Лишь по внезапной бледности ее лица можно было понять, что она чувствует.
– Что ж, в таком случае нам, наверное, лучше скакать вперед… не так ли, отец? – сказала она беззаботным тоном.
В карих глазах отца Томаса засветилась искренняя нежность, и он улыбнулся девушке, затем кивнул и повернул лошадь.
Мэтью подождал минуты две, а затем пришпорил свою лошадь, чтобы оказаться рядом с отцом Томасом. Через мгновение Коллин последовал его примеру. Тени уже начали сгущаться, а свет уходящего дня принял теплый красноватый оттенок.
Хотя его пульс значительно участился, Мэтью нарочно заговорил совершенно спокойным тоном:
– Отец… ведь на самом деле вы не думаете, что эти орлоки всего лишь разведчики?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – ответил вопросом на вопрос отец Томас, не переставая внимательно всматриваться в местность по обеим сторонам дороги.
– Потому что вот уже больше недели мы едем по глухим лесам, вдалеке от городов, и мне кажется, что в этих лесах разведывать нечего.
– Ты совершенно прав, сын мой. Я уверен, что они гонятся именно за нами – хотя и не могу сказать почему. Это очень странно.
– Ну а что мы будем делать? – спросил Коллин. – Может, стоит просто скакать во всю мочь? Я уверен, что мы бы вскоре от них оторвались.
Отец Томас потянулся в седле и, зевая, прикрыл рот ладонью.
– Я думаю, – небрежным тоном сказал он, – что прежде всего мы разобьем лагерь.
– Лагерь? – переспросил Коллин. – Но это безумие! Разобьем лагерь и будем ждать, пока они до нас доберутся? Отец, я…
– Парень, я сказал «разобьем лагерь», – еле слышно повторил священник, – а о том, что мы в нем будем ночевать, не было ни слова. В самом лучшем случае у нас остался час, пока не наступит тьма, а они нападут именно ночью. Эйкин мне сказал, что заметил лишь одного разведчика. А сегодня рано утром их было двое. Значит, один из них отправился за подкреплением. Мы скачем уже много дней подряд, а эти твари, хоть и пешком, не отстают от нас… Во время войны мы обнаружили, что орлоки отличаются необычайной выносливостью. Они могут бежать за всадником несколько дней подряд, а мне не хочется привести их в Элбертон.
Коллин нахмурился:
– Понимаю… кажется, понимаю. И как же мы поступим, отец?
– Когда мы доберемся до места привала, Эйкин уведет лошадей на небольшое расстояние и привяжет там. В этом месте небольшой ручей впадает в Рузелар… так что будет казаться, что их отвели на водопой. А вы, Мэтью и Коллин, тем временем наберете как можно больше сухого кустарника. Да и свежие ветки для костра понадобятся.
– Свежие ветки? Но ведь они будут дымить… А, понимаю, – сказал Мэтью, внезапно сообразив.
– Вот и отлично, – улыбнулся отец Томас. – А остальное я объясню, когда мы доберемся до места привала.
Ждать им пришлось недолго: через двадцать минут Эйкин показал им выбранное место.
На маленькой полянке ярдах в двухстах от дороги одиноко стоял небольшой бревенчатый домик с каменным фундаментом. После многодневного путешествия по необитаемым лесам человеческое жилище выглядело странно. В доме был камин, украшенный сплошным узором из небольших камней. От того, что некогда служило передним двором, шла каменная стена высотой в три фута, с деревянными воротами посредине. Ворота почти развалились: одна половина совсем свалилась с петель, а другая едва держалась.
От крыши уцелела только часть, большинство стекол в окнах были разбиты. Справа от дома находился кирпичный колодец, местами покрытый желтой известью. Рядом с ним на земле лежало ведро.
Дэниел подошел к колодцу и заглянул в него, затем подобрал несколько камешков и швырнул вниз. Камешки загремели по каменистому дну.
– Воды нет, – сказал Дэниел.
– Интересно, кто здесь жил? – спросила Лара. – Странное место, чтобы строить дом, – так далеко от жилых районов…
– Может, поэтому люди и ушли отсюда. Слишком уж тут одиноко, наверное, – ответил через плечо Эйкин, уводивший лошадей в чащу.
Лара осмотрела участок вокруг дома и глубоко вздохнула. Затем она осторожно просунула голову во входную дверь:
– Они даже плиту не унесли. Разве это не странно?
– Что странно? – переспросил Коллин, входя в дом.
– Кажется, довольно глупо бросить вполне исправную плиту. Она так выглядит, как будто вот-вот кто-то придет и начнет стряпать. – Хозяйственная Лара никак не могла одобрить такую расточительность.
К ним подошли Дэниел и Мэтью.
– Действительно странно, это верно сказано, – подтвердил Дэниел.
Большой почерневший от огня чайник, весь покрытый толстым слоем пыли, стоял на плите, а деревянная ложка висела на крюке у камина. В углу комнаты находились стол и четыре стула. Один из них лежал на боку. Друзья, стараясь не шуметь, ходили из комнаты в комнату, осматриваясь. В одной из комнат они обнаружили две кровати и небольшой комод, а в другой – старую прялку.
– Это все выглядит так, как будто жильцы дома только что вышли прогуляться ненадолго, – тихо произнесла Лара.
Дэниел покачал головой:
– Здесь уже много лет никто не живет. Это видно по следам на полу.
В самом деле, пол был покрыт слоем пыли и сухих листьев, занесенных ветром через разбитые окна.
Внезапно они все осознали, что разговаривают очень тихо, и Коллин спросил:
– А почему, собственно, мы чуть не шепотом говорим?
– Не знаю, – ответила Лара. – Есть что-то печальное в покинутом доме. А ты так не думаешь?
Коллин пожал плечами и пошел к выходу, а за ним и все остальные.
Едва они вышли из дома, как отец Томас подозвал их к себе и объяснил дальнейший план действий. За чащей Мэтью заметил лошадей, которых привязал там Эйкин. Он почувствовал укор совести, когда увидел, что Эйкин еще и распаковал их одеяла, пока он с друзьями осматривал дом.
– Мэтью и Коллин, поторопитесь, вы должны набрать веток, как мы договорились. А остальные разложат свои постели по другую сторону будущего костра. Как только немного стемнеет, вы напихаете в них листьев и веток – должно казаться, что это вы там лежите. Вы меня поняли?
Все кивнули, не сводя глаз со священника.
– Так как дорога поворачивает, орлоки нас увидят, только подойдя к лагерю почти вплотную. Когда вы набьете постели, мы разожжем костер. Эйкин, как только стемнеет, ты с Ларой поскачешь к Элбертону как можно быстрее.
Лара открыла было рот, чтобы спорить, но отец Томас поднял руку, показывая, что ей следует молчать.
– Я знаю, что ты собираешься сказать, дитя мое, но, пожалуйста, поверь мне – так будет лучше. Времени у нас осталось немного, поэтому я попрошу вас слушать меня внимательно и не возражать. Я не могу допустить, чтобы ты осталась и встретилась с этими тварями. Можешь поверить мне на слово.
Несколько мгновений Лара смотрела ему прямо в глаза, но потом шмыгнула носом и кивнула.
– Если я не ошибаюсь, их будет пять или шесть, – продолжал отец Томас. – Они рассчитывают, что мы будем спать, когда они нападут, а не прятаться в лесу.
– А если вы ошибаетесь? – тихо спросил Эйкин. Отец Томас пожал плечами.
– Они своих привычек не меняют, – ушел он от прямого ответа. – Я был бы очень удивлен, если бы они изменили своему обычному образу действий сейчас.
– Отец, – ровным голосом сказал Эйкин, – раз я обещал, сделаю, как вы говорите, но мне ваш план не по нраву. Не хотел бы я оставлять вас одних биться с орлоками.
– Я это знаю, сын мой, – мягко ответил отец Томас.
– Я вообще ничего не понимаю, отец, – заговорил Дэниел. – Почему орлоки оказались здесь, в полной глуши? И чего ради они преследуют нас?
– Этого я не знаю, Дэниел. А теперь – за дело! Время истекает, а мы должны хорошенько приготовиться. Не забудьте взять луки. – Потом, обращаясь к Ларе, отец Томас сказал: – Иди за мной, дитя мое.
Отец Томас, заложив руки за спину, шагал к дому. Однако внутрь он не вошел, а обогнул дом кругом. Лара последовала за ним и вышла на узкую тропинку, которая скорее всего спускалась к реке. Оба не говорили ни слова. Кроны деревьев по обеим сторонам тропинки переплелись и образовали некое подобие навеса. Это было спокойное, тихое место. Лара подумала, что здесь будет еще приятнее, когда листва полностью распустится.
Отец Томас остановился возле очень старого дерева с посеревшим от времени стволом. Его взгляд обшарил сучковатое дерево, а затем остановился на определенной точке. Протянув руку, священник смахнул пальцами мох и лишайник, и их глазам открылись вырезанные в коре инициалы.
– Это я вырезал, когда мне исполнилось двенадцать лет, – задумчиво произнес отец Томас.
– Вы?! – воскликнула Лара, ее глаза от изумления стали совсем круглыми.
Отец Томас улыбнулся:
– Тебе ведь хотелось узнать, что это за дом?
– Да, конечно… но я не совсем поняла, отец. Это был ваш дом?
– Да, – мягко ответил отец Томас. – Не удивляйся, дитя мое: должны же будущие священники где-то жить.
– Но я всегда считала, что вы из Эндерона. Старый отец Халорон так говорил.
– Я и жил в Эндероне, я там вырос. А этот дом построил мой отец, – ответил отец Томас, обводя пальцем буквы, вырезанные в древесной коре.
Лара не отрываясь смотрела на него. Рядом с буквами «С. Т.» виднелись еще две: «Э. Т.».
– А что обозначают две другие буквы? – негромко спросила девушка.
– Это инициалы моей сестры Энии, – ответил священник.
Отец Томас замолчал, наблюдая за одиноким листом, медленно падавшим с дерева на землю. Казалось, он погрузился в воспоминания далекого прошлого. Лара ждала, когда отец Томас заговорит снова.
– Она похоронена вон там, – наконец сказал он, указывая на иву, одиноко нависающую над небольшим углублением в земле у тропинки, примерно в пятидесяти футах от них.
Оба подошли к иве по пологому склону. Лара увидела и другие могилы. Она замерла, разглядывая надгробия, и не знала, что ей сказать и как себя вести, а отец Томас наклонился, чтобы смахнуть листья с надгробий. Могила слева была побольше двух других. Надпись на камне гласила: «Орлан Томас». На следующей могиле было написано «Ирин Томас», а в последней покоилась Эния Томас. Даты смерти, выбитые на надгробиях, были одинаковы на всех трех могилах.
– Можно представить тебя моим родителям? Мама, папа, я имею честь представить вам мисс Лару Палмер, из города Девондейла. А это моя сестра, – добавил отец Томас, повернувшись к третьей могиле. – Эния… мисс Палмер.
Лара шагнула к священнику и обняла его.
– Отец, отец, как это ужасно… – прошептала девушка, начиная плакать.
– Ничего, ничего, – утешал он ее, гладя по волосам. – С тех пор много времени прошло. Сейчас они покоятся в мире.
– Но… я не понимаю, отец… что же с ними случилось? – Едва она задала этот вопрос, как тут же пожалела об этом, поняв, что, наверное, зашла слишком далеко.
Казалось, что взгляд отца Томаса был устремлен куда-то очень далеко… Он медленно заговорил:
– Когда-то совсем недалеко отсюда был город, который назывался Вейберн. Дойти до него отсюда можно было минут за пятнадцать. Город был невелик, но в нем, как и в Элбертоне, останавливались многие купцы, плывшие по Рузелару.
Моя мать шила платья и продавала их дамам, которые приезжали в Вейберн по реке. Это ее прялку ты видела в доме. Мой отец был каменщиком, как и его отец. Это он построил стену и камин.
Тогда мы воевали с Сибией. Дурен, рассчитывая отрезать дороги к Тирейну и Баркоре, атаковал нас здесь и в Элбертоне. Воины Вейберна два дня бились с врагами, но в конце концов потерпели поражение. Генерал Гиэри с Южной армией отогнал врага от Элбертона, но спасти Вейберн не успел. Дурен дотла сжег город, женщин и детей отдал на растерзание орлокам, а сам поспешно отступил на север, к горам Алор-Сатара.
Через три дня весть о случившемся дошла до генерала Пандара, и он отправил меня домой, поручив доставить письмо генералу Гиэри. Я сразу понял, что он просто дал мне возможность похоронить родных… – рассказывал отец Томас. – Бран Люин и Эскел Миллер были со мной, и мы вместе предали земле останки моих родителей и сестры. Мы с Эскелом сами изваяли надгробия. Брану камень не давался, – добавил он, улыбаясь какому-то воспоминанию.
Лара кивнула, вытирая слезы.
– То, что я увидел, когда вернулся домой, как будто выжжено у меня в памяти навсегда. Я молил бога забрать у меня эти воспоминания, я до сих пор иногда просыпаюсь ночью с этими видениями. Но думаю, что у бога есть свои причины поступать так, а не иначе.
– О, отец… – сказала Лара, печально покачивая годовой. – Все это так грустно!
Отец Томас посмотрел на Лару, и его лицо озарилось теплой улыбкой.
– Я знаю, что ты девушка смелая и, конечно, осталась бы здесь, если бы могла выбирать; но теперь ты понимаешь, почему я не могу этого допустить.
Лара снова обняла отца Томаса и прижалась лицом к его груди.
– Пойдем, уже почти стемнело, и нам пора возвращаться, – негромко сказал он.
Не успели они пройти и нескольких шагов по тропинке, как Лара повернулась и снова подошла к могилам. Отец Томас увидел, как она остановилась и закрыла глаза: он решил, что она молится.
Когда она вернулась к нему, он тихо сказал:
– Ты, наверное, молилась… Благодарю тебя, дитя мое. Это был добрый поступок.
– Я хотела выучить их имена наизусть.
17
Элгария, двести миль к югу от Девондейла
К тому времени когда Лара с отцом Томасом вернулись, Мэтью и Дэниел уже разложили одеяла и набили их листьями. Одеяла лежали между стеной и домом, так что с дороги их было не увидеть. Коллин, опустившись на одно колено, пытался разжечь костер. Он все время бормотал себе под нос что-то вроде «даром тратить хорошие спички». Наконец ему удалось зажечь растопку; он низко наклонился к земле и начал осторожно раздувать маленький оранжевый огонек.
Эйкин стоял рядом с костром, сосредоточенно глядя на дорогу. Уже почти совсем стемнело, и Мэтью надеялся, что орлоки будут ждать, пока они не улягутся спать, чтобы напасть на них. Отец Томас окинул лагерь быстрым внимательным взглядом и удовлетворенно кивнул. Мэтью рассеянно прикоснулся к рукояти своего меча и мысленно еще раз поблагодарил Коллина за то, что тот захватил меч, когда они бежали из Девондейла.
Постепенно небо стало серым, а потом и черным. По знаку отца Томаса путешественники один за другим улеглись под стеной. Эйкин слишком старательно потянулся и слишком громко зевнул, – по мнению Мэтью, он переигрывал. Любой наблюдавший за лагерем с дороги должен был решить, что путешественники улеглись спать.
Лара и Эйкин лежали недалеко от Мэтью. Он осторожно подполз к ним. Эйкин заметил его, и на его лице промелькнула улыбка. Не успели они и словом обмолвиться, как отец Томас щелкнул пальцами, привлекая их внимание. Жестами священник показал сначала на них, а потом на лошадей. Эйкин кивнул и немедленно двинулся к лошадям, но Лара медлила. В мерцавшем свете догоравшего костра Мэтью едва различал ее лицо. Мэтью крепко обнял ее и прошептал:
– Иди… Увидимся в Элбертоне.
– Смотри не обмани, Мэтью Люин, – прошептала Лара, удерживая его за куртку. Она поцеловала его, смахнула прядь волос с его лба и лишь потом бесшумно поползла вслед за Эйкином. Через несколько минут густой дым и темнота скрыли обоих.
Мэтью на мгновение крепко закрыл глаза.
«Боже, пусть с ними ничего не случится худого».
Через три минуты еще один щелчок пальцев отца Томаса – приказ Коллину и Дэниелу спрятаться за деревьями слева от дома. Отец Томас остался наедине с Мэтью. Мэтью почувствовал, что у него трясутся руки, и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. План был таков: прятаться под прикрытием деревьев, покуда орлоки не нападут, а затем подвергнуть их перекрестному обстрелу. При воспоминании о своей первой встрече с этими тварями юноша невольно вздрогнул.
Сквозь дым и мерцающий огонь костра Мэтью разглядел глаза отца Томаса, непрерывно осматривавшие дорогу. Священник взглянул на деревья, за которыми только что скрылись Дэниел и Коллин. По-видимому, он удостоверился в том, что они надежно скрылись от врагов, и, повернувшись к Мэтью, указал на противоположную сторону дома.
Мэтью отцепил ножны, взял одной рукой меч, а другой – лук и колчан и вслед за отцом Томасом пополз через двор. Когда они добрались до старого колодца, Мэтью почувствовал, что во рту у него пересохло; он подобрал с земли камешек и засунул под язык. Добравшись до края двора, он встал на ноги и, пригнувшись, быстро побежал к деревьям. Там его уже ждал отец Томас, с луком на изготовку. На лице священника застыло холодное, беспощадное выражение, которого Мэтью еще не доводилось видеть.
Сердце тяжело стучало в груди Мэтью. Он мрачно подумал, что Коллину небось о таких вещах и заботиться не приходится.
Дым от костра обволакивал лагерь, но тут Мэтью сообразил, что, скрывая их, дым в то же время помешает им самим отчетливо видеть орлоков. Ночью и в обычных-то условиях довольно непросто попасть в цель из лука, а из-за дыма это будет вдвойне сложно. Он посмотрел на ворота в каменной стене, а затем перевел взгляд на дорогу, изо всех сил стараясь заметить признаки приближения врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Что ж, в таком случае нам, наверное, лучше скакать вперед… не так ли, отец? – сказала она беззаботным тоном.
В карих глазах отца Томаса засветилась искренняя нежность, и он улыбнулся девушке, затем кивнул и повернул лошадь.
Мэтью подождал минуты две, а затем пришпорил свою лошадь, чтобы оказаться рядом с отцом Томасом. Через мгновение Коллин последовал его примеру. Тени уже начали сгущаться, а свет уходящего дня принял теплый красноватый оттенок.
Хотя его пульс значительно участился, Мэтью нарочно заговорил совершенно спокойным тоном:
– Отец… ведь на самом деле вы не думаете, что эти орлоки всего лишь разведчики?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – ответил вопросом на вопрос отец Томас, не переставая внимательно всматриваться в местность по обеим сторонам дороги.
– Потому что вот уже больше недели мы едем по глухим лесам, вдалеке от городов, и мне кажется, что в этих лесах разведывать нечего.
– Ты совершенно прав, сын мой. Я уверен, что они гонятся именно за нами – хотя и не могу сказать почему. Это очень странно.
– Ну а что мы будем делать? – спросил Коллин. – Может, стоит просто скакать во всю мочь? Я уверен, что мы бы вскоре от них оторвались.
Отец Томас потянулся в седле и, зевая, прикрыл рот ладонью.
– Я думаю, – небрежным тоном сказал он, – что прежде всего мы разобьем лагерь.
– Лагерь? – переспросил Коллин. – Но это безумие! Разобьем лагерь и будем ждать, пока они до нас доберутся? Отец, я…
– Парень, я сказал «разобьем лагерь», – еле слышно повторил священник, – а о том, что мы в нем будем ночевать, не было ни слова. В самом лучшем случае у нас остался час, пока не наступит тьма, а они нападут именно ночью. Эйкин мне сказал, что заметил лишь одного разведчика. А сегодня рано утром их было двое. Значит, один из них отправился за подкреплением. Мы скачем уже много дней подряд, а эти твари, хоть и пешком, не отстают от нас… Во время войны мы обнаружили, что орлоки отличаются необычайной выносливостью. Они могут бежать за всадником несколько дней подряд, а мне не хочется привести их в Элбертон.
Коллин нахмурился:
– Понимаю… кажется, понимаю. И как же мы поступим, отец?
– Когда мы доберемся до места привала, Эйкин уведет лошадей на небольшое расстояние и привяжет там. В этом месте небольшой ручей впадает в Рузелар… так что будет казаться, что их отвели на водопой. А вы, Мэтью и Коллин, тем временем наберете как можно больше сухого кустарника. Да и свежие ветки для костра понадобятся.
– Свежие ветки? Но ведь они будут дымить… А, понимаю, – сказал Мэтью, внезапно сообразив.
– Вот и отлично, – улыбнулся отец Томас. – А остальное я объясню, когда мы доберемся до места привала.
Ждать им пришлось недолго: через двадцать минут Эйкин показал им выбранное место.
На маленькой полянке ярдах в двухстах от дороги одиноко стоял небольшой бревенчатый домик с каменным фундаментом. После многодневного путешествия по необитаемым лесам человеческое жилище выглядело странно. В доме был камин, украшенный сплошным узором из небольших камней. От того, что некогда служило передним двором, шла каменная стена высотой в три фута, с деревянными воротами посредине. Ворота почти развалились: одна половина совсем свалилась с петель, а другая едва держалась.
От крыши уцелела только часть, большинство стекол в окнах были разбиты. Справа от дома находился кирпичный колодец, местами покрытый желтой известью. Рядом с ним на земле лежало ведро.
Дэниел подошел к колодцу и заглянул в него, затем подобрал несколько камешков и швырнул вниз. Камешки загремели по каменистому дну.
– Воды нет, – сказал Дэниел.
– Интересно, кто здесь жил? – спросила Лара. – Странное место, чтобы строить дом, – так далеко от жилых районов…
– Может, поэтому люди и ушли отсюда. Слишком уж тут одиноко, наверное, – ответил через плечо Эйкин, уводивший лошадей в чащу.
Лара осмотрела участок вокруг дома и глубоко вздохнула. Затем она осторожно просунула голову во входную дверь:
– Они даже плиту не унесли. Разве это не странно?
– Что странно? – переспросил Коллин, входя в дом.
– Кажется, довольно глупо бросить вполне исправную плиту. Она так выглядит, как будто вот-вот кто-то придет и начнет стряпать. – Хозяйственная Лара никак не могла одобрить такую расточительность.
К ним подошли Дэниел и Мэтью.
– Действительно странно, это верно сказано, – подтвердил Дэниел.
Большой почерневший от огня чайник, весь покрытый толстым слоем пыли, стоял на плите, а деревянная ложка висела на крюке у камина. В углу комнаты находились стол и четыре стула. Один из них лежал на боку. Друзья, стараясь не шуметь, ходили из комнаты в комнату, осматриваясь. В одной из комнат они обнаружили две кровати и небольшой комод, а в другой – старую прялку.
– Это все выглядит так, как будто жильцы дома только что вышли прогуляться ненадолго, – тихо произнесла Лара.
Дэниел покачал головой:
– Здесь уже много лет никто не живет. Это видно по следам на полу.
В самом деле, пол был покрыт слоем пыли и сухих листьев, занесенных ветром через разбитые окна.
Внезапно они все осознали, что разговаривают очень тихо, и Коллин спросил:
– А почему, собственно, мы чуть не шепотом говорим?
– Не знаю, – ответила Лара. – Есть что-то печальное в покинутом доме. А ты так не думаешь?
Коллин пожал плечами и пошел к выходу, а за ним и все остальные.
Едва они вышли из дома, как отец Томас подозвал их к себе и объяснил дальнейший план действий. За чащей Мэтью заметил лошадей, которых привязал там Эйкин. Он почувствовал укор совести, когда увидел, что Эйкин еще и распаковал их одеяла, пока он с друзьями осматривал дом.
– Мэтью и Коллин, поторопитесь, вы должны набрать веток, как мы договорились. А остальные разложат свои постели по другую сторону будущего костра. Как только немного стемнеет, вы напихаете в них листьев и веток – должно казаться, что это вы там лежите. Вы меня поняли?
Все кивнули, не сводя глаз со священника.
– Так как дорога поворачивает, орлоки нас увидят, только подойдя к лагерю почти вплотную. Когда вы набьете постели, мы разожжем костер. Эйкин, как только стемнеет, ты с Ларой поскачешь к Элбертону как можно быстрее.
Лара открыла было рот, чтобы спорить, но отец Томас поднял руку, показывая, что ей следует молчать.
– Я знаю, что ты собираешься сказать, дитя мое, но, пожалуйста, поверь мне – так будет лучше. Времени у нас осталось немного, поэтому я попрошу вас слушать меня внимательно и не возражать. Я не могу допустить, чтобы ты осталась и встретилась с этими тварями. Можешь поверить мне на слово.
Несколько мгновений Лара смотрела ему прямо в глаза, но потом шмыгнула носом и кивнула.
– Если я не ошибаюсь, их будет пять или шесть, – продолжал отец Томас. – Они рассчитывают, что мы будем спать, когда они нападут, а не прятаться в лесу.
– А если вы ошибаетесь? – тихо спросил Эйкин. Отец Томас пожал плечами.
– Они своих привычек не меняют, – ушел он от прямого ответа. – Я был бы очень удивлен, если бы они изменили своему обычному образу действий сейчас.
– Отец, – ровным голосом сказал Эйкин, – раз я обещал, сделаю, как вы говорите, но мне ваш план не по нраву. Не хотел бы я оставлять вас одних биться с орлоками.
– Я это знаю, сын мой, – мягко ответил отец Томас.
– Я вообще ничего не понимаю, отец, – заговорил Дэниел. – Почему орлоки оказались здесь, в полной глуши? И чего ради они преследуют нас?
– Этого я не знаю, Дэниел. А теперь – за дело! Время истекает, а мы должны хорошенько приготовиться. Не забудьте взять луки. – Потом, обращаясь к Ларе, отец Томас сказал: – Иди за мной, дитя мое.
Отец Томас, заложив руки за спину, шагал к дому. Однако внутрь он не вошел, а обогнул дом кругом. Лара последовала за ним и вышла на узкую тропинку, которая скорее всего спускалась к реке. Оба не говорили ни слова. Кроны деревьев по обеим сторонам тропинки переплелись и образовали некое подобие навеса. Это было спокойное, тихое место. Лара подумала, что здесь будет еще приятнее, когда листва полностью распустится.
Отец Томас остановился возле очень старого дерева с посеревшим от времени стволом. Его взгляд обшарил сучковатое дерево, а затем остановился на определенной точке. Протянув руку, священник смахнул пальцами мох и лишайник, и их глазам открылись вырезанные в коре инициалы.
– Это я вырезал, когда мне исполнилось двенадцать лет, – задумчиво произнес отец Томас.
– Вы?! – воскликнула Лара, ее глаза от изумления стали совсем круглыми.
Отец Томас улыбнулся:
– Тебе ведь хотелось узнать, что это за дом?
– Да, конечно… но я не совсем поняла, отец. Это был ваш дом?
– Да, – мягко ответил отец Томас. – Не удивляйся, дитя мое: должны же будущие священники где-то жить.
– Но я всегда считала, что вы из Эндерона. Старый отец Халорон так говорил.
– Я и жил в Эндероне, я там вырос. А этот дом построил мой отец, – ответил отец Томас, обводя пальцем буквы, вырезанные в древесной коре.
Лара не отрываясь смотрела на него. Рядом с буквами «С. Т.» виднелись еще две: «Э. Т.».
– А что обозначают две другие буквы? – негромко спросила девушка.
– Это инициалы моей сестры Энии, – ответил священник.
Отец Томас замолчал, наблюдая за одиноким листом, медленно падавшим с дерева на землю. Казалось, он погрузился в воспоминания далекого прошлого. Лара ждала, когда отец Томас заговорит снова.
– Она похоронена вон там, – наконец сказал он, указывая на иву, одиноко нависающую над небольшим углублением в земле у тропинки, примерно в пятидесяти футах от них.
Оба подошли к иве по пологому склону. Лара увидела и другие могилы. Она замерла, разглядывая надгробия, и не знала, что ей сказать и как себя вести, а отец Томас наклонился, чтобы смахнуть листья с надгробий. Могила слева была побольше двух других. Надпись на камне гласила: «Орлан Томас». На следующей могиле было написано «Ирин Томас», а в последней покоилась Эния Томас. Даты смерти, выбитые на надгробиях, были одинаковы на всех трех могилах.
– Можно представить тебя моим родителям? Мама, папа, я имею честь представить вам мисс Лару Палмер, из города Девондейла. А это моя сестра, – добавил отец Томас, повернувшись к третьей могиле. – Эния… мисс Палмер.
Лара шагнула к священнику и обняла его.
– Отец, отец, как это ужасно… – прошептала девушка, начиная плакать.
– Ничего, ничего, – утешал он ее, гладя по волосам. – С тех пор много времени прошло. Сейчас они покоятся в мире.
– Но… я не понимаю, отец… что же с ними случилось? – Едва она задала этот вопрос, как тут же пожалела об этом, поняв, что, наверное, зашла слишком далеко.
Казалось, что взгляд отца Томаса был устремлен куда-то очень далеко… Он медленно заговорил:
– Когда-то совсем недалеко отсюда был город, который назывался Вейберн. Дойти до него отсюда можно было минут за пятнадцать. Город был невелик, но в нем, как и в Элбертоне, останавливались многие купцы, плывшие по Рузелару.
Моя мать шила платья и продавала их дамам, которые приезжали в Вейберн по реке. Это ее прялку ты видела в доме. Мой отец был каменщиком, как и его отец. Это он построил стену и камин.
Тогда мы воевали с Сибией. Дурен, рассчитывая отрезать дороги к Тирейну и Баркоре, атаковал нас здесь и в Элбертоне. Воины Вейберна два дня бились с врагами, но в конце концов потерпели поражение. Генерал Гиэри с Южной армией отогнал врага от Элбертона, но спасти Вейберн не успел. Дурен дотла сжег город, женщин и детей отдал на растерзание орлокам, а сам поспешно отступил на север, к горам Алор-Сатара.
Через три дня весть о случившемся дошла до генерала Пандара, и он отправил меня домой, поручив доставить письмо генералу Гиэри. Я сразу понял, что он просто дал мне возможность похоронить родных… – рассказывал отец Томас. – Бран Люин и Эскел Миллер были со мной, и мы вместе предали земле останки моих родителей и сестры. Мы с Эскелом сами изваяли надгробия. Брану камень не давался, – добавил он, улыбаясь какому-то воспоминанию.
Лара кивнула, вытирая слезы.
– То, что я увидел, когда вернулся домой, как будто выжжено у меня в памяти навсегда. Я молил бога забрать у меня эти воспоминания, я до сих пор иногда просыпаюсь ночью с этими видениями. Но думаю, что у бога есть свои причины поступать так, а не иначе.
– О, отец… – сказала Лара, печально покачивая годовой. – Все это так грустно!
Отец Томас посмотрел на Лару, и его лицо озарилось теплой улыбкой.
– Я знаю, что ты девушка смелая и, конечно, осталась бы здесь, если бы могла выбирать; но теперь ты понимаешь, почему я не могу этого допустить.
Лара снова обняла отца Томаса и прижалась лицом к его груди.
– Пойдем, уже почти стемнело, и нам пора возвращаться, – негромко сказал он.
Не успели они пройти и нескольких шагов по тропинке, как Лара повернулась и снова подошла к могилам. Отец Томас увидел, как она остановилась и закрыла глаза: он решил, что она молится.
Когда она вернулась к нему, он тихо сказал:
– Ты, наверное, молилась… Благодарю тебя, дитя мое. Это был добрый поступок.
– Я хотела выучить их имена наизусть.
17
Элгария, двести миль к югу от Девондейла
К тому времени когда Лара с отцом Томасом вернулись, Мэтью и Дэниел уже разложили одеяла и набили их листьями. Одеяла лежали между стеной и домом, так что с дороги их было не увидеть. Коллин, опустившись на одно колено, пытался разжечь костер. Он все время бормотал себе под нос что-то вроде «даром тратить хорошие спички». Наконец ему удалось зажечь растопку; он низко наклонился к земле и начал осторожно раздувать маленький оранжевый огонек.
Эйкин стоял рядом с костром, сосредоточенно глядя на дорогу. Уже почти совсем стемнело, и Мэтью надеялся, что орлоки будут ждать, пока они не улягутся спать, чтобы напасть на них. Отец Томас окинул лагерь быстрым внимательным взглядом и удовлетворенно кивнул. Мэтью рассеянно прикоснулся к рукояти своего меча и мысленно еще раз поблагодарил Коллина за то, что тот захватил меч, когда они бежали из Девондейла.
Постепенно небо стало серым, а потом и черным. По знаку отца Томаса путешественники один за другим улеглись под стеной. Эйкин слишком старательно потянулся и слишком громко зевнул, – по мнению Мэтью, он переигрывал. Любой наблюдавший за лагерем с дороги должен был решить, что путешественники улеглись спать.
Лара и Эйкин лежали недалеко от Мэтью. Он осторожно подполз к ним. Эйкин заметил его, и на его лице промелькнула улыбка. Не успели они и словом обмолвиться, как отец Томас щелкнул пальцами, привлекая их внимание. Жестами священник показал сначала на них, а потом на лошадей. Эйкин кивнул и немедленно двинулся к лошадям, но Лара медлила. В мерцавшем свете догоравшего костра Мэтью едва различал ее лицо. Мэтью крепко обнял ее и прошептал:
– Иди… Увидимся в Элбертоне.
– Смотри не обмани, Мэтью Люин, – прошептала Лара, удерживая его за куртку. Она поцеловала его, смахнула прядь волос с его лба и лишь потом бесшумно поползла вслед за Эйкином. Через несколько минут густой дым и темнота скрыли обоих.
Мэтью на мгновение крепко закрыл глаза.
«Боже, пусть с ними ничего не случится худого».
Через три минуты еще один щелчок пальцев отца Томаса – приказ Коллину и Дэниелу спрятаться за деревьями слева от дома. Отец Томас остался наедине с Мэтью. Мэтью почувствовал, что у него трясутся руки, и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. План был таков: прятаться под прикрытием деревьев, покуда орлоки не нападут, а затем подвергнуть их перекрестному обстрелу. При воспоминании о своей первой встрече с этими тварями юноша невольно вздрогнул.
Сквозь дым и мерцающий огонь костра Мэтью разглядел глаза отца Томаса, непрерывно осматривавшие дорогу. Священник взглянул на деревья, за которыми только что скрылись Дэниел и Коллин. По-видимому, он удостоверился в том, что они надежно скрылись от врагов, и, повернувшись к Мэтью, указал на противоположную сторону дома.
Мэтью отцепил ножны, взял одной рукой меч, а другой – лук и колчан и вслед за отцом Томасом пополз через двор. Когда они добрались до старого колодца, Мэтью почувствовал, что во рту у него пересохло; он подобрал с земли камешек и засунул под язык. Добравшись до края двора, он встал на ноги и, пригнувшись, быстро побежал к деревьям. Там его уже ждал отец Томас, с луком на изготовку. На лице священника застыло холодное, беспощадное выражение, которого Мэтью еще не доводилось видеть.
Сердце тяжело стучало в груди Мэтью. Он мрачно подумал, что Коллину небось о таких вещах и заботиться не приходится.
Дым от костра обволакивал лагерь, но тут Мэтью сообразил, что, скрывая их, дым в то же время помешает им самим отчетливо видеть орлоков. Ночью и в обычных-то условиях довольно непросто попасть в цель из лука, а из-за дыма это будет вдвойне сложно. Он посмотрел на ворота в каменной стене, а затем перевел взгляд на дорогу, изо всех сил стараясь заметить признаки приближения врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48