В таком случае лицом к лицу перед ними будут только те, кто хотел быть там, кто выбрал это опасное занятие добровольно и выберет их как соперников в надежде завоевать еще больший статус и, одновременно, большой приз, убив побеждающую команду. Так что речь идет о своеобразной справедливости, отмщении, а любой другой вариант означает самоубийство, а Джедра не думал, что есть такой моральный кодекс, который требует этого. Так что он будет драться на арене. Он ненавидит это, он постарается убежать при первом же удобном случае, но пока он будет драться, драться и побеждать.
День их второго сражения приближался, быстро и неотвратимо. Дни, в которые они тренировались, отрабатывали технику и тактику, все слились в единое мгновение. Как только Сахалик опять привел их в ямы, Джедре показалось, что он только мигнул после схватки с дварфом, и опять очутился здесь.
Но сегодня они должны были сражаться с женщиной-человеком, которая была на голову выше и намного шире Кайаны, и которая сражалась мечами. В левой руке она держала короткий нож с острейшим лезвием, а в правой длинную, обоюдоострую рапиру.
Глашатай, объявляя бой, говорил долго и напыщенно, — На прошлой неделе вы видели одну из этих бойцов; она отрезала лапы дикому тигону, и только потом взяла его голову как трофей. А другая команда, которую вы все, конечно, помните, ругалась между собой о тактике и никак не могла решить, кто из них нанесет последний удар. Сегодня, я знаю, вы все с нетерпением ждете когда… Браха из Дома Гнорр сразится с… Джедрой и Кайаной из дома Рокур.
Так как Браху назвали первой, она первой вышла на арену. Она крутила нож и меч кругами перед собой, свет темного солнца отражался в их блистающих гранях, и толпа одобрительно взревела.
Ее грудная перевязь была украшена драгоценными камнями и ярко сверкала, как и ее набедренная повязка, обвитая цепями — все остальное было обнажено, слишком рискованно для гладиатора, женщины или мужчины — и все вместе привело толпу в состояние экстаза.
Когда Джедра с Кайаной последовали за ней, Кайана посмотрела презрительно на свой собственный, ничем не урашенный скромный клинок со слегка изогнутым и застренным только с одной стороны лезвием, длинным как ее рука, и сказала почти равнодушно, — Может быть, если я отвлеку ее своей шеей, у тебя будет возможность заколоть ее ударом в спину.
— Что? — поразился шокированный Дждра. — Кайана, не говори так, я тебя прошу. Мы и так легко победим ее.
— Конечно победим. — Она попыталась закрутить свой собственный меч, но не согнула, как следует, правую руку, так что меч вылетел из ее ладони и воткнулся в песок в нескольких футах перед ней. Толпа зашлась хохотом, когда она наклонилась, чтобы поднять его.
— Вот это хорошо, — сказал Джедра. — Пусть думает, что мы неуклюжи и ничего не умеем. — И, может быть, это заставит псиоников подумать, что для честного боя нам нужны наши псионические таланты, подумал он, но не рискнул сказать это вслух. Он просто вынул свой собственный меч и моргнул, сделав вид, что порезался.
Женщина, Браха из Дома Гнорр, ехидно улыбнулась, — Вы можете махать руками столько, сколько вам нравится, — сказала она, но последний удар будет за мной.
— И тебе тоже хорошего дня, — сказал Джедра, слегка кланяясь. Он испугался, что его голос дрогнет и откроет его настоящий ужас, когда увидел то, что она выделывает мечом, но он сдержался ради Кайаны. Если он убедит ее, что абсолютно уверен в себе, быть может и она станет поувереннее.
Глашатай, стоявший в нескольких шагах от них, вытянул руки перед собой, а потом вскинул их вверх, — Начали!
На этот раз Джедра оказался самым быстрым, он прыгнул вперед и ударил Браху в обнаженную грудь. Его меч попал в цель но вместо того, чтобы пробить ребра и вонзиться в сердце, кончик меча наткнулся на звено цепи ее грудной перевязи, скреплявшее чашечки грудей вместе, и застрял в нем, оставил на коже едва заметную царапину.
Она вскинула свой меч и в свою очередь ударила его.
Джедра почувствовал, как кончик меча вонзился в мягкое мясо на его правой руке, но прежде, чем она успела вонзить меч поглубже, он извернулся, одновременно высвобождая свой меч.
Кайана не шевельнулась. — Давай, помогай мне! — крикнул ей Джедра, и она с опозданием ударила Браху, но опытная гладиаторша без труда парировала ее удар и только отчаянный удар Джедры в ее незащищенный бок помешал ей нанести в ответ смертельный удар.
— Сражайся, кровь Рала! — крикнул он Кайане. — Не сдавайся, бой только начался!
Пока он отвлекся на разговоры, Браха ударила его, металл зазвенел о металл, когда он отбил ее удар, а потом его меч, продолжая движение, скользнул к ее ноге. Она легко убрала ногу назад и ударила снова, потом на него обрушился настоящий поток ударов, один быстрее другого, и наконец вся арена наполнилась звоном сталкивающихся клинков.
Джедра почувствовал, как устает. Его рана на правой руке кровоточила и сильно жгла, но он не хотел менять руку, так как с левой рукой не устоял бы и десяти секунд против этой разъяренной женщины. Тогда он попытался использовать против нее псионику, отбросить ее меч в сторону или засыпать ее глаза песком, как он это сделал Лотару, но ничего не получилось из-за щитов, которыми псионическая стража обложила его. Только когда он попытался усилить свет и звук, он увидел вспышку вокруг ее головы и услышал громкое «бум», но она сражалась, как если бы не произошло ничего.
Тогда он обрушил на нее еще одну серию ударов, потом отпрыгнул назад, чтобы слегка передохнуть. Кайана отступила, как и он, стараясь встать так, чтобы Браха не достала ее. Ее рука с мечом едва двигалась, она успевала отбить удары женщины только в последний момент. Она только защищалась, не рискуя атаковать.
Она не была достаточно возбуждена, осознал Джедра. Она в ужасе и может только защищаться, но чтобы остаться в живых они должны побеждать, а чтобы победить им обеим надо атаковать. А Сахалик научил его в время первой недели занятий, что для того, чтобы заставить атаковать кого-то, кто этого не хочет, надо вывести его из себя, а лучше всего взбесить его.
Браха отступила назад, тоже устав махать мечами без остановки, и в этот момент временного затишья в битве Джедра стукнул Кайану плоской стороной своего меча по заду. — За ней! — крикнул он. — Или ты забыла все, чему нас учили? Не давай ей передыха. Мы можем победить ее только вместе, я не смогу сделать это в одиночку!
Она бросила на него взгляд, полный такой ненависти, что Джедра испугался, как бы она не набросилась с мечом на него, но вместо этого она передала ему мысленно, Я делаю все, что я могу.
Попробуй псионику, послал он ей, только сделай хоть что-нибудь.
Он ощутил, как псионический щит опускается на него, отсекая его сознание от дальнейшего контакта. Он не знал, слышала она его или нет, и повторил вслух, — Сделай хоть что-нибудь!
С этими словами он поднял свой меч и опять набросился на Браху, пытаясь развернуть ее так, чтобы она оказалась между ним и Кайаной. Но опытная гладиаторша знала этот прием лучше него. Она скользнула в сторону от него, и пока он пытался развернуть ее в одну сторону, заставила его самого повернуться туда.
— Мы что, танцуем? — бросила она ему, улыбнувшись. — Хотя, возможно, это понравилось бы толпе больше, чем твои жалкие потуги.
— Сейчас мы начнем, — пообещал ей Джедра. — Правильно, Кайана? Кайана! — Браха нанесла удар, он отступил и чуть не упал, споткнувшись о ее ноги. Она была прямо у него за спиной.
— Сражайся вместе со мной или прочь с дороги, кровь Рала, — выругался он.
Толпа оставалась необычайно спокойной, слушая их перепалку, но при этих словах все засмеялись, громко и долго. Похоже, что это унизило Кайану; она отпрыгнула в сторону и побежала дальше, стараясь зайти Брахе с спины, в точности как этого хотел Джедра.
Браха повернулась и напала на нее, но на этот раз меч Кайаны был также быстр, как и меч Брахи, и арена опять наполнилась клацанием металла об металл.
В тот момент, когда она подняла свою вооруженную мечом руку повыше, Джедра воспользовался возможностью, подпрыгнул к ней и ударил по ее обнаженному правому боку; меч глубоко вошел в мягкую плоть прямо под ребрами, а когда она повернулась к нему, чтобы защититься, он проскользнул под ее мечом и вонзил меч прямо ей в шею. Кровь брызнула на ее грудь, потекла по грудной перевязи, закапала на землю. Она отступила назад, ее глаза расширились, в ним мелькнул страх, а потом на рухнула на колени.
Не было нужды в последнем ударе, но Джедра ударил ее так, чтобы перерезать большую артерию и через несколько секунд огромная амазонка лежала на земле, мертвая.
Он взглянул на Кайану, — Спасибо, — сказал он, тяжело дыша.
— Спасибо? — завизжала она. — Спасибо? Да ты обошелся со мной как со шлюхой, и когда я опять спасла тебе жизнь, все, что ты можешь мне сказать, спасибо?
Джедра не мог поверить своим ушам. — Это не ты спасла наши жизни. Это я спас наши жизни.
— О, ты так думаешь? Тогда почему ты скулил и ныл, прося меня вмешаться?
— Потому что ты вообще ничего не делала! Да ты просто…
— ТИХО! — Страшной силы голос пронесся над ареной. Он был слишком громок, чтобы обычное горло могло произвести его; он должен был быть или псионически или магически усилен. Голос заговорил снова, и на этот раз они сообразили, что он идет из балкона на дворцовой стороне стадиона. На самом деле это сказал сам король-волшебник, который встал, великолепный в своем золотом плаще с вытянутой вперед рукой. Потом он опять начал говорить, на этот раз потише, — Ваши замечательные споры повесилили нас, но мы быстро устали от ваших домашних свар. Это арена для гладиаторов, здесь сражаются мечами и топорами, а не словами. — Он рассмеялся, злым, каркающим смехом, который заставил затрястись камни недостроенного зиккурата. — Так что вы будете сражаться. А если вы желаете ссориться на публике, так тому и быть. Через неделю вы вернетесь на арену с оружием в руках и будете сражаться друг против друга — насмерть!
Одиннадцатая Глава
Люди на стадионе одобрительно закричали, засвистели и затопали ногами. Король Калак предоставил им замечательный вариант обычного гладиаторского зрелища. Большинство пар убивало друг друга ядом или ночью кинжалом, так что народ никогда не видел как любовники — даже такие, которые постоянно ссорились друг с другом, вроде Джедры с Кайаной — сражались насмерть на арене.
Сама пара, однако, совсем не была в восторге от этого. Джедре показалось, что его сердце решило сняться с насиженного места в груди и убежать куда-то совсем в другое место, судя по тому, как оно стучало, а лицо Кайаны сделалось белее, чем обескровленная кожа на лице их недавнего врага. Они стояли, глядя друг на друга поверх лежащего между ними трупа амазонки и не говорили ничего, пока не подошли уборщики, чтобы забрать тело.
— Давай, чо стоишь, — сказал один из них, забирая меч Джедры из несопротивляющейся руки и подталкивая его в спину. — Там куча народу ждет своей очереди.
Джедра с Кайаной разрешили отвести себя обратно под зиккурат. Обычно все гладиаторы оставались там до конца игр, но на этот раз их обоих провели мимо ям с гладиаторами на другую сторону, в то место, откуда пара стражей-псиоников и солдаты Рокура должны были отвести их на гору в имение. Джедра не знал, почему сегодня с ними поступили иначе, но жаловаться не собирался.Чем меньше времени он проведет на стадионе, тем лучше.
Стадион! В его ушах все еще отдавались эхом слова короля, определившие их судьбу. Он упал на свою скамью и охватил голову руками, а Кайана сидела, уставившись в каменную стену.
Окруженный стенами огромный комплекс перед входом в гладиаторские ямы был почти безлюден. Только два псионика — пожилой мужчина и женщина средних лет — присматривали за изможденными гладиаторами, да несколько солдат лениво ходили кругами; все остальные были на играх. Джедра посмотрел сквозь пальцы на псиоников. Они почти не обращали внимания на него и Кайану, не сомневаясь, что пленники слишком устали, чтобы попытаться сбежать. Идеальное время для попытки. Не похоже, чтобы Китарак появится здесь, чтобы их спасти, а ждать следующих игр они не в состоянии. Их просто убъют за отказ сражаться.
Ему хотелось расширить свои псионоческие чувства, посмотреть, что делается за стеной, но он хорошо понимал, что он и Кайана должны напасть внезапно, иначе шансов у них нет. То есть они должны объединиться и немедленно напасть, даже без обмена мыслями. То есть надо пошептаться. То есть надо сесть поближе к ней. Джедра не был уверен, что ей это понравится, но он и не ожидал, что она вообще способна сейчас думать о побеге.
Первая вещь первой. Он сел прямо, моргнув, когда его раненая рука напомнила о себе. На этот раз никто не пришел, чтобы вылечить ее. Или они не думали, что это вообще необходимо, или не хотели терять свое время на почти покойника. Не имеет значения. Для того, что он задумал, рука ему не нужна.
— Кайана? — прошептал он, перенося свою ногу через скамейку так, чтобы цепь, сковывавшая его лодыжки, оказалась на полу.
— Мммм? — она взглянула поверх его головы, ее взгляд все еще глядел в никуда.
— Я, ну, в общем, я хочу извиниться за некоторые вещи, которые я сказал на арене.
Она не ответила, но взгляд ее прояснился, она вопросительно взглянула на него.
Он продолжал. — Я попытался рассердить тебя, застявить тебя сражаться. Но, похоже, я переусердствовал. Прошу прощения.
— Да-а, — сказала она. — Я тоже.
Джедра услышал, как один из псиоников пошевелился на своем стуле. Они, без сомнения, слышали каждое сказанное слово их нежного воркования, но если он и Кайана собираются что-то предпринать…
— Я… я могу взять тебя за руку? — спросил он.
Она, похоже, не слишком обрадовалось этой идее, но и не сказала «нет», так что он подвинулся еще ближе к ней, и обнял ее своей левой рукой, стараясь не запачкать ее одежду кровью правой.
Теперь они глядели друг другу в глаза, с момента своего пленения они никогда не были так близки. Кайана мигнула, потом слабо улыбнулась. — Я почти забыла на что это похоже, когда мы касаемся друг друга.
— И я. — Джедра опустил голову и поцеловал ее в ямочку между шеей и плечом, безошибочно ощутив под слоем пота и пыли ее собственный, присущий только ей запах. Потом он поднял голову и хотел поцеловать ее в губы, но она откинула голову назад.
— Нет.
Он остановился, его губы почти касались ее, — Почему?
— Потому что это заставит меня полюбить тебя еще больше, а я не смогу вынести этого.
— Ты не сможешь вынести свою любовь ко мне? Почему? — удивился Джедра.
Она потрясла головой. — Я не смогу вынести, если потеряю тебя.
— Ага, — сказал он, подумав о том, каким замечательным способом она показала это, и как она себя чувствовала последние несколько недель. А может быть она внезапно осознала, что у них осталась последняя неделя, для того, чтобы провяерить свои чувства. Кто может сказать, кто поймет женщин?
— Тебе не придется терять меня, — прошептал он.
— Как ты можешь так говорить? Через неделю мы будем сражаться друг с другом. — Она прижала свою голову к его груди и горячие слезы потекли из ее глаз, оставляя дорожки на пыли, покрывавшей его. — О, Джедра, что мы можем сделать?
— Послушай, — прошептал он еле слышным шепотом. — Мы можем убежать. Прямо сейчас.
Она высморкалась и взглянула на него. — Что?
— Сейчас самое лучшее время. Здесь только парочка псиоников и пара дюжин солдат. Это и есть возможность, которой мы ждали. Другой не будет. Давай сделаем это.
— Сделаем что?
Джедра опять поцеловал ее в шею, на этот раз слегка укусив за мочку уха. Едва выговаривая слова, он сказал, — Когда мы соединимся, мы первым делом обрушимся на псиоников, они не успеют отреагировать. Потом… потом я не знаю. Мы можем как-нибудь перебраться через стену, и попытаться затеряться в толпе, уходящей из города после игр. Может быть мне удастся замаскировать тебя и меня, изогнув лучи света возле нас.
— Может быть? Джедра, это звучит не слишком хорошо, а?
— Если у тебя есть идея получше, я весь внимание.
Она покачала головой, — Нет, пожалуй нет.
— Тогда вперед. Ты готова?
— Еще нет. — Она подняла голову и поцеловала его, ее губы были горячие, мягкие и мокрые от слез. Сила чувства, которое испытал при этом Джедра, поразила его. Он растворился в этом поцелуе, невольно закрыл глаза и дал на вечное мгновение увлечь себя в то место, где были только они одни и где он хотел бы провести всю свою жизнь.
— Вот теперь я готова, — прошептала Кайана.
Если поцелуй был приятным сюрпризом, то объединение сознаний стало просто сказкой. Всплеск силы, которая потекла через них, был лучше, чем они вообще помнили, а обострившиеся чувства и ощущения заставило их почувствовать себя так, как, наверное, чувствуют только бессмертные. Время послушно замедлилось, почти поползло, пока их сознания объединялись в один могучий разум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
День их второго сражения приближался, быстро и неотвратимо. Дни, в которые они тренировались, отрабатывали технику и тактику, все слились в единое мгновение. Как только Сахалик опять привел их в ямы, Джедре показалось, что он только мигнул после схватки с дварфом, и опять очутился здесь.
Но сегодня они должны были сражаться с женщиной-человеком, которая была на голову выше и намного шире Кайаны, и которая сражалась мечами. В левой руке она держала короткий нож с острейшим лезвием, а в правой длинную, обоюдоострую рапиру.
Глашатай, объявляя бой, говорил долго и напыщенно, — На прошлой неделе вы видели одну из этих бойцов; она отрезала лапы дикому тигону, и только потом взяла его голову как трофей. А другая команда, которую вы все, конечно, помните, ругалась между собой о тактике и никак не могла решить, кто из них нанесет последний удар. Сегодня, я знаю, вы все с нетерпением ждете когда… Браха из Дома Гнорр сразится с… Джедрой и Кайаной из дома Рокур.
Так как Браху назвали первой, она первой вышла на арену. Она крутила нож и меч кругами перед собой, свет темного солнца отражался в их блистающих гранях, и толпа одобрительно взревела.
Ее грудная перевязь была украшена драгоценными камнями и ярко сверкала, как и ее набедренная повязка, обвитая цепями — все остальное было обнажено, слишком рискованно для гладиатора, женщины или мужчины — и все вместе привело толпу в состояние экстаза.
Когда Джедра с Кайаной последовали за ней, Кайана посмотрела презрительно на свой собственный, ничем не урашенный скромный клинок со слегка изогнутым и застренным только с одной стороны лезвием, длинным как ее рука, и сказала почти равнодушно, — Может быть, если я отвлеку ее своей шеей, у тебя будет возможность заколоть ее ударом в спину.
— Что? — поразился шокированный Дждра. — Кайана, не говори так, я тебя прошу. Мы и так легко победим ее.
— Конечно победим. — Она попыталась закрутить свой собственный меч, но не согнула, как следует, правую руку, так что меч вылетел из ее ладони и воткнулся в песок в нескольких футах перед ней. Толпа зашлась хохотом, когда она наклонилась, чтобы поднять его.
— Вот это хорошо, — сказал Джедра. — Пусть думает, что мы неуклюжи и ничего не умеем. — И, может быть, это заставит псиоников подумать, что для честного боя нам нужны наши псионические таланты, подумал он, но не рискнул сказать это вслух. Он просто вынул свой собственный меч и моргнул, сделав вид, что порезался.
Женщина, Браха из Дома Гнорр, ехидно улыбнулась, — Вы можете махать руками столько, сколько вам нравится, — сказала она, но последний удар будет за мной.
— И тебе тоже хорошего дня, — сказал Джедра, слегка кланяясь. Он испугался, что его голос дрогнет и откроет его настоящий ужас, когда увидел то, что она выделывает мечом, но он сдержался ради Кайаны. Если он убедит ее, что абсолютно уверен в себе, быть может и она станет поувереннее.
Глашатай, стоявший в нескольких шагах от них, вытянул руки перед собой, а потом вскинул их вверх, — Начали!
На этот раз Джедра оказался самым быстрым, он прыгнул вперед и ударил Браху в обнаженную грудь. Его меч попал в цель но вместо того, чтобы пробить ребра и вонзиться в сердце, кончик меча наткнулся на звено цепи ее грудной перевязи, скреплявшее чашечки грудей вместе, и застрял в нем, оставил на коже едва заметную царапину.
Она вскинула свой меч и в свою очередь ударила его.
Джедра почувствовал, как кончик меча вонзился в мягкое мясо на его правой руке, но прежде, чем она успела вонзить меч поглубже, он извернулся, одновременно высвобождая свой меч.
Кайана не шевельнулась. — Давай, помогай мне! — крикнул ей Джедра, и она с опозданием ударила Браху, но опытная гладиаторша без труда парировала ее удар и только отчаянный удар Джедры в ее незащищенный бок помешал ей нанести в ответ смертельный удар.
— Сражайся, кровь Рала! — крикнул он Кайане. — Не сдавайся, бой только начался!
Пока он отвлекся на разговоры, Браха ударила его, металл зазвенел о металл, когда он отбил ее удар, а потом его меч, продолжая движение, скользнул к ее ноге. Она легко убрала ногу назад и ударила снова, потом на него обрушился настоящий поток ударов, один быстрее другого, и наконец вся арена наполнилась звоном сталкивающихся клинков.
Джедра почувствовал, как устает. Его рана на правой руке кровоточила и сильно жгла, но он не хотел менять руку, так как с левой рукой не устоял бы и десяти секунд против этой разъяренной женщины. Тогда он попытался использовать против нее псионику, отбросить ее меч в сторону или засыпать ее глаза песком, как он это сделал Лотару, но ничего не получилось из-за щитов, которыми псионическая стража обложила его. Только когда он попытался усилить свет и звук, он увидел вспышку вокруг ее головы и услышал громкое «бум», но она сражалась, как если бы не произошло ничего.
Тогда он обрушил на нее еще одну серию ударов, потом отпрыгнул назад, чтобы слегка передохнуть. Кайана отступила, как и он, стараясь встать так, чтобы Браха не достала ее. Ее рука с мечом едва двигалась, она успевала отбить удары женщины только в последний момент. Она только защищалась, не рискуя атаковать.
Она не была достаточно возбуждена, осознал Джедра. Она в ужасе и может только защищаться, но чтобы остаться в живых они должны побеждать, а чтобы победить им обеим надо атаковать. А Сахалик научил его в время первой недели занятий, что для того, чтобы заставить атаковать кого-то, кто этого не хочет, надо вывести его из себя, а лучше всего взбесить его.
Браха отступила назад, тоже устав махать мечами без остановки, и в этот момент временного затишья в битве Джедра стукнул Кайану плоской стороной своего меча по заду. — За ней! — крикнул он. — Или ты забыла все, чему нас учили? Не давай ей передыха. Мы можем победить ее только вместе, я не смогу сделать это в одиночку!
Она бросила на него взгляд, полный такой ненависти, что Джедра испугался, как бы она не набросилась с мечом на него, но вместо этого она передала ему мысленно, Я делаю все, что я могу.
Попробуй псионику, послал он ей, только сделай хоть что-нибудь.
Он ощутил, как псионический щит опускается на него, отсекая его сознание от дальнейшего контакта. Он не знал, слышала она его или нет, и повторил вслух, — Сделай хоть что-нибудь!
С этими словами он поднял свой меч и опять набросился на Браху, пытаясь развернуть ее так, чтобы она оказалась между ним и Кайаной. Но опытная гладиаторша знала этот прием лучше него. Она скользнула в сторону от него, и пока он пытался развернуть ее в одну сторону, заставила его самого повернуться туда.
— Мы что, танцуем? — бросила она ему, улыбнувшись. — Хотя, возможно, это понравилось бы толпе больше, чем твои жалкие потуги.
— Сейчас мы начнем, — пообещал ей Джедра. — Правильно, Кайана? Кайана! — Браха нанесла удар, он отступил и чуть не упал, споткнувшись о ее ноги. Она была прямо у него за спиной.
— Сражайся вместе со мной или прочь с дороги, кровь Рала, — выругался он.
Толпа оставалась необычайно спокойной, слушая их перепалку, но при этих словах все засмеялись, громко и долго. Похоже, что это унизило Кайану; она отпрыгнула в сторону и побежала дальше, стараясь зайти Брахе с спины, в точности как этого хотел Джедра.
Браха повернулась и напала на нее, но на этот раз меч Кайаны был также быстр, как и меч Брахи, и арена опять наполнилась клацанием металла об металл.
В тот момент, когда она подняла свою вооруженную мечом руку повыше, Джедра воспользовался возможностью, подпрыгнул к ней и ударил по ее обнаженному правому боку; меч глубоко вошел в мягкую плоть прямо под ребрами, а когда она повернулась к нему, чтобы защититься, он проскользнул под ее мечом и вонзил меч прямо ей в шею. Кровь брызнула на ее грудь, потекла по грудной перевязи, закапала на землю. Она отступила назад, ее глаза расширились, в ним мелькнул страх, а потом на рухнула на колени.
Не было нужды в последнем ударе, но Джедра ударил ее так, чтобы перерезать большую артерию и через несколько секунд огромная амазонка лежала на земле, мертвая.
Он взглянул на Кайану, — Спасибо, — сказал он, тяжело дыша.
— Спасибо? — завизжала она. — Спасибо? Да ты обошелся со мной как со шлюхой, и когда я опять спасла тебе жизнь, все, что ты можешь мне сказать, спасибо?
Джедра не мог поверить своим ушам. — Это не ты спасла наши жизни. Это я спас наши жизни.
— О, ты так думаешь? Тогда почему ты скулил и ныл, прося меня вмешаться?
— Потому что ты вообще ничего не делала! Да ты просто…
— ТИХО! — Страшной силы голос пронесся над ареной. Он был слишком громок, чтобы обычное горло могло произвести его; он должен был быть или псионически или магически усилен. Голос заговорил снова, и на этот раз они сообразили, что он идет из балкона на дворцовой стороне стадиона. На самом деле это сказал сам король-волшебник, который встал, великолепный в своем золотом плаще с вытянутой вперед рукой. Потом он опять начал говорить, на этот раз потише, — Ваши замечательные споры повесилили нас, но мы быстро устали от ваших домашних свар. Это арена для гладиаторов, здесь сражаются мечами и топорами, а не словами. — Он рассмеялся, злым, каркающим смехом, который заставил затрястись камни недостроенного зиккурата. — Так что вы будете сражаться. А если вы желаете ссориться на публике, так тому и быть. Через неделю вы вернетесь на арену с оружием в руках и будете сражаться друг против друга — насмерть!
Одиннадцатая Глава
Люди на стадионе одобрительно закричали, засвистели и затопали ногами. Король Калак предоставил им замечательный вариант обычного гладиаторского зрелища. Большинство пар убивало друг друга ядом или ночью кинжалом, так что народ никогда не видел как любовники — даже такие, которые постоянно ссорились друг с другом, вроде Джедры с Кайаной — сражались насмерть на арене.
Сама пара, однако, совсем не была в восторге от этого. Джедре показалось, что его сердце решило сняться с насиженного места в груди и убежать куда-то совсем в другое место, судя по тому, как оно стучало, а лицо Кайаны сделалось белее, чем обескровленная кожа на лице их недавнего врага. Они стояли, глядя друг на друга поверх лежащего между ними трупа амазонки и не говорили ничего, пока не подошли уборщики, чтобы забрать тело.
— Давай, чо стоишь, — сказал один из них, забирая меч Джедры из несопротивляющейся руки и подталкивая его в спину. — Там куча народу ждет своей очереди.
Джедра с Кайаной разрешили отвести себя обратно под зиккурат. Обычно все гладиаторы оставались там до конца игр, но на этот раз их обоих провели мимо ям с гладиаторами на другую сторону, в то место, откуда пара стражей-псиоников и солдаты Рокура должны были отвести их на гору в имение. Джедра не знал, почему сегодня с ними поступили иначе, но жаловаться не собирался.Чем меньше времени он проведет на стадионе, тем лучше.
Стадион! В его ушах все еще отдавались эхом слова короля, определившие их судьбу. Он упал на свою скамью и охватил голову руками, а Кайана сидела, уставившись в каменную стену.
Окруженный стенами огромный комплекс перед входом в гладиаторские ямы был почти безлюден. Только два псионика — пожилой мужчина и женщина средних лет — присматривали за изможденными гладиаторами, да несколько солдат лениво ходили кругами; все остальные были на играх. Джедра посмотрел сквозь пальцы на псиоников. Они почти не обращали внимания на него и Кайану, не сомневаясь, что пленники слишком устали, чтобы попытаться сбежать. Идеальное время для попытки. Не похоже, чтобы Китарак появится здесь, чтобы их спасти, а ждать следующих игр они не в состоянии. Их просто убъют за отказ сражаться.
Ему хотелось расширить свои псионоческие чувства, посмотреть, что делается за стеной, но он хорошо понимал, что он и Кайана должны напасть внезапно, иначе шансов у них нет. То есть они должны объединиться и немедленно напасть, даже без обмена мыслями. То есть надо пошептаться. То есть надо сесть поближе к ней. Джедра не был уверен, что ей это понравится, но он и не ожидал, что она вообще способна сейчас думать о побеге.
Первая вещь первой. Он сел прямо, моргнув, когда его раненая рука напомнила о себе. На этот раз никто не пришел, чтобы вылечить ее. Или они не думали, что это вообще необходимо, или не хотели терять свое время на почти покойника. Не имеет значения. Для того, что он задумал, рука ему не нужна.
— Кайана? — прошептал он, перенося свою ногу через скамейку так, чтобы цепь, сковывавшая его лодыжки, оказалась на полу.
— Мммм? — она взглянула поверх его головы, ее взгляд все еще глядел в никуда.
— Я, ну, в общем, я хочу извиниться за некоторые вещи, которые я сказал на арене.
Она не ответила, но взгляд ее прояснился, она вопросительно взглянула на него.
Он продолжал. — Я попытался рассердить тебя, застявить тебя сражаться. Но, похоже, я переусердствовал. Прошу прощения.
— Да-а, — сказала она. — Я тоже.
Джедра услышал, как один из псиоников пошевелился на своем стуле. Они, без сомнения, слышали каждое сказанное слово их нежного воркования, но если он и Кайана собираются что-то предпринать…
— Я… я могу взять тебя за руку? — спросил он.
Она, похоже, не слишком обрадовалось этой идее, но и не сказала «нет», так что он подвинулся еще ближе к ней, и обнял ее своей левой рукой, стараясь не запачкать ее одежду кровью правой.
Теперь они глядели друг другу в глаза, с момента своего пленения они никогда не были так близки. Кайана мигнула, потом слабо улыбнулась. — Я почти забыла на что это похоже, когда мы касаемся друг друга.
— И я. — Джедра опустил голову и поцеловал ее в ямочку между шеей и плечом, безошибочно ощутив под слоем пота и пыли ее собственный, присущий только ей запах. Потом он поднял голову и хотел поцеловать ее в губы, но она откинула голову назад.
— Нет.
Он остановился, его губы почти касались ее, — Почему?
— Потому что это заставит меня полюбить тебя еще больше, а я не смогу вынести этого.
— Ты не сможешь вынести свою любовь ко мне? Почему? — удивился Джедра.
Она потрясла головой. — Я не смогу вынести, если потеряю тебя.
— Ага, — сказал он, подумав о том, каким замечательным способом она показала это, и как она себя чувствовала последние несколько недель. А может быть она внезапно осознала, что у них осталась последняя неделя, для того, чтобы провяерить свои чувства. Кто может сказать, кто поймет женщин?
— Тебе не придется терять меня, — прошептал он.
— Как ты можешь так говорить? Через неделю мы будем сражаться друг с другом. — Она прижала свою голову к его груди и горячие слезы потекли из ее глаз, оставляя дорожки на пыли, покрывавшей его. — О, Джедра, что мы можем сделать?
— Послушай, — прошептал он еле слышным шепотом. — Мы можем убежать. Прямо сейчас.
Она высморкалась и взглянула на него. — Что?
— Сейчас самое лучшее время. Здесь только парочка псиоников и пара дюжин солдат. Это и есть возможность, которой мы ждали. Другой не будет. Давай сделаем это.
— Сделаем что?
Джедра опять поцеловал ее в шею, на этот раз слегка укусив за мочку уха. Едва выговаривая слова, он сказал, — Когда мы соединимся, мы первым делом обрушимся на псиоников, они не успеют отреагировать. Потом… потом я не знаю. Мы можем как-нибудь перебраться через стену, и попытаться затеряться в толпе, уходящей из города после игр. Может быть мне удастся замаскировать тебя и меня, изогнув лучи света возле нас.
— Может быть? Джедра, это звучит не слишком хорошо, а?
— Если у тебя есть идея получше, я весь внимание.
Она покачала головой, — Нет, пожалуй нет.
— Тогда вперед. Ты готова?
— Еще нет. — Она подняла голову и поцеловала его, ее губы были горячие, мягкие и мокрые от слез. Сила чувства, которое испытал при этом Джедра, поразила его. Он растворился в этом поцелуе, невольно закрыл глаза и дал на вечное мгновение увлечь себя в то место, где были только они одни и где он хотел бы провести всю свою жизнь.
— Вот теперь я готова, — прошептала Кайана.
Если поцелуй был приятным сюрпризом, то объединение сознаний стало просто сказкой. Всплеск силы, которая потекла через них, был лучше, чем они вообще помнили, а обострившиеся чувства и ощущения заставило их почувствовать себя так, как, наверное, чувствуют только бессмертные. Время послушно замедлилось, почти поползло, пока их сознания объединялись в один могучий разум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37