Потому ли просто, что я невзначай услышала нечто, чего слышать была не должна, и избегла мести — или же он догадывается, что я нашла путь обратно в Королевство? Жизнь ли моя нужна ему — или то, что я знаю? Второй же могущественный Светлый, его царственный брат, тем временем спит вместе со своими рыцарями под каким-то безвестным холмом.
И все же одни Ворота в Фаэрию не закрылись окончательно: Ворота Поцелуя Забвения. Только я могу пройти через них, только я могу узнать их — если вспомню. Но прошлое вернулось ко мне не до конца. Самое главное воспоминание, тайна нахождения Ворот, все еще скрыта в тумане забвения — и, может статься, навсегда. И в самом деле, многим событиям, сопутствующим моему путешествию через Ворота, все еще недостает четкости.
Если бы я, воспользовавшись паролем «элиндор», вернулась в Королевство Светлых, то могла бы извлечь Ключи из Зеленого Ларца. Ворота отворились бы вновь. Светлые могли бы украдкой послать гонца туда, где покоится их Верховный король — уж, верно, они догадаются, где это, или же сумеют найти его посредством колдовства, — и скажут ему как можно скорее и как можно секретнее возвращаться в Королевство. Однако если Принц-Ворон догадается, что Ворота открыты, и проникнет в Волшебное Королевство раньше своего брата, то сможет запечатать их в силу своего второго желания и тем самым обречь Верховного короля на вечное изгнание.
О мысли мои, мои смятенные мысли. Совсем как игра в королей и королев: если так, то этак, но если вот так, то уже по-другому.
И все же теперь многое стало ясно. Теперь я понимаю, кто преследует меня по пятам — все же не Рогатый. Хуон — этот всего лишь один из прислужников Моррагана. Силы Хуона ничто по сравнению с силами его господина. Теперь я понимаю, чьи слуги заметили мои талитские волосы на ярмарке в Жильварисе Тарве, кто потерял мой след после нападения на караванной дороге и кто снова нашел меня, когда меня предали Дайанелла и Саргот. Я поняла, кто приказал Дикой Охоте напасть на Башню Исс, кто послал Трех Воронов Войны на Тамханию. Знаю, кто преследует меня, куда бы я ни пошла: Лорд-Ворон, Морраган, фитиач Карнконнора, наследный принц Светлых.
Уныло бредя через березовую рощу, обвешанная тимьяновыми гирляндами путница с темными крашеными волосами вновь вызвала в памяти тот миг, когда впервые увидела его в Залах Карнконнора под Хоббовой горой.
Глаза у него были серыми, точно холодное южное море, а сам он — прекраснее и суровее всех, кто стоял рядом с ним. Иссиня-черные волосы цвета воронова крыла блестящими волнами спадали на плечи. Он пристально поглядел на девушку, но ничего не сказал.
Я не стану думать о нем, — твердо сказала она себе. — От него одни огорчения. Светлый! Я встречала их, говорила с ними! Они приносят людям скорбь — но и радость тоже, а сами невероятно, немыслимо веселы и хороши собой.
Печально улыбаясь, она снова погладила золотое кольцо на пальце, глаза ее затуманились от воспоминаний.
И то сказать, не видь я собственными глазами, как Торн держит холодное железо, непременно подумала бы, что он светлой крови. Возлюбленный мой! Моя печаль! Я безумно рада, что он не из Светлых, — но сейчас должна запретить себе мысли о нем.
Я собиралась приложить все силы, чтобы восстановить Верховного короля Светлых на престоле его королевства. Интересно, сколько лет правил он там, Верховный король бессмертного народа, осиянный своей гордыней, разбухший от мощи, перезревший в ореоле славы своих закатных годов? Сколько веков просидел на древнем троне Светлого государства, играя жизнями смертных, прежде чем сам стал изгнанником? И так ли мне важно, останется ли этот стародавний король со своими спящими рыцарями навеки погребен под осыпающимися горами Эриса.
Девушка вздохнула. Она уже знала ответ.
Да, это важно. Настанет день, когда Спящие очнутся от сна.
В этой эпохе я слышала куда больше сказок про Светлых, чем в былые годы. Сказки эти описывали народ ослепительный, но жестокий и черствый. Как все смертные, я тянулась к ним, однако теперь, зная историю, утвердилась в ненависти к этому народу. Я не люблю Светлых почти столь же страстно, как Принц-Ворон ненавидит смертных. Я не вынесу, если Светлые воины проснутся и примутся, бессмертные, свободно бродить по моему Эрису. Именно Светлые, их ссоры и их бессердечные законы виной тому, что я сейчас нахожусь здесь, в этом опасном месте, вдали от всех, кого люблю. И я прекрасно сознаю, сколько бед могут они причинить, если проснутся от зачарованного сна.
Та, которой я была прежде, Ашалинда моих воспоминаний — она любила их. Я, ее будущее воплощение, мудрее. О да, они прекрасны — невозможно не восхищаться ими. Но я, Тахгил-Рохейн, не люблю и боюсь их чуждых людям поступков, их зловещей морали, незыблемых законов и надменного могущества. Правда, иногда, когда им это выгодно, Светлые бывают великодушны, однако легенды наперебой твердят об их высокомерии, гордыне, зазнайстве и жестокости. Они используют мой народ, пренебрегают им. Не зря в просторечье им дано прозвище Чужаки. Они и вправду чужие нам, испепеляющее пламя черного колдовства. Необходимо изгнать их из нашего мира.
Вот что решила я: Спящие должны пробудиться и уйти. Вернуться в мир, которому принадлежат. Все Светлые Эриса, все до последнего, должны вернуться на родину.
Если лангот не слишком быстро проделает свою разрушительную работу, я вернусь к Аркдуру и отыщу Ворота. Затем вернусь через них в Фаэрию и при помощи пароля отопру Ларец с Ключами, чтобы Светлые могли выйти в Эрис и найти холм, под которым спит их король. Одни разбудят его и его благородный отряд и уведут их прочь. Другие заберут прекрасного Принца-Ворона, который так яростно протестует против своего изгнания. А когда они и все их блистательные, мрачные, прекрасные и ужасные соотечественники уйдут, пусть Ворота закроются навеки. Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего!
Вот к какому решению я пришла. Вот как я понимаю ситуацию, в которой оказалась.

* * *
Меж серебристых стволов тянулись ряды разноцветных люпинов высотой по колено. Каждое изящное веретенце могло похвастать своим особенным, неповторимым оттенком — от нежно-розового, персикового и абрикосового до лилового, темно-бордового или сиреневого. Стройные соцветия горделиво высились на зеленых колоннах стеблей. Сейчас, в пору самого цветения, они стояли так прямо, ровно и симметрично, каждый лепесток был столь упруг и совершенен, что казался искусственным. Лепестки шелестели, задевая края одежд проходящих мимо странниц.
— И куда мы идем? — задала Кейтри вполне логичный вопрос.
— На северо-восток. Потом на север. — Ближе к Торну. Однако я ни за что не стану искать тебя, любимый, не навлеку на тебя тех, кто гонится за мной.
— Вы нашли в Призрачных Башнях то, что искали?
— Да. Сегодня, если мы отыщем безопасное место для отдыха, я вам все расскажу.
— Сегодня вы будете спать, — заявила Вивиана безапелляционно и очень по-матерински, — поскольку прошлой ночью не спали совсем. Мы уж решили было, вы впали в транс. Испугались, вы околдованы.
— А почему мы идем на север? — не унималась Кейтри.
— Потому что земля Аркдур находится именно на севере. Мне нужно там кое-что найти — Ворота. В первый же раз, как мы увидим Всадников Бури, вы должны замахать им и отправиться с ними, притворившись, будто меня и не видели. Вы обе и так уже натерпелись. Новый мой поход не для изнеженных фрейлин.
— Вы нас оскорбляете, — возмутилась Вивиана.
— Прости, но это чистая правда.
Дальше шли молча.
— Все равно мы не увидим никаких Всадников, — сказала наконец Кейтри. — Мы далеко от обычных маршрутов Летучих кораблей. Кроме того, это побережье Всадники уже обыскали. Они решат, что мы пропали без вести, — и больше уже не вернутся.
— Отсюда в Аркдур ведут какие-нибудь дороги? — спросила Вивиана.
— Нет. Во всяком случае, я о них не слышала. Раньше в Аркдур добирались по Королевскому Тракту, но его давно уже поглотили леса и море. Я знаю только, что западные границы Аркдура проходят по северо-западному побережью Эль-дарайна.
— Тогда надо двигаться вдоль моря, — рассудила Вивиана. — Если океан все время будет по левую руку, рано или поздно, но до Аркдура мы доберемся.
— Не выйдет, — возразила Тахгил-Ашалинда, прежде Рохейн. — Вдоль берега тянутся непроходимые утесы и скалы, да еще там много заливов, вторгающихся далеко в глубь суши. Без корабля или лодки нам там путь закрыт.
Вивиана остановилась около невысоких зарослей папоротника и выдернула несколько плотных тугих завитков, скрученных в упругие зеленые спиральки, будто пружинки часов. Другие пучки зелени и корешков уже свисали на кусочках бечевки на поясе, плечах и даже локтях девушки, загораживая пеструю коллекцию самых разнообразных предметов на поясной цепочке.
— У вас и маковой росинки во рту не было аж с позавчерашнего дня, аурадонна, — напомнила фрейлина Тахгил из-за спадающих на лицо блеклых крашеных кудряшек. — Неудивительно, что у вас живот подвело.
Эйфория спала, растаяла. Тахгил поглядела на сухую, вянущую листву, которой была обвешана сама, на грязные, изъеденные червями клубни. В глубине ее существа зашевелились тонкие щупальца голода. Нельзя жить одними воспоминаниями. Три странницы сели под тонкими стволами берез и разожгли костер. Вивиана отвязала пучки съедобных кореньев и трав.
— Виа стала знатоком по сбору пищи, — пояснила Кейтри с чуть заметной ноткой упрека в голосе, — особенно после того, как вы взяли да и сбежали в одиночку. Она вспомнила все, чему вы нас учили. У нее просто талант по этой части.
— Даже фрейлины могут чему-то научиться, — высокомерно отозвалась Вивиана. — Даже от них бывает прок.
— Тогда давай я поучу тебя еще и готовить, — предложила Тахгил. — Все хоть какое-то отвлечение от внутренней боли.
Пологие лесистые холмы носили название Великого Западного Леса, однако, будучи на самом деле куда безобиднее обычных лесов, являли собой безбрежные заросли буков, берез, дубов и шумных, говорливых тополей, только что выпустивших первые клейкие листочки. Кое-где деревья перемежались орешником или кустами дикой смородины, подернутой прозрачной вуалью цветов. По усыпанным прошлогодней листвой овражкам текли звонкие ручьи, а на пригорках распускались лазурным ковром опасные, но такие красивые колокольчики.
Ориентируясь по блеклому, затуманенному солнцу, что изредка проглядывало в гуще ветвей, путницы весь день брели сквозь красно-коричневую дымку, а на закате, когда Тахгил от усталости уже буквально валилась с ног, нашли себе укрытие на исполинском буке, толстый ствол которого оплетал плющ — по этим-то живым канатам странницы и взобрались на удобную развилку, где отходили сразу три толстые ветви.
Внизу, вокруг корявых корней, на ковре палых листьев, щебеча, словно выводок воробьев, прыгала и кувыркалась стайка каких-то существ — веселых человечков не выше восьми дюймов ростом, с румяными и круглыми, точно спелые яблоки, щечками, темно-карими глазами без белков и постоянной ухмылкой на дерзком ротике. На головах у них лихо торчали высокие островерхие колпачки с кисточками. Они носили темно-коричневые штанишки до колен и зеленые камзольчики — и в этом-то типично сказочно-эльфийском виде ходили колесом и проделывали прочие акробатические трюки, которые сами, судя по всему, считали смешными и уморительными. Впрочем, трюки эти не вызывали у притомившихся зрительниц ничего, кроме скуки и раздражения.
— Ох, швырнуть бы в них чем-нибудь этаким, — досадливо промолвила Вивиана.
Угнездившись в развилке, Тахгил быстро уснула, снова погрузилась в полное забытье. Она проспала даже шанг, но несущая дозор Вивиана заботливо надела на голову госпоже капюшон талтри, чтобы той не приснилось дурных снов. Пряный воздух искрился и сверкал.
— Скоро придется рассказать ей обо всем, — сказала Кейтри.
Рассвет возвестил о себе едкой, зловонной моросью. Слабые лучи силились пронзить завесу пыли, порожденной гибелью Тамхании. Путницы потягивались, разминая затекшие руки и ноги.
— Силы небесные! — вскричала Тахгил, внезапно вспоминая о бдительности. — Повезло же нам, что вообще в живых остались, — мы не караулили ночью!
— Это вы не караулили, — чопорно отозвалась Кейтри, растирая в руках тимьяновые листья, чтобы выдавить эфирные масла. — А мы — очень даже.
Тахгил улыбнулась сквозь въевшуюся в лицо корку грязи и золы.
— Хорошо, что вы со мной.
Она тоже натерла листьями тимьяна тело и одежду. Позавтракали водой. Затыкая флягу, Кейтри поглядела на свою госпожу. Ввалившиеся глаза ее казались огромными, щеки были бледнее, чем обычно.
— Трудное предстоит время, — туманно заметила она.
— О чем ты, дитя? Твои глаза сулят мне какую-то ужасную повесть. Ах да, вспоминаю, ты уже пыталась рассказать мне что-то некоторое время назад. И теперь мне просто не терпится узнать, в чем дело. На этот раз ты должна непременно договорить до конца — ибо я чувствую это нечто, очень сильно меня касающееся.
Кейтри нервно сглотнула.
— Так и есть. Мне следовало рассказать вам раньше, но я не могла. Даже теперь…
— Ну давай же! Рассказывай скорее, не то я сойду с ума от ожидания!
— Подлый Саргот, тот, что прежде был Королевским Чародеем…
— Что с ним?
— Он бежал из дворцовых темниц и теперь свободно скитается по Эльдарайну. Он ищет вас и поклялся ужасно вам отомстить.
Потрепанный непогодой бук тянулся ветвями к свинцовому небу. Среди листвы, точно марионетки на ниточках, трепыхались синие, отливающие металлом бабочки.
— Кейтри, откуда ты знаешь?
— Подслушала в Тане, на следующий день после того, как приплыл последний корабль с новостями. Это было так жутко, я просто не могла ничего вам сказать. И потом, это ведь запрещено.
— От кого ты услышала?
— От принца Эдварда и герцога Эрсилдоуна. Они беседовали меж собой в соседней комнате, а я расставляла для вас цветы в вазе — розы-кровохлебки. Я не хотела подслушивать, просто ничего не могла поделать — они так громко разговаривали. Принц был очень расстроен и взволнован. Говорил, что хочет покинуть остров, отправиться на север, на войну. Сказал, чувствует себя, точно сокол в клетке, который только и мечтает о том, чтобы лететь в битву вместе с другими воинами. Сказал, это не по-мужски — отсиживаться в Тамхании, когда его место на поле битвы, когда он должен разить нежить, омыть меч черной дымящейся кровью. Герцог, он пытался переубедить принца, говорил, что тот еще слишком молод для битвы. А принц ответил, что должен тогда по крайней мере прочесать Эльдарайн в поисках бежавшего колдуна Саргота, который благодаря какой-то коварной уловке убил преследующих его солдат и поклялся пустить все свое могущество на то, чтобы сокрушить леди Рохейн, против которой затаил глубокую обиду.
Кейтри кусала губы, страдая от того, что рассказывает столь плохие новости.
— А потом герцог, он велел принцу Эдварду замолчать, говорить потише, потому что колдуна, без всяких сомнений, скоро поймают и не надо сеять панику, пересказывая угрозы, которые по сути дела и не угрозы вовсе, ведь миледи живет в безопасности Королевского Острова. И принц помолчал, а потом сказал, да, он и сам знает. И больше они на эту тему уже ничего не говорили.
— Ты уверена, что все верно расслышала?
— Да, абсолютно уверена. Ну как тут ошибешься? Мне очень жаль, но я решила, лучше предупредить вас…
Тахгил-Рохейн глядела на светло-коричневую кору бука, по которой медленно ползла яркая божья коровка, крошечное полушарие красного и черного на тоненьких, едва видных лапках. Хрупкое насекомое покачивалось на краю широкой трещины в коре.
— Спасибо, Кейтри, — наконец произнесла девушка. — Ты хорошо поступила, что предупредила меня о том, что еще один враг жаждет моей крови. Нет-нет, я не смеюсь над тобой. Я совершенно серьезно. Тот, кто знает своего врага, лучше сумеет защититься. Презренный Саргот, куда бы он ни устремил свои шаги, уже не застанет меня врасплох.
Однако Кейтри, позволив себе на краткий миг вновь вспомнить о Тамхании, уже плакала.
— Бедный Эдвард, — всхлипывала она. — И милый Томас!
Слезы ее словно привели в действие спусковой механизм. Воспоминания обо всех, кого они любили и потеряли, явились трем девушкам с убийственной ясностью. Трагедия Тамхании, на время поблекшая в памяти из-за необходимости бороться за свою жизнь, теперь вновь вспомнилась им со всей силой и яркостью. Они вместе рыдали, пока не выплакали все слезы.
А потом на них снизошел глубочайший покой. Наконец Тахгил, уцепившись за побеги плюща, раскачалась и спрыгнула на землю. Наверх она не глядела.
— Пойдемте. — Горло саднило. — Пора в дорогу.
Вверху, над пологом лесной листвы, собирались дождевые тучи. Распустив серебристые пряди, они смывали висящие в воздухе пепел и пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57