играм, Диоклетиан заметил: «Значит, над Каром здорово смеялись, когда он был императором». (3) В сущности, когда сам Диоклетиан, созвав все племена, давал игры, то щедрость его была очень расчетливой: он говорил при этом, что игры должны быть чистыми, когда зрителем является цензор. (4) Пусть это место прочтет Юний Мессала, которого я осмеливаюсь открыто осуждать. Свое состояние он отдал актерам, отняв его у наследников, тунику матери отдал мимистке, а плащ отца – миму, и правильно, если бы еще пурпурный золоченый греческий плащ его бабки носил, как платье со шлейфом, трагический актер. (5) Еще и сейчас на греческом плаще, окрашенном фиолетовым и тирским пурпуром, которым, как военной добычей, унесенной из знатнейшего дома, гордится какой-то флейтист, можно прочитать имя жены Мессалы. Что сказать о полотняных одеждах, привезенных из Египта? О привезенных из Тира и Сидона тонких до прозрачности сверкающих пурпуром одеждах, которые знамениты своими трудоемкими, подобными пуху, золотыми вышивками? (6) Раздарены плотные плащи, привезенные из страны атрабатов, раздарены канузийские, африканские плотные плащи – богатство, прежде невиданное на сцене.
XXI. (1) Все это я написал в своем сочинении с целью вызвать у тех, кто в будущем будет устраивать игры, чувство стыда, чтобы они не лишали своих законных наследников их прав на наследственное имущество и не раздавали его мимам и фиглярам. (2) Прими, мой друг, этот мой дар, который, как я не раз говорил, я выпустил в свет не как образец красноречия, а ради удовлетворения любопытства. Главной моей целью было, чтобы красноречивому человеку, который пожелал бы изложить деяния государей, не пришлось разыскивать материал и чтобы мои книжки стали слугами его красноречия. (3) Тебя же прошу: будь доволен и стой на том, что мы хотели написать лучше, нежели сумели это сделать.
Послесловие
Эта книга охватывает полтора века истории Римской империи – со 117 по 284 г. н.э. На это время приходятся две очень непохожие друг на друга эпохи в истории великого государства, простиравшегося от Рейна и Дуная до Сахары и от Атлантического океана до Евфрата. Первая из них – это так называемый «золотой век» империи, время правления династии Антонинов (117-180 гг. – Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий), период мирного сотрудничества императоров и сенатской знати, спокойствия в провинциях, затишья на границах. Вторая падает на так называемый «кризис III века» (от Максимина до Нумериана, 235-284 гг.). Она – полный контраст: императоры ставленники солдатчины, каждая армия выдвигает своего узурпатора, между ними ведутся непрерывные гражданские войны, провинции разорены, с севера вторгаются германцы, с востока – персы. Между этими эпохами лежит как бы переходный период – правление династии Северов: Септимий, Каракалл, Гелиогабал, Александр (193-235 гг.), – гражданских войн еще нет, но империя уже стиснута военным кулаком. Останавливается повествование на пороге новой эпохи временного укрепления империи – когда императорам Диоклетиану (284-305 гг.) и Константу (306-337 гг.) удалось восстановить относительное единство державы еще на столетие.
Из нескольких посвятительных обращений следует, будто бы именно эти императоры поручили написать биографии своих предшественников шести историкам: Элию Спартиану, Юлию Капитолину, Вулкацию Галликану, Элию Лампридию, Требеллию Поллиону и Флавию Вописку. Мы ничего не знаем о них, больше они ничего не написали, и имена их больше нигде не упоминаются. Манера изложения и стиль у них одинаковы – все они пишут, как один человек. Поэтому в современной науке этих авторов принято называть scriptores historiae Augustae, «сочинители истории Августов» (имя «Август» стало к этому времени титулом правящего императора) . Заглавие «Властелины Рима», под которым напечатана сейчас эта книга, – условное.
Почему именно императорские биографии стали формой описания римской истории? Совсем не потому, что этот жанр лучше помогал ее понять. Для этого лучше подошел бы традиционный тип летописи, год за годом освещающей события, происходившие во всех концах империи. Римскому плебсу было не так уж важно, кто его тешил хлебом и зрелищами, а жители провинций – кто их угнетал налогами и разорял междоусобными войнами.
У императора Адриана мог быть дурной характер, но чувствовала это только его семья и близкое окружение, а не Рим, не Италия, не средиземноморская держава. Однако читателям свойственно любопытство, а политической пропаганде – плакатное упрощение. Пропаганда четко делила правителей на хороших (миротворцев) и плохих (мятежников). А исполнители старательно расписывали биографии первых эпизодами высокого благородства, а вторых – самыми низкопробными сплетнями. Если сплетен недоставало, их выдумывали.
Основателем жанра императорских биографий был писатель Светоний Транквилл – он упомянут в жизнеописании императора Адриана. При Адриане он выпустил свое сочинение «Жизнь двенадцати цезарей» (от Юлия Цезаря до убийства Домициана в 96 г. н.э.). Все биографии были выстроены по одной схеме: происхождение правителя, путь к власти, внутренняя политика, зрелища для народа, войны, семейная жизнь, фавориты, внешность и привычки, смерть и погребение. Эти рубрики заполнялись россыпью как можно более ярких фактов, характеризующих императора сначала с хорошей стороны, а потом с дурной (или наоборот). Факты эти Светоний не выдумывал, а черпал одни из прижизненных панегириков императору, другие из памфлетов против него, а мелкие занимательные подробности добавлял сам из разысканий в государственных архивах. Сто лет спустя вслед ему написал жизнеописания следующих «двенадцати цезарей» (до Гелиогабала) важный чиновник Марий Максим. Они не сохранились, ссылки на них есть в нашей книге, авторы ее считают его писателем ненадежным, у которого «история перемешана со сказками», но сами следуют в своем обращении с историей именно за ним. У них есть ссылки на писателей, которые никогда не существовали, цитаты из документов, вымышленные от начала до конца, фантастические генеалогии, придуманные имена и т.д. В первых биографиях (посвященных Антонинам) больше надежности, под конец – больше выдумок. Восстановить источники, которыми пользовались «сочинители истории Августов», отделить заимствованные ими вымыслы от их собственных, – дело спорное и трудное, и входить в эти подробности мы не будем.
Сто лет назад немецкий историк Г. Дессау обратил внимание на то, что некоторые названия должностей в нашей книге соответствуют не тому времени, которое описывается, а гораздо более позднему – уже после Диоклетиана и Константина; и что некоторым вымышленным персонажам даны имена с таким расчетом, чтобы они казались достойными предками вельможных родов, выдвинувшихся только в конце IV в. Он сделал вывод, что посвящения шести авторов Диоклетиану и Константину – фикция, такая же, как многое другое в этой книге, написана же она была значительно позже, в 390-х годах, и по-видимому, одним автором. Вероятно, неизвестный сочинитель взялся за свою работу всерьез, но столкнулся в ней с трудностями, непривычными для дилетанта, и стал решать их с помощью собственной изобретательности.
Дальше – больше, и наконец, он решил снять с себя ответственность, приписав свои измышления шести выдуманным же историкам прошлого. При книге, несомненно, бьшо какое-то общее предисловие, до нас не сохранившееся; может быть, там сочинитель и рассказьшал, как он будто бы нашел в архивах писания таких-то старинных историков, заинтересовался, порешил их издать и т.д.
Столь смелая гипотеза, разумеется, вызвала споры, затянувшиеся до наших дней. Большинство ученых примкнули к поздней датировке, предложенной Дессау; меньшинство держатся традиционной ранней датировки; отдельные ученые предполагают серединную дату, 360-е годы. Единогласие до сих пор не достигнуто и когда в 1957-1960 гг. этот перевод «Сочинителей истории Августов» печатался в журнале «Вестник древней истории», то автор одной из предпосланных ему статей, Е.М. Штаерман, склонялась к ранней их датировке, а автор другой, А.И. Доватур, к поздней.
Пусть читателя нашего издания это не смущает. Для него важно одно – не принимать за чистую монету все, что говорится на этих страницах. Перед ним не столько история, сколько исторический роман. Отделять в нем по крупицам факты от вымыслов – это трудная забота специалистов-историков. Мы намеренно не входим в эти подробности и ограничиваемся самым малым комментарием. Пусть то, что писалось как исторический роман, и читается как исторический роман. Этот жанр ведь тоже рожден античностью. Был нравоучительный роман Ксенофонта о воспитании мудрого Кира Персидского; был безымянный греческий роман о сказочных подвигах Александра Великого; в III в. н.э. ритор Филострат написал роман о мудреце и чудотворце Аполлонии Тианском, действовавшем при Нероне и Домициане; к этой традиции примыкают и «Властелины Рима» с той лишь разницей, что они используют в качестве материала более свежие события и старательнее стилизуются под «настоящую» историю.
Так и читали эту книгу на протяжении веков – как занимательное и поучительное чтение. На русский язык она была впервые переведена еще в любознательном XVIII в. («Шесть писателей истории об Августах», СПб., 1775. Ч. 1-2). В положительном XIX в. о ней не вспоминали. В пору революций и контрреволюции XX в. она ожила вновь. Поэт Валерий Брюсов, много и усердно занимавшийся поздней античностью, зимой 1917-1918 гг. читает цикл публичных лекций о падении Римской империй, целиком строя характеристику кризиса III в. на данных «сочинителей истории Августов», хотя отлично понимает их ненадежность. В примыкающей к этому циклу лекции «Урок истории» он, сжато и почти цитатно пересказывая описания бедствий времени их жизнеописаний Гордианов, Максима и Бальбина, Галлиенов и «30 тиранов», задает риторический вопрос: «Написано ли это вчера или это – пророчества, когда-то выставленные каким-то прозорливцем?» – и продолжает: «Забытая „История Августов“ для наших дней приобретает совершенно новое значение: если ее не стоило читать в течение 1600 лет, то теперь настало время снять с полки эту книжку, стряхнуть с нее пыль и положить к себе на стол. Биографиям императоров, составленным ... около 300 г. по Р.Х., пришла пора сделаться „настольной“ книгой русского читателя в году по Р.Х.1918». Оставим Валерию Брюсову гиперболизм его стиля; но решимся предположить что эпоха, оправдывающая интерес русского читателя к истории этих «Властелинов Рима», еще не пришла к своему концу.
М.Л. ГАСПАРОВ
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
. (6) Сенату он писал высокомерные письма. Римской черни, словно римскому народу, он обещал достояние сенаторов. (7) Он вступил в брак и развелся последовательно с девятью женами 33. Во время своего правления Карин женился лишь один раз, на Магнии Урбине.
; большинство их от отверг, когда он были беременными. Дворец он наполнил мимами, блудницами, пантомимами, певцами и сводниками. (8) Ему настолько скучно было составлять заключения, что он посадил писать их какого-то грязного бездельника, с которым он всегда забавлялся в полдень и часто бранил, что тот очень хорошо подделывает его руку.
XVII. (1) Он носил драгоценные камни на башмаках 34. Аврелий Виктор (О цезарях. 39.2) сообщает это о Диоклетиане. Для автора Ист. Авг. весьма характерно, что он приписывает дурным цезарям те поступки хороших, которые не одобряет.
, у него не было ни одной застежки без драгоценных камней, его перевязи часто бывали богато украшены драгоценными камнями. Словом, многие называли его царем Иллирика. (2) Он никогда не выходил навстречу префектам и консулам. Зато он оказывал очень большое уважение людям бесчестным и всегда приглашал их на свои пиры. (3) Часто у него на пирах подавалось по сто фунтов птичьего мяса, сто фунтов рыбы и тысяча фунтов всякого другого мяса. Вина лилось у него очень много. Он утопал в море фруктов и дынь. Столовые и спальни он устилал медиоланскими розами. (4) Он принимал такие холодные ванны, какие обыкновенно бывают в помещениях под резервуаром для холодной воды, если в нем всегда держат снег. (5) Однажды он прибыл в зимнее время в какое-то место, где вода в источниках была очень теплой, как это обычно по естественным причинам бывает зимой; выкупавшись в ней в водоеме, он, говорят, сказал прислуживавшим при купании: «Вы приготовили мне женскую воду», и это его слово приобрело наибольшую славу. (6) Отец его слышал о том, что он делает, и восклицал: «Это не мой сын!». Наконец, он решил поставить на его место Констанция, который впоследствии стал Цезарем, а в то время управлял в качестве наместника Далмацией, в те времена не было лучшего человека. Карина же, как говорит Онезим, он решил убить 35. Шастаньоль считает это вымыслом.
. (7) Было бы очень долго рассказывать об излишествах, которым предавался Карин. Кто хочет узнать все подробности, пусть прочтет также Фульвия Асприана, который с нудной обстоятельностью излагает все его дела.
XVIII. (1) Узнав о том, что его отец убит молнией, а брат умерщвлен рукой тестя, что Диоклетиан провозглашен Августом, он предался еще большим порокам и преступлениям, словно смерть его близких освободила его от узды, налагаемой семейными привязанностями. (2) Однако он проявил силу духа, добиваясь для себя императорской власти. В самом деле, он дал ряд сражений Диоклетиану, но в последней битве, которая происходила под Маргом, он был побежден и пал. (3) Таков был конец трех государей – Кара, Нумериана и Карина. После них боги дали нам государями Диоклетиана и Максимиана, присоединив к столь великим мужам Галерия и Констанция 36. Имеется в виду создание тетрархии в 293 г.
, из которых один был рожден для того, чтобы смыть пятно позора, полученное нами вследствие пленения Валериана, а другой – чтобы вернуть Галлии под власть римских законов. (4) Эти четверо государей всего мира – храбрые, мудрые, милостивые, очень благородные, одинаково мыслившие о государстве, относившиеся с чрезвычайным почтением к римскому сенату, умеренные, друзья народа, совершенно безупречные, почтенные, набожные, – такие государи, каких мы всегда себе просили. (5) Их жизнь описал в отдельных книгах Клавдий Евстений, бывший секретарем у Диоклетиана. Я сказал об этом для того, чтобы никто не требовал от меня столь большого дела, тем более что даже о жизни здравствующих государей нельзя рассказать, не вызывая осуждения.
XIX. (1) Правление Кара, Карина и Нумериана было особенно замечательно тем, что они дали римскому народу игры, дополненные невиданными зрелищами 37. Вероятно, авторский вымысел.
; мы видели изображения последних по всему портику конюшен на Палатине 38. Это здание архитектурно не засвидетельствовано.
. (2) Кар выпустил и канатного плясуна, который в своих котурнах как бы носился по воздуху 39. Невробаты плясали на особо тонких канатах, так что казались парящими в воздухе.
, и стенохода, который бегал по стене, раздразнив медведя, и медведей, дававших мимическое представление, также сто трубачей, которьхе играли все сразу, сто горнистов, сто флейтистов-аккомпаниаторов и сто солистов, тысячу пантомимов и гимнастов, кроме того, театральную машину, от пламени которой сгорела сцена, последнюю Диоклетиан отстроил потом более роскошно. (3) Кроме того, он отовсюду собрал мимов. Он показал и сарматские игры 40. Сарматские игры – авторский вымысел.
– ничего не может быть приятнее их. Показал он и миф о Циклопе. Греческим искусникам, гимнастам, актерам и музыкантам было подарено золото и серебро, была подарена и шелковая одежда.
XX. (1) Насколько все это нравится народу, не знаю, но в глазах хороших государей все это не имеет никакого значения. (2) Передают одно высказывание Диоклетиана: когда один из служащих расходной кассы, восхваляя зрелища, устроенные Каром, сказал, что эти государи приобрели расположение народа благодаря театральным представлениям и цирковым играм, Диоклетиан заметил: «Значит, над Каром здорово смеялись, когда он был императором». (3) В сущности, когда сам Диоклетиан, созвав все племена, давал игры, то щедрость его была очень расчетливой: он говорил при этом, что игры должны быть чистыми, когда зрителем является цензор. (4) Пусть это место прочтет Юний Мессала, которого я осмеливаюсь открыто осуждать. Свое состояние он отдал актерам, отняв его у наследников, тунику матери отдал мимистке, а плащ отца – миму, и правильно, если бы еще пурпурный золоченый греческий плащ его бабки носил, как платье со шлейфом, трагический актер. (5) Еще и сейчас на греческом плаще, окрашенном фиолетовым и тирским пурпуром, которым, как военной добычей, унесенной из знатнейшего дома, гордится какой-то флейтист, можно прочитать имя жены Мессалы. Что сказать о полотняных одеждах, привезенных из Египта? О привезенных из Тира и Сидона тонких до прозрачности сверкающих пурпуром одеждах, которые знамениты своими трудоемкими, подобными пуху, золотыми вышивками? (6) Раздарены плотные плащи, привезенные из страны атрабатов, раздарены канузийские, африканские плотные плащи – богатство, прежде невиданное на сцене.
XXI. (1) Все это я написал в своем сочинении с целью вызвать у тех, кто в будущем будет устраивать игры, чувство стыда, чтобы они не лишали своих законных наследников их прав на наследственное имущество и не раздавали его мимам и фиглярам. (2) Прими, мой друг, этот мой дар, который, как я не раз говорил, я выпустил в свет не как образец красноречия, а ради удовлетворения любопытства. Главной моей целью было, чтобы красноречивому человеку, который пожелал бы изложить деяния государей, не пришлось разыскивать материал и чтобы мои книжки стали слугами его красноречия. (3) Тебя же прошу: будь доволен и стой на том, что мы хотели написать лучше, нежели сумели это сделать.
Послесловие
Эта книга охватывает полтора века истории Римской империи – со 117 по 284 г. н.э. На это время приходятся две очень непохожие друг на друга эпохи в истории великого государства, простиравшегося от Рейна и Дуная до Сахары и от Атлантического океана до Евфрата. Первая из них – это так называемый «золотой век» империи, время правления династии Антонинов (117-180 гг. – Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий), период мирного сотрудничества императоров и сенатской знати, спокойствия в провинциях, затишья на границах. Вторая падает на так называемый «кризис III века» (от Максимина до Нумериана, 235-284 гг.). Она – полный контраст: императоры ставленники солдатчины, каждая армия выдвигает своего узурпатора, между ними ведутся непрерывные гражданские войны, провинции разорены, с севера вторгаются германцы, с востока – персы. Между этими эпохами лежит как бы переходный период – правление династии Северов: Септимий, Каракалл, Гелиогабал, Александр (193-235 гг.), – гражданских войн еще нет, но империя уже стиснута военным кулаком. Останавливается повествование на пороге новой эпохи временного укрепления империи – когда императорам Диоклетиану (284-305 гг.) и Константу (306-337 гг.) удалось восстановить относительное единство державы еще на столетие.
Из нескольких посвятительных обращений следует, будто бы именно эти императоры поручили написать биографии своих предшественников шести историкам: Элию Спартиану, Юлию Капитолину, Вулкацию Галликану, Элию Лампридию, Требеллию Поллиону и Флавию Вописку. Мы ничего не знаем о них, больше они ничего не написали, и имена их больше нигде не упоминаются. Манера изложения и стиль у них одинаковы – все они пишут, как один человек. Поэтому в современной науке этих авторов принято называть scriptores historiae Augustae, «сочинители истории Августов» (имя «Август» стало к этому времени титулом правящего императора) . Заглавие «Властелины Рима», под которым напечатана сейчас эта книга, – условное.
Почему именно императорские биографии стали формой описания римской истории? Совсем не потому, что этот жанр лучше помогал ее понять. Для этого лучше подошел бы традиционный тип летописи, год за годом освещающей события, происходившие во всех концах империи. Римскому плебсу было не так уж важно, кто его тешил хлебом и зрелищами, а жители провинций – кто их угнетал налогами и разорял междоусобными войнами.
У императора Адриана мог быть дурной характер, но чувствовала это только его семья и близкое окружение, а не Рим, не Италия, не средиземноморская держава. Однако читателям свойственно любопытство, а политической пропаганде – плакатное упрощение. Пропаганда четко делила правителей на хороших (миротворцев) и плохих (мятежников). А исполнители старательно расписывали биографии первых эпизодами высокого благородства, а вторых – самыми низкопробными сплетнями. Если сплетен недоставало, их выдумывали.
Основателем жанра императорских биографий был писатель Светоний Транквилл – он упомянут в жизнеописании императора Адриана. При Адриане он выпустил свое сочинение «Жизнь двенадцати цезарей» (от Юлия Цезаря до убийства Домициана в 96 г. н.э.). Все биографии были выстроены по одной схеме: происхождение правителя, путь к власти, внутренняя политика, зрелища для народа, войны, семейная жизнь, фавориты, внешность и привычки, смерть и погребение. Эти рубрики заполнялись россыпью как можно более ярких фактов, характеризующих императора сначала с хорошей стороны, а потом с дурной (или наоборот). Факты эти Светоний не выдумывал, а черпал одни из прижизненных панегириков императору, другие из памфлетов против него, а мелкие занимательные подробности добавлял сам из разысканий в государственных архивах. Сто лет спустя вслед ему написал жизнеописания следующих «двенадцати цезарей» (до Гелиогабала) важный чиновник Марий Максим. Они не сохранились, ссылки на них есть в нашей книге, авторы ее считают его писателем ненадежным, у которого «история перемешана со сказками», но сами следуют в своем обращении с историей именно за ним. У них есть ссылки на писателей, которые никогда не существовали, цитаты из документов, вымышленные от начала до конца, фантастические генеалогии, придуманные имена и т.д. В первых биографиях (посвященных Антонинам) больше надежности, под конец – больше выдумок. Восстановить источники, которыми пользовались «сочинители истории Августов», отделить заимствованные ими вымыслы от их собственных, – дело спорное и трудное, и входить в эти подробности мы не будем.
Сто лет назад немецкий историк Г. Дессау обратил внимание на то, что некоторые названия должностей в нашей книге соответствуют не тому времени, которое описывается, а гораздо более позднему – уже после Диоклетиана и Константина; и что некоторым вымышленным персонажам даны имена с таким расчетом, чтобы они казались достойными предками вельможных родов, выдвинувшихся только в конце IV в. Он сделал вывод, что посвящения шести авторов Диоклетиану и Константину – фикция, такая же, как многое другое в этой книге, написана же она была значительно позже, в 390-х годах, и по-видимому, одним автором. Вероятно, неизвестный сочинитель взялся за свою работу всерьез, но столкнулся в ней с трудностями, непривычными для дилетанта, и стал решать их с помощью собственной изобретательности.
Дальше – больше, и наконец, он решил снять с себя ответственность, приписав свои измышления шести выдуманным же историкам прошлого. При книге, несомненно, бьшо какое-то общее предисловие, до нас не сохранившееся; может быть, там сочинитель и рассказьшал, как он будто бы нашел в архивах писания таких-то старинных историков, заинтересовался, порешил их издать и т.д.
Столь смелая гипотеза, разумеется, вызвала споры, затянувшиеся до наших дней. Большинство ученых примкнули к поздней датировке, предложенной Дессау; меньшинство держатся традиционной ранней датировки; отдельные ученые предполагают серединную дату, 360-е годы. Единогласие до сих пор не достигнуто и когда в 1957-1960 гг. этот перевод «Сочинителей истории Августов» печатался в журнале «Вестник древней истории», то автор одной из предпосланных ему статей, Е.М. Штаерман, склонялась к ранней их датировке, а автор другой, А.И. Доватур, к поздней.
Пусть читателя нашего издания это не смущает. Для него важно одно – не принимать за чистую монету все, что говорится на этих страницах. Перед ним не столько история, сколько исторический роман. Отделять в нем по крупицам факты от вымыслов – это трудная забота специалистов-историков. Мы намеренно не входим в эти подробности и ограничиваемся самым малым комментарием. Пусть то, что писалось как исторический роман, и читается как исторический роман. Этот жанр ведь тоже рожден античностью. Был нравоучительный роман Ксенофонта о воспитании мудрого Кира Персидского; был безымянный греческий роман о сказочных подвигах Александра Великого; в III в. н.э. ритор Филострат написал роман о мудреце и чудотворце Аполлонии Тианском, действовавшем при Нероне и Домициане; к этой традиции примыкают и «Властелины Рима» с той лишь разницей, что они используют в качестве материала более свежие события и старательнее стилизуются под «настоящую» историю.
Так и читали эту книгу на протяжении веков – как занимательное и поучительное чтение. На русский язык она была впервые переведена еще в любознательном XVIII в. («Шесть писателей истории об Августах», СПб., 1775. Ч. 1-2). В положительном XIX в. о ней не вспоминали. В пору революций и контрреволюции XX в. она ожила вновь. Поэт Валерий Брюсов, много и усердно занимавшийся поздней античностью, зимой 1917-1918 гг. читает цикл публичных лекций о падении Римской империй, целиком строя характеристику кризиса III в. на данных «сочинителей истории Августов», хотя отлично понимает их ненадежность. В примыкающей к этому циклу лекции «Урок истории» он, сжато и почти цитатно пересказывая описания бедствий времени их жизнеописаний Гордианов, Максима и Бальбина, Галлиенов и «30 тиранов», задает риторический вопрос: «Написано ли это вчера или это – пророчества, когда-то выставленные каким-то прозорливцем?» – и продолжает: «Забытая „История Августов“ для наших дней приобретает совершенно новое значение: если ее не стоило читать в течение 1600 лет, то теперь настало время снять с полки эту книжку, стряхнуть с нее пыль и положить к себе на стол. Биографиям императоров, составленным ... около 300 г. по Р.Х., пришла пора сделаться „настольной“ книгой русского читателя в году по Р.Х.1918». Оставим Валерию Брюсову гиперболизм его стиля; но решимся предположить что эпоха, оправдывающая интерес русского читателя к истории этих «Властелинов Рима», еще не пришла к своему концу.
М.Л. ГАСПАРОВ
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67