Капля говорила ей: ты не была одна, ты была со мной.
И Кейт поднялась из глубин… медленно, словно пробуждаясь от сладкого, восхитительного сна. Она восстала, стряхивая с души и кожи слои окутавшего ее тепла. Она оставляла позади чуждые ей объятия десяти прошедших веков, ласковые прикосновения незнакомых сестер и братьев, нежные баюкающие волны этого не знающего времени, наполненного не водой, а жизнью моря. Она оставила все это, потому что один-единственный негромкий голос звал ее — наперекор векам, наперекор приливам и отливам вечности, вопреки ее собственному желанию, — напоминая ей о ее истинной сути. Она слышала этот зов, и он разрывал ее на части, делал непохожей на всех остальных, придавал исключительность и отделял от обычных людей.
Она по-прежнему — Карнея… одинокая охотница. Защитница… или хищник. Но только не часть стада.
Тихое и убаюкивающее утешение, дарованное ей душами Соколов, полностью покинуло ее; она словно вознеслась над ними, взлетев над поверхностью этого всепоглощающего моря. Она по-прежнему могла погрузиться в эту бурю воспоминаний, мыслей, надежд и страхов, но никогда впредь не станет ее частью. Теперь она не была ни речным берегом, ни рекой, она стала мореходом, плывущим по воде, но не сливающимся со стихией.
Зрение ее прояснилось, и она поняла, что все еще стоит на коленях в тесной и темной комнате, напротив своего дяди, на твердых плитках пола. Колени ее болели, а спина ныла. Правую ступню с внутренней стороны жгло, и ей хотелось изогнуться и переменить позу, чтобы посмотреть, чем вызвана эта боль.
Дугхалл покачал головой и улыбнулся ей.
— Я должен был догадаться, — сказал он.
Она подождала пояснений, но их не последовало. Ощутив укол раздражения, она не стала сдерживать себя:
— О чем ты должен был догадаться?
— О том, что Соколы не смогут поглотить тебя. Ты способна удовлетвориться утешением, получаемым от других душ, не в большей мере, чем я могу научиться летать.
— Ри звал меня, когда я была там, — сказала она. Дугхалл покачал головой:
— Он не мог этого сделать. Ничто не может пробиться сквозь эту многоголосицу, когда она владеет тобой… — Он опустил взгляд. — Ты не такая, как я. И их песня привлекает тебя не так, как меня.
— Значит, это и есть то самое место, откуда ты вернулся? — спросила Кейт. — Когда Возрожденный умер и ты погрузился в транс, ты был там?
— Да… но тогда там было не так тепло и уютно. Напротив, все были полны отчаяния. Казалось… — он покачал головой, подыскивая нужные слова, — что это море стремится окончательно, без остатка раствориться в самом себе. В мире Соколов царил ад, и я тогда потерялся в нем.
Кейт на мгновение задумалась, а затем сказала:
— Но тебе хватило сил вырваться оттуда.
— Хватило. Большим соблазном, чем жалость к себе самому, может стать лишь та же жалость к себе, но разделенная с другими людьми. Ты поступила очень разумно, добившись моего внимания.
— Так как… стала я Соколом или нет? — задумчиво спросила Кейт.
— Стала. Ты получила печать, — ответил Дугхалл.
Он показал на серебряные иглы, лежавшие возле занды, когда они приступили к совершению обряда. Теперь они были искорежены и изогнуты до неузнаваемости.
— Соколы оставили на твоем теле серебряную отметину. Местоположение печати у каждого разное, но сами отметины одинаковы.
Вспомнив о боли в ноге, Кейт спросила:
— А теперь мне можно сесть?
— Теперь можно.
Кейт с облегчением переменила позу и, скрестив ноги, принялась рассматривать место над правой ступней. Отметина на коже была синего цвета, глубокая и четкая. В круге размером с ноготь большого пальца ноги она увидела изображение сокола. Пернатый хищник падал вниз с раскрытым клювом и распростертыми крыльями, выставив вперед когти, чтобы не упустить добычу.
Изогнув ногу, Кейт показала дяде полученную метку. Бросив на нее короткий взгляд, Дугхалл негромко ругнулся, а после внезапно расхохотался. Стянув с себя рубашку, он поднял левую руку и повернулся к ней боком. Кейт увидела небольшой синий кружок, в котором сидел на ветви, стискивая ее своими когтями, изображенный сбоку сокол.
— Вот печать, которой отмечен каждый Сокол. У тебя другая — значит, Соколы признали, что ты не такая, как все они. Так сказать, новая разновидность.
— И к какой же разновидности Соколов я теперь принадлежу?
— Этого я не знаю.
— Но зачем нужна такая отметина? — спросила Кейт. — Ведь по ней врагам легко опознать Сокола и приговорить к казни. А если учесть, что мы можем ощущать друг друга внутри этого… — Она так и не сумела подыскать подходящее слово для моря душ, в котором она побывала.
— Соколы называют это ша-оббея, Наша Душа.
— Тогда… зачем тогда нужна эта отметина, раз мы можем соприкоснуться друг с другом через ша-оббею?
— По нескольким причинам. Во-первых, большинство Соколов не умеют выделить одну единственную нужную им душу внутри ша-оббеи. Во-вторых, даже те Соколы, которые способны на это, почти всегда вынуждены прятаться внутри экрана, чтобы не подвергнуться внезапному магическому нападению. Даже когда мы встречаемся — и в этом случае особенно, — мы не смеем погрузиться в ша-оббею, ибо эта опасность неразлучна с нами. А отметина… скажи, ты чувствуешь сейчас жжение в ноге?
— Да.
— Это потому, что рядом с тобой находится другой Сокол. Отметина не слишком чувствительна, жжение не становится сильнее, когда ты приближаешься к Соколу, и не ослабевает, когда ты удаляешься от него. Оно либо есть, либо его нет, и все равно оно всегда казалось мне слишком сильным. В моей жизни бывали времена, когда я, находясь в городе, месяцами ощущал присутствие другого Сокола и искал его — но без всякого успеха. Возможно, мы жили на одной и той же улице, в одном и том же квартале, но наши пути так и не пересеклись.
— Выходит, у нас нет способа безопасно связаться друг с другом?
— Почему же, есть. Эти способы достаточно неудобны, но в условиях крайней опасности, когда щит нельзя опустить, работают достаточно хорошо. Надпись, нацарапанная на углу общественного здания, глашатай, нанятый, чтобы отыскать потерянную любовницу, и повторяющий в своих криках кодовую фразу «я сгораю по тебе». И в любом случае при встрече мы приветствуем друг друга особыми словами. Обычно этого хватает. В случае сомнения можно показать друг другу отметины.
— Все достаточно просто, — подытожила Кейт. — И по-моему, печать на теле несложно подделать.
— Поднеси свою ступню к моей руке.
— Что?
— Поднеси свою ступню к моей руке.
Кейт вытянула ногу по направлению к знаку на теле Дугхалла. И вдруг, когда между обеими отметинами расстояние оказалось меньше ладони, их соединила друг с другом ослепительная молния. Взвизгнув, Кейт отдернула ногу, а Дугхалл расхохотался:
— Не так уж просто подделать, как тебе кажется.
— Но ведь на улице подобную проверку не проведешь.
— Это невозможно. Одежда, обувь и все такое не пропускают искру.
Дугхалл принялся собирать свои принадлежности и укладывать их в сумку. Кейт обратила внимание на то, как он почистил монетки, прежде чем сложить их обратно в мешочек: после совершения обряда они почернели, хотя перед этим ярко блестели. И еще она отметила, что, закончив с чисткой, он не побросал их в мешочек, а аккуратно положил внутрь него. Посмотрев на Кейт, Дугхалл заметил внимательный взгляд племянницы и улыбнулся:
— Хорошие инструменты — большая ценность. — Подобрав искривленные серебряные иглы, он передал их Кейт. — Из этих игл ты сделаешь серебряные монеты для занды. И над нею тебе тоже придется потрудиться. Я могу помочь тебе советами и указаниями, но твоя занда будет только твоей, двух похожих на свете не отыщешь. Никто другой не может воспользоваться знаниями, полученными от Сокола, или использовать твои принадлежности, или исказить сообщение твоей занды. Но об этом потом, — добавил он. — А сейчас нас ждет Алариста.
Лишь сейчас Кейт поняла, что Дугхалл не обо всем сказал ей. Она догадалась, что теперь им троим предстоит отправиться к Зеркалу Душ.
Глава 29
— Мне не нравится это место, — сообщил Джейм, опуская руку на свой меч и с самым решительным видом оглядываясь по сторонам. Облик его в этот момент мог бы показаться грозным, если бы он не чихнул. — Адская дыра и свинарник одновременно.
Они сошли на берег Новых Территорий в Хеймаре, приморском торговом городишке, где правили Хеймарские Галвеи, о которых было известно, что они отчаянные пираты и головорезы. Через Хеймар протекали большие деньги, однако, на взгляд Ри, они не задерживались в этом городке.
Почти все дома здесь были построены из глиняных кирпичей и покрыты соломой, а не дранкой; улицы же были, так сказать, «замощены» либо просто грязью, либо грязью глубокой и лишь через бездонные омуты вели дорожки из нескольких досок, чтобы ничего не подозревающий пешеход не свалился туда ночью и не утонул. Воздух же откровенно повествовал о повседневной жизни города, не утаивая и того, что здесь предпочитают выливать помои на улицы или прямо на головы беспечных прохожих. Женщины казались или очень грязными, или невероятно уродливыми, лица мужчин в лучшем случае можно было назвать неприятными. Однако у всех них имелся меч или меч вместе с кинжалами, и хотя здешнее оружие было неважного качества, тем не менее в остроте его и пригодности для убийства сомневаться не приходилось.
Кроме того, на улицах им часто попадались Шрамоносные, с изувеченными телами, невыразительными лицами и глазами, не упускавшими ничего вокруг.
— По-моему, нужно побыстрее найти место для ночлега, — сказал Ри. — И завтра же утром убраться отсюда.
При сходе с корабля он обмотал платком рукоять своего меча, чтобы скрыть герб Сабиров… Этот знак вполне мог вызвать опасную стычку в городе со столь грубыми нравами. Одежду Ри подобрал себе самую простую: грубые домотканые штаны и плотная шерстяная рубаха, ужасно раздражавшая кожу. Он шел вперевалку, стараясь скрыть походку и мускулы бойца. Еще на судне он перекрасил волосы, сделав их бурыми, но ничто не могло спрятать его бледные глаза, изменить выражение лица и черты его. Даже в таком виде он имел внешность Сабира, и знал об этом.
Янф холодно улыбнулся, и шрамы на щеках его побелели.
— Мы могли бы без особых усилий найти здесь для себя кое-какие развлечения. Мой клинок давно не пил ничьей крови, кроме моей собственной.
Взглянув на него, Ри сочувственно произнес:
— Если ты думаешь, что найдешь здесь партнера, который согласится драться с тобой развлечения ради, то ты безумнее, чем бедняга Валард.
Воспоминание о пропавшем друге, который, оказавшись во власти какого-то демонического духа, перешел на службу к матери Ри, стерло улыбку с лица Янфа.
— Я не настолько безумен, — ответил он спустя мгновение. — Мне просто надоела вся эта беготня, прятки, прятки и новая беготня. Мне нужен враг, с которым я мог бы сразиться.
— Я понимаю тебя, — кивнул Ри. — Мне тоже хотелось бы увидеть на этих улицах хоть какое-нибудь знакомое лицо. Скажем, Доннаука или Кизмиджера.
Он говорил о соперниках, с которыми ему и его друзьям часто приходилось скрещивать клинки на улицах Калимекки в те дни, когда мир еще казался им нормальным.
Янф повернулся к Ри и, глядя в пространство, голосом негромким и как будто сонным процитировал:
Ты говоришь, что я ничего не сделаю ради тебя? Ложь! Ибо тысячу сжечь младенцев с няньками буду рад, Чтобы осветить тебе, дорогой мой, дорогу в ад. Запомни меня, и если такому попечению ты не рад, Ну что ж, заботою меньше, заботою больше…
Ри, задумавшись, смотрел вниз, на утопавшие в грязи собственные сапоги. Губы его изогнулись, и наконец он пожал плечами:
— Что-то отдаленно знакомое. Янф приподнял бровь:
— Так говорит Осеппе своему первейшему врагу Йоурулю в «Пляшущих клинках Уивара». Мы дважды видели эту пьесу, пока актеры были в городе… разве ты не помнишь? Особенно хорошо им удавалось фехтование, например, та сцена, когда капитан стражи перелетает через подмостки на занавесе и… ладно, не важно. Я запомнил эти строчки, потому что хотел сказать их Дон-науку при следующей встрече… которая так и не состоялась. Я репетировал свою речь перед зеркалом.
— В самом деле? — удивился Ри.
— Да, чтобы убедительно произнести эти слова. Знаешь, таким холодным и в меру гневным тоном, и еще чтобы не запнуться где-нибудь, испортив все впечатление. Я бы сказал их, вынимая клинок, но еще до того, как началась бы честная драка.
Джейм фыркнул:
— Я так и вижу, как ты стоишь перед зеркалом и решаешь, какого цвета рубашка лучше сочетается с кровью Доннаука, а потом делаешь выпады рукой. А теперь, Доннаук, выслушай стишок, прежде чем я вспорю тебе брюхо.
Он принял изящную фехтовальную позу и расхохотался.
— Если бы ты не был моим другом, я бы вспорол тебе брюхо, — ответил Янф, побагровев.
— Тогда слава богам за то, что счастье не изменило мне и я до сих пор хожу невыпотрошенным. — Джейм вздохнул. — Я не жажду крови, но мне бы хотелось услышать какой-нибудь план.
— А план у нас такой, — усмехнувшись, ответил Ри. — Находим на ночь гостиницу, набиваем там животы, а утром возвращаемся в гавань…
— А точнее, плывем по грязи, — пробурчал Янф.
— …и садимся на любой корабль, где согласятся принять нас на борт.
Говоря это, он думал совсем о другом — о том, что находится слишком далеко от Кейт, на другой стороне моря, и ноги его ступают по земле иного континента. Притяжение, существующее между ними, влекло его назад. Словно неутихающая чесотка, оно тревожило его сон, не давало покоя в часы бодрствования. Всего лишь несколько поспешных слов, сказанных в пылу раздражения, разделили их, вырвали Кейт из его рук, и теперь он должен снова завоевать ее, одолевая великие муки и страхи.
Он почти потерял ее. И теперь должен вернуть. Если последние проведенные ими вместе недели были мучительными, разлука оказалась настоящим кошмаром. И Ри собирался позаботиться о том, чтобы первым же судном, которое возьмет их, оказался бы корабль, плывущий в Иберу, если уж не в саму Калимекку.
Но сейчас им нужна была гостиница. Они шли по городу под холодным моросящим дождем, мешавшим определить время дня, держась середины улицы, чтобы избежать дождя более отвратительного, чем даже вода, струившаяся с балконов и подоконников над их головами, — никто из них не хотел оказаться под ливнем помоев. Все трое молчали, и по дороге с ними никто не заговаривал, но они чувствовали, что люди неотступно следят за ними, оценивают состояние, которым они могут располагать, и сопоставляют его с длиной их мечей и шириной плеч. Хеймар, похоже, был чужд доброты и милосердия по отношению к незнакомцам.
Кони, козы, коровы, быки и прочая живность, прежде них проходившая по центральной улице городка, обильно разбавили липкую грязь своими пахучими лепешками и иными следами жизнедеятельности. Многочисленные повозки, проехавшие здесь, превратили это отвратительное месиво в жидкую кашицу, и к тому времени, когда трое друзей добрались до ближайшей гостиницы, ноги их покрылись грязью почти до колен и несло от них как из стойла.
Распахнув тяжелую дверь, они услышали звон колокольчика. Гостиница называлась «Долгий отдых», и внутри здесь было достаточно светло, хоть и дымно. Приветливый огонь горел в очаге и начищенные до блеска медные лампы со стеклянными трубками восполняли недостаток окон. Пол был покрыт толстым слоем благоухавших кедром и сосной опилок, столы, выкрашенные красной краской, и стены сияли после недавней чистки.
— Занимайте пока места, — крикнул им кто-то издалека. — Я сейчас подойду.
— Значит, сперва поедим? — спросил Янф.
Ри показал на отгороженные стенками отдельные комнатки:
— Они вполне устраивают меня. А потом поищем место, где можно помыться.
Они заняли комнатку подальше от двери, устроившись так, чтобы можно было видеть и вход в гостиницу, и лестницу на второй этаж. Мечи были наготове, однако друзья старались не смотреть на них, чтобы не вызвать этим раздражения уже опьяневших постояльцев. Среди здешней публики, впрочем, попадались и достаточно экзотичные экземпляры, которые сами по себе притягивали взгляд. В «Долгом отдыхе» явно не брезговали и Шрамоносцами, ибо за одним из столов сидели сразу трое Увечных созданий в компании еще троих людей.
Двое из Шрамоносцев были покрыты плотной, как у гремучей змеи, чешуей, тела их были приземисты; они сидели, застыв как изваяния, но когда меняли позу, движения их оказывались настолько быстрыми, что глаз не успевал проследить за ними. Ри знал и название, и репутацию этого народа, носившего имя Кеши; все, кто имел дело с ними, утверждали, что эти существа великолепные мореходы и опасные противники и что убить их столь же трудно, как и змею. Третий же из Шрамоносцев не был похож ни на одно из известных Ри существ.
Ее — судя по изяществу облика, Ри определил, что это особа женского пола, — кожа была темной, как беззвездная ночь, но тем не менее переливалась, подобно черному перламутру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
И Кейт поднялась из глубин… медленно, словно пробуждаясь от сладкого, восхитительного сна. Она восстала, стряхивая с души и кожи слои окутавшего ее тепла. Она оставляла позади чуждые ей объятия десяти прошедших веков, ласковые прикосновения незнакомых сестер и братьев, нежные баюкающие волны этого не знающего времени, наполненного не водой, а жизнью моря. Она оставила все это, потому что один-единственный негромкий голос звал ее — наперекор векам, наперекор приливам и отливам вечности, вопреки ее собственному желанию, — напоминая ей о ее истинной сути. Она слышала этот зов, и он разрывал ее на части, делал непохожей на всех остальных, придавал исключительность и отделял от обычных людей.
Она по-прежнему — Карнея… одинокая охотница. Защитница… или хищник. Но только не часть стада.
Тихое и убаюкивающее утешение, дарованное ей душами Соколов, полностью покинуло ее; она словно вознеслась над ними, взлетев над поверхностью этого всепоглощающего моря. Она по-прежнему могла погрузиться в эту бурю воспоминаний, мыслей, надежд и страхов, но никогда впредь не станет ее частью. Теперь она не была ни речным берегом, ни рекой, она стала мореходом, плывущим по воде, но не сливающимся со стихией.
Зрение ее прояснилось, и она поняла, что все еще стоит на коленях в тесной и темной комнате, напротив своего дяди, на твердых плитках пола. Колени ее болели, а спина ныла. Правую ступню с внутренней стороны жгло, и ей хотелось изогнуться и переменить позу, чтобы посмотреть, чем вызвана эта боль.
Дугхалл покачал головой и улыбнулся ей.
— Я должен был догадаться, — сказал он.
Она подождала пояснений, но их не последовало. Ощутив укол раздражения, она не стала сдерживать себя:
— О чем ты должен был догадаться?
— О том, что Соколы не смогут поглотить тебя. Ты способна удовлетвориться утешением, получаемым от других душ, не в большей мере, чем я могу научиться летать.
— Ри звал меня, когда я была там, — сказала она. Дугхалл покачал головой:
— Он не мог этого сделать. Ничто не может пробиться сквозь эту многоголосицу, когда она владеет тобой… — Он опустил взгляд. — Ты не такая, как я. И их песня привлекает тебя не так, как меня.
— Значит, это и есть то самое место, откуда ты вернулся? — спросила Кейт. — Когда Возрожденный умер и ты погрузился в транс, ты был там?
— Да… но тогда там было не так тепло и уютно. Напротив, все были полны отчаяния. Казалось… — он покачал головой, подыскивая нужные слова, — что это море стремится окончательно, без остатка раствориться в самом себе. В мире Соколов царил ад, и я тогда потерялся в нем.
Кейт на мгновение задумалась, а затем сказала:
— Но тебе хватило сил вырваться оттуда.
— Хватило. Большим соблазном, чем жалость к себе самому, может стать лишь та же жалость к себе, но разделенная с другими людьми. Ты поступила очень разумно, добившись моего внимания.
— Так как… стала я Соколом или нет? — задумчиво спросила Кейт.
— Стала. Ты получила печать, — ответил Дугхалл.
Он показал на серебряные иглы, лежавшие возле занды, когда они приступили к совершению обряда. Теперь они были искорежены и изогнуты до неузнаваемости.
— Соколы оставили на твоем теле серебряную отметину. Местоположение печати у каждого разное, но сами отметины одинаковы.
Вспомнив о боли в ноге, Кейт спросила:
— А теперь мне можно сесть?
— Теперь можно.
Кейт с облегчением переменила позу и, скрестив ноги, принялась рассматривать место над правой ступней. Отметина на коже была синего цвета, глубокая и четкая. В круге размером с ноготь большого пальца ноги она увидела изображение сокола. Пернатый хищник падал вниз с раскрытым клювом и распростертыми крыльями, выставив вперед когти, чтобы не упустить добычу.
Изогнув ногу, Кейт показала дяде полученную метку. Бросив на нее короткий взгляд, Дугхалл негромко ругнулся, а после внезапно расхохотался. Стянув с себя рубашку, он поднял левую руку и повернулся к ней боком. Кейт увидела небольшой синий кружок, в котором сидел на ветви, стискивая ее своими когтями, изображенный сбоку сокол.
— Вот печать, которой отмечен каждый Сокол. У тебя другая — значит, Соколы признали, что ты не такая, как все они. Так сказать, новая разновидность.
— И к какой же разновидности Соколов я теперь принадлежу?
— Этого я не знаю.
— Но зачем нужна такая отметина? — спросила Кейт. — Ведь по ней врагам легко опознать Сокола и приговорить к казни. А если учесть, что мы можем ощущать друг друга внутри этого… — Она так и не сумела подыскать подходящее слово для моря душ, в котором она побывала.
— Соколы называют это ша-оббея, Наша Душа.
— Тогда… зачем тогда нужна эта отметина, раз мы можем соприкоснуться друг с другом через ша-оббею?
— По нескольким причинам. Во-первых, большинство Соколов не умеют выделить одну единственную нужную им душу внутри ша-оббеи. Во-вторых, даже те Соколы, которые способны на это, почти всегда вынуждены прятаться внутри экрана, чтобы не подвергнуться внезапному магическому нападению. Даже когда мы встречаемся — и в этом случае особенно, — мы не смеем погрузиться в ша-оббею, ибо эта опасность неразлучна с нами. А отметина… скажи, ты чувствуешь сейчас жжение в ноге?
— Да.
— Это потому, что рядом с тобой находится другой Сокол. Отметина не слишком чувствительна, жжение не становится сильнее, когда ты приближаешься к Соколу, и не ослабевает, когда ты удаляешься от него. Оно либо есть, либо его нет, и все равно оно всегда казалось мне слишком сильным. В моей жизни бывали времена, когда я, находясь в городе, месяцами ощущал присутствие другого Сокола и искал его — но без всякого успеха. Возможно, мы жили на одной и той же улице, в одном и том же квартале, но наши пути так и не пересеклись.
— Выходит, у нас нет способа безопасно связаться друг с другом?
— Почему же, есть. Эти способы достаточно неудобны, но в условиях крайней опасности, когда щит нельзя опустить, работают достаточно хорошо. Надпись, нацарапанная на углу общественного здания, глашатай, нанятый, чтобы отыскать потерянную любовницу, и повторяющий в своих криках кодовую фразу «я сгораю по тебе». И в любом случае при встрече мы приветствуем друг друга особыми словами. Обычно этого хватает. В случае сомнения можно показать друг другу отметины.
— Все достаточно просто, — подытожила Кейт. — И по-моему, печать на теле несложно подделать.
— Поднеси свою ступню к моей руке.
— Что?
— Поднеси свою ступню к моей руке.
Кейт вытянула ногу по направлению к знаку на теле Дугхалла. И вдруг, когда между обеими отметинами расстояние оказалось меньше ладони, их соединила друг с другом ослепительная молния. Взвизгнув, Кейт отдернула ногу, а Дугхалл расхохотался:
— Не так уж просто подделать, как тебе кажется.
— Но ведь на улице подобную проверку не проведешь.
— Это невозможно. Одежда, обувь и все такое не пропускают искру.
Дугхалл принялся собирать свои принадлежности и укладывать их в сумку. Кейт обратила внимание на то, как он почистил монетки, прежде чем сложить их обратно в мешочек: после совершения обряда они почернели, хотя перед этим ярко блестели. И еще она отметила, что, закончив с чисткой, он не побросал их в мешочек, а аккуратно положил внутрь него. Посмотрев на Кейт, Дугхалл заметил внимательный взгляд племянницы и улыбнулся:
— Хорошие инструменты — большая ценность. — Подобрав искривленные серебряные иглы, он передал их Кейт. — Из этих игл ты сделаешь серебряные монеты для занды. И над нею тебе тоже придется потрудиться. Я могу помочь тебе советами и указаниями, но твоя занда будет только твоей, двух похожих на свете не отыщешь. Никто другой не может воспользоваться знаниями, полученными от Сокола, или использовать твои принадлежности, или исказить сообщение твоей занды. Но об этом потом, — добавил он. — А сейчас нас ждет Алариста.
Лишь сейчас Кейт поняла, что Дугхалл не обо всем сказал ей. Она догадалась, что теперь им троим предстоит отправиться к Зеркалу Душ.
Глава 29
— Мне не нравится это место, — сообщил Джейм, опуская руку на свой меч и с самым решительным видом оглядываясь по сторонам. Облик его в этот момент мог бы показаться грозным, если бы он не чихнул. — Адская дыра и свинарник одновременно.
Они сошли на берег Новых Территорий в Хеймаре, приморском торговом городишке, где правили Хеймарские Галвеи, о которых было известно, что они отчаянные пираты и головорезы. Через Хеймар протекали большие деньги, однако, на взгляд Ри, они не задерживались в этом городке.
Почти все дома здесь были построены из глиняных кирпичей и покрыты соломой, а не дранкой; улицы же были, так сказать, «замощены» либо просто грязью, либо грязью глубокой и лишь через бездонные омуты вели дорожки из нескольких досок, чтобы ничего не подозревающий пешеход не свалился туда ночью и не утонул. Воздух же откровенно повествовал о повседневной жизни города, не утаивая и того, что здесь предпочитают выливать помои на улицы или прямо на головы беспечных прохожих. Женщины казались или очень грязными, или невероятно уродливыми, лица мужчин в лучшем случае можно было назвать неприятными. Однако у всех них имелся меч или меч вместе с кинжалами, и хотя здешнее оружие было неважного качества, тем не менее в остроте его и пригодности для убийства сомневаться не приходилось.
Кроме того, на улицах им часто попадались Шрамоносные, с изувеченными телами, невыразительными лицами и глазами, не упускавшими ничего вокруг.
— По-моему, нужно побыстрее найти место для ночлега, — сказал Ри. — И завтра же утром убраться отсюда.
При сходе с корабля он обмотал платком рукоять своего меча, чтобы скрыть герб Сабиров… Этот знак вполне мог вызвать опасную стычку в городе со столь грубыми нравами. Одежду Ри подобрал себе самую простую: грубые домотканые штаны и плотная шерстяная рубаха, ужасно раздражавшая кожу. Он шел вперевалку, стараясь скрыть походку и мускулы бойца. Еще на судне он перекрасил волосы, сделав их бурыми, но ничто не могло спрятать его бледные глаза, изменить выражение лица и черты его. Даже в таком виде он имел внешность Сабира, и знал об этом.
Янф холодно улыбнулся, и шрамы на щеках его побелели.
— Мы могли бы без особых усилий найти здесь для себя кое-какие развлечения. Мой клинок давно не пил ничьей крови, кроме моей собственной.
Взглянув на него, Ри сочувственно произнес:
— Если ты думаешь, что найдешь здесь партнера, который согласится драться с тобой развлечения ради, то ты безумнее, чем бедняга Валард.
Воспоминание о пропавшем друге, который, оказавшись во власти какого-то демонического духа, перешел на службу к матери Ри, стерло улыбку с лица Янфа.
— Я не настолько безумен, — ответил он спустя мгновение. — Мне просто надоела вся эта беготня, прятки, прятки и новая беготня. Мне нужен враг, с которым я мог бы сразиться.
— Я понимаю тебя, — кивнул Ри. — Мне тоже хотелось бы увидеть на этих улицах хоть какое-нибудь знакомое лицо. Скажем, Доннаука или Кизмиджера.
Он говорил о соперниках, с которыми ему и его друзьям часто приходилось скрещивать клинки на улицах Калимекки в те дни, когда мир еще казался им нормальным.
Янф повернулся к Ри и, глядя в пространство, голосом негромким и как будто сонным процитировал:
Ты говоришь, что я ничего не сделаю ради тебя? Ложь! Ибо тысячу сжечь младенцев с няньками буду рад, Чтобы осветить тебе, дорогой мой, дорогу в ад. Запомни меня, и если такому попечению ты не рад, Ну что ж, заботою меньше, заботою больше…
Ри, задумавшись, смотрел вниз, на утопавшие в грязи собственные сапоги. Губы его изогнулись, и наконец он пожал плечами:
— Что-то отдаленно знакомое. Янф приподнял бровь:
— Так говорит Осеппе своему первейшему врагу Йоурулю в «Пляшущих клинках Уивара». Мы дважды видели эту пьесу, пока актеры были в городе… разве ты не помнишь? Особенно хорошо им удавалось фехтование, например, та сцена, когда капитан стражи перелетает через подмостки на занавесе и… ладно, не важно. Я запомнил эти строчки, потому что хотел сказать их Дон-науку при следующей встрече… которая так и не состоялась. Я репетировал свою речь перед зеркалом.
— В самом деле? — удивился Ри.
— Да, чтобы убедительно произнести эти слова. Знаешь, таким холодным и в меру гневным тоном, и еще чтобы не запнуться где-нибудь, испортив все впечатление. Я бы сказал их, вынимая клинок, но еще до того, как началась бы честная драка.
Джейм фыркнул:
— Я так и вижу, как ты стоишь перед зеркалом и решаешь, какого цвета рубашка лучше сочетается с кровью Доннаука, а потом делаешь выпады рукой. А теперь, Доннаук, выслушай стишок, прежде чем я вспорю тебе брюхо.
Он принял изящную фехтовальную позу и расхохотался.
— Если бы ты не был моим другом, я бы вспорол тебе брюхо, — ответил Янф, побагровев.
— Тогда слава богам за то, что счастье не изменило мне и я до сих пор хожу невыпотрошенным. — Джейм вздохнул. — Я не жажду крови, но мне бы хотелось услышать какой-нибудь план.
— А план у нас такой, — усмехнувшись, ответил Ри. — Находим на ночь гостиницу, набиваем там животы, а утром возвращаемся в гавань…
— А точнее, плывем по грязи, — пробурчал Янф.
— …и садимся на любой корабль, где согласятся принять нас на борт.
Говоря это, он думал совсем о другом — о том, что находится слишком далеко от Кейт, на другой стороне моря, и ноги его ступают по земле иного континента. Притяжение, существующее между ними, влекло его назад. Словно неутихающая чесотка, оно тревожило его сон, не давало покоя в часы бодрствования. Всего лишь несколько поспешных слов, сказанных в пылу раздражения, разделили их, вырвали Кейт из его рук, и теперь он должен снова завоевать ее, одолевая великие муки и страхи.
Он почти потерял ее. И теперь должен вернуть. Если последние проведенные ими вместе недели были мучительными, разлука оказалась настоящим кошмаром. И Ри собирался позаботиться о том, чтобы первым же судном, которое возьмет их, оказался бы корабль, плывущий в Иберу, если уж не в саму Калимекку.
Но сейчас им нужна была гостиница. Они шли по городу под холодным моросящим дождем, мешавшим определить время дня, держась середины улицы, чтобы избежать дождя более отвратительного, чем даже вода, струившаяся с балконов и подоконников над их головами, — никто из них не хотел оказаться под ливнем помоев. Все трое молчали, и по дороге с ними никто не заговаривал, но они чувствовали, что люди неотступно следят за ними, оценивают состояние, которым они могут располагать, и сопоставляют его с длиной их мечей и шириной плеч. Хеймар, похоже, был чужд доброты и милосердия по отношению к незнакомцам.
Кони, козы, коровы, быки и прочая живность, прежде них проходившая по центральной улице городка, обильно разбавили липкую грязь своими пахучими лепешками и иными следами жизнедеятельности. Многочисленные повозки, проехавшие здесь, превратили это отвратительное месиво в жидкую кашицу, и к тому времени, когда трое друзей добрались до ближайшей гостиницы, ноги их покрылись грязью почти до колен и несло от них как из стойла.
Распахнув тяжелую дверь, они услышали звон колокольчика. Гостиница называлась «Долгий отдых», и внутри здесь было достаточно светло, хоть и дымно. Приветливый огонь горел в очаге и начищенные до блеска медные лампы со стеклянными трубками восполняли недостаток окон. Пол был покрыт толстым слоем благоухавших кедром и сосной опилок, столы, выкрашенные красной краской, и стены сияли после недавней чистки.
— Занимайте пока места, — крикнул им кто-то издалека. — Я сейчас подойду.
— Значит, сперва поедим? — спросил Янф.
Ри показал на отгороженные стенками отдельные комнатки:
— Они вполне устраивают меня. А потом поищем место, где можно помыться.
Они заняли комнатку подальше от двери, устроившись так, чтобы можно было видеть и вход в гостиницу, и лестницу на второй этаж. Мечи были наготове, однако друзья старались не смотреть на них, чтобы не вызвать этим раздражения уже опьяневших постояльцев. Среди здешней публики, впрочем, попадались и достаточно экзотичные экземпляры, которые сами по себе притягивали взгляд. В «Долгом отдыхе» явно не брезговали и Шрамоносцами, ибо за одним из столов сидели сразу трое Увечных созданий в компании еще троих людей.
Двое из Шрамоносцев были покрыты плотной, как у гремучей змеи, чешуей, тела их были приземисты; они сидели, застыв как изваяния, но когда меняли позу, движения их оказывались настолько быстрыми, что глаз не успевал проследить за ними. Ри знал и название, и репутацию этого народа, носившего имя Кеши; все, кто имел дело с ними, утверждали, что эти существа великолепные мореходы и опасные противники и что убить их столь же трудно, как и змею. Третий же из Шрамоносцев не был похож ни на одно из известных Ри существ.
Ее — судя по изяществу облика, Ри определил, что это особа женского пола, — кожа была темной, как беззвездная ночь, но тем не менее переливалась, подобно черному перламутру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44