— Я тоже чувствую необходимость отправиться в Ферангор, — кивнул герцог.
— Отлично. У вашей светлости есть охрана. Мы присмотрим за Дьюрандом, чтобы он не сбежал.
Герцог, прищурившись, посмотрел на Гоула и, кивнув, бросил:
— В Ферангор.
Кавалькада скакала по дороге. Гоул не сводил с Дьюранда глаз. Несмотря на усталость, Дьюранд не осмелился попросить остановиться на отдых. Он жалел о каждой минуте, которую провёл, охраняя покои Альвен в башне. Нужно было ехать в Мантльуэлл сразу же — в первую ночь.
Дорога поворачивала, на мгновение Дьюранд потерял из виду свиту герцога и тут же почувствовал острие кинжала, коснувшееся его горла.
— Слушай внимательно, — прорычал Гоул. — Ты выставил меня дураком перед лордом Радомором и его чёртовыми советниками. Ты показал, чего стоит твоя преданность. Думаешь, его светлости нужен свидетель, который знает о том, что произошло в замке? Как ты считаешь? Подумай об этом, тварь.
Гоул отпустил Дьюранда. Снова показались люди из окружения герцога, один из них с подозрением посмотрел на Гоула. Но он не увидел ничего особенного — Гоул крайне удачно выбрал время, чтобы подобраться к Дьюранду. Дьюранд вспомнил, как копал могилу Фальку. На теле гиганта было три раны — на руке, груди и спине. У Гоула во время схватки с исполином даже дыхание не сбилось. Дьюранд коснулся шеи — она была в крови.
Взошло солнце, осветив возвышавшийся на холме Ферангор, издалека похожий на остров среди безбрежного океана. Дьюранд мог различить крепость, шпили святилища и башню, ставшую тюрьмой для Альвен и её сына.
Герцог был мрачен. Воинов, повидавших многое, пробирала дрожь, когда герцог бросал на них взгляд своих серых глаз. Дьюранд вспомнил ужас в глазах герцога, когда тот впервые его увидел.
— Я не слышу звона колоколов, — голос герцога звучал громко в утренней тиши. — Патриарх должен встречать рассвет колокольным звоном.
— Быть может, они уже отзвонили? — предположил один из рыцарей.
— Нет, — покачал головой герцог, в его голосе слышалась мрачная уверенность. — В колокола никто и не ударял.
Глава 8
Ночь между двух холмов
Жители Ферангора провожали кавалькаду долгими взглядами. Стражники держали языки за зубами. Горожане казались Дьюранду моряками, которые, сгрудившись у края палубы корабля, смотрят на горизонт, ожидая надвигающуюся бурю.
Кавалькада въехала во двор замка, подняв в воздух десятки птиц-падальщиков, рассевшихся возле святилища. С каждой крыши на людей взирали тысячи глаз-бусинок.
Когда Дьюранд вошёл в замок, он почувствовал, что в замке повсюду солдаты Гоула.
В арке, венчавшей главную лестницу, появился ухмыляющийся чернец.
— Ваша светлость, — произнёс он, поклонившись так низко, что мазнул рукавом порог.
— Где мой сын? — спросил герцог.
— В трапезной, ваша светлость. Он ждёт вас.
Герцог, не проронив ни слова, прошёл в трапезную. Дьюранд проследовал за ним, обнаружив в трапезной ещё восемь вооружённых солдат. Кое-кто из них улыбнулся ему.
Когда они вошли, Радомор не сдвинулся с места, продолжая сидеть на троне отца.
Герцог стоял перед сыном точно так же, как стоял перед воинами Гоула в Мантльуэлле.
— Сын.
— Отец, — Радомор остался недвижим.
— Отчего не звонили колокола в великом святилище?
Радомор ничего не ответил, а чернецы обменялись понимающими улыбками.
— Я приехал из-за Альвен и её сына, — сказал герцог.
— Так.
— Я должен их увидеть.
— Это будет непросто, отец.
Глаза герцога вспыхнули:
— Хочешь сказать, что я опоздал?
— Отнюдь, — быстро заговорил один из чернецов. — Вы не опоздали. По крайней мере, не в том смысле, о котором вы подумали. Его светлости посоветовали сменить гнев на милость. Ему сказали, что держать жену с ребёнком в заточении недостойно благородного человека, но поймите, он был в гневе. Альвен хотела уехать из Ферангора, и существовали серьёзные опасения, что скандал выльется наружу. Первым порывом лорда Радомора было желание не выносить сора из избы, но поступок этого человека, называющего себя Дьюрандом, продемонстрировал лорду Радомору, что сохранить происшедшее в тайне будет непростой задачей.
— Где Альвен? — герцог, выслушав чернеца, снова перевёл взгляд на Радомора.
— Она отправилась в Гиретские земли, отданные ей в приданное, — ответил другой чернец.
— А ребёнок? Где мой внук?
— Она взяла его с собой, отец, — на этот раз ответил Радомор.
— Мы отправляемся за ней.
— Вы можете поступать, как пожелаете.
— Именно так, мой сын. А ты меня будешь сопровождать.
Радомор вскочил.
Дьюранд пристально всматривался в его лицо, пытаясь разглядеть хотя бы какие-нибудь тени эмоций, будь то ярость или торжество, — но он так ничего и не увидел. Глаза Радомора, чёрные, как магнит, уставились на Дьюранда.
Дьюранд понимал, что женщина с ребёнком, должно быть, уже мертва.
Они скакали на восток, словно где-то там, в конце путешествия, их ждала Альвен с ребёнком. Происходящее казалось игрой, заключительными куплетами саги, придуманной скальдом. Дьюранд ещё не знал, чем кончится эта игра, но выйти из неё он уже не мог. Дьюранд потёр шею. Пока игра не закончена, на его совести так и не будет невинно загубленных душ.
Его окружали две группы воинов: рыцарей и солдат, которые обменивались мрачными недружелюбными взглядами, сверкая глазами из-за забрал шлемов.
— Здесь, — когда солнце начало опускаться за горизонт, герцог Аильнор остановил кавалькаду. Двенадцатичасовой день подошёл к концу. Перед воинами в надвигающемся сумраке возвышался холм с плоской вершиной, поросший высокой травой и кустарником. Герцог махнул рукой в сторону вершины, и воины, подчиняясь, погнали вперёд лошадей — им предстояло разбить лагерь.
С вершины холма была видна река, чёрной лентой извивавшаяся в долине. Дьюранд с удивлением понял, что узнает эти места. Перед ним была река Бейндрол. Именно этой дорогой он и ехал из Акконеля, именно по этой дороге он гнался за кавалькадой Радомора. Наверняка ему уже попадался на глаза холм, на котором он сейчас стоит.
К Дьюранду подъехал Аильнор. Старый герцог не проронил ни слова, его глаза были устремлены вдаль, туда, где за рекой раскинулись земли Гирета. Люди спешивались, прыгая в траву. К Дьюранду и герцогу с поклоном приблизились чернецы.
— Ваша светлость, вы выбрали весьма занимательное место для привала. Весьма занимательное.
Герцог взглянул на поросшие лишайником нагромождения камней.
— Ах, да, — произнёс второй чернец, роясь в складках одежды. — У меня есть для тeбя подарок, — улыбнувшись, он протянул Дьюранду синий отрез материи. Дьюранд содрогнулся — чернец сжимал в руках пращу мальчика, которого он встретил по дороге в Мантльуэлл. Чернец сунул пращу Дьюранду в руки.
— А что у нас здесь? — поинтересовался чернец с интонацией фокусника, развлекающего толпу на ярмарке. Он поводил рукой рядом с ухом Дьюранда после чего разжал кулак. Дьюранд увидел, что чернец протягивает ему небольшой голыш — такой, которыми дети запускают в ворон:
— Тебе не о чем волноваться. Можешь оставить все это себе, — чернецы склонились в поклоне перед герцогом и удалились.
— Древнее место, — помолчав, произнёс Аильнор. Он так и не задал вопроса о праще.
— Да, ваша светлость, — согласился Дьюранд.
— Камни, — кивнул Аильнор на валуны, — это могилы. Они были здесь задолго до того, как сюда пришли наши предки, задолго до высадки Крейдела. Говорят, Гирет был назван в честь обитавшего в этих землях племени безжалостных дикарей, таившихся среди берёз, когда Селугир-кормчий вошёл в залив Акконеля.
Дьюранд сжал в руке пращу, принадлежавшую мальчику.
— Твой род из Гирета? — поинтересовался герцог.
— Да, ваше сиятельство. Мой отец владеет Коль.
— Ах да, припоминаю. Древний род. Как и мой. Должно быть, плыли вместе с Серданом Крэйделом. Как ты думаешь?
— Не знаю, ваша светлость, — Дьюранд знал, что Аильнор вёл свой род от Сердана.
— Родословная имеет большое значение. Мы — Сыны Атти. Мы заботимся о чистоте крови наших детей, словно они скаковые лошади. Но делаем мы это не зря.
Герцог кивнул на лагерь, седые волосы сверкнули серебром:
— Тебе знаком этот холм?
— Нет, ваша светлость.
— Где-то там, — герцог махнул рукой в сторону реки, — у реки — Фецкая лощина. Там некогда разыгралась страшная битва. Холмы образуют небольшую долину в форме подковы, поросшую дубами. Один из наших далёких предков привёл в эту лощину целую армию. В балладах скальдов сказано, что из долины никто так и не вышел. На том месте, где сейчас находимся мы, воздвигли монастырь. Он простоял тысячу лет, но потом сгорел дотла.
— Уже в те времена наши роды могли похвастаться своей древностью.
Герцог кивнул и спешился. Дьюранд последовал его примеру.
— Я хочу, чтобы ты сбежал. Погоди, покуда все улягутся.
Дьюранд замер, воззрившись на герцога. Его слова были для него полнейшей неожиданностью.
— Я должен доиграть эту партию, — продолжил герцог — Должен, покуда есть хотя бы тень надежды. Я не оставлю своего внука. Но ты молод, а я опасаюсь, что мой сын вряд ли оставит тебя в живых. Удивляюсь, как тебя ещё не убили. Впрочем, за этим дело не станет. Быть может, уже завтра утром этот смерд Гоул с улыбкой сообщит всем, что прикончил тебя при попытке к бегству. Быть может, он даже убьёт одного из моих рыцарей, а потом, когда уже покончит с тобой, сунет тебе в руки кинжал. Мой сын горд, мысль о том, что ты сбежал, разнося по долам весть о его позоре, для него невыносима.
Герцог, окинув взглядом лагерь, заприметил Радомора.
— Говорят, что он шёл во главе авангарда королевской армии. В первый день Бороджин и его гейтанцы обрушились на королевскую рать, словно волны бушующего моря. Дорогую цену заплатил мой сын и воины, сражавшиеся бок о бок с ним, но они не дрогнули и не побежали. Они были героями. На второй день государь Рагнал держал авангард в резерве, солдатам надо было отдохнуть и восстановить силы. Радомор был ранен, многие убиты. Но в битве наступил перелом. Гейтанцы дрались, как бешенные псы, и, казалось, Бороджин вот-вот сломит строй королевских войск. И тогда мой раненный сын встал с постели и бросил остатки изломанного авангарда на врага. Каждый шаг стоил им десятка жизней. Они прорубились к Бороджину… или это Радомор прорубился… словом, наступление гейтанцев захлебнулось. Столько славных воинов полегло… Погибли все, кто был с Радомором.
Герцог замолчал.
— Сын, которого я знал и любил, пал в том сражении. Его не вернуть, — продолжил Аильнор. — Когда моя супруга была ещё жива, будущее казалось нам совсем другим.
— Ваша светлость, — начал Дьюранд. — Я должен вам сказать одну вещь. Из Беорана приезжал гонец. Вашего сына склоняют к измене.
Длинная тень от холма протянулась в сторону Гирета. Аильнор молчал.
— Вы в опасности, — с настойчивостью в голосе произнёс Дьюранд.
Старый лорд посмотрел ему в глаза и пророкотал:
— Когда все уснут, беги в сторону лощины. Думаю, что за тобой не погонятся.
В ту ночь Дьюранду снилась кровь, вязкая, липкая, залившая всю верхушку холма. Ему чудилось лязганье оружия и шёпот. Слова сплетались друг с другом, наползали одно на другое так, что смысла их понять было невозможно.
Когда Дьюранд проснулся, стояла тишина. Он разглядел часовых, стоявших по разным сторонам лагеря. Пора. Но сначала нужно собраться. Он великолепно понимал, что без провизии и денег далеко не уйдёт.
Укрытый материей мешок лежал за шатром герцога Аильнора. Дьюранд неслышно прокрался мимо спящих людей и лошадей и тихо взял пару караваев хлеба и головку сыра. Но важнее всего были, конечно, его доспехи, которые ему удалось забрать из казарм Ферангора. Он протащил их на себе целые лиги, и даже теперь не допускал мысли о том, чтобы бросить их. «Не жадность ли это?» — мелькнуло у него в голове.
Старый герцог и Радомор встали лагерями отдельно друг от друга, повязав между ними коней, которые играли роль гусей на дворе у крестьянина, слишком бедного, чтобы позволить себе завести сторожевую собаку. Дьюранд пригнулся и принялся отвязывать своего жеребца. Лошади беспокойно трясли головами и фыркали. Дьюранда охватил приступ беспокойства — в темноте все лошади казались одинаковыми. Наконец, он приметил коня с глубокой седловиной, который показался ему знакомым.
— Дьюранд, — прошептал кто-то рядом.
Голос говорившего поразил его, словно удар ножа в спину. Из высокой травы показались тени поднимающихся людей.
Дьюранд рванул висящий на поясе кинжал.
— Смело, — кивнул Лазарь Гоул. Рядом с ним Дьюранд увидел фигуры воинов. Пять, может быть, семь человек. Дьюранд обратился к Небесам с молитвой о помощи.
— Но смелость тебе не поможет, — продолжил Гоул. Дьюранд в отчаянии огляделся, в одиночку ему не одолеть Гоула. А ведь рядом с ним ещё полдюжины людей. Он даже крикнуть не успеет.
Воины двинулись на него.
Дьюранд, пригнувшись, рванулся вперёд, бросившись на землю, волчком проскользнул под лошадью и снова вскочил на ноги, раскачиваясь из стороны в сторону, словно крестьянин, играющий в мяч. Вокруг него сгрудились лошади. Прыгая, пригибаясь, отскакивая то в одну, то в другую сторону, он устремился к лощине. Неожиданно он оступился, ноги потеряли точку опоры. Он повалился на землю и кубарем покатился вниз по склону холма.
Он лежал, обхватив руками голову, упирающуюся в ствол дерева. Видимо, он сильно ударился во время падения и потерял сознание. Дьюранд почувствовал во рту привкус крови и понял, что если бы он в последний момент не прикрыл голову руками, то удар о дерево наверняка размозжил бы ему череп.
В ноздри бил резкий запах, нависший над влажной землёй и дубами, покрывавшими лощину. Дьюранд вспомнил, как охотник ударом ножа вскрывает живот убитому кабану или оленю. Запах был очень похож. Страшным усилием воли Дьюранд заставил себя пошевелиться. Его в любой момент могут схватить люди Гоула. Негнущимися пальцами он ощупал живот — боли не было.
Он сел.
Было темно, словно Дьюранд оказался на дне пруда. Дьюранд с осторожностью поднялся на ноги и обнаружил, что земля все ещё идёт под уклон. Он попытался глубоко вздохнуть и скривился от ударившей в нос вони. Дьюранд счёл за лучшее двинуться вниз по склону. Падая и снова поднимаясь на ноги, он двигался в сторону реки. Когда его глаза привыкли к темноте, он заметил в сумраке белесые тени. Когда он пытался присмотреться к ним повнимательней, тени расплывались, исчезая из поля зрения.
Наконец земля под ногами выровнялась, но заросли деревьев, сплетавших друг с другом свои ветви, царапающие тело и разрывающие одежду, стали ещё гуще. Каждый шаг давался Дьюранду с великим трудом. В который раз, оступившись, он взмахнул рукой, пытаясь ухватится за сук, однако его ладонь ухватилась за опору, он почувствовал пальцами отнюдь не осклизлое холодное дерево. Это была человеческая плоть.
Первая мысль Дьюранда была — его настигли, и он пытался вцепиться в одного из людей Гоула. Покачнувшись, он упал на землю. Незнакомец нависал над ним, а у Дьюранда не было ничего, кроме ножа. Однако, присмотревшись, он понял, что стоявший перед ним незнакомец не двигается с места.
Пошатываясь, Дьюранд поднялся на ноги. Сначала он подумал, что перед ним — статуя какого-то забытого святого, но потом вспомнил тепло живой человеческой плоти, которую ощутили его пальцы. Дьюранд вплотную приблизился к незнакомцу и, содрогнувшись, понял, что в дубраве виднеются и другие застывшие истуканами фигуры. Незнакомец сжимал копьё в поднятой руке, лицо было искажено, а рот распахнут, словно человек заходился в беззвучном крике. Человек был одет в тунику, а на его левой руке висел щит. Дьюранд обошёл незнакомца, чтобы посмотреть герб, изображённый на щите. В центре щита виднелся металлический выступ, защищавший кулак воина, а вокруг этого выступа был намалёван вытянувшийся в прыжке олень. Дьюранд вспомнил, что уже видел такие щиты — они украшали стены залов в замке Акконеля. Лишь скальды да расхитители могил могли сказать, сколь древние эти щиты.
Времени у Дьюранда не было.
Он не слышал ничего подозрительного, но понимал, что люди Гоула все ещё могут продираться сквозь заросли. Дьюранд тронулся с места, но снова на мгновение остановился, заглядевшись на развернувшуюся перед ним картину. Казалось, какая-то неведомая сила перенесла сюда сцену битвы за Фецкую лощину, одновременно заставив сражающихся воинов замереть как вкопанные на месте. Дьюранд шёл мимо застывших воинов. Некоторые из них были нагими по пояс. На поясе одного из мужчин висел медный горн, верхняя часть которого была выкована в форме рычащей львиной пасти. Рты многих воинов были распахнуты в крике. Остекленевшие глаза сверкали в свете луны.
Неожиданно издалека донёсся удар колокола, который, казалось, потряс основы мироздания. Дьюранд поднял взгляд на одного из воинов и затрепетал от ужаса — глаза воина ожили — и Дьюранд оказался лицом к лицу с истошно кричащим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53