Очень осторожно она подтолкнула нож к ладони, ухватила оружие и наконец прижала лезвие к веревке.Охотники за удачей продолжали играть.Как можно быстрее двигая ножом, Коилла постепенно перерезала веревку.Наконец последние нити лопнули, и капрал освободилась.Люди все продолжали кидать кости и вопить друг на друга. О ней они совершенно забыли. Медленно, на корточках, сжимая в руке нож, она двинулась к своему коню. Тот тоже стоял у бандитов за спиной.Достигнув коня, Коилла забеспокоилась, что животное заржет или издаст какой-нибудь другой звук, который встревожит охотников за удачей. Она осторожно похлопывала коня по боку и тихонько нашептывала ему ласковые слова. А потом, вставив ногу в стремя, молниеносно взлетела в седло.Седло выскользнуло из-под нее. Она упала на землю. Нож вылетел из руки. Испуганная лошадь встала на дыбы.Раздался взрыв хохота. Подняв глаза, Коилла увидела, как бандиты, лопаясь от дикого веселья, хватаются за животы. Лекманн, держа в руках меч, подошел и носком сапога отшвырнул нож подальше.Только теперь Коилла заметила, что седельные ремни перерезаны.— Здесь, в полях, приходится развлекаться подручными средствами, — заметил Лекманн.— Ты только глянь на ее лицо! — издевательски хрюкнул Аулэй.Блаан, хватаясь руками за массивное брюхо, от хохота раскачивался из стороны в сторону. По толстым щекам стекали слезы.Внезапно что-то привлекло его внимание. Он прекратил ржать. И, глядя прямо перед собой, произнес:— Эй, смотрите-ка.К ним приближался всадник на снежно-белом жеребце. 8 Когда он приблизился, стало ясно, что это человек.— Кто это может быть такой, черт побери? — поскреб в подбородке Лекманн.Двое других бандитов, с побледневшими лицами, лишь пожали плечами. Лекманн, опустившись на землю рядом с Коиллой, связал ей за спиной руки.Несмотря на то что всадник ехал верхом, было видно, что он высок. Держался он прямо, и тело у него было не столько мускулистое, сколько жилистое. Каштановые волосы всадника доходили до плеч, и он носил аккуратную бороду. Одежду его составляли куртка орехового цвета, расшитая серебром, коричневые бриджи и высокие черные сапоги. Костюм завершался темно-синим плащом. Оружия, по всей видимости, у всадника не было.Натянув поводья, он остановил жеребца прямо перед охотниками за удачей. Ни о чем не спрашивая, спешился. Двигался он легко и уверенно и улыбался.— Кто ты такой? — нахмурился Лекманн. — Что тебе надо?Не переставая улыбаться, странный человек бросил моментальный взгляд на Коиллу, потом опять посмотрел на Лекманна.— Меня зовут Серафим, — неторопливо и звучно ответил он, — а все, что мне нужно, это вода. — Он кивнул в сторону ручья.Его возраст было трудно определить. Голубые глаза, нос с легкой горбинкой, красиво вылепленный рот… Серафим был красив трудно поддающейся описанию красотой. И все же присутствовало в нем что-то, непроизвольно заставлявшее считаться с ним, а во всех манерах было что-то повелевающее.Лекманн быстро глянул на Блаана и Аулэя:— Осторожно, он может быть не один.— Я один, — сказал гость.— Времена сейчас неспокойные, Серафим, или как ты там себя называешь, — сказал Лекманн, — и бродить без небольшой армии значит нарываться на неприятности.— Так почему же вы это делаете?— Нас трое, и мы можем постоять за себя.— Не сомневаюсь. Но я никому не угрожаю, и никто не угрожает мне. И потом, разве вас не четверо? — он выразительно посмотрел на Коиллу.— Она просто с нами, — объяснил Аулэй. — Она не одна из нас.Человек не ответил. По выражению его лица по-прежнему ничего нельзя было понять.— Не видел ли ты поблизости других, похожих на нее? — спросил Аулэй.— Нет.Коилла изучала вновь прибывшего.«У него глаза умного и проницательного человека, — подумала она. — Он умнее, чем хочет показаться».Но как он может ей помочь, она не видела.Конь чужака подошел к ручью, опустил голову и начал пить. Никто ему не мешал.— Как я уже сказал, в наше время опасно в одиночку приближаться к незнакомым людям, — произнес Лекманн.— Честно говоря, я увидел вас лишь в самую последнюю минуту, — признался Серафим.— Разгуливать с закрытыми глазами тоже не слишком разумно.— Я часто задумываюсь. Живу внутри собственной головы.— Хороший способ ее потерять, — заметил Аулэй.— Ты за Уни или за Поли? — брякнул Блаан.— Ни за тех, ни за других, — отвечал Серафим. — А вы?— То же самое, — сказал Лекманн.— Приятная новость. Я уже устал наступать на яйца. Случайно выскользнувшее слово, если сказать его в неподходящей компании, может создать большую проблему.«Интересно, — подумала Коилла, — в какой компании, по его мнению, он находится сейчас?»— Так ты безбожник? — спросил Аулэй.— Я этого не говорил.— Я подумал, коли ты разгуливаешь невооруженный, то, должно быть, полагаешься на какие-нибудь высшие силы, — с явным намерением поддеть заметил Аулэй.— Мое ремесло не требует оружия.— И что это за ремесло? — осведомился Лекманн.Серафим слегка расправил плащ и театрально склонил голову:— Я путешествующий бард. Рассказчик историй. Мастер слова.Выразительная ухмылка Аулэя стала наглядным выражением невысокого мнения всей компании о профессии гостя.Коилла окончательно решила, что вряд ли от него следует ждать помощи.— А вы, доблестные рыцари… Чем вы живете в этом мире?— Мы предоставляем частные услуги военного характера, — величественно отвечал Лекманн.— А в качестве побочного занятия уничтожаем паразитов, — добавил Аулэй, холодно посмотрев на Коиллу.Серафим, все с той же неподвижной улыбкой, кивнул, но ничего не сказал.Лекманн усмехнулся:— Со всеми этими войнами и междоусобицами твой бизнес, наверное, не слишком процветает.— Совсем напротив, неспокойные времена мне подходят, — Серафим обратил внимание на их недоверчивые взгляды. — Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.— В таком случае ты, должно быть, процветаешь, — ядовито произнес Аулэй.Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.— Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.Фраза озадачила Блаана.— Это как?— Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?— Медовые слова… поэта, — в тоне Лекманна прозвучало отвращение. — Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.— В этих словах есть истина, — согласился Серафим. — Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.Аулэй ответил с долей сарказма:— Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато — за все твои труды!Блаан глупо ухмыльнулся.— За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, — ответил гость. — Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?.. Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.— Разумеется, нет, — презрительно фыркнул Лекманн. — Наши истории вряд ли будут тебе интересны.— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.— Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?— Никуда конкретно.— И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?— Выехал я из Хеклоу.— Так ведь нам-то как раз туда! — воскликнул Блаан.— Закрой рот! — бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. — А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?— Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.— И не говори, — ответил Лекманн, изображая равнодушие.— Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.— Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:— А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?— Для начала неплохо бы иметь выбор, — ответила Росомаха.— Ей нечего сказать на эту тему! — поторопился вмешаться Лекманн. — К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.— Главное, верьте им, — пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.— Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.— Тебе придется заплатить, — решил Лекманн.— Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.— Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.— Я же говорил, у меня ничего нет.— Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.— А если не понравится? Лекманн пожал плечами.— Ну что ж, истории — моя валюта. Почему бы и нет?— Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, — пробурчал Аулэй. — Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.— Нет, я хотел рассказать о другом.— О чем же?— Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.— О, только не это! Только не религиозную ерунду.— То да, то нет!.. Вы хотите слушать или не хотите?— Ладно, давай, — вздохнул Лекманн. — Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.— Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.— Да уж как пить дать, считаем.— И когда дело касается большинства из них, не ошибаетесь. Среди них ужасающее количество зилотов. И все же такие не все. Некоторые даже способны увидеть забавную сторону собственных убеждений.— Что-то не верится.— И все же это так. Если отбросить веру, вцепившуюся в них мертвой хваткой, они такие же простые, обыкновенные люди, как вы или я. И это проявляется в историях, которые они иной раз рассказывают. Прошу обратить внимание, что эти истории они рассказывают тайно. Потом люди пересказывают их друг другу, и некоторые доходят до меня.— Так ты начнешь когда-нибудь?— Вы знаете, во что верят Уни? Хотя бы в общих чертах?— Немного представляем.— В таком случае, вам, наверное, известно, что сказано в их священных книгах. Там рассказывается, что Бог положил начало человеческому роду, создав одного мужчину, Адемниуса, и одну женщину, Эвелин.Аулэй ухмыльнулся:— Мне бы одной не хватило.— Да знаем мы это все, — нетерпеливо произнес Лекманн. — Думаешь, перед тобой невежи? Серафим проигнорировал их замечания.— У ни верят, что в первые дни после творения Бог говорил непосредственно с Адемниусом. Он объяснял ему свои замыслы, рассказывал, какие надежды возлагает на созданную Им жизнь. Итак, однажды Бог пришел к Адемниусу и сказал: «У меня есть для тебя две хорошие новости и одна плохая. Что бы ты хотел услышать в первую очередь?» — «Сначала я хотел бы узнать хорошие новости, Господи», — отвечал Адемниус. «Ну что ж, — согласился Бог, — пожалуйста. Первая хорошая новость заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган. Называется мозгом. С его помощью ты сможешь думать, учиться и делать всякие умные вещи». — «Спасибо Тебе, Господи», — поблагодарил Адемниус. «Вторая хорошая новость, — продолжал Господь, — заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган под названием пенис».Охотники за удачей принялись ухмыляться. Аулэй пихнул Блаана в толстый бок.— «С его помощью ты будешь сам получать удовольствие и доставлять его Эвелин, — продолжал Бог, — и вы будете делать детей, которые заселят этот замечательный мир, что Я для вас создал». — «Прекрасные новости, — отвечал Адемниус. — А какая плохая новость?» — «Ты не сможешь использовать и то и другое одновременно», — отвечал Бог.Последовало несколько мгновений молчания, в течение которых до охотников за удачей доходил смысл, после чего они разразились грубым хохотом. Хотя Коилле показалось, что до Блаана так и не дошло.— Это не столько история, сколько небольшая шутка, — сказал Серафим. — Но я рад, что она заслужила ваше одобрение.— История отличная, — согласился Лекманн. — И главное, правдивая.— Я уже упоминал, что в таком случае принято вознаграждать рассказчика мелкой монетой или как-то иначе выражать свою благодарность.Троица разом посерьезнела.Лицо Лекманна задергалось от злости.— Теперь ты все испортил.— Мы считали, что, рассказывая историю, ты платишь нам, — добавил Аулэй.— Я уже говорил, у меня ничего нет. Блаан мерзко заулыбался:— Когда мы с тобой разберемся, у тебя останется еще меньше.Аулэй произвел быструю инвентаризацию:— У тебя есть конь, хорошие сапоги, вычурный плащ. А может, чтобы бы ты ни говорил, еще и кошелек.— Не говоря уж о том, что ты слишком много о нас узнал, — заключил Лекманн.Атмосфера угрозы сгустилась. Тем не менее Коилла почему-то была уверена, что бродячий рассказчик совершенно не испуган. Хотя он наверняка не хуже нее понимал, что этим бандитам убить ничего не стоит.Ее внимание привлекла движущаяся в отдалении точка. На какое-то мгновение в ней зарделся огонек надежды. Но потом, разглядев хорошенько, она поняла, что избавления ждать не приходится.Серафим ничего не заметил. Охотники за удачей — тоже. Лекманн с воздетым мечом надвигался на рассказчика. Остальные двое следовали за ним.— Мы здесь не одни, — сказала Коилла.Остановившись, бандиты посмотрели на нее, потом проследили за ее взглядом.Впереди показалась большая группа всадников. Всадники медленно перемещались с востока на юго-запад. Если они будут так двигаться и дальше, то вскоре окажутся у ручья.Аул эй сложил ладонь козырьком над глазами.— Кто они, Мика?— Люди. Одеты, насколько я могу видеть, в черное. Знаете, что я думаю? Это люди Хоброу. Эти… Как там они себя называют?— Хранители?..— Во-во… Черт, надо сматываться! Гривер, отвечаешь за орка. Джабез, за лошадей.Блаан не шевельнулся. Разинув рот, он смотрел на всадников.— Ты думаешь, Мика, у них нет чувства юмора?— Нет! Отвязывай лошадей!— А чужак?Серафим уже ехал на запад.— Забудь о нем. У нас есть дела поважнее.— Хорошо, что мы его не прикончили, Мика, — сказал Блаан. — Это плохая примета, убивать сумасшедших.— Суеверный придурок! Шевелись давай!Взвалив Коиллу на лошадь, они галопом пустились прочь. 9 — Ты только посмотри! — брызгала слюной Дженнеста. — Только задумайся о масштабе твоего провала!Мерсадион смотрел на пергаментную настенную карту и трепетал. Карту испещряли флажки: красные, обозначающие войска королевы, и синие, отмечающие позиции Уни. Красных и синих насчитывалось примерно одинаковое число. И это было плохо.— Мы не понесли потерь, — робко попытался вставить генерал.— Если бы мы понесли потери, то я бы уже заставила тебя съесть собственную печень! Где приобретения? — Война сложная вещь, мэм. Мы сражаемся на таком количестве фронтов одновременно…— Лекций мне читать не надо, Мерсадион. Мне нужны результаты!— Смею вас уверить…— Результат плох, — продолжала кипятиться королева, — но это ничто по сравнению с отсутствием хоть какого-то прогресса в поисках жалкой банды выродков! Ты узнал что-нибудь новое о Росомахах?— Ну…— Ничего ты не узнал. Есть ли известия от Лекманна?— Они…— Значит, известий нет.Мерсадион не осмеливался напомнить королеве, что идея привлечь охотников за удачей к преследованию орков принадлежит ей самой. Он очень быстро усвоил, что Дженнеста присваивает себе лавры за победы, но вину за поражения неизменно возлагает на других.— Я надеялась, ты справишься лучше Кистана, твоего почившего в бозе предшественника, — с нажимом добавила она. — Полагала, ты меня не разочаруешь.— Ваше величество…— Хочу предупредить, что теперь за твоей деятельностью будет вестись еще более пристальное наблюдение.— Я…На этот раз речь генерала была прервана легким стуком в дверь.— Войдите! — приказала Дженнеста.С поклоном вошел один из слуг-эльфов. Андрогенное существо было сложено столь тонко, что ручки и ножки, казалось, можно переломить двумя пальцами. Хрупкость лица с полупрозрачной кожей подчеркивалась золотистыми волосами и ресницами. Глаза были прекраснейшего синего цвета, нос очаровательный.Эльф, надув пухлые губы, пролепетал:— Прибыла хозяйка драконов, миледи.— Еще одна неумеха, — прошипела Дженнеста. — Пусть войдет.Шоколадка, плод союза гоблина и эльфа, хозяйка драконов, несколько походила на слугу-эльфа. Но в ней было больше жизненной силы, и она могла считаться высокой даже по нормам своей долговязой расы. В согласии с традициями, почти все в ее костюме было коричневато-красных, осенних тонов. Единственным украшением оказались тонкие золотые цепочки на запястьях и шее.Шоколадка отдала дань статусу Дженнесты, едва заметно кивнув головой.Как всегда, когда она имела дело с подчиненными, Дженнеста не стала тратить время на вежливые фразы.— Признаюсь, Глозеллан, я не слишком довольна результатами ваших усилий, — с места в карьер начала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26