Родители жениха налили каждому по полной крынке медовухи и устроили выпивание оного напитка на скорость. Пятеро глоток жадно начали поглощать жидкость, и веселое озорство на лицах парней вскоре сменилось разочарованием. В крынке оказалась простая вода! А окружающие искренне радовались и подшучивали над дружбанами.
После всяческих обрядов благословения жених обрезал невесте косу. Алексей несколько удивился сначала, зачем портить такую красоту. Насчет этого он справился потом у Домахи. Оказывается, косу перед свадьбой приносят в жертву Mаине, богине семьи да всяческих амурных дел.
И лишь потом на столах начали вырастать кувшины с медовухой и горшки с закуской. «Вот что-что, а гулять они умеют, — в который раз отметил про себя Алексей. — Тяжело работают, со Степи постоянно приходит беда в страшном виде грозных всадников. Но, несмотря на это, олавичи умеют по-простому радоваться жизни и от души предаваться веселью во время празднеств».
Хотя на дворе было еще довольно прохладно, за столами не пустело, даже когда начало темнеть. Гости согревались, поочередно то уничтожая запасы прошлогоднего хмельного, то пускаясь в пляс.
Алексей сидел за столом, переговариваясь с Галашем-кузнецом. Кузнец усердно прикладывался к питию, не забывая при этом хорошо закусывать. Алексей же смотрел на танцующих.
Парни и девушки поделились на два ряда и расположились друг напротив друга. Музыканты заиграли ритмичную музыку, от которой не сиделось на месте. Ребята и девушки шеренгами начали сближаться, пластично двигаясь всем телом. Когда ряды соприкоснулись, каждый парень обернулся вокруг тела девушки напротив. При этом они довольно плотно прижимались друг к другу телами.
Когда ряды поменялись местами, они начали снова расходиться в разные стороны. Потом они снова развернулись и всё повторилось.
Алексей одобрительно наблюдал за выдержанными, плавными движениями танцующих, участники словно перетекали с места на место. Но больше всего он любовался легкими грациозными движениями русоволосой Брайаны.
Когда танцующие вернулись к столам, возле девушки увивались несколько турачских парней. Они весело шутили и девушка отвечала им звонким смехом.
Алексей даже расстроился по этому поводу. Но всё же, улучив момент, когда дочь бранна осталась одна, решил попытать счастья. Он подсел и попытался завязать беседу с Брайаной. Хотя если честно, он не знал, с чего начать. «Что вы делаете сегодня вечером?» явно не катило. После грубых попыток Алексея поговорить о погоде девушка явно начала скучать. И в это время к ним подошли несколько парней и один увел Брайану танцевать, а двое других «наехали» на Пришлого, категорически потребовав оставить девушку в покое.
И он ушел. Не то чтобы его испугали угрозы. Он знал, что парни прекрасно осведомлены, как этот чужак орудует руками, бросая взрослых воев на землю, словно детей малых. Но всё же парни лезли на рожон. Да, трусость здесь не в моде. И Алексей просто ушел. Ни слова не сказав в ответ. И присоединился к кузнецу, решив напиться вместе с ним.
К тому времени жених с невестой уже покинули гостей, отправившись предаваться радостям супружеской жизни. А остальные продолжали веселье при свете факелов.
Вдруг из-за стола поднялся старейшина. Остановив музыкантов, он обратился к Алексею:
— Слушай, а спой-ка нам под свой инструмент чего-нибудь, — попросил он.
Замята как-то заходил к Домахе и слышал, как Пришлый напевает, тихонько подыгрывая на дивном инструменте.
Алексей благодаря стараниям Галаша уже немного опьянел, поэтому послал Явора за гитарой.
Взяв инструмент в руки, он даже не стал дожидаться, пока олавичи затихнут. Он уселся немного в стороне от мерцающего огня факелов, освещающих улицу. И гитара в его руках издала в темноту первые аккорды.
Играл Алексей долго. Он забылся, где находится. Он играл для себя, совершенно не думая о том, будет ли его кто-нибудь слушать. Поймут ли слушатели то, о чем он поет. Пальцы скользили по грифу, из памяти вставали такие близкие сейчас песни его родного мира. У него не было голоса, который можно было бы назвать красивым, но это его не смущало. Он просто пел.
Он пел веселые и грустные песни. О любви и о войне. О том, кто раньше с нею был. О том, что ничего на свете лучше нету. О том, как по полю грохотали танки. Алексей полностью слился с инструментом, не замечая ничего вокруг. «Облака, белогривые лошадки…» — звучала земная детская песенка в селении олавичей, народа совсем другой реальности. Или времени…
Он предавался этому слиянию с гитарой более часа.
Когда Алексей закончил петь, то обнаружил, что почти все, кто еще оставался на гулянье, не танцуют и не пьют. Они внимательно слушали. Слушали чужака, который пел песни, в большинстве которых было много непонятного и необъяснимого. Но в некоторых же было всё ясно, и они были близки олавичам. Ведь лики войны и проявления любви одинаковы во всех мирах.
Перед тем как уходить, Алексей бросил взгляд на Брайану. Красавица, подперев рукой изящный подбородок, с интересом смотрела на него и на его инструмент. Потом отвела взор своих… какие же у нее глаза? Вроде бы серые…
Алексей хлебал суп из солонины и мечтал о свежих фруктах. Вот у басанту в этом плане классно — круглый год есть что пожевать в плане плодов и ягод. А здесь приходится давиться остатками запасов на зиму. Ну да ладно, сам виноват, что не остался в благодатной долине Товардских гор. «Что тебя сюда потянуло? О девушке мечтал русоволосой? Так уже получил свой облом. А может, вернуться в ту горную долину и зажить себе спокойной размеренной жизнью?»
Скоро уже начнутся работы в поле. Что угодно, но только не к сохе. А то у Домахи уже драконовские планы относительно эксплуатации Алексея на весенне-полевых работах. А сам Алексей подумывал податься в Анком и наняться там на какое-то торговое судно. На юго-востоке он уже был, горы видел. Теперь нужно поплавать по морю, поглядеть, что делается на севере.
Сейчас его мысли были заняты тем, как избежать «почетной» обязанности трудиться вместе с олавичами в поле. А работы, по словам Домахи, предстояло столько, что сам Стаханов отдыхает по сравнению с тем, что надобно будет делать Алексею.
«Ну негоже „посланнику богов“ вкалывать на плантациях», — иронично думал Алексей, стуча деревянной ложкой по глиняной миске с остатками супа. Может, научить олавичей играть в футбол? А что? Заместо кулачных боев проводить чемпионат Олавии по игре в кожаный мяч. Он станет равным арбитром. Ну, или там тренером столичной команды. А потом, глядишь, и монгов с браннами заразим «игрой миллионов». Тогда все неурядицы будем решать на футбольном поле, а не посредством оружия. И когда-нибудь в финале самьнавской Лиги чемпионов сойдутся в решающем матче турачское «Динамо» и «Анком Юнайтед»…
Или отбросить шутки по этому поводу и действительно стать первым рыцарем в тутошнем мире? Разъезжать по Самьнавии или даже дальше, защищая слабых и униженных. А все подвиги посвящать неприступной заразе по имени «Брамана». Явора взять верным оруженосцем. Черныша наречем Росинантом. И — вперед, за славой! «Ну что же, „…перекусим — и за славой, что за слава без обеда?“
Тут внимание Алексея привлекли шум и суета на улице. В низкое окошко было видно только по пояс бегающих людей да слышны приглушенные выкрики. «Наверное, опять какой-нибудь праздник готовят», — подумал он, заедая обед сушеными ягодами, размоченными в воде.
Дверь распахнулась, и влетел запыхавшийся Явор.
— Монги! Монги напали!
Алексей уже был свидетелем стремительного нападения монгов на Степ, поэтому начал спешно одеваться.
— Далеко? — на ходу спросил он Явора.
— Не знаю. Привезли раненых воев. Они бились с монгами.
Алексей быстро оделся, захватил меч и прочее снаряжение и выскочил на улицу.
Возле входа в селение суетились олавичи. Будивой и Замята уже были там. С коней осторожно снимали раненых, оказывали им первую помощь, потом размещали их по домам. На земле, завернутые в холсты, лежали трое погибших воев.
Алексей подошел как раз в тот момент, когда десятник доставивший раненых, сообщал ситуацию старосте и жрецу. На лице воя алел свежий шрам от удара сабли.
— …а они всё идут. Мы пытались их не пропустить на нашу территорию. Завязалось несколько схваток с воинами монгов. Одних мы отогнали, но следом идут другие — с женщинами и детьми. Словно бегут они от кого-то. Мы пытаемся контролировать ситуацию, но пока ничего не понятно. Ратибор приказал собирать ополчение. Мы поскакали. Замята, приведешь ополченцев.
Десятник вскочил на коня, и пятеро воев поскакали в сторону ближайшей заставы.
До вечера пять десятков мужчин собрались в центре селения. Рыдали женщины, отправляя своих мужей, сыновей и братьев на войну.
Алексей тоже был среди ополченцев. Другого выбора у него не было. Его никто не провожал, кроме раздосадованного Явора. Парень вовсю просился у старейшины взять его с собой, но прекратил свои мольбы после сильного подзатыльника. Рука у хмурого Замяты была тяжелая.
Сейчас старейшина раздавал последние указания тем, кто оставался. Всем теперь будет заправлять Будивой. Ведь неизвестно, что происходит на границе со Степью и когда вернутся мужчины. И вернутся ли. А скоро уж поля надо будет засевать. Так что тем, кто остается в селении, тоже будет несладко.
Наконец Замята дал команду выдвигаться. Провожающие бросились обнимать своих защитников, и те стали взбираться на коней. Алексей крепко пожал руку Явору, наказав ему заниматься дальше.
— Остаешься за старшего.
— Лучше бы я поехал с вами, — пробурчал хлопец.
— А здесь кто будет следить за всем? Вдруг монги сюда прорвутся? Так что смотри в оба, — успокаивал Алексей парнишку, садясь на Черныша.
Уже в седле Алексей оглядел провожавших и понял, что не один Явор с ним прощается. Вон печально машет рукою Снеша, напутственно кивнул старик Волот. Подошел и похлопал по плечу кузнец. Домаха стоит хмурая. Да, здесь он уже свой и едет защищать свою землю и своих близких.
Они прибыли в район ближней заставы ночью. По пути отряд ополченцев из Турача встретил группу монгов, человек семьдесят. Замята хотел было отдать приказ атаковать кочевников, но оказалось, что мужчин-монгов среди них не более десятка, остальные старики, женщины и дети. Монги расположились стоянкой, не разводя костров.
Воины-монги при приближении олавичей взялись за рукояти сабель, но не обнажили их, сдержанно ожидая, что предпримут те, на чьей земле они сейчас находились.
Замята решил пока не трогать монгов, а соединиться с воями. Может, на границе уже немного прояснилось, что же здесь происходит. Ведь все это так не похоже на обычные наскоки степняков.
Им повезло, что на заставе они застали взмыленного Ратибора, который занимался группированием ополченцев, прибывающих из ближайших селений. А от одного из сотников, помогающих сейчас начальнику заставы, прибывшие из Турача узнали о последних событиях.
Позавчера пограничники обнаружили, что со Степи в сторону их земель начали двигаться разрозненными группами монги. Вои стали отгонять монгов назад, стараясь прикрыть границу, но кочевники с необъяснимым упорством всё продолжали накатываться на земли олавичей. Было несколько отрядов воинов-монгов, которых пришлось изрядно потрепать, пока они отвернули в сторону от границы. Но в основном приходили старики да женщины с детьми. Исконный враг олавичей, враг, столетиями не дававший спокойно вздохнуть землеробам южных уделов, пришел не многочисленной ордой, как опасались, а разрозненными и паническими группами, которые отчаянно пытались прорвать границу.
Распределив ополченцев на подмогу воям, Ратибор направил отряды патрулировать границу, наказав никого не пропускать любой ценой.
Алексей попал под начало Братуша. К их отряду подошел Ратибор и стал что-то рассказывать сотнику, показывая рукой в сторону Степи. Они закончили говорить и тут начальник заставы заметил Алексея среди воинов. Он подошел к нему.
— Ну вот, и ты здесь. — Ратибор устало махнул рукой. — Помню, Будивой тебе так начаровал, что ты можешь чужую речь без толмача понимать. Останься при мне, сейчас будем допрашивать захваченного монга. Он командовал одним из отрядов, разбитых нами.
Алексей почти побежал следом за быстро шагающим Ратибором. Командир пограничников зашел в помещение начальника заставы, где уже находились несколько воев-олавичей, которых Алексей не знал. Туда же вскоре притащили связанного монга.
— Развязать, — приказал Ратибор.
Двое воев распустили узлы на руках пленного, одна из которых повисла плетью вдоль туловища. Тонкие кожистые доспехи, прикрывавшие корпус кочевника, были разрублены в районе правого плеча. Монг тут же подхватил непослушную правую другой рукой и скрестил обе руки на груди, в таком положении застыв посреди комнаты как статуя. Взгляд его ничего не выражал, но держался он прямо и гордо.
— Как тебя зовут? — задал вопрос Ратибор.
Вопрос прозвучал не на языке олавичей, но Алексей всё понял, хотя и с другими оттенками.
— Бурун, — на том же языке ответил монг. В его голосе слышалось презрение к собравшимся и вместе с тем отчаяние и усталость.
— Бурун… Почему вы лезете на нашу землю?
Монг надменно посмотрел на Ратибора и ничего не ответил. Начальник заставы терпеливо повторил вопрос. Бурун продолжал смотреть в потолок поверх голов олавичей.
— Убить, — коротко вынес приговор предводитель воев. Kонвоиры потащили монга к выходу. Бурун не сопротивлялся, только начал истерически хохотать.
— Скоро они придут и к вам, — выкрикнул он в дверях. — И вы тоже будете умирать. И бежать.
— Ратибор, прикажи вернуть его, — быстро сказал Алексей, когда монга утащили наружу.
Начальник заставы немного поколебался и послал воя за приговоренным монгом. А сам вопросительно уставился на Алексея.
— Ратибор, когда он кричал «Они придут», он имел в виду не монгов.
— А кого же еще?
— Не знаю я, — ответил Алексей. — Непонятно. Дай мне поговорить с ним. Могу ли я разговаривать от твоего имени? И если я ему что-либо буду обещать, мы это выполним.
Ратибор немного поколебался.
— Ну ладно, — наконец ответил он. — Но я буду внимательно слушать и, если что, тебя остановлю.
Снова привели монга. Теперь Алексей встал и подошел к нему.
— Бурун, кто к нам придет?
— Испугались? — На обветренном суровом лице появилась злорадная гримаса, которую можно было принять за улыбку.
— Мы не знаем, кого пугаться. Если ты мне расскажешь, что произошло, тебе и твоим воинам сохранят жизни. — Алексей посмотрел в сторону Ратибора.
Ратибор молчал, и Алексей вновь повернулся к монгу. А тот лишь презрительно хмыкнул.
— Воины не боятся смерти!
— Так кто же с этим спорит? Но сейчас не только воины монгов идут в наши земли. Здесь находятся также женщины и дети. И оттого, что ты нам сейчас расскажешь, зависят также их жизни.
Теперь Бурун по-другому посмотрел на Алексея. И во взгляде его читалось отчаяние. Потом монг начал рассказывать.
Неделю назад из болот, с которыми граничили степи монгов на юге, вышли ящеры. (Ящеры? Сначала Алексей подумал, что это название народа. Но потом ощутил, что монг действительно говорит о рептилиях. Разумных двуногих рептилиях?! Бред какой-то… Может, этот монг бредит от полученной раны?)
Они жили по другую сторону труднопроходимых болот и никогда не показывались на этой, северной стороне. Поэтому о них почти ничего не знали и рассказы о людях-ящерах воспринимались как древние легенды или сказки.
И вдруг эти полулегендарные твари появились в болотах со стороны Монгских степей. И почти сразу же напали на орду, земли которой прилегали к болотам. По словам Буруна, ящеры были силы немеренной, их не брали стрелы монгов, а легкая конница степняков расшиблась о плотный строй наступающих ящеров. Бурун называл их кхадами.
Отчаянные попытки монгов центральной орды защитить свои стойбища завершились их полным разгромом. И те, кто уцелел, стали искать спасения бегством.
А ящеры продолжали двигаться по землям кочевников, разрушая стойбища других племен монгов. Они идут по центральной части степей.
— Некоторые из наших соплеменников побежали в западные степи и на восток, где племена собирают силы для битвы с кхадами. Только всё это бесполезно, их нельзя победить. А некоторые из нас побежали в сторону земель олавичей. Но недели через три, может, через месяц, если наши ханы организуют сопротивление, кхады придут и к вам.
Монг замолчал. В небольшой комнате с узкими окнами-бойницами повисла тишина, стало душно. Все переваривали то, что поведал монг.
Алексей первым нарушил молчание, обратившись к Ратибору:
— Не врет?
— Думаю, что похоже на правду, — медленно произнес Ратибор. — Уведите!
Алексей требовательно глянул на начальника, и тот кивнул, что помнит о своем обещании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
После всяческих обрядов благословения жених обрезал невесте косу. Алексей несколько удивился сначала, зачем портить такую красоту. Насчет этого он справился потом у Домахи. Оказывается, косу перед свадьбой приносят в жертву Mаине, богине семьи да всяческих амурных дел.
И лишь потом на столах начали вырастать кувшины с медовухой и горшки с закуской. «Вот что-что, а гулять они умеют, — в который раз отметил про себя Алексей. — Тяжело работают, со Степи постоянно приходит беда в страшном виде грозных всадников. Но, несмотря на это, олавичи умеют по-простому радоваться жизни и от души предаваться веселью во время празднеств».
Хотя на дворе было еще довольно прохладно, за столами не пустело, даже когда начало темнеть. Гости согревались, поочередно то уничтожая запасы прошлогоднего хмельного, то пускаясь в пляс.
Алексей сидел за столом, переговариваясь с Галашем-кузнецом. Кузнец усердно прикладывался к питию, не забывая при этом хорошо закусывать. Алексей же смотрел на танцующих.
Парни и девушки поделились на два ряда и расположились друг напротив друга. Музыканты заиграли ритмичную музыку, от которой не сиделось на месте. Ребята и девушки шеренгами начали сближаться, пластично двигаясь всем телом. Когда ряды соприкоснулись, каждый парень обернулся вокруг тела девушки напротив. При этом они довольно плотно прижимались друг к другу телами.
Когда ряды поменялись местами, они начали снова расходиться в разные стороны. Потом они снова развернулись и всё повторилось.
Алексей одобрительно наблюдал за выдержанными, плавными движениями танцующих, участники словно перетекали с места на место. Но больше всего он любовался легкими грациозными движениями русоволосой Брайаны.
Когда танцующие вернулись к столам, возле девушки увивались несколько турачских парней. Они весело шутили и девушка отвечала им звонким смехом.
Алексей даже расстроился по этому поводу. Но всё же, улучив момент, когда дочь бранна осталась одна, решил попытать счастья. Он подсел и попытался завязать беседу с Брайаной. Хотя если честно, он не знал, с чего начать. «Что вы делаете сегодня вечером?» явно не катило. После грубых попыток Алексея поговорить о погоде девушка явно начала скучать. И в это время к ним подошли несколько парней и один увел Брайану танцевать, а двое других «наехали» на Пришлого, категорически потребовав оставить девушку в покое.
И он ушел. Не то чтобы его испугали угрозы. Он знал, что парни прекрасно осведомлены, как этот чужак орудует руками, бросая взрослых воев на землю, словно детей малых. Но всё же парни лезли на рожон. Да, трусость здесь не в моде. И Алексей просто ушел. Ни слова не сказав в ответ. И присоединился к кузнецу, решив напиться вместе с ним.
К тому времени жених с невестой уже покинули гостей, отправившись предаваться радостям супружеской жизни. А остальные продолжали веселье при свете факелов.
Вдруг из-за стола поднялся старейшина. Остановив музыкантов, он обратился к Алексею:
— Слушай, а спой-ка нам под свой инструмент чего-нибудь, — попросил он.
Замята как-то заходил к Домахе и слышал, как Пришлый напевает, тихонько подыгрывая на дивном инструменте.
Алексей благодаря стараниям Галаша уже немного опьянел, поэтому послал Явора за гитарой.
Взяв инструмент в руки, он даже не стал дожидаться, пока олавичи затихнут. Он уселся немного в стороне от мерцающего огня факелов, освещающих улицу. И гитара в его руках издала в темноту первые аккорды.
Играл Алексей долго. Он забылся, где находится. Он играл для себя, совершенно не думая о том, будет ли его кто-нибудь слушать. Поймут ли слушатели то, о чем он поет. Пальцы скользили по грифу, из памяти вставали такие близкие сейчас песни его родного мира. У него не было голоса, который можно было бы назвать красивым, но это его не смущало. Он просто пел.
Он пел веселые и грустные песни. О любви и о войне. О том, кто раньше с нею был. О том, что ничего на свете лучше нету. О том, как по полю грохотали танки. Алексей полностью слился с инструментом, не замечая ничего вокруг. «Облака, белогривые лошадки…» — звучала земная детская песенка в селении олавичей, народа совсем другой реальности. Или времени…
Он предавался этому слиянию с гитарой более часа.
Когда Алексей закончил петь, то обнаружил, что почти все, кто еще оставался на гулянье, не танцуют и не пьют. Они внимательно слушали. Слушали чужака, который пел песни, в большинстве которых было много непонятного и необъяснимого. Но в некоторых же было всё ясно, и они были близки олавичам. Ведь лики войны и проявления любви одинаковы во всех мирах.
Перед тем как уходить, Алексей бросил взгляд на Брайану. Красавица, подперев рукой изящный подбородок, с интересом смотрела на него и на его инструмент. Потом отвела взор своих… какие же у нее глаза? Вроде бы серые…
Алексей хлебал суп из солонины и мечтал о свежих фруктах. Вот у басанту в этом плане классно — круглый год есть что пожевать в плане плодов и ягод. А здесь приходится давиться остатками запасов на зиму. Ну да ладно, сам виноват, что не остался в благодатной долине Товардских гор. «Что тебя сюда потянуло? О девушке мечтал русоволосой? Так уже получил свой облом. А может, вернуться в ту горную долину и зажить себе спокойной размеренной жизнью?»
Скоро уже начнутся работы в поле. Что угодно, но только не к сохе. А то у Домахи уже драконовские планы относительно эксплуатации Алексея на весенне-полевых работах. А сам Алексей подумывал податься в Анком и наняться там на какое-то торговое судно. На юго-востоке он уже был, горы видел. Теперь нужно поплавать по морю, поглядеть, что делается на севере.
Сейчас его мысли были заняты тем, как избежать «почетной» обязанности трудиться вместе с олавичами в поле. А работы, по словам Домахи, предстояло столько, что сам Стаханов отдыхает по сравнению с тем, что надобно будет делать Алексею.
«Ну негоже „посланнику богов“ вкалывать на плантациях», — иронично думал Алексей, стуча деревянной ложкой по глиняной миске с остатками супа. Может, научить олавичей играть в футбол? А что? Заместо кулачных боев проводить чемпионат Олавии по игре в кожаный мяч. Он станет равным арбитром. Ну, или там тренером столичной команды. А потом, глядишь, и монгов с браннами заразим «игрой миллионов». Тогда все неурядицы будем решать на футбольном поле, а не посредством оружия. И когда-нибудь в финале самьнавской Лиги чемпионов сойдутся в решающем матче турачское «Динамо» и «Анком Юнайтед»…
Или отбросить шутки по этому поводу и действительно стать первым рыцарем в тутошнем мире? Разъезжать по Самьнавии или даже дальше, защищая слабых и униженных. А все подвиги посвящать неприступной заразе по имени «Брамана». Явора взять верным оруженосцем. Черныша наречем Росинантом. И — вперед, за славой! «Ну что же, „…перекусим — и за славой, что за слава без обеда?“
Тут внимание Алексея привлекли шум и суета на улице. В низкое окошко было видно только по пояс бегающих людей да слышны приглушенные выкрики. «Наверное, опять какой-нибудь праздник готовят», — подумал он, заедая обед сушеными ягодами, размоченными в воде.
Дверь распахнулась, и влетел запыхавшийся Явор.
— Монги! Монги напали!
Алексей уже был свидетелем стремительного нападения монгов на Степ, поэтому начал спешно одеваться.
— Далеко? — на ходу спросил он Явора.
— Не знаю. Привезли раненых воев. Они бились с монгами.
Алексей быстро оделся, захватил меч и прочее снаряжение и выскочил на улицу.
Возле входа в селение суетились олавичи. Будивой и Замята уже были там. С коней осторожно снимали раненых, оказывали им первую помощь, потом размещали их по домам. На земле, завернутые в холсты, лежали трое погибших воев.
Алексей подошел как раз в тот момент, когда десятник доставивший раненых, сообщал ситуацию старосте и жрецу. На лице воя алел свежий шрам от удара сабли.
— …а они всё идут. Мы пытались их не пропустить на нашу территорию. Завязалось несколько схваток с воинами монгов. Одних мы отогнали, но следом идут другие — с женщинами и детьми. Словно бегут они от кого-то. Мы пытаемся контролировать ситуацию, но пока ничего не понятно. Ратибор приказал собирать ополчение. Мы поскакали. Замята, приведешь ополченцев.
Десятник вскочил на коня, и пятеро воев поскакали в сторону ближайшей заставы.
До вечера пять десятков мужчин собрались в центре селения. Рыдали женщины, отправляя своих мужей, сыновей и братьев на войну.
Алексей тоже был среди ополченцев. Другого выбора у него не было. Его никто не провожал, кроме раздосадованного Явора. Парень вовсю просился у старейшины взять его с собой, но прекратил свои мольбы после сильного подзатыльника. Рука у хмурого Замяты была тяжелая.
Сейчас старейшина раздавал последние указания тем, кто оставался. Всем теперь будет заправлять Будивой. Ведь неизвестно, что происходит на границе со Степью и когда вернутся мужчины. И вернутся ли. А скоро уж поля надо будет засевать. Так что тем, кто остается в селении, тоже будет несладко.
Наконец Замята дал команду выдвигаться. Провожающие бросились обнимать своих защитников, и те стали взбираться на коней. Алексей крепко пожал руку Явору, наказав ему заниматься дальше.
— Остаешься за старшего.
— Лучше бы я поехал с вами, — пробурчал хлопец.
— А здесь кто будет следить за всем? Вдруг монги сюда прорвутся? Так что смотри в оба, — успокаивал Алексей парнишку, садясь на Черныша.
Уже в седле Алексей оглядел провожавших и понял, что не один Явор с ним прощается. Вон печально машет рукою Снеша, напутственно кивнул старик Волот. Подошел и похлопал по плечу кузнец. Домаха стоит хмурая. Да, здесь он уже свой и едет защищать свою землю и своих близких.
Они прибыли в район ближней заставы ночью. По пути отряд ополченцев из Турача встретил группу монгов, человек семьдесят. Замята хотел было отдать приказ атаковать кочевников, но оказалось, что мужчин-монгов среди них не более десятка, остальные старики, женщины и дети. Монги расположились стоянкой, не разводя костров.
Воины-монги при приближении олавичей взялись за рукояти сабель, но не обнажили их, сдержанно ожидая, что предпримут те, на чьей земле они сейчас находились.
Замята решил пока не трогать монгов, а соединиться с воями. Может, на границе уже немного прояснилось, что же здесь происходит. Ведь все это так не похоже на обычные наскоки степняков.
Им повезло, что на заставе они застали взмыленного Ратибора, который занимался группированием ополченцев, прибывающих из ближайших селений. А от одного из сотников, помогающих сейчас начальнику заставы, прибывшие из Турача узнали о последних событиях.
Позавчера пограничники обнаружили, что со Степи в сторону их земель начали двигаться разрозненными группами монги. Вои стали отгонять монгов назад, стараясь прикрыть границу, но кочевники с необъяснимым упорством всё продолжали накатываться на земли олавичей. Было несколько отрядов воинов-монгов, которых пришлось изрядно потрепать, пока они отвернули в сторону от границы. Но в основном приходили старики да женщины с детьми. Исконный враг олавичей, враг, столетиями не дававший спокойно вздохнуть землеробам южных уделов, пришел не многочисленной ордой, как опасались, а разрозненными и паническими группами, которые отчаянно пытались прорвать границу.
Распределив ополченцев на подмогу воям, Ратибор направил отряды патрулировать границу, наказав никого не пропускать любой ценой.
Алексей попал под начало Братуша. К их отряду подошел Ратибор и стал что-то рассказывать сотнику, показывая рукой в сторону Степи. Они закончили говорить и тут начальник заставы заметил Алексея среди воинов. Он подошел к нему.
— Ну вот, и ты здесь. — Ратибор устало махнул рукой. — Помню, Будивой тебе так начаровал, что ты можешь чужую речь без толмача понимать. Останься при мне, сейчас будем допрашивать захваченного монга. Он командовал одним из отрядов, разбитых нами.
Алексей почти побежал следом за быстро шагающим Ратибором. Командир пограничников зашел в помещение начальника заставы, где уже находились несколько воев-олавичей, которых Алексей не знал. Туда же вскоре притащили связанного монга.
— Развязать, — приказал Ратибор.
Двое воев распустили узлы на руках пленного, одна из которых повисла плетью вдоль туловища. Тонкие кожистые доспехи, прикрывавшие корпус кочевника, были разрублены в районе правого плеча. Монг тут же подхватил непослушную правую другой рукой и скрестил обе руки на груди, в таком положении застыв посреди комнаты как статуя. Взгляд его ничего не выражал, но держался он прямо и гордо.
— Как тебя зовут? — задал вопрос Ратибор.
Вопрос прозвучал не на языке олавичей, но Алексей всё понял, хотя и с другими оттенками.
— Бурун, — на том же языке ответил монг. В его голосе слышалось презрение к собравшимся и вместе с тем отчаяние и усталость.
— Бурун… Почему вы лезете на нашу землю?
Монг надменно посмотрел на Ратибора и ничего не ответил. Начальник заставы терпеливо повторил вопрос. Бурун продолжал смотреть в потолок поверх голов олавичей.
— Убить, — коротко вынес приговор предводитель воев. Kонвоиры потащили монга к выходу. Бурун не сопротивлялся, только начал истерически хохотать.
— Скоро они придут и к вам, — выкрикнул он в дверях. — И вы тоже будете умирать. И бежать.
— Ратибор, прикажи вернуть его, — быстро сказал Алексей, когда монга утащили наружу.
Начальник заставы немного поколебался и послал воя за приговоренным монгом. А сам вопросительно уставился на Алексея.
— Ратибор, когда он кричал «Они придут», он имел в виду не монгов.
— А кого же еще?
— Не знаю я, — ответил Алексей. — Непонятно. Дай мне поговорить с ним. Могу ли я разговаривать от твоего имени? И если я ему что-либо буду обещать, мы это выполним.
Ратибор немного поколебался.
— Ну ладно, — наконец ответил он. — Но я буду внимательно слушать и, если что, тебя остановлю.
Снова привели монга. Теперь Алексей встал и подошел к нему.
— Бурун, кто к нам придет?
— Испугались? — На обветренном суровом лице появилась злорадная гримаса, которую можно было принять за улыбку.
— Мы не знаем, кого пугаться. Если ты мне расскажешь, что произошло, тебе и твоим воинам сохранят жизни. — Алексей посмотрел в сторону Ратибора.
Ратибор молчал, и Алексей вновь повернулся к монгу. А тот лишь презрительно хмыкнул.
— Воины не боятся смерти!
— Так кто же с этим спорит? Но сейчас не только воины монгов идут в наши земли. Здесь находятся также женщины и дети. И оттого, что ты нам сейчас расскажешь, зависят также их жизни.
Теперь Бурун по-другому посмотрел на Алексея. И во взгляде его читалось отчаяние. Потом монг начал рассказывать.
Неделю назад из болот, с которыми граничили степи монгов на юге, вышли ящеры. (Ящеры? Сначала Алексей подумал, что это название народа. Но потом ощутил, что монг действительно говорит о рептилиях. Разумных двуногих рептилиях?! Бред какой-то… Может, этот монг бредит от полученной раны?)
Они жили по другую сторону труднопроходимых болот и никогда не показывались на этой, северной стороне. Поэтому о них почти ничего не знали и рассказы о людях-ящерах воспринимались как древние легенды или сказки.
И вдруг эти полулегендарные твари появились в болотах со стороны Монгских степей. И почти сразу же напали на орду, земли которой прилегали к болотам. По словам Буруна, ящеры были силы немеренной, их не брали стрелы монгов, а легкая конница степняков расшиблась о плотный строй наступающих ящеров. Бурун называл их кхадами.
Отчаянные попытки монгов центральной орды защитить свои стойбища завершились их полным разгромом. И те, кто уцелел, стали искать спасения бегством.
А ящеры продолжали двигаться по землям кочевников, разрушая стойбища других племен монгов. Они идут по центральной части степей.
— Некоторые из наших соплеменников побежали в западные степи и на восток, где племена собирают силы для битвы с кхадами. Только всё это бесполезно, их нельзя победить. А некоторые из нас побежали в сторону земель олавичей. Но недели через три, может, через месяц, если наши ханы организуют сопротивление, кхады придут и к вам.
Монг замолчал. В небольшой комнате с узкими окнами-бойницами повисла тишина, стало душно. Все переваривали то, что поведал монг.
Алексей первым нарушил молчание, обратившись к Ратибору:
— Не врет?
— Думаю, что похоже на правду, — медленно произнес Ратибор. — Уведите!
Алексей требовательно глянул на начальника, и тот кивнул, что помнит о своем обещании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40