Он вошел в лабораторию с таким видом, словно она целиком и полностью принадлежала ему, и остановился перед Тропосом, уперев кулаки в бока. Принц был одет в кожаные учебные доспехи, а лицо его блестело от пота.
— Я тебе не мальчик на посылках, колдун, — начал он. — Как ты посмел подослать ко мне эту твою механическую белку с приказом мне прийти к тебе?!
— Я ничего не приказывал тебе, мой принц, — спокойно ответил Тропос. — Я просто послал тебе известие, просьбу зайти но так, чтобы об этом никто не знал. Что касается белки, то она не была механической. Мои посланцы — это живые существа, на мозге которых я произвел небольшую операцию. Мои… гм-м… улучшения делают их послушными моим приказам.
— Чем бы они ни были, они мне не нравятся. От их мертвых глаз у меня по спине мурашки бегают. — Взгляд Аранта упал на золотую клетку с заключенным внутри неподвижным телом пиллаун. — Эта белая птица — твоя очередная жертва?
Тропос отпер клетку и вынул неподвижную пиллаун. Явно довольный, он погладил руками податливое, покрытое перьями тельце.
— Это не жертва, — пробормотал волшебник. — Это мой трофей, награда за хорошо сделанную работу. — И он нежно провел пальцем по совершенной форме изящной головки Сэл, затем погладил шелковистые перья на груди. — Скажи мне, принц, что ты думаешь о моей добыче.
Арант сделал шаг по направлению к рабочему столу Тропоса.
— Если это еще одно животное для твоих экспериментов, то оно, по-моему, уже сдохло.
— Просто слегка оглушено ядом. В течение часа она оправится.
— Она? Что же это за штука? Какая-нибудь редкая порода сов-альбиносов?
Тропос хихикнул:
— Это не сова, мой принц. Это — пиллаун. Редкое и чудесное создание, быть может, это последний представитель этой породы, оставшийся в живых.
— Недолго же ему осталось жить, коль скоро он попал в твои руки, — заметил Арант и, пожав плечами, отвернулся. — Довольно красивая птица, но какая от нее польза?
— Ты слишком много думаешь о войне и жестокости, молодой лорд. Красивые вещи тоже иногда бывают полезными. Возьми, к примеру, свою сестру. Уже сейчас это довольно ценное имущество.
Арант оскалил зубы:
— Нет, если я только сумею что-то с этим сделать. Скорее я разорву Фидасию на части, чем позволю ей выйти замуж за Броуна и нарожать ему кучу принцев-ублюдков.
Тропос снова хихикнул. Сегодня он был в прекрасном настроении.
— Нет нужды беспокоиться, принц. Именно эта проблема и побудила меня послать за тобой.
— Никто не может никуда меня послать, волшебник! Только попробуй прислать в мои комнаты какую-нибудь из твоих белок, и я сварю ее в кипятке и пришлю тебе на ужин!
Тропос моргнул, затем широко улыбнулся:
— Прошу прощения, мой лорд. Я хотел сказать «пригласить». — Он откашлялся и снова засунул Сэл в клетку. — Как я уже говорил, красивые вещи тоже могут приносить пользу. Иногда с их помощью можно добиться того, чего нельзя добиться при помощи войны. Существует старинное заклинание, для которого необходима кровь пиллаун. Несколько лет я исследовал это заклинание со страстью отверженного любовника, так как это заклятье способно сокрушить любого сильного врага. Но я даже не думал о том, чтобы применить это заклятье, так как не мог предположить, что судьба пошлет мне в руки живую пиллаун. Однако судьба преподнесла мне сюрприз, и сюрприз приятный.
Произнося свою речь, Тропос достал из кармана склянку с приготовленным зельем и теперь вертел ее в руках. Арант следил за движениями его костлявых пальцев, не в силах оторвать взгляда от маленькой бутылочки.
— Хватит говорить загадками. Что это у тебя в руках?
Тропос тонко улыбнулся:
— Милостивая судьба, мой принц, предложила нам целый букет разных возможностей, однако, прежде чем выбрать то, что нам более всего по нраву, необходимо завершить кое-какие приготовления. Нам нужно поступать дерзко, не позволяя угрызениям совести сдерживать нас. Проще говоря, нуждаешься ли ты в моей помощи, чтобы решить вопрос о браке твоей сестры?
Арант кивнул:
— Я уже говорил тебе, волшебник, что я желаю править стьюритским народом и Раздавить Броуна — моего злейшего врага. Помоги мне достичь этих двух целей, и я сделаю для тебя все, что ты попросишь, не мучаясь угрызениями совести. Когда я достигну успеха, я щедро награжу тебя всем, что ты только захочешь и что я смогу тебе дать.
— Ты очень могуществен, мой господин, но ты не сможешь утолить моей жажды мести. Ты можешь только помочь мне достичь моей цели. — Тропос крепко сплел между собой тонкие пальцы рук. — Прежде чем ты сокрушишь Броуна, ты должен будешь стать королем земли стьюритов. Для того чтобы достичь этого, ты должен будешь устранить со своего пути одно препятствие.
Тропос вручил Аранту флакон с зельем и прибавил:
— Когда в следующий раз будешь ужинать с Йербо, вылей это в вино. Сделай это незаметно, и ты будешь вне подозрений. Яд убивает не сразу. Его действие начнется примерно через сутки.
На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Колдун и рыжеволосый принц напряженно смотрели друг на друга.
— Ты хочешь, чтобы я отравил своего отца?
Тропос пожал плечами:
— Это решение должен принять ты сам, принц.
— Но он вскоре и сам умрет.
— Он может прожить еще несколько лет, и тогда уже будет слишком поздно для наших целей.
Арант все еще стоял неподвижно, словно оглушенный.
— Отцеубийца навлекает на свою голову проклятье всех богов!
— Ты же не веришь в богов, а если бы даже и верил, то ты столько раз нарушал их заповеди, что одним преступлением больше, одним меньше — для тебя это уже не имеет значения.
— Не мог бы ты сделать это? — нахмурившись, Арант протянул флакон с ядом Тропосу, но маг не принял его.
— Йербо был моим другом. Я не хочу запятнать своих рук его смертью. Тебе и только тебе предстоит решить, насколько сильно ты жаждешь сесть на трон королевства стьюритов и отомстить Броуну. И если ты исполнишь свою часть того, что мы задумали и о чем сговорились, то можешь на сомневаться — я исполню все, что должен.
* * *
Примерно через час виститовые шпоры Аранта прозвенели по каменным плитам коридора, ведущего в покои короля.
— Я желаю видеть отца, — заявил принц часовому, который заступил ему дорогу.
— Простите, принц, но я не могу пропустить вас, не предупредив короля и не получив его разрешения, — отвечал солдат. Его лицо посерело от страха, но он твердо стоял на своем.
— Если бы ты соображал, что для тебя лучше — ты бы убрался с моей дороги! — прошипел Арант сквозь стиснутые зубы, и солдат попятился.
Дверь в королевские покои растворилась, и в коридоре показалась седеющая голова Йербо.
— Клянусь соколиной верностью, что тут происходит? — Увидев Аранта, король прищурился: — А, это ты… Мне следовало догадаться. С момента зачатия от тебя были сплошные неприятности, и с тех пор твой характер ничуть не изменился. Входи, если хочешь поговорить со мной. Во всяком случае, я этого очень хочу.
Раскрасневшись от досады, Арант во шел вслед за отцом в его покои.
— Я пришел осведомиться о твоем самочувствии.
Йербо со стоном опустился в глубокое кресло и недоверчиво взглянул на сына:
— Ты удивляешь меня. С каких это пор тебя интересует чье-то самочувствие, кроме твоего собственного? Подумал бы лучше о самочувствии тех, кого повесили в Акьюме из-за твоей глупости!
— Они были солдатами. Таков солдатский жребий — пасть на поле битвы.
— Они вовсе не пали в битве. Их передушили, словно цыплят!
Арант крепко сжал зубы.
— Акьюма далеко в прошлом. Я признал свою ошибку, так что давай поставим на этом точку.
— Я бы тоже хотел больше не возвращаться к подобным темам, если бы был уверен, что это действительно в последний раз, — вздохнул Йербо. — Но я чувствую, сын, как внутри тебя шипит и пенится горький напиток ненависти. Я узнаю ее острый запах, потому что в молодые годы я был таким же, как ты. Если мне казалось, что меня оскорбили, я не успокаивался до тех пор, пока мне не удавалось отомстить за себя. Но годы научили меня мудрости большей, чем эта. Я узнал, что миром можно достичь большего, чем войной.
— Я бы скорее перерезал Броуну глотку, чем сел с ним обедать за одним столом.
— Когда я был горячим юношей, меня обуревали подобные чувства. Но подумай вот над чем. Броун, как бы он ни стоял тебе поперек горла, это сильный владыка и умелый воин. Если он потеряет власть над Полуостровом, тогда доуми снова станут вершить там всеми делами. Что тогда станется с нами?
— Но нам никто не мешает вести дела с Таунисом и Дрионой. Оба они, согласно всем сообщениям, очень любят деньги и роскошь. Нам никто не помешает завладеть залежами вистита, которым мы можем торговать точно так же, как Броун.
— Никто, кроме гатаян, которые очень близко подошли к границе Полуострова. Один только Броун может сдержать их. Лишь только Броуна не станет, и они ринутся на Полуостров, стараясь захватить все его богатства.
— Я нисколько не боюсь этих чешуйчатых уродов!
— И напрасно. Я видел их в бою. Это грозный противник.
Арант открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Йербо поднял руку и тяжело вздохнул:
— Разве ты не понимаешь? Выдав твою сестру за Броуна, мы можем не бояться даже гатаян. Когда она родит королю Броуну наследника, мы получим выгодные торговые контракты и обретем такого мощного союзника, что нас станут бояться все остальные народы. И всего этого можно достичь, не проливая крови.
Арант некоторое время молча смотрел на своего седого отца.
— Как ты можешь расстаться с ней? — наконец спросил он. — Я же знаю, что она — твой любимый ребенок. Ты всегда любил ее больше, чем меня!
— Больше, чем тебя? — Йербо удивленно уставился на принца: — Как же плохо ты меня знаешь! Ни один отец не может любить дочь больше, чем сына, по крайней мере, такой отец, как я. Ты — мой единственный сын и единственный наследник, Арант. Когда ты родился, я был готов прыгать до потолка — так я был рад. В тебе все мои надежды и надежды моего народа. Только ради тебя и твоего будущего я заставил себя пойти на эти переговоры с Броуном и заключить перемирие. Если и дальше так пойдет, то в один прекрасный день ты станешь королем процветающего и хорошо защищенного края.
Арант слегка наклонил голову:
— Прости меня, отец. Твой неблагодарный сын был сварлив и глуп. Теперь, когда он лучше понимает тебя, он изменит свое поведение, — с этими словами принц вышел в кабинет и вернулся с двумя бокалами, которые он наполнил вином из глиняного кувшина. — За светлое будущее! — улыбнулся он, вручая отцу один из бокалов, полный до краев. — Ты не услышишь от меня ни слова возражения. Давай выпьем за это.
Йербо сначала удивился, но потом лицо его просияло.
— Никогда не думал, что мне доведется услышать из твоих уст столь сладостные речи, сынок.
— Ты немного недооценивал меня. Я так тебя люблю и уважаю твое мнение, что не считаю возможным продолжать спорить с тобой. — Арант поднес свой бокал к губам: — За Фидасию, за мир и процветание, которые она принесет нам!
— За твою сестру! — с жаром подхватил старый король. И он до дна осушил чашу, которую протянул ему сын.
* * *
Ривен ничком лежала на кровати в своей комнате, свесив тонкую руку. Рядом на полу валялась опустевшая корзинка из-под эмбери. В голове ее сгустилась темнота еще более непрозрачная и страшная, чем та, которая наступила за окном. Плотный туман клубился и свертывался кольцами. Наконец из этого тумана донесся голос, от которого кровь стыла в жилах.
Голос прошептал несколько слов, и Ривен, повинуясь его приказу, встала с постели и сжала в ладони свой острый нож.
— Как только он обнимет тебя — убей его! — прошипел голос.
— Убей… убью, — повторила Ривен непослушными губами и вышла в сад.
Движения ее казались ей самой медленными и плавными, словно она не шла, а плыла над дорожками сада. Некоторое время она неподвижно стояла на перекрестке, словно застывшая ледяная статуя, холодная и безучастная. Затем в лунном сиянии показалась фигура Броуна. Ривен видела, как в бледном свете чуть мерцали его плечи и светлые волосы. Взглянув в его лицо, она почувствовала во рту непривычную сухость. Тени легли на лицо короля, почти до неузнаваемости исказив хорошо знакомые черты. И все же сквозь маску незнакомца проглядывал Броун, король Полуострова и любовник Ниомы.
Он ничего не говорил. В тишине его руки обвились вокруг Ривен и прижали ее к широкой груди Броуна. Два сердца застучали в унисон, кровь Ривен быстрее заструилась по застывшим членам, и она ощутила зажатое в ладони острое лезвие ножа.
Незнакомец-любовник легко поднял ее на руки и отнес на берег реки, поросший мхами и мягкой шелковистой травой. Его руки начали поглаживать и ласкать ее неподвижное тело. Ласково и быстро он освободил ее от одежды, пока ее обнаженное тело не начало вздрагивать на траве от наслаждения и предчувствия.
Глаза Ривен были закрыты. Она боялась посмотреть в лицо своему любовнику, но это казалось ей не важным. Она полностью отдалась сладостным ощущениям и не хотела ничего ни видеть, ни знать.
Горячие губы Броуна прижались к ее губам, пока пальцы ласкали и гладили ее слегка отросшие, вьющиеся волосы, путаясь в их шелковистых силках. Потом Ривен почувствовала приятную тяжесть всего тела Броуна, которое придавило ее к траве. Губы короля коснулись шеи и опустились к груди. Одной рукой он бережно расправил ее судорожно сжатые пальцы и с тихим смехом отбросил в траву ее нож, так что теперь она вряд ли сумела бы его найти.
Затем тело ее пронзила такая сильная боль, что Ривен задохнулась, и туман в голове на мгновение исчез, но потом его плотная завеса стала еще гуще. Король нежно обнимал ее тело и шептал на ухо какие-то сладкие слова и обещания, которые она не в силах была ни расслышать, ни понять. Их смысл, так же как и все то, что ее окружало, кануло в плотную пелену тумана и пропало навсегда. Ривен погрузилась в бархатную тьму и перестала вообще что-либо чувствовать. Она не очнулась даже тогда, когда Броун отнес ее обратно в ее комнату и бережно уложил на кровать.
Ближе к утру прохладный ветерок по дувший с севера, унес из города и его окрестностей остатки дневного зноя и принес с собой приятную прохладу, однако когда Ривен пришла в себя, ее лоб был покрыт испариной, а распухший язык словно покрылся плесенью. На полу лежали бледные пятна света, но под потолком комнаты все еще клубился странный черный туман. Сквозь него проступали неясные образы и картины ее странного сна, и Ривен снова бросило в пот.
С трудом повернув голову, девушка заметила на полу пустую корзинку из-под ягод. Страшное подозрение шевельнулось внутри нее, и вместе с ним к горлу подступила тошнота. Ривен резко села и застонала от острой боли, вонзившейся ей в мозг.
Затем она растерянно заморгала. Стебли травы прилипли к ее рукам и к рубашке. Небольшой листок зацепился за подол. Ривен смотрела на него и чувствовала, как горло ее перехватывают болезненные спазмы.
— Сэл? — хрипло позвала Ривен и огляделась.
Ее пиллаун по-прежнему отсутствовала.
Увидев это, Ривен проворно соскочила с кровати, на время позабыв обо всех неприятностях. Впервые с того дня, как Ривен приехала в Джедестром, ее любимица не возвратилась в ее комнату на ночь. «Могла ли она бросить меня и улететь, ничего мне не сказав?» — спросила себя Ривен и покачала головой. Это казалось невероятным. Может быть, с ней что-то случилось? Ривен почувствовала в груди неприятный холодок. Мог ли кто-нибудь причинить вред ее пиллаун?
Оглядываясь по сторонам, Ривен не видела никаких следов, которые могли бы подсказать ей, вторгался ли кто-нибудь в ее комнату. Масляная лампа потухла сама, когда в ней кончилось масло, а ее одежда лежала на стуле точно в таком же виде, в каком она ее оставила. И все же странный сон и стебли травы не давали ей покоя. Шатаясь, Ривен сделала несколько шагов по комнате, переводя взгляд с корзинки на кровать и на пустую полку пиллаун. Наконец она стащила с себя рубашку и закуталась в чистое платье.
Было еще очень рано, и большинство обитателей замка еще сладко спали, поэтому сад выглядел пустынным и покинутым.
Ривен быстро вышла из комнаты и через черный ход выскользнула из замка к реке.
— Сэл? — прошептала она. — Сэл!! !
Но Сэл не отзывалась.
Ривен совсем не обращала внимания на то, куда она идет, и ноги сами вывели ее на берег реки, который показался ей смутно знакомым. Она помнила его по обрывкам своего сна. Оглядевшись, Ривен вскрикнула от ужаса. В траве валялся ее нож, а сама трава все еще была примята тяжестью двух тел — ее и Броуна! Значит, это был вовсе не сон. Это все было на самом деле!
Ривен лежала совершенно неподвижно почти целый час. В конце концов лучи поднимающегося над вершинами деревьев солнца упали на нее, согревая ее бледную щеку своим горячим теплом, и Ривен села в траве. Сквозь редкие разрывы в живой изгороди ей было видно, как слуги спешат через сад в Плэйт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Я тебе не мальчик на посылках, колдун, — начал он. — Как ты посмел подослать ко мне эту твою механическую белку с приказом мне прийти к тебе?!
— Я ничего не приказывал тебе, мой принц, — спокойно ответил Тропос. — Я просто послал тебе известие, просьбу зайти но так, чтобы об этом никто не знал. Что касается белки, то она не была механической. Мои посланцы — это живые существа, на мозге которых я произвел небольшую операцию. Мои… гм-м… улучшения делают их послушными моим приказам.
— Чем бы они ни были, они мне не нравятся. От их мертвых глаз у меня по спине мурашки бегают. — Взгляд Аранта упал на золотую клетку с заключенным внутри неподвижным телом пиллаун. — Эта белая птица — твоя очередная жертва?
Тропос отпер клетку и вынул неподвижную пиллаун. Явно довольный, он погладил руками податливое, покрытое перьями тельце.
— Это не жертва, — пробормотал волшебник. — Это мой трофей, награда за хорошо сделанную работу. — И он нежно провел пальцем по совершенной форме изящной головки Сэл, затем погладил шелковистые перья на груди. — Скажи мне, принц, что ты думаешь о моей добыче.
Арант сделал шаг по направлению к рабочему столу Тропоса.
— Если это еще одно животное для твоих экспериментов, то оно, по-моему, уже сдохло.
— Просто слегка оглушено ядом. В течение часа она оправится.
— Она? Что же это за штука? Какая-нибудь редкая порода сов-альбиносов?
Тропос хихикнул:
— Это не сова, мой принц. Это — пиллаун. Редкое и чудесное создание, быть может, это последний представитель этой породы, оставшийся в живых.
— Недолго же ему осталось жить, коль скоро он попал в твои руки, — заметил Арант и, пожав плечами, отвернулся. — Довольно красивая птица, но какая от нее польза?
— Ты слишком много думаешь о войне и жестокости, молодой лорд. Красивые вещи тоже иногда бывают полезными. Возьми, к примеру, свою сестру. Уже сейчас это довольно ценное имущество.
Арант оскалил зубы:
— Нет, если я только сумею что-то с этим сделать. Скорее я разорву Фидасию на части, чем позволю ей выйти замуж за Броуна и нарожать ему кучу принцев-ублюдков.
Тропос снова хихикнул. Сегодня он был в прекрасном настроении.
— Нет нужды беспокоиться, принц. Именно эта проблема и побудила меня послать за тобой.
— Никто не может никуда меня послать, волшебник! Только попробуй прислать в мои комнаты какую-нибудь из твоих белок, и я сварю ее в кипятке и пришлю тебе на ужин!
Тропос моргнул, затем широко улыбнулся:
— Прошу прощения, мой лорд. Я хотел сказать «пригласить». — Он откашлялся и снова засунул Сэл в клетку. — Как я уже говорил, красивые вещи тоже могут приносить пользу. Иногда с их помощью можно добиться того, чего нельзя добиться при помощи войны. Существует старинное заклинание, для которого необходима кровь пиллаун. Несколько лет я исследовал это заклинание со страстью отверженного любовника, так как это заклятье способно сокрушить любого сильного врага. Но я даже не думал о том, чтобы применить это заклятье, так как не мог предположить, что судьба пошлет мне в руки живую пиллаун. Однако судьба преподнесла мне сюрприз, и сюрприз приятный.
Произнося свою речь, Тропос достал из кармана склянку с приготовленным зельем и теперь вертел ее в руках. Арант следил за движениями его костлявых пальцев, не в силах оторвать взгляда от маленькой бутылочки.
— Хватит говорить загадками. Что это у тебя в руках?
Тропос тонко улыбнулся:
— Милостивая судьба, мой принц, предложила нам целый букет разных возможностей, однако, прежде чем выбрать то, что нам более всего по нраву, необходимо завершить кое-какие приготовления. Нам нужно поступать дерзко, не позволяя угрызениям совести сдерживать нас. Проще говоря, нуждаешься ли ты в моей помощи, чтобы решить вопрос о браке твоей сестры?
Арант кивнул:
— Я уже говорил тебе, волшебник, что я желаю править стьюритским народом и Раздавить Броуна — моего злейшего врага. Помоги мне достичь этих двух целей, и я сделаю для тебя все, что ты попросишь, не мучаясь угрызениями совести. Когда я достигну успеха, я щедро награжу тебя всем, что ты только захочешь и что я смогу тебе дать.
— Ты очень могуществен, мой господин, но ты не сможешь утолить моей жажды мести. Ты можешь только помочь мне достичь моей цели. — Тропос крепко сплел между собой тонкие пальцы рук. — Прежде чем ты сокрушишь Броуна, ты должен будешь стать королем земли стьюритов. Для того чтобы достичь этого, ты должен будешь устранить со своего пути одно препятствие.
Тропос вручил Аранту флакон с зельем и прибавил:
— Когда в следующий раз будешь ужинать с Йербо, вылей это в вино. Сделай это незаметно, и ты будешь вне подозрений. Яд убивает не сразу. Его действие начнется примерно через сутки.
На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Колдун и рыжеволосый принц напряженно смотрели друг на друга.
— Ты хочешь, чтобы я отравил своего отца?
Тропос пожал плечами:
— Это решение должен принять ты сам, принц.
— Но он вскоре и сам умрет.
— Он может прожить еще несколько лет, и тогда уже будет слишком поздно для наших целей.
Арант все еще стоял неподвижно, словно оглушенный.
— Отцеубийца навлекает на свою голову проклятье всех богов!
— Ты же не веришь в богов, а если бы даже и верил, то ты столько раз нарушал их заповеди, что одним преступлением больше, одним меньше — для тебя это уже не имеет значения.
— Не мог бы ты сделать это? — нахмурившись, Арант протянул флакон с ядом Тропосу, но маг не принял его.
— Йербо был моим другом. Я не хочу запятнать своих рук его смертью. Тебе и только тебе предстоит решить, насколько сильно ты жаждешь сесть на трон королевства стьюритов и отомстить Броуну. И если ты исполнишь свою часть того, что мы задумали и о чем сговорились, то можешь на сомневаться — я исполню все, что должен.
* * *
Примерно через час виститовые шпоры Аранта прозвенели по каменным плитам коридора, ведущего в покои короля.
— Я желаю видеть отца, — заявил принц часовому, который заступил ему дорогу.
— Простите, принц, но я не могу пропустить вас, не предупредив короля и не получив его разрешения, — отвечал солдат. Его лицо посерело от страха, но он твердо стоял на своем.
— Если бы ты соображал, что для тебя лучше — ты бы убрался с моей дороги! — прошипел Арант сквозь стиснутые зубы, и солдат попятился.
Дверь в королевские покои растворилась, и в коридоре показалась седеющая голова Йербо.
— Клянусь соколиной верностью, что тут происходит? — Увидев Аранта, король прищурился: — А, это ты… Мне следовало догадаться. С момента зачатия от тебя были сплошные неприятности, и с тех пор твой характер ничуть не изменился. Входи, если хочешь поговорить со мной. Во всяком случае, я этого очень хочу.
Раскрасневшись от досады, Арант во шел вслед за отцом в его покои.
— Я пришел осведомиться о твоем самочувствии.
Йербо со стоном опустился в глубокое кресло и недоверчиво взглянул на сына:
— Ты удивляешь меня. С каких это пор тебя интересует чье-то самочувствие, кроме твоего собственного? Подумал бы лучше о самочувствии тех, кого повесили в Акьюме из-за твоей глупости!
— Они были солдатами. Таков солдатский жребий — пасть на поле битвы.
— Они вовсе не пали в битве. Их передушили, словно цыплят!
Арант крепко сжал зубы.
— Акьюма далеко в прошлом. Я признал свою ошибку, так что давай поставим на этом точку.
— Я бы тоже хотел больше не возвращаться к подобным темам, если бы был уверен, что это действительно в последний раз, — вздохнул Йербо. — Но я чувствую, сын, как внутри тебя шипит и пенится горький напиток ненависти. Я узнаю ее острый запах, потому что в молодые годы я был таким же, как ты. Если мне казалось, что меня оскорбили, я не успокаивался до тех пор, пока мне не удавалось отомстить за себя. Но годы научили меня мудрости большей, чем эта. Я узнал, что миром можно достичь большего, чем войной.
— Я бы скорее перерезал Броуну глотку, чем сел с ним обедать за одним столом.
— Когда я был горячим юношей, меня обуревали подобные чувства. Но подумай вот над чем. Броун, как бы он ни стоял тебе поперек горла, это сильный владыка и умелый воин. Если он потеряет власть над Полуостровом, тогда доуми снова станут вершить там всеми делами. Что тогда станется с нами?
— Но нам никто не мешает вести дела с Таунисом и Дрионой. Оба они, согласно всем сообщениям, очень любят деньги и роскошь. Нам никто не помешает завладеть залежами вистита, которым мы можем торговать точно так же, как Броун.
— Никто, кроме гатаян, которые очень близко подошли к границе Полуострова. Один только Броун может сдержать их. Лишь только Броуна не станет, и они ринутся на Полуостров, стараясь захватить все его богатства.
— Я нисколько не боюсь этих чешуйчатых уродов!
— И напрасно. Я видел их в бою. Это грозный противник.
Арант открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Йербо поднял руку и тяжело вздохнул:
— Разве ты не понимаешь? Выдав твою сестру за Броуна, мы можем не бояться даже гатаян. Когда она родит королю Броуну наследника, мы получим выгодные торговые контракты и обретем такого мощного союзника, что нас станут бояться все остальные народы. И всего этого можно достичь, не проливая крови.
Арант некоторое время молча смотрел на своего седого отца.
— Как ты можешь расстаться с ней? — наконец спросил он. — Я же знаю, что она — твой любимый ребенок. Ты всегда любил ее больше, чем меня!
— Больше, чем тебя? — Йербо удивленно уставился на принца: — Как же плохо ты меня знаешь! Ни один отец не может любить дочь больше, чем сына, по крайней мере, такой отец, как я. Ты — мой единственный сын и единственный наследник, Арант. Когда ты родился, я был готов прыгать до потолка — так я был рад. В тебе все мои надежды и надежды моего народа. Только ради тебя и твоего будущего я заставил себя пойти на эти переговоры с Броуном и заключить перемирие. Если и дальше так пойдет, то в один прекрасный день ты станешь королем процветающего и хорошо защищенного края.
Арант слегка наклонил голову:
— Прости меня, отец. Твой неблагодарный сын был сварлив и глуп. Теперь, когда он лучше понимает тебя, он изменит свое поведение, — с этими словами принц вышел в кабинет и вернулся с двумя бокалами, которые он наполнил вином из глиняного кувшина. — За светлое будущее! — улыбнулся он, вручая отцу один из бокалов, полный до краев. — Ты не услышишь от меня ни слова возражения. Давай выпьем за это.
Йербо сначала удивился, но потом лицо его просияло.
— Никогда не думал, что мне доведется услышать из твоих уст столь сладостные речи, сынок.
— Ты немного недооценивал меня. Я так тебя люблю и уважаю твое мнение, что не считаю возможным продолжать спорить с тобой. — Арант поднес свой бокал к губам: — За Фидасию, за мир и процветание, которые она принесет нам!
— За твою сестру! — с жаром подхватил старый король. И он до дна осушил чашу, которую протянул ему сын.
* * *
Ривен ничком лежала на кровати в своей комнате, свесив тонкую руку. Рядом на полу валялась опустевшая корзинка из-под эмбери. В голове ее сгустилась темнота еще более непрозрачная и страшная, чем та, которая наступила за окном. Плотный туман клубился и свертывался кольцами. Наконец из этого тумана донесся голос, от которого кровь стыла в жилах.
Голос прошептал несколько слов, и Ривен, повинуясь его приказу, встала с постели и сжала в ладони свой острый нож.
— Как только он обнимет тебя — убей его! — прошипел голос.
— Убей… убью, — повторила Ривен непослушными губами и вышла в сад.
Движения ее казались ей самой медленными и плавными, словно она не шла, а плыла над дорожками сада. Некоторое время она неподвижно стояла на перекрестке, словно застывшая ледяная статуя, холодная и безучастная. Затем в лунном сиянии показалась фигура Броуна. Ривен видела, как в бледном свете чуть мерцали его плечи и светлые волосы. Взглянув в его лицо, она почувствовала во рту непривычную сухость. Тени легли на лицо короля, почти до неузнаваемости исказив хорошо знакомые черты. И все же сквозь маску незнакомца проглядывал Броун, король Полуострова и любовник Ниомы.
Он ничего не говорил. В тишине его руки обвились вокруг Ривен и прижали ее к широкой груди Броуна. Два сердца застучали в унисон, кровь Ривен быстрее заструилась по застывшим членам, и она ощутила зажатое в ладони острое лезвие ножа.
Незнакомец-любовник легко поднял ее на руки и отнес на берег реки, поросший мхами и мягкой шелковистой травой. Его руки начали поглаживать и ласкать ее неподвижное тело. Ласково и быстро он освободил ее от одежды, пока ее обнаженное тело не начало вздрагивать на траве от наслаждения и предчувствия.
Глаза Ривен были закрыты. Она боялась посмотреть в лицо своему любовнику, но это казалось ей не важным. Она полностью отдалась сладостным ощущениям и не хотела ничего ни видеть, ни знать.
Горячие губы Броуна прижались к ее губам, пока пальцы ласкали и гладили ее слегка отросшие, вьющиеся волосы, путаясь в их шелковистых силках. Потом Ривен почувствовала приятную тяжесть всего тела Броуна, которое придавило ее к траве. Губы короля коснулись шеи и опустились к груди. Одной рукой он бережно расправил ее судорожно сжатые пальцы и с тихим смехом отбросил в траву ее нож, так что теперь она вряд ли сумела бы его найти.
Затем тело ее пронзила такая сильная боль, что Ривен задохнулась, и туман в голове на мгновение исчез, но потом его плотная завеса стала еще гуще. Король нежно обнимал ее тело и шептал на ухо какие-то сладкие слова и обещания, которые она не в силах была ни расслышать, ни понять. Их смысл, так же как и все то, что ее окружало, кануло в плотную пелену тумана и пропало навсегда. Ривен погрузилась в бархатную тьму и перестала вообще что-либо чувствовать. Она не очнулась даже тогда, когда Броун отнес ее обратно в ее комнату и бережно уложил на кровать.
Ближе к утру прохладный ветерок по дувший с севера, унес из города и его окрестностей остатки дневного зноя и принес с собой приятную прохладу, однако когда Ривен пришла в себя, ее лоб был покрыт испариной, а распухший язык словно покрылся плесенью. На полу лежали бледные пятна света, но под потолком комнаты все еще клубился странный черный туман. Сквозь него проступали неясные образы и картины ее странного сна, и Ривен снова бросило в пот.
С трудом повернув голову, девушка заметила на полу пустую корзинку из-под ягод. Страшное подозрение шевельнулось внутри нее, и вместе с ним к горлу подступила тошнота. Ривен резко села и застонала от острой боли, вонзившейся ей в мозг.
Затем она растерянно заморгала. Стебли травы прилипли к ее рукам и к рубашке. Небольшой листок зацепился за подол. Ривен смотрела на него и чувствовала, как горло ее перехватывают болезненные спазмы.
— Сэл? — хрипло позвала Ривен и огляделась.
Ее пиллаун по-прежнему отсутствовала.
Увидев это, Ривен проворно соскочила с кровати, на время позабыв обо всех неприятностях. Впервые с того дня, как Ривен приехала в Джедестром, ее любимица не возвратилась в ее комнату на ночь. «Могла ли она бросить меня и улететь, ничего мне не сказав?» — спросила себя Ривен и покачала головой. Это казалось невероятным. Может быть, с ней что-то случилось? Ривен почувствовала в груди неприятный холодок. Мог ли кто-нибудь причинить вред ее пиллаун?
Оглядываясь по сторонам, Ривен не видела никаких следов, которые могли бы подсказать ей, вторгался ли кто-нибудь в ее комнату. Масляная лампа потухла сама, когда в ней кончилось масло, а ее одежда лежала на стуле точно в таком же виде, в каком она ее оставила. И все же странный сон и стебли травы не давали ей покоя. Шатаясь, Ривен сделала несколько шагов по комнате, переводя взгляд с корзинки на кровать и на пустую полку пиллаун. Наконец она стащила с себя рубашку и закуталась в чистое платье.
Было еще очень рано, и большинство обитателей замка еще сладко спали, поэтому сад выглядел пустынным и покинутым.
Ривен быстро вышла из комнаты и через черный ход выскользнула из замка к реке.
— Сэл? — прошептала она. — Сэл!! !
Но Сэл не отзывалась.
Ривен совсем не обращала внимания на то, куда она идет, и ноги сами вывели ее на берег реки, который показался ей смутно знакомым. Она помнила его по обрывкам своего сна. Оглядевшись, Ривен вскрикнула от ужаса. В траве валялся ее нож, а сама трава все еще была примята тяжестью двух тел — ее и Броуна! Значит, это был вовсе не сон. Это все было на самом деле!
Ривен лежала совершенно неподвижно почти целый час. В конце концов лучи поднимающегося над вершинами деревьев солнца упали на нее, согревая ее бледную щеку своим горячим теплом, и Ривен села в траве. Сквозь редкие разрывы в живой изгороди ей было видно, как слуги спешат через сад в Плэйт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40