Но не тупым ножом же рубить. Им рубить и не получится, разве что пилить. Но Данила нож заныкал, не отдает. Пригодится, говорит.
Костер тихо потрескивал, набегали на берег волны. Мирные, беззлобные, сонные. И путников вскоре в сон потянуло. Приятно-то как, засыпать под шум морского прибоя. Северьян долго лежал, вперив взгляд в небо. Там, где пролегали владенья леса, стелился туман, густой, как молоко. Над морем же россыпью горели звезды и луна, круглая, точно тарелка отражалась в чистой воде.
— Все-таки это Вирий! — Изрек Данила и завалился на бок.
— Может ты и прав, — согласился Северьян.
Утром оба проснулись с дикими криками. Волны, спокойные и тихие ночью, с восходом будто взбесились, подкатывая к берегу все ближе и ближе. А одна волна, самая прыткая, разом накрыла обоих путников. Оттого они и вскочили, как ошпаренные.
— Вот, — молвил Северьян. — Вирий преподносит первые сюрпризы.
— Что-то мне это не нравится, — решительно заявил Данила, стуча зубами.
Путники двинулись в путь промокшие с ног до головы, но когда, наконец, выползло солнце, одежда сразу просохла, но соль на лице и теле так и осталась белыми разводами.
— Море морем, а пить хочется, — изрек Данила. — У нас воды почти не осталось. Я пробовал морскую пить, но от нее жажда лишь усиливается!
— Терпи, — сказал Северьян. — Уже недолго осталось.
К полудню забрели в маленькую крохотную деревушку. Там пара мужиков, из тех, что посообразительнее объяснила, что идти надо еще дальше, и то, можно и лопухнуться. Корабли нынче почти не бывают, лишь случайные стоят у берега, надеясь выловить богатых пассажиров. Только таковых все меньше и меньше становится.
К вечеру они увидели на воде четыре черных тени. Подошли поближе, узнали в тенях корабли. Были они небольшие, перекособоченные, но на воде все-таки держались, что само по себе уже было не плохо. Порт был небольшой, но и не слишком маленький. Прямо рядом с ним расположилась довольно большая весь, домов двадцать и даже корчма. Для таких захолустий это более чем удивительно. На кораблях не было видно ни единой живой души, потому путники решили отложить выбивание мест до утра. А тут еще так гостеприимно светили окна корчмы.
Внутри было куда менее гостеприимно чем снаружи. Темное, плохо освещаемое помещение было наполнено дымом, хоть топор вешай. Видать давненько хозяева дымоход не чистили. Хозяин, худой как жердь мужик, вышел к гостям неохотно, ковыряя пальцем в зубах.
— Жрать будете? — Спросил он.
— Хотелось бы. И пить, — вымолвил Данила.
Хозяин придирчиво оглядел обоих с ног до головы.
— А деньги-то есть?
— Куда же без них! — Северьян потряс перед корчмовщиком огромным кошелем. В кошеле звенело, и в глазах у хозяина тоже заплясали золотые монетки.
— Тогда я мигом! — Молвил тот и скрылся за стойкой, чем-то оживленно шебарша.
Северьян тихо рассмеялся. В кошеле было совсем не много денег, просто несчастный Чернокамень создавал иллюзию наличия оных. Большой увесистый, талисман занял почти весь кошель.
Зато со всех сторон на постояльцев косились подозрительные взгляды собравшейся здесь разношерстной публики. Кого здесь только не было. И звероватого вида варвары, и худосочные низкорослые мужичонки, с повадками крыс, и толстые, в богатых нарядах, купцы. Были здесь и корабельщики — тучные крупные мужики с небритыми пропитыми рожами. К одному из них и подсел Северьян, подмигнув Даниле.
— Чего надо? — Пьяненьким голосом пробасил мужик.
— Это твой корабль стоит там, на пристани? — Сразу перешел к делу Северьян.
— Мой, ну и что?
— В Царьград идешь?
— Да хоть бы и в Царьград, — корабельщик нахмурился. — Чего хочешь?
— Возьмешь меня и моего друга на борт?
Мужик задумался, потом махнул рукой.
— Возьму. По пять золотых с рожи, и можете загружаться. У вас есть, что загружать?
— Да вроде нет, — протянул Северьян.
— Мы отправляемся через день. Завтра вон тот, — показал корабельщик жирным пальцем на купца, — загружает свой товар. А послезавтра с утра отправляемся. Не успеете, тогда пеняйте на себя.
— А деньги когда? — Спросил убийца.
— Деньги сейчас. Если вы вдруг не придете, я хоть в накладе не останусь.
Северьян вздохнул, отсчитал положенную сумму, ссыпал золотые на ладонь корабельщика.
— С вами приятно иметь дело! — Довольно засмеялся он. — Моя посудина третья справа. Самая высокая, так что без труда найдете. А если переночевать негде, обратитесь к Хорху, корчмовщику. Он хоть шельма и плут, но, в общем-то, неплохой мужик. Скажете, что от Ишана, мол, комнату надо. Он не дорого возьмет. Ишан — это я.
— Спасибо, — поблагодарил Северьян.
— Спасибо будешь говорить, когда в Царьграде окажешься, — усмехнулся корабельщик, прихлебывая вино.
Больше он с путниками не общался, теперь его интересовало только вино. Вскоре пришел корчмовщик, поставил перед постояльцами на стол блюдо с жареной рыбой и большой кувшин с вином. Северьян сразу договорился о комнате на ночь. Иметь лишние деньги и ночевать в лесу — верх идиотизма.
Они поели быстро, торопливо. Слишком уж утомительны были взгляды нескольких подозрительного вида мужиков. Больше всего они смахивали на местного пошиба разбойников. Северьян не испытывал желания нарываться на конфликт, и совершенно не хотел получить нож в спину в темной подворотне.
В комнате, которую им выделил хозяин, были две низких, но широких кровати, стол, совершенно пустой, и большое окно с видом на море. Северьян зажег лучину и улегся, глядя в серый дощатый потолок, затянутый паутиной. А Данила устроился возле окна, и мечтательным взором уставился на море.
— Все-таки удивительно, насколько оно огромное, — изрек он. — И ни конца, ни края не видно. Я всегда думал, что море, чуть поболее озера, а оказалось, что озеро по сравнению с ним — лужа. А звезды, как здорово они блестят на морской глади. И воздух, такой свежий, будто из самого вирия.
— Свежий, потому что в нем много соли, — педантично объяснил Северьян. — А соль способствует прочищению легких, и благотворно влияет на организм в целом. Но в переизбытке ведет к тяжелым заболеваниям…
Данила вздохнул.
— Ну, всю романтику испортил. И как только у тебя получается своими заумными словами портить мне настроение? Это я понимаю — сила слова! Такое не всякому мудрецу удается.
Северьян довольно хмыкнул.
— Ладно, эстет, наблюдай, а я спать буду.
— Как ты не понимаешь… здесь такая красота, — пробормотал Данила, но махнул рукой. Северьян отвернулся к стенке и больше не обращал внимания на посторонние звуки. Он спал. Вскоре улегся и Данила и тотчас же уснул, убаюканный морским прибоем. И казалось, что там, где такая красота не может быть ни чего плохого.
Глава 39.
Ночью, Северьян сам открыл глаза, чувствуя какое-то неудобство. Защитная реакция организма, выработанная за долгие годы, еще ни разу не подводила. И убийца привык доверять своим чувствам. Медленно, бесшумно он повернул голову к окну, приоткрыл веки. Яркая полоска света врывалась через открытые ставни в комнату. Полная луна светила ярко, даже слишком ярко. Была видна каждая деталь, каждая соринка и камушек. Паутина на потолке казалась серебряной и колыхалась от легкого теплого морского бриза. По комнате раскатывался здоровый мерный храп Данилы, витязь, налюбовавшись на морские пейзажи, спал, как медведь впавший в зимнюю спячку.
Северьян наконец понял, что именно привлекло его внимание. Посторонние звуки у окна становились все громче. Потом послышался сдавленный шепот. Северьян не смог разобрать, что говорили незнакомцы. Но пришли они отнюдь не с добрыми намерениями. Убийца лежал не шелохнувшись. Лучше дождаться развития событий и предотвратить происходящее, чем еще одну ночь бодрствовать, ожидая повторного визита. Рука нащупала ятаган. Жаль, что в ножнах. Придется вынимать его во время атаки, никак ни раньше. Иначе можно спугнуть чужаков.
В оконном проеме показалась черная фигура. Неизвестный осторожно вполз в комнату, настороженно огляделся. Северьян чуть не подскочил на месте, узнав собственные приемы бесшумного передвижения. За ним влезли еще двое, тоже бесшумно. Не будь у убийцы внутреннего чутья, он бы даже не проснулся.
— Ты точно уверен, что у них есть деньги? — расслышал Северьян.
— Я видел. У чужеземца такой кошель, человек влезет.
Северьян напрягся. Кошелек с Чернокамнем, деньгами и кое-какой снедью лежал в котомке. Сейчас главное не упустить вторженцев. Убийца вскочил с кровати, меч с лязгом упал на пол. Ох, Ящер, даже встать бесшумно не смог, — мелькнула мысль. Воры тоже немало растерялись, ведь были уверены, что все спят, а оказалось иначе. Тут же похватали первое, что попалось под руку, и рванули к окну. От шума проснулся Данила, еще не понимая в чем дело, увидел, как вор потянулся к его сумке, и не долго думая, саданул его кулаком в лоб. Неприятно хрустнуло, и вор упал. Два других уже не пытались ничего взять, улепетывали во все лопатки. Северьян прыгнул вперед, отрезая похитителей от окна и вдруг, не ожидая, получил прямой удар ногой в живот. Убийца упал на пол, дыхание перехватило.
— Держи их! — Крикнул он Даниле.
Тот совсем растерялся, но все же рванулся к окну, куда уже выползал один вор. Второй действовал почти так же, как Северьян, может без привычной грации. Сшиб подсечкой Данилу на пол, и с размаху саданул ногой под ребра. Северьян не дал ему нанести решающего удара. Бросок был молниеносным. Убийца ударил жестоко и беспощадно. Кулаком в солнечное сплетение, ногой с разворота в лицо, в живот. Вор дергался, как кукла в руках неумелого кукловода. Последним ударом Северьян пригвоздил его к стене. Данила лежал на полу и стонал.
— Падаль, он мне в живот, со всей дури…
Взгляд на окно. Северьян не терял времени, подбежал к оконному зеву, но успел увидеть лишь удаляющуюся тень. Яростно ударил кулаком в стену, так, что затрещали костяшки.
— Ушел, один ушел, — прохрипел убийца.
— Но он же только один, — не понял Данила. — Больше не вернется.
— Дурак! — В сердцах рявкнул Северьян. — У него моя сумка! А в сумке талисман!
С утра ходили злобные и насупленные. Данила все потирал ушибленные ребра, Северьян злобно косился на приходившего в себя вора. Одного он, к сожалению, зашиб, перестарался. Последний удар оказался решающим, шейные позвонки превратились в труху, а кадык съехал набок. Зато второй, которому саданул Данила, был вполне живехонек, не считая конечно огромного красновато-черного синяка на пол-лица.
Северьян был в ярости, ходил, скрипя зубами и лихорадочно думал, что же делать? Кому вообще пришло в голову их грабить? Неужели, мало было звероватого вида путников, или мечи на поясах им ничего не сказали? Самое обидное в том, что денег у Северьяна почти не было. В сумке-то и лежало всего ничего. Две баклажки с водой, кое-какая провизия, да еще черный булыжник в кошельке. Ужасно другое, воры, поняв что их дурачили, со злости могут и выкинуть Чернокамень, только куда именно они его денут? А если бросят в море? Там таких камней, как грязи. Что, все перебирать, да проверять на прочность? Так камень вообще штука прочная. И разбить его не так уж просто, особенно покатые, обглоданные, обсосанные волнами. Вот уж будет веселуха!
Пленник, наконец, пришел в себя. Открыл глаза и попросил воды. Северьян ударил его беззлобно, костяшками пальцев в лицо, так что еще несколько минут вор сплевывал на пол собственные зубы.
— Ну давай, говори, кто вас навел?
— Никто. Мы шами. — прошепелявил пленник. — В корчме у ваш был большой кошелек. Шамый большой.
Северьян рассвирепел. Так если бы он не показывал всем свой кошель, все было бы в порядке? Немыслимо, но факт! Получается, он сам подставил и себя и Данилу. От этого становилось лишь противней, и он еще раз ударил пленника. Передних зубов у него уже не осталось, потому он сплевывал лишь сгустки темной крови.
— Где ваше лежбище? Куда пошел твой приятель?
— Приятели. Ты хотел сказать приятели? — Ответил пленник вопросом на вопрос.
— Нет, — мстительно проговорил Северьян, — приятель. Второй не ушел. Я его убил.
— Но мы же никого не убивали, — противно застонал пленник. — Мы только грабили…
— А тебя в детстве не учили, что чужое брать — плохо? Так я научу сполна. Говори, куда ушел твой дружок?
— Я не могу. Честь вора превыше всего.
Северьян понимающе кивнул.
— Что же, я понимаю. И поэтому буду медленно отрезать у тебя палец за пальцем, затем вырву язык и выколю глаза. Нет, глаза я выколю потом. Сначала вспорю тебе живот, вытащу печень и съем ее у тебя на глазах.
— Ты не посмеешь, — пролепетал он. — Ты не из таких. Убить безоружного — грех. А тем более пытать.
— Посмею, — хищно улыбнулся Северьян. — Вот увидишь. Вернее, почувствуешь. Данила, дай-ка мне нож.
Пленник задергался, как уж на сковороде, пытался развязать сцепленные за спиной руки.
— Слушай, а где это твой… мертвый друг научился так драться? — Спросил Северьян между прочим, пробуя нож на заточку.
— Ннне… знаю… — в ужасе пролепетал вор. — Нет, не режьте меня! Я скажу!
— Неужели ты так боишься умереть? — Усмехнулся убийца. — Ну, говори.
— Мы договорились встретиться сегодня в корчме у старого Устина.
— Это где?
— В соседней веси, там единственная корчма…
Пленник захлебывался словами. Из разбитого рта не переставая, текла кровь.
— Значит так, приятель, — тихо сказал Северьян, — твой друг поступил очень опрометчиво. Он взял нужную мне вещь. Деньги ладно, пусть оставит себе. Но если он не вернет мне кое-что еще, я тебя убью. Так что лучше постарайся и проводи нас до корчмы старого Устина.
— Я не хочу умирать из-за него, — закивал пленник. — Я все покажу!
Северьян повернулся к Даниле, подмигнул.
— Учись работать с людьми. Люди, они ласку любят.
И наотмашь ударил вора по лицу.
— А это за что? — Взвизгнул тот.
— Это тебе за компанию. Компания очень приятная.
Путники долго шли вдоль берега, ведомые новым, основательно избитым провожатым. Потом свернули в сторону леса, и долго брели через буреломы. Пленник один раз попытался убежать, но после хороших оздоровительных ударов под ребра перестал даже ходить. Пришлось помогать все теми же ударами. Теперь Северьяна раздражало все. И чистый морской воздух, и шум волн и пение птиц, и даже треск веток под ногами. А больше всего угнетало то, что с утра отплывает корабль. Корабль, на котором Северьян с Данилой должны уплыть в Царьград. Да только нет на руках амулета, и смысла нет ехать пока Чернокамень не отыщется. Только бы вор не выбросил его, только бы оставил.
— Как звать-то твоего приятеля? — Спросил Северьян у пленника.
— Остап.
— Ох, поймаю я этого Остапа, ну и достанется ему, — мечтательно протянул убийца.
Из груди рвался толи стон толи хрип. Остап бежал так, что пятки сверкали, да больно стучала по спине тяжеленная сумка. Что там, камни что ли носят? — Мелькнула мысль. — Зачем только вообще полезли в эту берлогу? Говорил же Гопану, доиграемся. И доигрались. Гопан, упал под ударом бугая первым, лишь раскинул руки. Зато уж Макар тянул до последнего, даже помнится, сбил одного с ног. Только почему-то так и не догнал Остапа. Сгинул, видать. Все же достали его проклятые странники. А может все же убег и скрывается? Так или иначе, надо в корчме его дождаться. Вдруг все-таки придет?
По лесу он брел долго, часто спотыкался, падал. Ночью здесь вообще опасно. И волк голодный мог забрести, и даже бер косолапый, если очень злой. Тихо ужали совы, стрекотали кузнечики. Да только Остапа каждый звук пугал. Вор не выдержал, нахватал веток, трясущимися руками разжег костер. Пламя занялось неохотно, чуяло, что рядом море, вот и ворчливо подергивалось. Стихия стихии рознь. И хоть на стену лезь, хоть лбом об пол бейся, а вода тушит огонь. Но костер все-таки расползся, разъярился, и стало ему море по колено. Остап сел поближе, подставил руки. Его била дрожь, но не от холода. От страха. И помешанного на страхе любопытства. Что же за сумку он умудрился взять?
Наконец не удержался, схватил котомку, открыл медленно, будто боялся, что укусит. Но мешковина не кусалась. Он трясущимися руками высыпал содержимое к ногам. Первыми к ногам выпали баклажки. Остап поморщился — вот уж добыча. За ней остатки заплесневелой лепешки и какие-то тряпки. Вор совсем сник. Стоило из-за этого рисковать жизнью? То же мне, богатеев нашли. Обычные искатели приключений, откуда у них деньги?
Вдруг, под радостный возглас Остапа из сумки вывалился огромный кошель. Упав, звякнул. У вора аж ноги подкосились. Столько денег! Нет, ради этого и жизни отдать не жалко. Особенно чужие. Остап лихорадочно развязал узелки, высыпал содержимое. На землю вывалились золотые монеты, и огромный булыжник. Вор посмотрел, пересчитал. Пятнадцать золотых, немало, конечно, но хотелось большего. Куда большего, чем эти… эти… И что это за черный булыжник?
Остап взял камень в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Костер тихо потрескивал, набегали на берег волны. Мирные, беззлобные, сонные. И путников вскоре в сон потянуло. Приятно-то как, засыпать под шум морского прибоя. Северьян долго лежал, вперив взгляд в небо. Там, где пролегали владенья леса, стелился туман, густой, как молоко. Над морем же россыпью горели звезды и луна, круглая, точно тарелка отражалась в чистой воде.
— Все-таки это Вирий! — Изрек Данила и завалился на бок.
— Может ты и прав, — согласился Северьян.
Утром оба проснулись с дикими криками. Волны, спокойные и тихие ночью, с восходом будто взбесились, подкатывая к берегу все ближе и ближе. А одна волна, самая прыткая, разом накрыла обоих путников. Оттого они и вскочили, как ошпаренные.
— Вот, — молвил Северьян. — Вирий преподносит первые сюрпризы.
— Что-то мне это не нравится, — решительно заявил Данила, стуча зубами.
Путники двинулись в путь промокшие с ног до головы, но когда, наконец, выползло солнце, одежда сразу просохла, но соль на лице и теле так и осталась белыми разводами.
— Море морем, а пить хочется, — изрек Данила. — У нас воды почти не осталось. Я пробовал морскую пить, но от нее жажда лишь усиливается!
— Терпи, — сказал Северьян. — Уже недолго осталось.
К полудню забрели в маленькую крохотную деревушку. Там пара мужиков, из тех, что посообразительнее объяснила, что идти надо еще дальше, и то, можно и лопухнуться. Корабли нынче почти не бывают, лишь случайные стоят у берега, надеясь выловить богатых пассажиров. Только таковых все меньше и меньше становится.
К вечеру они увидели на воде четыре черных тени. Подошли поближе, узнали в тенях корабли. Были они небольшие, перекособоченные, но на воде все-таки держались, что само по себе уже было не плохо. Порт был небольшой, но и не слишком маленький. Прямо рядом с ним расположилась довольно большая весь, домов двадцать и даже корчма. Для таких захолустий это более чем удивительно. На кораблях не было видно ни единой живой души, потому путники решили отложить выбивание мест до утра. А тут еще так гостеприимно светили окна корчмы.
Внутри было куда менее гостеприимно чем снаружи. Темное, плохо освещаемое помещение было наполнено дымом, хоть топор вешай. Видать давненько хозяева дымоход не чистили. Хозяин, худой как жердь мужик, вышел к гостям неохотно, ковыряя пальцем в зубах.
— Жрать будете? — Спросил он.
— Хотелось бы. И пить, — вымолвил Данила.
Хозяин придирчиво оглядел обоих с ног до головы.
— А деньги-то есть?
— Куда же без них! — Северьян потряс перед корчмовщиком огромным кошелем. В кошеле звенело, и в глазах у хозяина тоже заплясали золотые монетки.
— Тогда я мигом! — Молвил тот и скрылся за стойкой, чем-то оживленно шебарша.
Северьян тихо рассмеялся. В кошеле было совсем не много денег, просто несчастный Чернокамень создавал иллюзию наличия оных. Большой увесистый, талисман занял почти весь кошель.
Зато со всех сторон на постояльцев косились подозрительные взгляды собравшейся здесь разношерстной публики. Кого здесь только не было. И звероватого вида варвары, и худосочные низкорослые мужичонки, с повадками крыс, и толстые, в богатых нарядах, купцы. Были здесь и корабельщики — тучные крупные мужики с небритыми пропитыми рожами. К одному из них и подсел Северьян, подмигнув Даниле.
— Чего надо? — Пьяненьким голосом пробасил мужик.
— Это твой корабль стоит там, на пристани? — Сразу перешел к делу Северьян.
— Мой, ну и что?
— В Царьград идешь?
— Да хоть бы и в Царьград, — корабельщик нахмурился. — Чего хочешь?
— Возьмешь меня и моего друга на борт?
Мужик задумался, потом махнул рукой.
— Возьму. По пять золотых с рожи, и можете загружаться. У вас есть, что загружать?
— Да вроде нет, — протянул Северьян.
— Мы отправляемся через день. Завтра вон тот, — показал корабельщик жирным пальцем на купца, — загружает свой товар. А послезавтра с утра отправляемся. Не успеете, тогда пеняйте на себя.
— А деньги когда? — Спросил убийца.
— Деньги сейчас. Если вы вдруг не придете, я хоть в накладе не останусь.
Северьян вздохнул, отсчитал положенную сумму, ссыпал золотые на ладонь корабельщика.
— С вами приятно иметь дело! — Довольно засмеялся он. — Моя посудина третья справа. Самая высокая, так что без труда найдете. А если переночевать негде, обратитесь к Хорху, корчмовщику. Он хоть шельма и плут, но, в общем-то, неплохой мужик. Скажете, что от Ишана, мол, комнату надо. Он не дорого возьмет. Ишан — это я.
— Спасибо, — поблагодарил Северьян.
— Спасибо будешь говорить, когда в Царьграде окажешься, — усмехнулся корабельщик, прихлебывая вино.
Больше он с путниками не общался, теперь его интересовало только вино. Вскоре пришел корчмовщик, поставил перед постояльцами на стол блюдо с жареной рыбой и большой кувшин с вином. Северьян сразу договорился о комнате на ночь. Иметь лишние деньги и ночевать в лесу — верх идиотизма.
Они поели быстро, торопливо. Слишком уж утомительны были взгляды нескольких подозрительного вида мужиков. Больше всего они смахивали на местного пошиба разбойников. Северьян не испытывал желания нарываться на конфликт, и совершенно не хотел получить нож в спину в темной подворотне.
В комнате, которую им выделил хозяин, были две низких, но широких кровати, стол, совершенно пустой, и большое окно с видом на море. Северьян зажег лучину и улегся, глядя в серый дощатый потолок, затянутый паутиной. А Данила устроился возле окна, и мечтательным взором уставился на море.
— Все-таки удивительно, насколько оно огромное, — изрек он. — И ни конца, ни края не видно. Я всегда думал, что море, чуть поболее озера, а оказалось, что озеро по сравнению с ним — лужа. А звезды, как здорово они блестят на морской глади. И воздух, такой свежий, будто из самого вирия.
— Свежий, потому что в нем много соли, — педантично объяснил Северьян. — А соль способствует прочищению легких, и благотворно влияет на организм в целом. Но в переизбытке ведет к тяжелым заболеваниям…
Данила вздохнул.
— Ну, всю романтику испортил. И как только у тебя получается своими заумными словами портить мне настроение? Это я понимаю — сила слова! Такое не всякому мудрецу удается.
Северьян довольно хмыкнул.
— Ладно, эстет, наблюдай, а я спать буду.
— Как ты не понимаешь… здесь такая красота, — пробормотал Данила, но махнул рукой. Северьян отвернулся к стенке и больше не обращал внимания на посторонние звуки. Он спал. Вскоре улегся и Данила и тотчас же уснул, убаюканный морским прибоем. И казалось, что там, где такая красота не может быть ни чего плохого.
Глава 39.
Ночью, Северьян сам открыл глаза, чувствуя какое-то неудобство. Защитная реакция организма, выработанная за долгие годы, еще ни разу не подводила. И убийца привык доверять своим чувствам. Медленно, бесшумно он повернул голову к окну, приоткрыл веки. Яркая полоска света врывалась через открытые ставни в комнату. Полная луна светила ярко, даже слишком ярко. Была видна каждая деталь, каждая соринка и камушек. Паутина на потолке казалась серебряной и колыхалась от легкого теплого морского бриза. По комнате раскатывался здоровый мерный храп Данилы, витязь, налюбовавшись на морские пейзажи, спал, как медведь впавший в зимнюю спячку.
Северьян наконец понял, что именно привлекло его внимание. Посторонние звуки у окна становились все громче. Потом послышался сдавленный шепот. Северьян не смог разобрать, что говорили незнакомцы. Но пришли они отнюдь не с добрыми намерениями. Убийца лежал не шелохнувшись. Лучше дождаться развития событий и предотвратить происходящее, чем еще одну ночь бодрствовать, ожидая повторного визита. Рука нащупала ятаган. Жаль, что в ножнах. Придется вынимать его во время атаки, никак ни раньше. Иначе можно спугнуть чужаков.
В оконном проеме показалась черная фигура. Неизвестный осторожно вполз в комнату, настороженно огляделся. Северьян чуть не подскочил на месте, узнав собственные приемы бесшумного передвижения. За ним влезли еще двое, тоже бесшумно. Не будь у убийцы внутреннего чутья, он бы даже не проснулся.
— Ты точно уверен, что у них есть деньги? — расслышал Северьян.
— Я видел. У чужеземца такой кошель, человек влезет.
Северьян напрягся. Кошелек с Чернокамнем, деньгами и кое-какой снедью лежал в котомке. Сейчас главное не упустить вторженцев. Убийца вскочил с кровати, меч с лязгом упал на пол. Ох, Ящер, даже встать бесшумно не смог, — мелькнула мысль. Воры тоже немало растерялись, ведь были уверены, что все спят, а оказалось иначе. Тут же похватали первое, что попалось под руку, и рванули к окну. От шума проснулся Данила, еще не понимая в чем дело, увидел, как вор потянулся к его сумке, и не долго думая, саданул его кулаком в лоб. Неприятно хрустнуло, и вор упал. Два других уже не пытались ничего взять, улепетывали во все лопатки. Северьян прыгнул вперед, отрезая похитителей от окна и вдруг, не ожидая, получил прямой удар ногой в живот. Убийца упал на пол, дыхание перехватило.
— Держи их! — Крикнул он Даниле.
Тот совсем растерялся, но все же рванулся к окну, куда уже выползал один вор. Второй действовал почти так же, как Северьян, может без привычной грации. Сшиб подсечкой Данилу на пол, и с размаху саданул ногой под ребра. Северьян не дал ему нанести решающего удара. Бросок был молниеносным. Убийца ударил жестоко и беспощадно. Кулаком в солнечное сплетение, ногой с разворота в лицо, в живот. Вор дергался, как кукла в руках неумелого кукловода. Последним ударом Северьян пригвоздил его к стене. Данила лежал на полу и стонал.
— Падаль, он мне в живот, со всей дури…
Взгляд на окно. Северьян не терял времени, подбежал к оконному зеву, но успел увидеть лишь удаляющуюся тень. Яростно ударил кулаком в стену, так, что затрещали костяшки.
— Ушел, один ушел, — прохрипел убийца.
— Но он же только один, — не понял Данила. — Больше не вернется.
— Дурак! — В сердцах рявкнул Северьян. — У него моя сумка! А в сумке талисман!
С утра ходили злобные и насупленные. Данила все потирал ушибленные ребра, Северьян злобно косился на приходившего в себя вора. Одного он, к сожалению, зашиб, перестарался. Последний удар оказался решающим, шейные позвонки превратились в труху, а кадык съехал набок. Зато второй, которому саданул Данила, был вполне живехонек, не считая конечно огромного красновато-черного синяка на пол-лица.
Северьян был в ярости, ходил, скрипя зубами и лихорадочно думал, что же делать? Кому вообще пришло в голову их грабить? Неужели, мало было звероватого вида путников, или мечи на поясах им ничего не сказали? Самое обидное в том, что денег у Северьяна почти не было. В сумке-то и лежало всего ничего. Две баклажки с водой, кое-какая провизия, да еще черный булыжник в кошельке. Ужасно другое, воры, поняв что их дурачили, со злости могут и выкинуть Чернокамень, только куда именно они его денут? А если бросят в море? Там таких камней, как грязи. Что, все перебирать, да проверять на прочность? Так камень вообще штука прочная. И разбить его не так уж просто, особенно покатые, обглоданные, обсосанные волнами. Вот уж будет веселуха!
Пленник, наконец, пришел в себя. Открыл глаза и попросил воды. Северьян ударил его беззлобно, костяшками пальцев в лицо, так что еще несколько минут вор сплевывал на пол собственные зубы.
— Ну давай, говори, кто вас навел?
— Никто. Мы шами. — прошепелявил пленник. — В корчме у ваш был большой кошелек. Шамый большой.
Северьян рассвирепел. Так если бы он не показывал всем свой кошель, все было бы в порядке? Немыслимо, но факт! Получается, он сам подставил и себя и Данилу. От этого становилось лишь противней, и он еще раз ударил пленника. Передних зубов у него уже не осталось, потому он сплевывал лишь сгустки темной крови.
— Где ваше лежбище? Куда пошел твой приятель?
— Приятели. Ты хотел сказать приятели? — Ответил пленник вопросом на вопрос.
— Нет, — мстительно проговорил Северьян, — приятель. Второй не ушел. Я его убил.
— Но мы же никого не убивали, — противно застонал пленник. — Мы только грабили…
— А тебя в детстве не учили, что чужое брать — плохо? Так я научу сполна. Говори, куда ушел твой дружок?
— Я не могу. Честь вора превыше всего.
Северьян понимающе кивнул.
— Что же, я понимаю. И поэтому буду медленно отрезать у тебя палец за пальцем, затем вырву язык и выколю глаза. Нет, глаза я выколю потом. Сначала вспорю тебе живот, вытащу печень и съем ее у тебя на глазах.
— Ты не посмеешь, — пролепетал он. — Ты не из таких. Убить безоружного — грех. А тем более пытать.
— Посмею, — хищно улыбнулся Северьян. — Вот увидишь. Вернее, почувствуешь. Данила, дай-ка мне нож.
Пленник задергался, как уж на сковороде, пытался развязать сцепленные за спиной руки.
— Слушай, а где это твой… мертвый друг научился так драться? — Спросил Северьян между прочим, пробуя нож на заточку.
— Ннне… знаю… — в ужасе пролепетал вор. — Нет, не режьте меня! Я скажу!
— Неужели ты так боишься умереть? — Усмехнулся убийца. — Ну, говори.
— Мы договорились встретиться сегодня в корчме у старого Устина.
— Это где?
— В соседней веси, там единственная корчма…
Пленник захлебывался словами. Из разбитого рта не переставая, текла кровь.
— Значит так, приятель, — тихо сказал Северьян, — твой друг поступил очень опрометчиво. Он взял нужную мне вещь. Деньги ладно, пусть оставит себе. Но если он не вернет мне кое-что еще, я тебя убью. Так что лучше постарайся и проводи нас до корчмы старого Устина.
— Я не хочу умирать из-за него, — закивал пленник. — Я все покажу!
Северьян повернулся к Даниле, подмигнул.
— Учись работать с людьми. Люди, они ласку любят.
И наотмашь ударил вора по лицу.
— А это за что? — Взвизгнул тот.
— Это тебе за компанию. Компания очень приятная.
Путники долго шли вдоль берега, ведомые новым, основательно избитым провожатым. Потом свернули в сторону леса, и долго брели через буреломы. Пленник один раз попытался убежать, но после хороших оздоровительных ударов под ребра перестал даже ходить. Пришлось помогать все теми же ударами. Теперь Северьяна раздражало все. И чистый морской воздух, и шум волн и пение птиц, и даже треск веток под ногами. А больше всего угнетало то, что с утра отплывает корабль. Корабль, на котором Северьян с Данилой должны уплыть в Царьград. Да только нет на руках амулета, и смысла нет ехать пока Чернокамень не отыщется. Только бы вор не выбросил его, только бы оставил.
— Как звать-то твоего приятеля? — Спросил Северьян у пленника.
— Остап.
— Ох, поймаю я этого Остапа, ну и достанется ему, — мечтательно протянул убийца.
Из груди рвался толи стон толи хрип. Остап бежал так, что пятки сверкали, да больно стучала по спине тяжеленная сумка. Что там, камни что ли носят? — Мелькнула мысль. — Зачем только вообще полезли в эту берлогу? Говорил же Гопану, доиграемся. И доигрались. Гопан, упал под ударом бугая первым, лишь раскинул руки. Зато уж Макар тянул до последнего, даже помнится, сбил одного с ног. Только почему-то так и не догнал Остапа. Сгинул, видать. Все же достали его проклятые странники. А может все же убег и скрывается? Так или иначе, надо в корчме его дождаться. Вдруг все-таки придет?
По лесу он брел долго, часто спотыкался, падал. Ночью здесь вообще опасно. И волк голодный мог забрести, и даже бер косолапый, если очень злой. Тихо ужали совы, стрекотали кузнечики. Да только Остапа каждый звук пугал. Вор не выдержал, нахватал веток, трясущимися руками разжег костер. Пламя занялось неохотно, чуяло, что рядом море, вот и ворчливо подергивалось. Стихия стихии рознь. И хоть на стену лезь, хоть лбом об пол бейся, а вода тушит огонь. Но костер все-таки расползся, разъярился, и стало ему море по колено. Остап сел поближе, подставил руки. Его била дрожь, но не от холода. От страха. И помешанного на страхе любопытства. Что же за сумку он умудрился взять?
Наконец не удержался, схватил котомку, открыл медленно, будто боялся, что укусит. Но мешковина не кусалась. Он трясущимися руками высыпал содержимое к ногам. Первыми к ногам выпали баклажки. Остап поморщился — вот уж добыча. За ней остатки заплесневелой лепешки и какие-то тряпки. Вор совсем сник. Стоило из-за этого рисковать жизнью? То же мне, богатеев нашли. Обычные искатели приключений, откуда у них деньги?
Вдруг, под радостный возглас Остапа из сумки вывалился огромный кошель. Упав, звякнул. У вора аж ноги подкосились. Столько денег! Нет, ради этого и жизни отдать не жалко. Особенно чужие. Остап лихорадочно развязал узелки, высыпал содержимое. На землю вывалились золотые монеты, и огромный булыжник. Вор посмотрел, пересчитал. Пятнадцать золотых, немало, конечно, но хотелось большего. Куда большего, чем эти… эти… И что это за черный булыжник?
Остап взял камень в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46