А еще дальше — там, где коллектор проходил под дорогой, — уже взлетали в воздух тучи булыжников и целые куски мостовой. Тюремные стены, имевшие мощные контрфорсы, устояли, зато развалились несколько зданий по соседству. Облако густой коричневой пыли накрыло целый квартал.
— Святые Небеса, я ж не думал… — сказал потрясенный Миррон, сидя на камнях в груде мусора и ожесточенно почесывая затылок.
— А стоило бы! — ехидно подкольнул сержанта чистенький и жизнерадостный Штырь, вылезший из-под повозки. — Ты же нас всех чуть не похоронил в этой куче дерьма! — окончательно свалил он всю вину на Миррона, который даже и не пытался оправдываться. Зато вспомнил, кто он есть такой по натуре, что на таких, как он, армия держится, и, выхватив меч, взревел, как разъяренный кабан:
— Запомни, солдат! Сержант всегда прав! А если он не прав, то у тебя — куриные мозги и лишние зубы! — И, разойдясь, заорал вдвое громче прежнего: — Отряд, подъем! Мешки на плечо! Клинки наголо! Вперед, на прорыв!
Миррон первым ринулся туда, где когда-то был колодец, а ныне зияла аккуратная воронка. Мы последовали за ним. Сзади раздался срывающийся, отнюдь не рифмованный визг Люкса:
— Чего разлеглись, дармоеды! Ну-ка заваливайте эту дыру!
Камни с грохотом посыпались в колодец. Теперь нам некуда отступать — только вперед. Очевидно, Дух Стихии буйствовал лишь там, где он смог вырваться на пространство, потому что стенки колодца и коллектор не пострадали. Но все же его разрушительная сила была велика — испорченную дверь не просто вырвало, что называется, «с мясом», но она вышибла собой и вторую дверь напротив. Что сталось с теми, кто находился в тот момент в подземном ходе, — неизвестно, но под ногами у нас то и дело что-то чмокало, побрякивало и похрустывало.
Добежав до тюрьмы, мы остановились. Как я уже говорил, мощные стены казематов, построенные еще имперцами, выдержали страшный удар освобожденной стихии, но все перегородки и потолки были разнесены вдребезги.
Собственно, подземный ход здесь и заканчивался — там, где когда-то были тюремные подвалы, теперь раскинулась ямища от стены до стены, наполовину заваленная остатками внутренних перегородок и тлеющими обломками перекрытий. Дальше нам предстояло пробраться через эти завалы к огромному пролому на противоположной стороне. По руинам уже начало расползаться пламя, а с полуразрушенной крыши то и дело падали камни, доски и балки, каждая из которых могла запросто зашибить быка.
— Каски — надеть! — скомандовал Миррон, застегивая свой легионерский шишак.
Таниус и так был в своем рыцарском шлеме, а Штырь уверенно напялил собственный походный котелок. Судя по тому, как удачно посудина села по месту, наш маленький авантюрист не в первый раз использовал его таким способом. А я как же?
Не успел я пожаловаться, как мне на голову нахлобучили круглую медную каску, в которой я опознал ночной горшок колдуна Аргхаша. Ах так!.. Но возмущаться некогда, дорог каждый миг. И мы побежали что было сил. Вокруг что-то падало, горело, рушилось, но мы упрямо рвались вперед, к пролому, к свету. Мимо меня просвистел крупный камень, и тут же второй ударил прямо по моей медной «башке». Откуда-то сверху донесся уже знакомый визгливый дребезжащий голосок:
— Они здесь! Все сюда, все сюда! Десять тысяч цехинов тому, кто принесет мне их головы!
Я осторожно поднял голову и увидел судью Чарнока в грязной и изодранной мантии, метавшегося на углу уцелевшего перекрытия и вопившего так, что его было слышно и на улице. Везучий, гад, — ему за сегодня второй раз удалось вывернуться из объятий смерти. Эх, мне бы сейчас самострел заряженный, уж тут я бы не промахнулся, всадил бы ему болт прямо в смрадную пасть. Но нет времени, счет уже идет на секунды.
Мы выскочили в пролом — сзади нас рухнула крыша. Там, где раньше был подземный ход, теперь дымилась широкая траншея вплоть до разбитого отверстия в основании крепостной стены. Чарнок не напрасно рвал глотку — из клубящегося облака пыли один за другим выныривали солдаты когорты, на ходу разряжая арбалеты и выхватывая мечи.
Миррон успел проскочить в траншею, а вот мы попали под обстрел. В мой горшок попал арбалетный болт — к счастью, он шел на излете, и ночная ваза выдержала удар, но чувство было такое, что по моей «каске» с размаху врезали молотком. Бегущему за мной Штырю стрела угодила в заплечный мешок. Таниус успел перекинуть свой огромный рюкзак на плечо, прикрывшись им, как щитом, и сразу несколько стрел вспороли толстую кожу мешка и исчезли в нем целиком.
Обломки мостовой образовали своеобразный бруствер, скрывавший нас с головой. А солдаты были уже близко — на насыпь взлетел лихой стражник-кавалерист с пикой наперевес и уже занес руку для удара, но тут его конь споткнулся на вывернутой брусчатке и сбросил своего седока прямо под ноги Миррону. Сержант с разбегу пнул неумелого наездника тяжелым подкованным армейским башмаком, а потом шесть пар ног втоптали незадачливого вояку в грязь.
Дыра в стене уже близко, в нескольких шагах, но топот солдат еще ближе. Впереди на край траншеи выскочили два ражих мужика в рогатых касках — лесняки. Ближний сорвал с пояса франциску и с короткого размаха метнул ее в нас. Но мы, диверсанты, тоже кое-чему обучены — Миррон отбил смертоносное лезвие на лету, а я на бегу подхватил булыжник и швырнул его во врага.
Таежный воин пригнулся, камень пролетел над ним, зато угодил в плечо второму, уже раскрутившему свой «летающий» топор. Задний боец упал, а первый, собиравшийся схватиться с нами в рукопашном бою и уже вытащивший из-за спины секиру, увидел что-то позади нас, сдавленно вскрикнул, выронил оружие и опрометью рванулся в сторону, за ним, спотыкаясь и крича, рванулся второй.
Я оглянулся, но лучше бы я этого не делал. Медленно-медленно, словно во сне, на нас падала тюремная стена. Почему же так тихо бегут ноги? Может быть, так и ощущаются последние мгновения жизни перед смертью? Сокрушительный удар обрушился мне на спину и бросил в объятия темноты. Кажется, все…
— Уберите эти смердящие башмаки с моей головы! Эй, ты не то тянешь, болван, — мои ноги на моей голове лежать не могут! Ну и вонища здесь, прямо отстойник какой-то! Райен, очнись! Райен, ты живой? О горе нам, этот бронированный слоняра раздавил его своей тушей! Миррон, у тебя факелы есть? Так чего же ты ждешь, тут господин сыскарь подыхать изволят!
— Штырь, заткнись, у меня и так в голове звенит!
— Смотри-ка, ожил! Это у тебя не в голове звенит, а в том, что на ней надето. Вот сейчас мы снимем эту фичу с ручками! Хм… Кажется, он застрял. Надо дернуть посильнее…
— Уй-а! Пусти, ты мне голову оторвешь! Я лучше так пойду, только вытащите меня из-под камней.
— Это не камни, это мастер Фрай на тебе лежит. Сейчас я ему мой носок в забрало суну — разом очухается.
— Только попробуй, вонючка сточная, — я тебе этот носок в пасть запихну!
— Ладно-ладно, как-нибудь в другой раз.
— Даже и не думай! Чей мешок подо мной?
— Я не мешок!!!
— Ой, кажется, я схожу с ума, мешок разговаривает! Извини, Валиен, нервы сдают. Я тебе ничего не сломал?
— Вы на пару с этим мелкарусом мне жизнь сломали! Вместо того чтобы отдыхать дома в теплой кровати, я лежу в канализации, по уши в дерьме, с ночным горшком на голове! Разве это справедливо?
— Увы, жизнь — штука несправедливая…
— Святые Небеса, что за люди меня окружают! Один — философ с повадками носорога, другой — пошляк и клептоман. Миррон, ну хоть ты скажи что-нибудь хорошее!
— Заткнись, без тебя воняет!
— Какие вы все…
Безумная стихия добралась и до хода под руслом Стремглавы, потревожив и без того слабый свод. Воды было уже по колено, и с каждой минутой она прибывала. Некоторое время мы брели по пояс в воде, но благополучно миновали низкое место.
Когда мы выбрались на свет, выяснилось, что уже за полдень. Солнце припекало, Огненное Око безуспешно пыталось с ним конкурировать. Но два светила были уже рядом, очень близко. Создавалось впечатление, что с небес на мир взирает вселенское диво с подбитым глазом.
Наши лошадки мирно паслись на полянке в густой, изрезанной глубокими оврагами дубовой рощице вблизи тракта, находясь под присмотром веснушчатого чумазого сорванца лет шести, чем-то похожего на Миррона. Но к нашим зверушкам добавилась еще одна каурая кобылка с клеймом полка вспомогательных войск Коалиции на крупе.
— Мой трофей! — похвастался Миррон. — После битвы на броде их отряды шарят по окрестностям. Один из патрулей вчера на меня наткнулся, когда в рощу полез. Зря они так усердствовали. Ну, доложили бы: мол, так и так, искали весь день, никого не нашли, а сами бы в это время раздавили бутылочку за победу да за то, что в живых остались. А так… Четыре трупа на поляне дополнят утренний пейзаж. Последний из них, младший офицер, в панике ломанулся в подлесок, не разбирая пути-дороги, залетел в овраг, скатился в кусты вместе с конем и сломал себе ногу. Лошадку я вытащил, а калеку пришлось добить, чтобы не мучился. Правда, перед этим он мне выложил все, что знал, вплоть до того, какого цвета подштанники у ихнего полковника. События развивались так: вчера утром к Травинкалису подошел пресловутый «авангард армии Света». Данийцы, согнавшие на битву всех, кого смогли, были несказанно удивлены численностью противника — армия Света состояла всего лишь из королевского легиона Фацении. Стоя друг против друга на поле перед городскими воротами, обе армии орали непристойности и поносили супостатов на чем свет стоит, а самые пылкие бойцы для пущей убедительности снимали штаны, поворачивались к противнику задом и наглядно выказывали свое презрение. Но в основном с обеих сторон на поле боя были южане, а сражаться со своими братьями по вере особенно никто не хотел. И, может быть, все бы и обошлось, если б во главе армии Света не оказалась некая особа с большим хвостом волос, еще более большим мечом и непомерно большим самомнением. Пока распаленные мужики показывали друг другу задницы, она еще как-то терпела, но когда какой-то мудозвон вздумал обнажить свое достоинство и демонстративно облегчиться в сторону защитников веры, уязвленная женская гордость обнаружила свой предел, и наглец получил то, чего, собственно, и заслуживал, — стрелу в причинное место. Но сколь бы наказание ни было справедливым, это все же была первая кровь. А кровь требует отмщения. Началась яростная перестрелка, и тогда ваш легион пошел на прорыв, выстроившись клином, на острие которого шли рыцари Храма. Несмотря на почти пятикратное превосходство противника, фаценцы прорвали вражеский строй, и какой-то их части удалось пересечь Стремную и уйти по Северному тракту в сторону данийской крепости Сестерниц. Их отступление прикрывали храмовники, полчаса удерживая брод от яростного натиска войск противника. Но около двух тысяч легионеров так и не добрались до реки — они были окружены в чистом поле и приняли свой смертный бой. Большая половина войск Коалиции полегла в той битве, а уцелели в основном полки «титульной нации», стоявшие в последних рядах. Сейчас диспозиция театра военных действий выглядит следующим образом: армия Коалиции частью разбилась на сотни и расползлась по окрестностям, прочесывая леса и болота в поисках исчезнувшего отряда храмовников, а частью — преследует прорвавшихся легионеров. Но даже если легиону удастся от них оторваться, им все равно не спастись, потому что еще одна армия Коалиции, не успевшая на битву, развернулась где-то в районе Елового Хвоста. Фактически мы с вами сейчас находимся в плотном вражеском окружении — войска Коалиции перекрыли все дороги и тропинки на север, а на озерах и протоках к востоку отсюда денно и нощно курсируют данийские боевые яхты. На юге, вдоль Эштринского тракта, по которому прошла армия Света, ныне свирепствует Контрразведка, а мародерствующие наемники победившей стороны расползлись по всей Травинате. Если верить доносам Люксовых громил, то в самом Травинкалисе остались лишь когорта городской стражи и пара сотен наемников из Зеленодолья, опоздавших к началу битвы, а потому и уцелевших. Через час-другой вся эта толпа, с Бледной Тенью на подхвате, сядет нам на хвост.
— Если судья Чарнок погребен под руинами тюрьмы, они еще не скоро вспомнят про нас, — возразил Штырь.
— Чарнок — кусачая мошка, но его личные амбиции никого не волнуют. А вы, похоже, сильно зацепили Контрразведку, сломав ее тщательно разработанные планы покорения свободных южных стран. Такого удара вам не простят, это — Высший Приказ в квадрате, и уже очень скоро все силы этой страхолюдной клики будут брошены против нас. Они будут преследовать нас везде, днем и ночью, пока не загонят в угол…
— Мы и так понимаем, насколько плохи наши дела, — резко оборвал сержанта Таниус. — Ты тут каждый кустик знаешь, так что лучше посоветуй, как выбраться из окружения и что нам делать вообще.
— Первым делом надо уходить от города, в леса. Северный тракт далеко просматривается с дозорных башен Травинкалиса, поэтому мы можем пересечь его только в сумерках — так же, как и неделю назад. А потом мы спрячемся в горах на западе — у меня там есть пара укромных местечек.
— От Тени можно убежать, но нельзя спрятаться, и ты знаешь это не хуже меня!
— Знаю… Но пока мы недвижимы — она нас не обнаружит. Шансов на спасение мало, и все же они есть. Первый из них — сбить погоню со следа, убив Бледную Тень. Знаю, что такого до сих пор никому не удавалось, но она — из плоти и крови, поэтому уязвима, как любой из нас. Однако это лишь отдалит неизбежное, поскольку Контрразведка может задействовать другую, третью, — никто не знает, сколько этих тварей на самом деле. Второй вариант я считаю невозможным, но, по сути, это единственный выход. Надо уничтожить штаб тайной организации вместе с ее руководством.
— Ты не слишком ли размечтался? Вся мощь и сила Империи не помогла ей справиться с Контрразведкой — куда уж нам, всеми гонимым доходягам. Мы не знаем, ни кто возглавляет эту вездесущую паучью сеть, ни где у них главное логово.
— Это проще, чем ты думаешь. В Контрразведке — строгая иерархия «троек», там нет совещательных групп, все решения спускаются сверху или принимаются на местах, но тоже авторитарно, как в армии. И это хорошо, потому что всегда есть с кого спросить, а в случае, если агент среднего звена попадет в руки врага — чего, кстати, на моей памяти не случалось ни разу, — он сможет выдать только трех своих подчиненных. Если эту систему свести к логическому концу, получается, что всей огромной шпионской армадой руководит один человек.
— И этот человек не может быть у всех на виду, — продолжил я, почуяв свою стезю. — Скорее всего он прячется где-то в глухом лесу, в секретной подземной крепости с множеством выходов. Или в мрачном, затерянном замке высоко в горах.
— Возможно. Но со своими тремя подчиненными, разбросанными по городам и странам, он может общаться только с помощью специальных посланников, которые должны обладать абсолютной памятью и передавать сообщение дословно.
— Постой-ка, утром в храме судья Чарнок обмолвился, что он руководит Контрразведкой на Юге. Значит, выше него стоит только самый набольший! Нам надо найти гонца судьи и вывернуть его наизнанку.
— Ну-ну. Проще найти иголку в стоге сена — у гонца же не написано на лбу, кто он есть такой. Чтобы выйти на гонца, для начала нам придется вывернуть наизнанку самого судью, если он еще жив.
— А он все-таки жив, мерзавец! — пробормотал Штырь, залезший на нижнюю ветку огромного дуба и наблюдавший за дорогой. — К броду скачет большой конный отряд, человек двести, а этот хмырь в своих малиновых лохмотьях жарит впереди всех. Рядом с ним — продажная волшебница с зеленым шлейфом и… чудом выживший карлик-палачик. А Тени среди них нет — значит, они пока не знают точно, где нас искать.
— Здесь, прямо под носом у дозорных, они нас искать не будут. Кроме того, используя маленькие военные хитрости, Мы их завлечем туда, где они будут искать нас до скончания веков. Смотрите на дорогу.
Отряд городской когорты уже пересек брод и стремительно несся в нашу сторону. В это время в паре сотен шагов от Нас на дорогу вышел уже знакомый нам мальчуган, ведя на привязи тощую облезлую козу. От отряда отделилась группа во главе с судьей и направилась к нему. Чарнок что-то у него спросил, мальчик кивнул в сторону соснового леса по ту сторону тракта. Судья нахмурился, спросил еще раз и внезапно с размаху влепил мальчику оплеуху. Тот немедленно распустил нюни, вытащил из кармана золотую монету и ткнул пальцем в сторону полузаросшего проселка на востоке. Судья махнул рукой, и двое всадников ускакали туда.
— Эти паскуды считают, что предательство — обычная вещь для человека, пойманного на лжи, — прошептал Миррон, объясняя происходящее. — Конечно, Чарнок знал, что мы не пересекали тракт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56