Положив вещи на койку, которую прежде занимала та лейтенант, с кем он разговаривал, нанимаясь на службу в шатер, Солдат отправился искать капитана Монтекьюта.— Какими будут мои новые обязанности? — спросил Солдат у своего непосредственного начальника.— Ты возьмешь под свое начало отряд лучников шатра Орла, — ответил капитан. — Обычно воин, произведенный в офицеры, получает назначение в другой шатер. Так лучше для дисциплины — не надо, чтобы он оставался с теми, кто смотрел на него как на равного. Человеку нелегко отдавать приказания своим бывшим товарищам, а тем трудно подчиняться тому, кого они близко знают.— Но ведь я остаюсь в шатре Орла.— Да, потому что никто не хочет тебя брать.Солдат недоуменно заморгал.— Что?— Все остальные шатры отказались тебя принять, — повторил Монтекьют, уставившись взглядом в правое плечо собеседника. — Даже полковник сомневался, следует ли производить тебя в офицеры. Я настоял.— Ты? Спасибо, капитан.— Не благодари меня. Я поступил так скрепя сердце — порядок есть порядок. Закон гласит, что храбрость в бою должна быть вознаграждена. Закон гласит, что воин, вызвавшийся сражаться в поединке и одержавший победу, должен быть повышен в звании. Когда я увидел, как ты расправился с воином-псом, меня чуть не стошнило. Герои сотворены из более чистого, более светлого материала, чем тот, из которого слеплен ты. Ты черпаешь свою отвагу из какой-то мрачной преисподней — из колодца дикой, первобытной ярости, к которому нет доступа простым карфаганцам, таким, как я.Солдат стиснул зубы.— Понятно.— С другой стороны, совершенно очевидно, что именно благодаря тебе мы одержали победу, и ты должен получить то, что тебе причитается.Взгляд Солдата стал жестким.— Спасибо, капитан. А теперь скажи, я могу сейчас быть чем-нибудь полезен?— Да, отправляйся к лекарям, занимающимся ранеными.— Ты предлагаешь мне с помощью черной магии оживлять мертвых?Капитан Монтекьют медленно покачал головой.— Лейтенант, ты так со мной не шути. Знай, что в случае чего я запросто сотру тебя в порошок.С шумом втянув носом воздух, Солдат промолчал. После того как капитан Монтекьют ушел, Солдат направился в шатер, где разместился лазарет. Там находились воины, получившие в бою страшные раны и увечья. Некоторым было суждено в самое ближайшее время умереть. Солдат помогал лекарям, перевязывая раны, обрабатывая их лечебными травами, мхом и глиной, чтобы не допустить заражения. Самым главным было остановить гангрену. Отвары тысячелистника с медом использовались для борьбы с лихорадкой и жаром. Глядя на осторожные, нежные движения Солдата, ухаживающего за ранеными, лекари поражались его состраданию и заботе. Они не могли отождествить этого человека с тем обуянным безудержной яростью воином, которого видели на поле боя.В шатре находилось несколько смертельно раненных. Время от времени кто-нибудь из них умирал, испустив последний вздох. Но освобожденные души никого не благодарили — разве что лекаря, который лечил неумело.Солдат покинул лазарет только семь часов спустя — шатаясь, вышел из шатра в предрассветные сумерки. Землю заволокло густым туманом. Валясь с ног от усталости, он, даже не заглянув на полевую кухню, направился прямиком в свой шатер и завалился спать.В этот день произошло несколько незначительных стычек с людьми-зверьми, но до настоящего сражения дело так и не дошло. К концу второго дня боев противник вынужден был признать свое поражение. Многих людей-зверей захватили в плен; остальные бежали через перевалы и спрятались в горах.Красные шатры победоносно завершили еще один поход. * * * Принцесса Лайана, узнав о том, что Солдат поступил на службу в красные шатры, вызвала к себе знакомого карфаганца и попросила его держать ее в курсе событий. Этот гонец, тайно вернувшись в Зэмерканд, принес в Зеленую башню Дворца Диких Цветов известие о победе, одержанной красными шатрами. Он тронулся в путь сразу же после сражения и не смог сообщить никаких подробностей, и все же принцесса Лайана выяснила, что ее новый супруг повел «обреченных» в бой, а затем вызвался участвовать в поединке и одержал победу, чем, по сути дела, решил, исход сражения. Гонец ни словом не обмолвился ни о приступе безумной ярости, охватившей Солдата, ни о расе и имени его противника в единоборстве, так как не посчитал это важным. Принцесса поняла только, что ее муж — герой, и испытала огромную радость. Она пыталась заверить себя, что этот человек ей совершенно безразличен, но все же неплохо иметь мужем великого воина.— Ну разумеется, — говорила себе принцесса Лайана, кормя голубей под куполом высокой Зеленой башни, — Солдат только называется моим мужем. Он не испытывает ко мне никаких чувств. Для него я была лишь способом спастись от казни.Она твердила себе, что ей надо сохранить голову холодной. Если Солдат прознает, что она хорошо к нему относится, он наверняка попытается воспользоваться ее расположением в корыстных целях. Более того, Солдат может притвориться, что любит ее, и если она клюнет на его уловку, то полностью окажется в его руках. Лайана говорила себе, что ей необходимо постоянно быть начеку, не выказывать свои чувства красивому незнакомцу, не давать ему повода возомнить, что она к нему что-то питает. В конце концов принцесса решила, что лучше всего, если с ее стороны Солдат будет видеть только высокомерное презрение. Так она сможет надежно защитить себя. Холодная надменность — вот ответ. В покои Лайаны вошла Дриссила.— Госпожа, вас желает видеть капитан Кафф.Лайана нахмурилась. Она знала, что Кафф уже давно вздыхает по ней, и ценила дружбу с ним. Но сейчас принцесса догадалась, зачем он пожаловал. Ему не доставило радости известие о том, что Солдат произведен в лейтенанты. Капитан ревновал принцессу к ее новому супругу; он нисколько бы не огорчился, узнав о том, что чужестранец погиб в бою. Однако Лайана все же недоумевала, как Кафф мог решиться прийти к ней с таким разговором: должен же он понимать, что она не допустит в адрес Солдата ни одного дурного слова от постороннего, хотя ее саму терзают сомнения. Солдат — ее законный супруг, и, следовательно, в ее присутствии недопустимо отзываться о нем в дурном ключе.— Дриссила, пригласи его сюда, только предупреди, чтобы он вел себя подобающим образом.— Хорошо, госпожа.Шурша шелками, служанка скрылась за дверью.Подойдя к шкафчику в углу комнаты, Лайана достала из ящика черный бархатный капюшон и надела его на голову. Этот предмет одежды, а также другие ему подобные были сшиты портнихой специально для того, чтобы скрыть изуродованную сторону лица принцессы. Капюшон закрывал страшные шрамы, в то же время давая возможность взглянуть на нежную, нетронутую кожу второй, прекрасной половины лица Лайаны. Но главное, благодаря мастерству портнихи принцесса имела возможность смотреть обоими глазами. В этом облачении она могла принять капитана, не выставляя свое уродство напоказ. Оно позволяло ей чувствовать себя уверенной.Через минуту в комнату четким строевым шагом вошел Кафф, в доспехах, со шлемом в руке. Согласно правилам приличия, эфес его меча был привязан к бедру, таким образом капитан демонстрировал, что пришел в гости к другу. Судя по всему, он только что сменился с дежурства.— Рад видеть вас в добром здравии, ваше высочество, — учтиво произнес Кафф, отвешивая низкий поклон. — Вам известно, что я каждый вечер молюсь о вашем исцелении.— Капитан, если это действительно так, вы только даром теряете время — свое и богов. Вы должны знать, что моя болезнь неизлечима.Кафф решительно затряс головой.— Этого никто не говорил. Я надеюсь, придет день, когда заклятие будет снято, и вы снова станете здоровой.— Что вам угодно?Было видно, что капитан нервничает.— Я хотел узнать, не желает ли ваше высочество прогуляться по берегу голубого озера? Погода стоит прекрасная и, похоже, такой и останется. Глоток свежего воздуха вам нисколько не помешает; наоборот, это только раскрасит румянцем ваши… — Кафф смущенно осекся. Однако он зашел уже слишком далеко, поэтому ему пришлось закончить: — … ваши щеки.— Вы хотите сказать, мою нетронутую щеку, — поправила его Лайана. — Капитан Кафф, мне приятно ваше внимание, но вам следует помнить, что я снова замужняя женщина.— Я считаю такое положение лишь временным.— Напрасно. Вы ждете, когда я убью своего последнего супруга?Капитан молча переминался с ноги на ногу, звеня доспехами.— О ваше высочество, я не стал бы употреблять слово «убийство», — наконец вымолвил он. — То были несчастные случаи, следствие вашей болезни.— Капитан Кафф, берегитесь, как бы подобный несчастный случай не произошел с вами.Кафф небрежно махнул рукой, словно показывая, что он никогда не думал, будто такое может произойти с ним, но раз уж об этом зашла речь, он готов на любой риск ради возможности быть рядом с принцессой.— Какой же вы грубиян, — внезапно стала откровенной Лайана. — Знайте, я никогда не смогу полюбить вас.Похоже, Кафф опешил, что было неудивительно. Принцесса раньше никогда так не разговаривала с ним. И никогда в его присутствии не произносила слово «любовь». Капитан заключил, что сейчас ее уже больше ничто не сдерживает, потому что она перестала видеть в нем угрозу.— Грубиян? — с обидой переспросил он. — Вот как? Разве я давал вам повод думать, что мои чувства к вам не кристально чисты?— Простите меня, я хотела сказать совсем не то. Лицо Каффа окаменело.— Вы же прекрасно понимаете, что этот человек лишь использует ваше положение в собственных корыстных целях.Лайана удивленно подняла брови.— И чего же он добивается?Капитан тщательно следил за тем, чтобы не переступить невидимую черту.— Не знаю. Однако уверяю вас, Солдат замышляет что-то недоброе, и мы в конце концов горько пожалеем о том, что не отрубили ему голову в ту самую секунду, когда он пришел в город. Я по-прежнему считаю его шпионом, скорее всего присланным ханнаками. Иначе как ему, пешему, удалось справиться с конным ханнаком? Во всем Гутруме не найдется воина, способного на такое. На самом деле тот ханнак только делал вид, будто нападает на Солдата, чтобы мы ему поверили.Лайана покачала головой.— Вероятно, это укрылось от ваших глаз, но Солдат не лысый.— Его внешность изменил какой-нибудь колдун.— Капитан, не говорите глупостей. Если бы вы тогда случайно не встретились со мной, Солдат уже давно был бы мертв. На мой взгляд, ханнаки могли бы придумать что-нибудь получше.Покинув Зеленую башню в отвратительном настроении, капитан Кафф отправился прямиком к маршалу Крашкайту. А Лайана тем временем решила, что ей действительно следует вырваться на свободу, подышать свежим воздухом. Она предупредила своих слуг, что отправляется на рынок за тканями.Рабы принесли носилки. Как всегда, принцессу должны были сопровождать шесть дворцовых стражников. Командовал ими капрал Транганда. Принцесса уже давно заключила соглашение с капралом, чье состояние благодаря этому многократно выросло. Лайана платила Транганде золотом за то, чтобы тот отпускал ее охотиться в то время, когда она якобы делала покупки. Транганда делился со своими подчиненными, так что все были довольны. И все же он понимал, что идет на огромный риск. Если канцлеру Гумбольду когда-либо станет известно об этом соглашении, Транганду медленно, очень медленно зажарят на углях живьем в собственных доспехах.— Сегодня доставьте меня к кузнецу, — усевшись в носилки, сказала подошедшему капралу принцесса. — Мне нужно время.— Слушаюсь, моя госпожа.Транганда отдал приказание рабам. Все они были родом с острова Амекни, осколка империи, до сих пор поставлявшего рабов королеве Гутрума и членам королевской семьи.С амекнийскими рабами обращались хорошо (иначе они бы сбежали); их сытно кормили, им обеспечивали кров над головой. Они лишь номинально считались рабами; в действительности их жизнь была гораздо лучше жизни большинства слуг Гутрума. И все же многое определяется названием. Эти люди тосковали по далекой родине и горели желанием освободить жителей острова от гутрумитского ига. Некоторое время капрал молчал.— Простите меня за мой вопрос, госпожа, — наконец сказал он, — но что… что будет, если вам станет плохо на охоте?Лайана мягко улыбнулась. Годы шли, и сейчас Транганде было уже под сорок. В молодости люди не думают о риске; они совершают самые безрассудные поступки. Но по мере того как они стареют, их все больше начинает заботить собственное благополучие, особенно если к этому времени им удается скопить немного денег, чтобы можно было купить маленькую ферму и спокойно жить в деревне. Транганда — хороший человек, однако в последнее время он стал чересчур пугливым. Лайана поняла, что скоро ей придется думать о замене благодушного капрала.— Ты имеешь в виду приступ безумия? Не бойся, это происходит только ночью, никогда при свете дня. Действительно, приступ может продолжаться несколько дней, но начинается он всегда ночью.Транганда кивнул.— Простите, если мои слова показались вам дерзкими.— Капрал, ради меня ты рискуешь жизнью. Поэтому ты вправе знать все, что тебе нужно, чтобы правильно оценить этот риск.— Благодарю вас, госпожа. Смотрите, вот мы и у кузнеца.Носилки приблизились к кузне со стороны переулка. Выйдя из них, Лайана быстро проскользнула внутрь. Пожилая женщина, присматривавшая за домом Бутро-батана, позвала кузнеца. Тот принял принцессу в своей комнате.— Прошу прощения за убогую обстановку. — Бутро-батан всегда начинал с этих слов, и Лайана уже давно перестала заверять его, что это не важно. — Если вы соблаговолите подождать здесь, я пошлю мальчика за вашей пегой кобылой. Она в конюшне напротив.— Спасибо, Бутро-батан, — поблагодарила кузнеца Лайана. — А я тем временем переоденусь в охотничий костюм. И мне нужен мой ястреб.Вскоре мальчик привел кобылу. Принцессы всего мира предпочитают белоснежных лошадей с золотистыми гривами, но Лайана никогда не отличалась пустым тщеславием. Она отправлялась на охоту, и ее лошадь не должна была привлекать к себе внимание. Пятнистая кобыла Лайаны прекрасно сливалась с тенями леса. Ее звали Плакучая Ива.Закутавшись в синюю холстину, принцесса стала неузнаваемой. Она превратилась в голубую тень, в которой горели только глаза. Взяв арбалет и посадив на затянутую в перчатку руку своего ястреба, Вольного Ветра, Лайана тронулась в путь.Стража у ворот уже хорошо знала принцессу. Точнее, ее знали как юношу из богатой и знатной семьи, любившего охоту, но скрывавшего свое имя. Страже были знакомы кобыла и ястреб, а также голос Лайаны, и многие не могли оторвать взгляд от карих глаз принцессы, неизменно светящихся теплой добротой. Стражники были уверены (эти слухи тщательно поддерживал капрал Транганда), что имеют дело с сыном престарелого вельможи, ведущего затворнический образ жизни и ненавидящего охоту. Поскольку почти все гутрумиты обожали охоту, юноша, стремившийся заниматься любимым увлечением, вызывал сочувствие стражников.Выехав за городские стены, Лайана повернула на юг, к Древнему лесу, своим излюбленным охотничьим угодьям.За Вольным Ветром ухаживал подмастерье Бутро-батана, двенадцатилетний паренек Сим. Сим обожал животных; он с любовью смазывал маслом кожаные ремешки, привязанные к ноге ястреба, за которые его держал охотник. Ремешки должны быть не слишком короткими, чтобы ястреб мог расчесывать перья, и в то же время не слишком длинными, чтобы не стеснять движения в полете. Все свое свободное время — а его у подмастерья кузнеца было совсем немного — Сим посвящал изготовлению колпачков для Вольного Ветра, закрывавших ему глаза, когда он сидел на руке охотника. Это делалось для того, чтобы птица не пугалась, увидев зверей, неожиданно выскочивших из лесных зарослей, или когда лошадь вставала на дыбы или оседала. Сейчас на Вольном Ветре был колпачок, украшенный маленькими алыми перышками.Покинув городскую толчею, Лайана не переставая разговаривала со своими животными.— Ну что, Плакучая Ива, в последнее время у тебя была возможность размяться? Мальчишка-подмастерье выгуливал тебя? А ты, Вольный Ветер, мой маленький пернатый охотник, ты летал над башнями Зэмерканда, показывая свое мастерство зевакам с рынка?Так же, как одинокая старуха разговаривает со своей кошкой, одинокая принцесса беседовала с ястребом и лошадью. Животные знали ее голос и по-своему отвечали ей: кобыла тихо ржала, а ястреб клекотал, хлопая крыльями. Три товарища привыкли охотиться вместе, сливаясь с природой.Лайана оглядывала округу, и ее сердце обливалось кровью. Говорили, будто красота вернется в мир, когда ХуллуХ умрет и его место займет новый Король магов. Как они цепляются за жизнь, эти колдуны, хотя им отведен срок, в семь раз превышающий обыкновенный! Подумать только, ХуллуХу семьсот лет, а он все еще не собирается расставаться с этим миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36