Напоминанием о невозвратимых солнечных днях, когда у каждого из моих катафрактов была любимая девушка, маленькая тонкая гречаночка, носившая на плечах накидку из такого же шелка с золотистыми узорами зодиаков, растений и ангелов по пепельно-алому фону…
Поток дарителей, казалось, не иссякнет до вечера – купцы и ремесленники выстроились в длинную очередь, волоча за собой сундучки с драгоценностями, мешки со снедью. Я расслабился, попросил принести полный кубок малинового и парадный трехногий стульчик из рыбьего зуба. Свита тоже разомлела от жары и приятных эмоций: царь Леванид перестал разглядывать экзотическую славянскую толпу и, позевывая, опустился в плетеное креслице. Данька прислонился к столбу и задумался о чем-то – делая вид, будто изучает конструкцию перчатых рукавиц. Мстиславка Бисеров и вовсе убежал куда-то на женскую половину («надо мне постричься, побриться и сделать педикюр, точно-точно», пояснил он, удаляясь вместе со своим рыжим адъютантом).
«Подарок от тороканского купца Бахомута», – объявил посадник Босята; я дежурно улыбнулся, чуть поклонился неимоверно жирному и пестро украшенному существу в тюрбане и карнавальной бородке. Заграничный коммерсант подарил кривую сарачинскую саблю с посеребренной рукоятью…
– Не нравится мне это, – вдруг быстро сказал Данила. Я вздрогнул, поймал его короткий желтый взгляд.
– Да нет… вроде обычный купец, обычная сабля.
– Я не об этом. Смотри! – Каширин скосил глаза вниз, на тесную тропинку, продавленную охранниками в шумящей толпе подданных. По тропинке к высокому, хорошо охраняемому крыльцу уже приближался очередной даритель.
Это был плечистый дружинник лет двадцати пяти: красивая кольчужная броня, желтый пояс в мелких искрах самоцветов. Разумеется, меч не пристегнут. Даже кинжальные ножны – пусты. Острый нос торчит из-под низкого налобника. Шлем – новенький, с темным бунчуком конского волоса. Странно… где-то я уже видел такие бунчуки, заплетенные на манер девичьей косицы и ниспадающие на бронированное плечо. Наверное, в кино.
Дружинник двигался чуть сутулясь, будто глядя под ноги – но удивительно быстро. В левой, чуть отставленной руке даритель осторожно нес, бережно приподнимая над стальным поблескивающим бедром, что-то длинное, рыхлое и черное с серебристым блеском, волочащееся по земле… Шуба. Огромная, роскошная соболья шуба – тяжелый ворох мягкой рухляди.
Я тоже поморщился. Странный подарок. В Москве двадцать первого века, бесспорно, такая шуба стоила бы не меньше, чем спортивный кабриолет. Однако здесь, в десятом веке, соболей покамест бегает не меньше, чем тушканчиков в пустынях Внутренней Монголии. Слишком дешевая дань. Подозрительно…
Впрочем, Данька Каширин имел в виду другое.
– Посмотри, какой у него взгляд, – пробормотал Каширин, делая шаг вперед. Протяжно завизжала сталь – бдительный Неро перехватил испуганный взгляд Даньки, инстинктивно потащил меч из ножен… – Смотри, какой взгляд! – крикнул Каширин, внезапно багровея.
Я не успел заметить взгляда. Когда я вновь обернулся к дарителю, он уже успел опустить на лицо медную личину с прорезями для глаз. Левая длань дружинника тяжело качнулась, встряхивая ворох собольего меха: подол шубы распахнулся, приобнажая что-то блестящее, металлическое…
Дыхание перехватило от жара, охватившего грудь. Цепь прижгла кожу сквозь толстую кольчугу – я некрасиво дернулся, кубок скользнул из пальцев и упал на колени, заливая горячим медом. Между тем даритель успел сделать еще один шаг… Он уронил шубу! Ворох собольего меха мягко, бесшумно повалился на землю. А в руке у незнакомого дружинника уже радостно просияла тугая, золотистая дуга разрывчатого лука.
Секунда – и скрамасакс уже заряжен. Обычно одной стрелы вполне хватает. Даритель мягко поднял лицо в злобной маске, красиво упал на одно колено, вздернул руку с оружием: золотые лучьи рога колюче вспыхнули на солнце… Следующая секунда показалась очень длинной. За эту секунду террорист успел прихватить железными пальцами десницы толстую, удивительно толстую цветную тетиву – и подтащить ее к уху, заодно с грязно-желтым опереньем волшебной стрелы. Ближайший телохранитель (катафракт Спиридон), сдерживавший молодых купчишек в толпе, успел обернуться и вытаращить глаза. Десятник Неро успел полностью извлечь из ножен длинный изукрашенный клинок. Царь Леванид успел пробормотать первые два слова краткой молитвы.
«Подарочек от княжича Посвиста!» – рыкнул даритель и спустил тетиву. Толпа медлительно ахнула. Желтая сухая молния ударила над головами телохранителей и рванулась к высокому крыльцу. Туда, где под красивым резным навесом в окружении остекленевших соратников замер на своем трехногом стульчике молодой князь Лисей Грецкий.
Я не понял, что произошло. Не успел даже перекреститься – не то что помолиться. Если бы стрела, начиненная тройным зарядом разрыв-травы, все-таки достигла цели, моя душа отправилась бы на посмертные мытарства нераскаянной. По счастью, этого не произошло. Данька Каширин успел бросить перчатку.
Понимаю: звучит неубедительно. Однако, говоря по совести, меня не слишком беспокоит то, насколько добрый читатель уверится в правдивости этих слов. Лично для меня важно, что Данька Каширин все-таки успел бросить эту благословенную, чудесную железную перчатку. И – каким-то волшебным образом – попал по летящей стреле .
Возможно, не обошлось без магии. Возможно, Каширин и вправду начал превращаться в ловкого богатыря. Впоследствии окружающие весьма утомили бедного Даньку расспросами: отчего да каким образом ухитрился он перебить перчатой рукавицей летящую стрелу. Данька не знал, что отвечать. Так получилось, говорил он без улыбки.
Сбитая с первичной траектории, разрыв-стрела ударила в круглый, раскрашенный грифонами, окованный железом щит меченосца Сергиоса Смелого. Сергиос стоял на верхней ступеньке крыльца и держал тяжкий щит на левой руке. Вражья стрела пронизала металл, просквозила дубовую доску, жадно впилась в руку пониже локтя. Руку меченосца прикрывала тонкая кольчуга, поверх которой застегивались поручи. Стрела пробила руку насквозь. Окровавленное, деревянное (!), раздвоенное жало с острой сине-зеленой травинкой, вставленной в тесный разрез на конце, вылезло наружу, из руки Сергиоса, на пару вершков.
Впоследствии, разглядывая неаккуратные сквозные отверстия в щите и доспехах (диаметром около сантиметра, с рваными растрескавшимися краями), я с незнакомым прежде трепетом осознал: даже толстая, трехрядная созидальская кольчуга, предусмотрительно надетая под расшитую рубаху, не защитила бы Лисея Грецкого от разрыв-стрелы.
…Крякнул раненый Сергиос; телохранители сбили меня со стульчика, потащили внутрь терема; на дворе завертелась злая суета – наши дружинники кинулись в толпу, пытаясь выдернуть террориста из рук разгневанных подданных, кинувшихся проявлять лояльность. Его вытащили уже мертвого: шлем разбит ударом боевой палицы катафракта Спиридона, а в конечностях восемь арбалетных стрел – как выяснилось, царь Леванид все-таки разместил своих стрелков на крыше терема.
– Негодяй растерзан толпою, – пробормотал задыхающийся Неро. – Его опознали: бывший Рогволодов дружинник от здешнего гарнизона. Опасность миновала, высокий князь…
– Нет, десятник Неро. Опасность не миновала. – Я покачал головой, чувствуя, как взволнованно пылает цепь златая на груди. – У него могут быть сообщники. Там, в толпе…
– Маг! В толпе должен быть маг! – прохрипел, подбегая, Данила Каширин – рожа красная, руки дрожат. – Стрела-то магическая! Дружинник работает в паре с волшебником.
– Ищите волшебника, – сказал я десятнику Неро. С грохотом захлопнулись ворота княжеского двора. «Никого не выпускать!» – заорал злобный Неро и вылетел на крыльцо; завидев посеревшее лицо греческого десятника, толпа притихла и отвалила от ступеней – как морское дно после отлива, обнажилась мостовая, усеянная свежим мусором. Неро махнул рукой – звонко щелкая подковами по камням, из-за боковой стены выдвинулся резервный десяток катафрактов. Страшные, блистающие всадники медленно вплыли в людское море, утопая в нем по колено – начали осторожно оттеснять от стены. А вверху – быстро, цепко запрыгали по крыше алыберские арбалетчики – поглядывая из-под рукавиц, поводя вправо-влево жадными заряженными крестострелами.
– Вынести хоругви, – четко скомандовал Неро. – Затравим зверька.
Вражий волшебник попал в западню и теперь нервничает. Я ощущал его присутствие, я понимал: злобный волхв судорожно мечется в толпе, шарахаясь от крестовых хоругвей, от страшных всадников с ангелами на щитах… Чародея хорошо бы взять живым. Впрочем, это будет нелегко.
Я не ошибся.
Влажный, жирный хлопок в воздухе над площадью – толпа завизжала, припадая к земле: густое, пухлое желто-зеленое облако пыли расцвело посреди двора. Какая вонь! Я напряженно улыбнулся: начались магические фокусы. Значит, в толпе действительно скрывается серьезный враг. Пыльное облако быстро расползается – это вонючий газ, сейчас начнется паника… Смотрите: передние ряды с выпученными глазами уже напирают на катафрактов… Господи! Они повалили одного всадника – вместе с лошадью! Они ломают деревья вдоль тропинки!
– Ой, гляньте-гляньте! Человечек на забрале! – визгнуло над ухом. Рыжая девка в кольчуге (Данькина подружка?) возбужденно запрыгала, указывая тонкой ручкой. Я быстро глянул на боковую стену – туда уже полетело с полдюжины скорых алыберских стрел… девчонка права. Мутно-серая фигурка скачет по деревянному навесу северной крепостной стены, к которой вплотную примыкает княжеский двор. Кто-то маленький, ловкий – карабкается, сизым клубком прыгает по покатым некрашеным доскам, как обезьяна. Мешковина пузырем, плесень в бороде… Горбун! Да это ж – дядька Плескун собственной персоной!
– С той стороны стена высока, к тому же ров! – быстро и радостно доложил десятник Неро. – Никуда не уйдет злодей. Прыгать ему нельзя – высоко.
Будто услышав слова десятника, Плескун в последний раз обернулся: кажется, погрозил темным кулачком. Потом… накинул на седые патлы грязный капюшон, примерился, и – прыгнул вниз. Наружу, то есть – в крепостной ров.
– Мертвец, – кивнул Неро. – Не меньше пятнадцати локтей высоты. Ров неглубокий, по горло. Господин, прикажи послать людей за телом?
– Посылай-ка лучше арбалетчиков на стену, – поморщился я. – Для контроля.
Арбалетчики прибежали на гребень северной стены через две-три минуты. Они успели увидеть серое прыгучее пятнышко: горбатую спину Плескуна, стремглав убегавшего по некосям в направлении ближайшего леса. К сожалению, с этой стороны крепости не было пригорода, не было околичной заставы. В пяти минутах ходьбы от крепостного рва начинались дремучие охотничьи угодья.
– Никак не возьму в толк, как старая свинья спрыгнула с городской стены и ухитрилась остаться в живых? – недоумевал растерянный Неро.
– Меня больше занимает другой вопрос, – сощурился Данила. – Как и когда он забрался на эту стену?
– Взлезти возможно только по лестивице, какова внутри башни устроена, – поспешно доложил перепуганный посадник Босята (толстяк был в шоке: скандал! настоящее покушение учинилось в подотчетном городе!). – Вход в башню запертым был с раннего утра! Самоочно проверку учинял!
– Колдовские наваждения. – Дормиодонт Неро с омерзением сплюнул. – Видать, старая свинья умеет проходить сквозь двери и летать по воздухам!
– Князь! Господин! – Молоденький розовощекий катафракт подбежал, придерживая болтавшийся у бедра меч. – Высокий князь Лисей! Большая удача! Мне приказали осмотреть место под северной стеной, по обоим берегам рва… Я нашел… там видна кровь! Прямо на траве и на песке! Видимо, злодей все-таки ранен!
Парнишка прямо сиял. Очевидно, это его первый успех по службе.
– Дружище… ты молодчина, – сказал я. – Теперь подумай и скажи: ты ничего не напутал?
Катафрактик вытянулся во фрунт, тряхнул обильными черными кудрями и громогласно повторил донесение.
– Этого не может быть, – сказал Данила. – Ни одна стрела не задела волшебника. Я видел.
– Берег забрызган свежей человеческой кровью! Я свидетельствую! Я не сумасшедший! – Кажется, молодой дружинник готов был расплакаться.
– Может быть, чародей поранился, приземляясь в прыжке? – Десятник Неро пришел на помощь подчиненному.
– Как тебя зовут, дружище? – Я приблизился и взял бронированного юношу за могучее предплечье.
– Мегалос Кириллос, – гаркнул розовощекий.
– Послушай, Кирюша… – Я строго склонил голову. – А где твой шлем?
Молодец потупился.
– Шлем украден неизвестными! Позапрошлой ночью! – рапортующе гаркнул Неро, подскакивая. – Катафракт Мегалос понес наказание за беспечность!
– У меня к тебе дело, Кирюша. – Я поправил золоченую бляху, сцеплявшую модный сиреневый плащ на груди воина. – Ты любишь охоту?
– Обожаю, высокий князь!
– Тогда слушай мой приказ. Сними этот замечательный доспех, надень что-нибудь темное, неприметное. Прихвати приятеля из твоего десятка, найми славянского проводника посмышленее и раздобудь свору гончих псов… тех, что умеют держать кровавый след. Ты меня понимаешь, Кирилл?
– Ясно понимаю, высокий князь! – Карие глаза дружинника загорелись. – Прикажете начать охоту?
– Начинайте. – Я протянул ему серебряную гривну. – Да не раздувайте так ноздри, катафракт Мегалос. Если справитесь, сделаю вас чашником. Только не думайте, что охота превратится в забаву. Будьте осторожны: я посылаю вас выследить логово крупного зверя. Не вздумайте травить его. Пройти по следу, пронюхать берлогу – и послать мне срочное сообщение с почтовым голубем. А сам – в кусты, ясно? Твое дело – гончее, а борзых я пущу позже.
– На мой взгляд, сегодняшнее покушение можно трактовать однозначно: княжич Рогволод-Посвист намерен отбить у меня Жиробрег, – сказал я, когда руководящий совет снова собрался в горнице. – Давайте вспомним: прежде чем спустить тетиву, террорист закричал, что это «подарок от княжича Посвиста». Далее: все мы видели горбатого Плескуна. Как известно, он тесно связан с бандой Рогволода…
– Верно, – кивнул царь Леванид. – Горбун помогал воровскому княжичу грабить мой караван. Поджигал лодьи фальшивым пламенем.
– Фальшивым пламенем? – Данила отвлекся от тарелки со щами. – Любопытно. Незнакомая магия. Видимо, у Плескуна имеется волшебный инструмент вроде бузинного посоха или жезла наваждений.
– Еще деталь: за пазухой растерзанного дружинника-террориста найдена береста. Посадник Босята, прочитайте.
Босята запыхтел, вскочил со стула, вытер блестящую лысину, развернул бересту дрожащими пальцами и зачел:
Ввечеру во град вошедша двадесет конны тяжкобронны греки да дюжина слоувенски гриди. За ночь подыдоша два страховиты порока метательны да десет стрельцы Алыберсти. Стара жиробрежска дружина бысть во граде двадесет душ ныние под стязи Лисея Грка.
– Это же разведданные о нашем гарнизоне! – улыбнулся Данила.
– Точно так, господа. – Я поднял указательный палец. – Княжич Рогволод готовит нападение на Жиробрег. Нам нужно опередить его. Выяснить местонахождение банды и – накрыть партизан катапультами.
Царь Леванид поморщился, но смолчал.
– Не знаю, – буркнул Данила, вяло мотая ложкою во щах. – Подозрительно…
– Что именно?
– На провокацию похоже, вот что. Дружинник-киллер знал, что идет на смерть, – зачем взял с собой бересту? Специально, чтобы мы нашли и прочитали?
– Изви-ините… – раздался слабый голос у меня за спиной. – Мо-ожно сказать?
Эти слова произнес мальчик, прислуживавший у стола – он собирал грязные чашки. Я пригляделся – мальчик был знакомый. Его звали Мяу. Тощий финский паренек, которого я встретил в самом начале Игры у разоренного Мокошьего чтища.
– Мяу… ты умеешь говорить по-славянски?
– Немного, – сказал Мяу, моргая бесцветными глазками.
– Говори, милое дитя, – любезно разрешил царь Леванид.
– Тыулла мякине пая. Кумвале каллая сторррпа. Паавалу куруя…
– Ясно, – перебил я. – Десятник Неро, пригласите со двора переводчика-мохлюта.
Привели всклокоченного мохлютского невольника, заросшего рыжевато-серой бородой по самые брови. В бороде мигали такие же голубоватые глазки, как у Мяу. С неприязнью поглядывая на юного соплеменника, толмач перевел:
– Мальчик хоча говорить. Мальчик служи стары хозяина, слышал беседа. Беседа два волхва. Один волхва зови Куруя. Друг волхва зови Плеска. Куруя говори: я хожу ломать божница. Плеска говори: зачем. Куруя говори: князя грека манить из деревня Санда прочь. Плеска говори: зачем. Куруя говори: грека из Санда уходи, Чурила в Санда заходи.
– Замечательно, – вздохнул я. – Раньше не мог сказать… Я и сам осознал недавно, что разорение святилища было задумано единственно для выманивания из Санды моего гарнизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Поток дарителей, казалось, не иссякнет до вечера – купцы и ремесленники выстроились в длинную очередь, волоча за собой сундучки с драгоценностями, мешки со снедью. Я расслабился, попросил принести полный кубок малинового и парадный трехногий стульчик из рыбьего зуба. Свита тоже разомлела от жары и приятных эмоций: царь Леванид перестал разглядывать экзотическую славянскую толпу и, позевывая, опустился в плетеное креслице. Данька прислонился к столбу и задумался о чем-то – делая вид, будто изучает конструкцию перчатых рукавиц. Мстиславка Бисеров и вовсе убежал куда-то на женскую половину («надо мне постричься, побриться и сделать педикюр, точно-точно», пояснил он, удаляясь вместе со своим рыжим адъютантом).
«Подарок от тороканского купца Бахомута», – объявил посадник Босята; я дежурно улыбнулся, чуть поклонился неимоверно жирному и пестро украшенному существу в тюрбане и карнавальной бородке. Заграничный коммерсант подарил кривую сарачинскую саблю с посеребренной рукоятью…
– Не нравится мне это, – вдруг быстро сказал Данила. Я вздрогнул, поймал его короткий желтый взгляд.
– Да нет… вроде обычный купец, обычная сабля.
– Я не об этом. Смотри! – Каширин скосил глаза вниз, на тесную тропинку, продавленную охранниками в шумящей толпе подданных. По тропинке к высокому, хорошо охраняемому крыльцу уже приближался очередной даритель.
Это был плечистый дружинник лет двадцати пяти: красивая кольчужная броня, желтый пояс в мелких искрах самоцветов. Разумеется, меч не пристегнут. Даже кинжальные ножны – пусты. Острый нос торчит из-под низкого налобника. Шлем – новенький, с темным бунчуком конского волоса. Странно… где-то я уже видел такие бунчуки, заплетенные на манер девичьей косицы и ниспадающие на бронированное плечо. Наверное, в кино.
Дружинник двигался чуть сутулясь, будто глядя под ноги – но удивительно быстро. В левой, чуть отставленной руке даритель осторожно нес, бережно приподнимая над стальным поблескивающим бедром, что-то длинное, рыхлое и черное с серебристым блеском, волочащееся по земле… Шуба. Огромная, роскошная соболья шуба – тяжелый ворох мягкой рухляди.
Я тоже поморщился. Странный подарок. В Москве двадцать первого века, бесспорно, такая шуба стоила бы не меньше, чем спортивный кабриолет. Однако здесь, в десятом веке, соболей покамест бегает не меньше, чем тушканчиков в пустынях Внутренней Монголии. Слишком дешевая дань. Подозрительно…
Впрочем, Данька Каширин имел в виду другое.
– Посмотри, какой у него взгляд, – пробормотал Каширин, делая шаг вперед. Протяжно завизжала сталь – бдительный Неро перехватил испуганный взгляд Даньки, инстинктивно потащил меч из ножен… – Смотри, какой взгляд! – крикнул Каширин, внезапно багровея.
Я не успел заметить взгляда. Когда я вновь обернулся к дарителю, он уже успел опустить на лицо медную личину с прорезями для глаз. Левая длань дружинника тяжело качнулась, встряхивая ворох собольего меха: подол шубы распахнулся, приобнажая что-то блестящее, металлическое…
Дыхание перехватило от жара, охватившего грудь. Цепь прижгла кожу сквозь толстую кольчугу – я некрасиво дернулся, кубок скользнул из пальцев и упал на колени, заливая горячим медом. Между тем даритель успел сделать еще один шаг… Он уронил шубу! Ворох собольего меха мягко, бесшумно повалился на землю. А в руке у незнакомого дружинника уже радостно просияла тугая, золотистая дуга разрывчатого лука.
Секунда – и скрамасакс уже заряжен. Обычно одной стрелы вполне хватает. Даритель мягко поднял лицо в злобной маске, красиво упал на одно колено, вздернул руку с оружием: золотые лучьи рога колюче вспыхнули на солнце… Следующая секунда показалась очень длинной. За эту секунду террорист успел прихватить железными пальцами десницы толстую, удивительно толстую цветную тетиву – и подтащить ее к уху, заодно с грязно-желтым опереньем волшебной стрелы. Ближайший телохранитель (катафракт Спиридон), сдерживавший молодых купчишек в толпе, успел обернуться и вытаращить глаза. Десятник Неро успел полностью извлечь из ножен длинный изукрашенный клинок. Царь Леванид успел пробормотать первые два слова краткой молитвы.
«Подарочек от княжича Посвиста!» – рыкнул даритель и спустил тетиву. Толпа медлительно ахнула. Желтая сухая молния ударила над головами телохранителей и рванулась к высокому крыльцу. Туда, где под красивым резным навесом в окружении остекленевших соратников замер на своем трехногом стульчике молодой князь Лисей Грецкий.
Я не понял, что произошло. Не успел даже перекреститься – не то что помолиться. Если бы стрела, начиненная тройным зарядом разрыв-травы, все-таки достигла цели, моя душа отправилась бы на посмертные мытарства нераскаянной. По счастью, этого не произошло. Данька Каширин успел бросить перчатку.
Понимаю: звучит неубедительно. Однако, говоря по совести, меня не слишком беспокоит то, насколько добрый читатель уверится в правдивости этих слов. Лично для меня важно, что Данька Каширин все-таки успел бросить эту благословенную, чудесную железную перчатку. И – каким-то волшебным образом – попал по летящей стреле .
Возможно, не обошлось без магии. Возможно, Каширин и вправду начал превращаться в ловкого богатыря. Впоследствии окружающие весьма утомили бедного Даньку расспросами: отчего да каким образом ухитрился он перебить перчатой рукавицей летящую стрелу. Данька не знал, что отвечать. Так получилось, говорил он без улыбки.
Сбитая с первичной траектории, разрыв-стрела ударила в круглый, раскрашенный грифонами, окованный железом щит меченосца Сергиоса Смелого. Сергиос стоял на верхней ступеньке крыльца и держал тяжкий щит на левой руке. Вражья стрела пронизала металл, просквозила дубовую доску, жадно впилась в руку пониже локтя. Руку меченосца прикрывала тонкая кольчуга, поверх которой застегивались поручи. Стрела пробила руку насквозь. Окровавленное, деревянное (!), раздвоенное жало с острой сине-зеленой травинкой, вставленной в тесный разрез на конце, вылезло наружу, из руки Сергиоса, на пару вершков.
Впоследствии, разглядывая неаккуратные сквозные отверстия в щите и доспехах (диаметром около сантиметра, с рваными растрескавшимися краями), я с незнакомым прежде трепетом осознал: даже толстая, трехрядная созидальская кольчуга, предусмотрительно надетая под расшитую рубаху, не защитила бы Лисея Грецкого от разрыв-стрелы.
…Крякнул раненый Сергиос; телохранители сбили меня со стульчика, потащили внутрь терема; на дворе завертелась злая суета – наши дружинники кинулись в толпу, пытаясь выдернуть террориста из рук разгневанных подданных, кинувшихся проявлять лояльность. Его вытащили уже мертвого: шлем разбит ударом боевой палицы катафракта Спиридона, а в конечностях восемь арбалетных стрел – как выяснилось, царь Леванид все-таки разместил своих стрелков на крыше терема.
– Негодяй растерзан толпою, – пробормотал задыхающийся Неро. – Его опознали: бывший Рогволодов дружинник от здешнего гарнизона. Опасность миновала, высокий князь…
– Нет, десятник Неро. Опасность не миновала. – Я покачал головой, чувствуя, как взволнованно пылает цепь златая на груди. – У него могут быть сообщники. Там, в толпе…
– Маг! В толпе должен быть маг! – прохрипел, подбегая, Данила Каширин – рожа красная, руки дрожат. – Стрела-то магическая! Дружинник работает в паре с волшебником.
– Ищите волшебника, – сказал я десятнику Неро. С грохотом захлопнулись ворота княжеского двора. «Никого не выпускать!» – заорал злобный Неро и вылетел на крыльцо; завидев посеревшее лицо греческого десятника, толпа притихла и отвалила от ступеней – как морское дно после отлива, обнажилась мостовая, усеянная свежим мусором. Неро махнул рукой – звонко щелкая подковами по камням, из-за боковой стены выдвинулся резервный десяток катафрактов. Страшные, блистающие всадники медленно вплыли в людское море, утопая в нем по колено – начали осторожно оттеснять от стены. А вверху – быстро, цепко запрыгали по крыше алыберские арбалетчики – поглядывая из-под рукавиц, поводя вправо-влево жадными заряженными крестострелами.
– Вынести хоругви, – четко скомандовал Неро. – Затравим зверька.
Вражий волшебник попал в западню и теперь нервничает. Я ощущал его присутствие, я понимал: злобный волхв судорожно мечется в толпе, шарахаясь от крестовых хоругвей, от страшных всадников с ангелами на щитах… Чародея хорошо бы взять живым. Впрочем, это будет нелегко.
Я не ошибся.
Влажный, жирный хлопок в воздухе над площадью – толпа завизжала, припадая к земле: густое, пухлое желто-зеленое облако пыли расцвело посреди двора. Какая вонь! Я напряженно улыбнулся: начались магические фокусы. Значит, в толпе действительно скрывается серьезный враг. Пыльное облако быстро расползается – это вонючий газ, сейчас начнется паника… Смотрите: передние ряды с выпученными глазами уже напирают на катафрактов… Господи! Они повалили одного всадника – вместе с лошадью! Они ломают деревья вдоль тропинки!
– Ой, гляньте-гляньте! Человечек на забрале! – визгнуло над ухом. Рыжая девка в кольчуге (Данькина подружка?) возбужденно запрыгала, указывая тонкой ручкой. Я быстро глянул на боковую стену – туда уже полетело с полдюжины скорых алыберских стрел… девчонка права. Мутно-серая фигурка скачет по деревянному навесу северной крепостной стены, к которой вплотную примыкает княжеский двор. Кто-то маленький, ловкий – карабкается, сизым клубком прыгает по покатым некрашеным доскам, как обезьяна. Мешковина пузырем, плесень в бороде… Горбун! Да это ж – дядька Плескун собственной персоной!
– С той стороны стена высока, к тому же ров! – быстро и радостно доложил десятник Неро. – Никуда не уйдет злодей. Прыгать ему нельзя – высоко.
Будто услышав слова десятника, Плескун в последний раз обернулся: кажется, погрозил темным кулачком. Потом… накинул на седые патлы грязный капюшон, примерился, и – прыгнул вниз. Наружу, то есть – в крепостной ров.
– Мертвец, – кивнул Неро. – Не меньше пятнадцати локтей высоты. Ров неглубокий, по горло. Господин, прикажи послать людей за телом?
– Посылай-ка лучше арбалетчиков на стену, – поморщился я. – Для контроля.
Арбалетчики прибежали на гребень северной стены через две-три минуты. Они успели увидеть серое прыгучее пятнышко: горбатую спину Плескуна, стремглав убегавшего по некосям в направлении ближайшего леса. К сожалению, с этой стороны крепости не было пригорода, не было околичной заставы. В пяти минутах ходьбы от крепостного рва начинались дремучие охотничьи угодья.
– Никак не возьму в толк, как старая свинья спрыгнула с городской стены и ухитрилась остаться в живых? – недоумевал растерянный Неро.
– Меня больше занимает другой вопрос, – сощурился Данила. – Как и когда он забрался на эту стену?
– Взлезти возможно только по лестивице, какова внутри башни устроена, – поспешно доложил перепуганный посадник Босята (толстяк был в шоке: скандал! настоящее покушение учинилось в подотчетном городе!). – Вход в башню запертым был с раннего утра! Самоочно проверку учинял!
– Колдовские наваждения. – Дормиодонт Неро с омерзением сплюнул. – Видать, старая свинья умеет проходить сквозь двери и летать по воздухам!
– Князь! Господин! – Молоденький розовощекий катафракт подбежал, придерживая болтавшийся у бедра меч. – Высокий князь Лисей! Большая удача! Мне приказали осмотреть место под северной стеной, по обоим берегам рва… Я нашел… там видна кровь! Прямо на траве и на песке! Видимо, злодей все-таки ранен!
Парнишка прямо сиял. Очевидно, это его первый успех по службе.
– Дружище… ты молодчина, – сказал я. – Теперь подумай и скажи: ты ничего не напутал?
Катафрактик вытянулся во фрунт, тряхнул обильными черными кудрями и громогласно повторил донесение.
– Этого не может быть, – сказал Данила. – Ни одна стрела не задела волшебника. Я видел.
– Берег забрызган свежей человеческой кровью! Я свидетельствую! Я не сумасшедший! – Кажется, молодой дружинник готов был расплакаться.
– Может быть, чародей поранился, приземляясь в прыжке? – Десятник Неро пришел на помощь подчиненному.
– Как тебя зовут, дружище? – Я приблизился и взял бронированного юношу за могучее предплечье.
– Мегалос Кириллос, – гаркнул розовощекий.
– Послушай, Кирюша… – Я строго склонил голову. – А где твой шлем?
Молодец потупился.
– Шлем украден неизвестными! Позапрошлой ночью! – рапортующе гаркнул Неро, подскакивая. – Катафракт Мегалос понес наказание за беспечность!
– У меня к тебе дело, Кирюша. – Я поправил золоченую бляху, сцеплявшую модный сиреневый плащ на груди воина. – Ты любишь охоту?
– Обожаю, высокий князь!
– Тогда слушай мой приказ. Сними этот замечательный доспех, надень что-нибудь темное, неприметное. Прихвати приятеля из твоего десятка, найми славянского проводника посмышленее и раздобудь свору гончих псов… тех, что умеют держать кровавый след. Ты меня понимаешь, Кирилл?
– Ясно понимаю, высокий князь! – Карие глаза дружинника загорелись. – Прикажете начать охоту?
– Начинайте. – Я протянул ему серебряную гривну. – Да не раздувайте так ноздри, катафракт Мегалос. Если справитесь, сделаю вас чашником. Только не думайте, что охота превратится в забаву. Будьте осторожны: я посылаю вас выследить логово крупного зверя. Не вздумайте травить его. Пройти по следу, пронюхать берлогу – и послать мне срочное сообщение с почтовым голубем. А сам – в кусты, ясно? Твое дело – гончее, а борзых я пущу позже.
– На мой взгляд, сегодняшнее покушение можно трактовать однозначно: княжич Рогволод-Посвист намерен отбить у меня Жиробрег, – сказал я, когда руководящий совет снова собрался в горнице. – Давайте вспомним: прежде чем спустить тетиву, террорист закричал, что это «подарок от княжича Посвиста». Далее: все мы видели горбатого Плескуна. Как известно, он тесно связан с бандой Рогволода…
– Верно, – кивнул царь Леванид. – Горбун помогал воровскому княжичу грабить мой караван. Поджигал лодьи фальшивым пламенем.
– Фальшивым пламенем? – Данила отвлекся от тарелки со щами. – Любопытно. Незнакомая магия. Видимо, у Плескуна имеется волшебный инструмент вроде бузинного посоха или жезла наваждений.
– Еще деталь: за пазухой растерзанного дружинника-террориста найдена береста. Посадник Босята, прочитайте.
Босята запыхтел, вскочил со стула, вытер блестящую лысину, развернул бересту дрожащими пальцами и зачел:
Ввечеру во град вошедша двадесет конны тяжкобронны греки да дюжина слоувенски гриди. За ночь подыдоша два страховиты порока метательны да десет стрельцы Алыберсти. Стара жиробрежска дружина бысть во граде двадесет душ ныние под стязи Лисея Грка.
– Это же разведданные о нашем гарнизоне! – улыбнулся Данила.
– Точно так, господа. – Я поднял указательный палец. – Княжич Рогволод готовит нападение на Жиробрег. Нам нужно опередить его. Выяснить местонахождение банды и – накрыть партизан катапультами.
Царь Леванид поморщился, но смолчал.
– Не знаю, – буркнул Данила, вяло мотая ложкою во щах. – Подозрительно…
– Что именно?
– На провокацию похоже, вот что. Дружинник-киллер знал, что идет на смерть, – зачем взял с собой бересту? Специально, чтобы мы нашли и прочитали?
– Изви-ините… – раздался слабый голос у меня за спиной. – Мо-ожно сказать?
Эти слова произнес мальчик, прислуживавший у стола – он собирал грязные чашки. Я пригляделся – мальчик был знакомый. Его звали Мяу. Тощий финский паренек, которого я встретил в самом начале Игры у разоренного Мокошьего чтища.
– Мяу… ты умеешь говорить по-славянски?
– Немного, – сказал Мяу, моргая бесцветными глазками.
– Говори, милое дитя, – любезно разрешил царь Леванид.
– Тыулла мякине пая. Кумвале каллая сторррпа. Паавалу куруя…
– Ясно, – перебил я. – Десятник Неро, пригласите со двора переводчика-мохлюта.
Привели всклокоченного мохлютского невольника, заросшего рыжевато-серой бородой по самые брови. В бороде мигали такие же голубоватые глазки, как у Мяу. С неприязнью поглядывая на юного соплеменника, толмач перевел:
– Мальчик хоча говорить. Мальчик служи стары хозяина, слышал беседа. Беседа два волхва. Один волхва зови Куруя. Друг волхва зови Плеска. Куруя говори: я хожу ломать божница. Плеска говори: зачем. Куруя говори: князя грека манить из деревня Санда прочь. Плеска говори: зачем. Куруя говори: грека из Санда уходи, Чурила в Санда заходи.
– Замечательно, – вздохнул я. – Раньше не мог сказать… Я и сам осознал недавно, что разорение святилища было задумано единственно для выманивания из Санды моего гарнизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60