Конрад. Ну, коли так, укажи, по крайней мере, где еще можно пристать на ночь.Пастырь. В селе есть заезжий двор.Конрад. Под каким знаком?Пастырь. На вывеске увидите собаку, уткнувшую нос в горшок; дело происходит на кухне. И еще: у счетной доски сидит волк.Конрад. Знак недобрый.Пастырь. Приятного вам отдохновения.
Бернардин. Что за пастырь такой? Хоть голодом помри — ему все равно!Конрад. Да, если он и овец своих пасет не лучше, не очень-то они, должно быть, тучные.Бернардин. В дурных обстоятельствах необходимо доброе решение. Что нам делать?Конрад. Надо отбросить робость.Бернардин. Верно! Коли нужда придавила — стыд не на пользу Перифраз известной сентенции из «Одиссеи» Гомера (XVII, 347):
Стыдливым.
Нищему, тяжкой нуждой удрученному, быть неприлично.
Перевод В. А. Жуковского
.Конрад. Даже во вред. Помогай нам святой Франциск!Бернардин. В добрый час!Конрад. Не будем ждать ответа у дверей, но вломимся прямо в залу и уж не уйдем, даже если станут гнать.Бернардин. Ужасная все-таки наглость!Конрад. Но лучше так, чем всю ночь трястись под открытым небом и закоченеть насмерть! Спрячь пока стыд в суму — завтра достанешь, если понадобится.Бернардин. Конечно, раз иного выхода нет.
Хозяин. Кого я вижу — неведомых каких-то животных!Конрад. Мы рабы божии, сыны святого Франциска, достойнейший муж.Хозяин. Доволен ли бог такими рабами, не знаю, но у меня в доме пусть бывают пореже.Конрад. Почему?Хозяин. Потому что в жранье и питье вы любого за пояс заткнете, а как работать — так у вас ни рук нет, ни ног. Эй, сыночки святого Франциска, вы ведь всегда твердите, что он был девственник, откуда ж у него столько детей?Конрад. Мы по духу сыновья, не по плоти.Хозяин. Неудачливый, значит, он родитель, потому что самое скверное в вас — это дух. А телом вы даже чересчур здоровы, больше чем хотелось бы нам, у кого на попечении дочери и молодые жены.Конрад. Ты, видимо, подозреваешь, что мы из тех, которые изменили правилам нашего прародителя Еще при жизни святого Франциска Ассизского (1182—1226), основателя нищенствующего ордена меньших братьев, начались раздоры между теми, кто требовал неукоснительного исполнения устава, и сторонниками реформ, приспосабливавших устав Франциска к требованиям папской курии и повседневной жизни. Эти разногласия привели к фактическому расколу ордена на два крыла — обсервантов («наблюдающих устав») и конвентуалов (умеренных). Главою обсервантов в начале XV в. был святой Бернардин Сиенский, именем которого и назван один из персонажей настоящего диалога.
? Нет, мы — наблюдающие устав.Хозяин. Вот и я буду наблюдать, как бы вы чего не напакостили. Терпеть не могу вашу породу, ненавижу!Конрад. За что, объясни, сделай милость!Хозяин. За то, что зубы у вас всегда наготове, а деньги — никогда. Такой гость мне противнее любого прочего.Конрад. Но ведь мы трудимся вам на благо.Хозяин. Хотите, любезные, покажу вам, как вы трудитесь?Конрад. Покажи.Хозяин. Взгляните на картинку слева, самую ближнюю к вам: видите? — лисица произносит проповедь, но за спиной у нее из капюшона вытянул шею гусь. А тут волк отпускает исповедавшемуся грехи, но под рясой спрятана часть овечьей туши, и подол оттопырился. А вот обезьяна во францисканском наряде сидит у постели больного; одной рукой она подносит ему крест, другую запустила ему в кошелек.Конрад. Мы не станем спорить, что под нашим одеянием скрываются иногда и волки, и лисы, и обезьяны. Мы даже признаём, что часто оно покрывает свиней, собак, лошадей, львов и василисков. Но то же платье покрывает и многих достойных людей. Платье никого не делает лучше, но и хуже никого не делает. Стало быть, несправедливо оценивать человека по одежде. А в противном случае, тебе надо бы проклинать свое платье, которое носишь не только ты, но и многие воры, убийцы, отравители и прелюбодеи.Хозяин. Насчет платья вам уступлю, если заплатите.Конрад. Мы будем молить за тебя бога.Хозяин. А я — за вас: услуга за услугу.Конрад. Но не со всех подряд должно взимать плату.Хозяин. Почему притрагиваться к деньгам — это для вас грех?Конрад. Потому что это против нашего обета.Хозяин. А против моего обета — пускать постояльцев даром.Конрад. Но нам устав запрещает прикасаться к деньгам.Хозяин. А мой устав предписывает как раз обратное.Конрад. Где твой устав?Хозяин. Вот. Читай стихи: Гость, услышь наставленье: утробе снискав насьпценье, Не поспешай уходить, но поспеши уплатить. Перевод С. Аверинцева.
Конрад. Мы не доставим тебе расхода.Хозяин. Но кто не доставляет расхода, те и дохода не приносят.Конрад. Бог щедро тебе воздаст, если ты окажешь нам услугу.Хозяин. Вашими речами семью не прокормишь.Конрад. Мы забьемся в уголок и никому не будем помехою.Хозяин. Таких, как вы, мой дом не переносит.Конрад. Значит, ты нас выгоняешь, быть может, и волкам на съедение?Хозяин. Волк волчатины не ест, так же как пес — псины.Конрад. Даже с турками так обойтись и то было бы жестоко. Какие бы мы там ни были, а все-таки мы люди!Хозяин. Зря стараетесь — глухому поете.Конрад. Ты будешь нежиться голый возле печки, а нас выставишь ночью на мороз, чтобы мы погибли от холода, даже если волки не тронут!Хозяин. Так жил Адам в раю.Конрад. Жил, но невинным!Хозяин. Ия ни в чем не повинен.Конрад (в сторону). Пожалуй, только — без первого слога. (Хозяину.) Но если ты сейчас выгонишь нас из своего рая, смотри, как бы бог не закрыл тебе дорогу в свой.Хозяин. Вздор!Хозяйка. Муженек, ты столько грешишь — сделай хоть одно доброе дело! Позволь им остаться у нас на эту ночь, они добрые люди, вот увидишь — тебе после воздастся за них щедрым прибытком.Хозяин. Вот еще заступница! Наверно, заранее столковались. «Добрые люди» — не очень-то приятно выслушивать такое свидетельство от жены! Может, и ты была добра, и даже чересчур?Хозяйка. Полно тебе! Ты лучше припомни, сколько ты играешь в кости, пьянствуешь, бранишься, дерешься! Хоть этою милостыней искупи грехи, не гони тех, кого будешь призывать на смертном одре. Шутов да скоморохов пускаешь все время, а этих выставишь за порог?Хозяин. Откуда эта проповедница на мою голову? Поди прочь да займись своей стряпнёю!Хозяйка. Это-то будет исполнено!Бернардин. Он присмирел. Надевает рубаху. Надеюсь, все обойдется.Конрад. Слуги накрывают на стол. Хорошо, что гостей нет, иначе пришлось бы нам убираться.Бернардин. Удачно получилось, что мы захватили с собою из соседнего городка бутылочку винца и жареную баранью ляжку: хозяин нам бы и клочка сена не уделил, пожалуй.Конрад. Слуги сели за стол. Сядем и мы, но только с краешка, чтоб никому не мешать.Хозяин. Не иначе, как по вашей милости, нет у меня сегодня за столом никого, кроме домочадцев да вас, никудышных.Конрад. Если это случается не часто, отнеси на наш счет.Хозяин. Чаще, чем хотелось бы.Конрад. Не тужи: Христос жив и не покинет своих.Хозяин. Я слыхал, вы называете себя евангельскою братией, но Евангелие не велит брать с собою в дорогу суму или хлебы. А у вас, я вижу, наместо сумы рукава, и несете вы не только хлеб, но и вино, и самое лучшее мясо.Конрад. Покушай с нами, если охота.Хозяин. Мое вино против этого — уксус.Конрад. И мясо возьми — нам одним слишком много.Хозяин. Завидная у вас нищета и для меня удачная! Моя супруга ничего сегодня не готовила, кроме капусты и тухлой солонины.Конрад. Соединим, если хочешь, наши припасы? Нам-то — лишь бы голод утолить, а чем — все равно.Хозяин. Отчего ж тогда у вас с собою не капуста и не прокисшее вино?Конрад. Оттого, что именно это навязали нам на дорогу хозяева, у которых мы нынче завтракали.Хозяин. Задаром завтракали?Конрад. Конечно! И нас еще благодарили, и гостинцами вот этими нагрузили на прощание.Хозяин. Откуда вы идете?Конрад. Из Базеля.Хозяин. Ба! Так издалека?Конрад. Да.Хозяин. Что ж вы за люди такие — странствуете с места на место без лошади, без кошелька, без слуг, без оружия, без хлеба?Конрад. Перед тобою след евангельской жизни, хотя и очень далекий.Хозяин. А мне это кажется жизнью бродяги, который рыщет повсюду в поисках поживы.Конрад. Такими бродягами были апостолы, таким был и господь наш Иисус.Хозяин. Знаешь ты искусство хиромантии?Конрад. Нет, совсем не знаю.Хозяин. Откуда ж на пропитание получаешь?Конрад. От того, кто обещал.Хозяин. Это кто такой?Конрад. Тот, кто сказал: «Не заботьтесь: это все приложится вам» «Евангелие от Матфея», VI, 33.
.Хозяин. Да, он обещал, но тем, кто взыскует царства божия.Конрад. Это мы и делаем в меру своих сил.Хозяин. Апостолы творили чудеса, исцеляли больных; не мудрено, что им повсюду было чем пропитаться. А вы ничего подобного не можете.Конрад. Могли бы и мы, если бы были схожи с апостолами и если б наше время требовало чудес. Но чудеса были дарованы лишь на краткий срок — неверующим; ныне нужды нет ни в чем, кроме благочестия. И нередко лучше болеть, чем быть здоровым, лучше смерть, нежели жизнь.Хозяин. Что же все-таки вы делаете?Конрад. Что можем, каждый по своему дарованию: утешаем, ободряем, увещаем, изобличаем; иногда, если представится случай, проповедуем — когда узнаём, что пастырь безгласен. Если оказать помощь нельзя, стараемся, чтобы никого не задеть своим поведением и речами.Хозяин. Хорошо бы, если бы ты завтра сказал проповедь нам: у нас завтра праздник.Конрад. Чей праздник?Хозяин. Святого Антония.Конрад. То был достойный муж. Но почему у вас праздник?Хозяин. Сейчас объясню. В нашем селе много свинопасов, оттого что рядом дубрава и желудей — пропасть. А всякому известно, что попечение о свиньях поручено Антонию. Вот его и чтут, чтобы он не разозлился, если останется в небрежении.Конрад. Если бы его чтили, как подобает!Хозяин. А как подобает?Конрад. Всех чище чтит святых тот, кто подражает им.Хозяин. Завтра все село загремит пирушками, плясками, играми, ссорами, драками.Конрад. Так в давние время чтили своего Вакха язычники. Удивительно, если святой Антоний, видя такое поклонение, не гневается на людей, которые глупее скотины. Какой у вас пастырь? Безгласный и скверный?Хозяин. Каков он для других, я не знаю, а для меня — лучше не надо: он пьет целыми днями, и никто не водит сюда так много выпивох и таких крепких да неутомимых — к немалой моей выгоде, конечно. Мне даже странно, почему сейчас его нет.Конрад. Мы нашли его не слишком обходительным.Хозяин. Как? Значит, вы у него были?Конрад. Мы искали у него пристанища, но он и на порог нас не пустил, точно волков, и велел идти к тебе.Хозяин. Xa-xa! Теперь все ясно! Потому он и не пришел, что не захотел встретиться здесь с вами.Конрад. Так он безгласный?Хозяин. Безгласный? Нет никого голосистее в трактирной зале, и в церкви ревет, ровно бык; но проповедей я от него никогда не слыхивал. Да к чему тут много говорить? Вы, как я вижу, на себе испытали, какой он безгласный.Конрад. А в Священном писании начитан?Хозяин. Говорит, что до тонкостей. Но все эти познания приобрел, как видно, за тайною исповедью, так что другим открывать не дозволено. Скажу коротко: каков приход, таков и поп, и крышка — в точности по кастрюле.Конрад. Может быть, он и на кафедру не даст мне взойти.Хозяин. Даст, это я беру на себя. Но на том только условии, чтобы в него камней не бросать, как у вас в обыкновении.Конрад. Дурное обыкновение. Если мне что не нравится, я усовещаю пастыря тайно. Все прочее — дело епископа.Хозяин. Птицы вроде тебя к нам залетают редко. Я вижу, что вы и вправду добрые люди. Но к чему у вас платье такое, ни на что не похожее? Ведь и судят-то об вас дурно в большинстве потому, что вы так одеваетесь.Конрад. Как это получается?Хозяин. Точно не скажу, но у многих людей такое мнение.Конрад. А многие по этой же самой причине — что мы так одеваемся — считают, будто мы святые. И те и другие заблуждаются, но заблуждение вторых, которые, глядя на платье, думают об нас хорошо, — добрее и человечнее.Хозяин. Пусть так, и все же к чему вообще столько отличий в одежде?Конрад. А как тебе представляется?Хозяин. По-моему, они вообще ни к чему, кроме как в торжественных процессиях или на войне. В процессиях несут изображения разных лиц — святых, иудеев, язычников, и мы их узнаем по различному платью. А на войне это нужно для того, чтобы каждое войско следовало за своим знаменем и не случалось замешательства в рядах.Конрад. Прекрасно рассуждаешь, но и наша одежда — тоже военная. Кто следует за этим полководцем, кто — за тем, но все мы сражаемся под началом одного императора — Христа. Впрочем, в одежде следует различать три качества.Хозяин. Какие?Конрад. Насколько она отвечает необходимости, привычке и приличиям. Для чего мы принимаем пищу?Хозяин. Чтоб не умереть с голоду.Конрад. Так иногда необходимо одеваться, чтобы не умереть от холода.Хозяин. Согласен.Конрад. Но в этом отношении наше платье лучше твоего: оно прикрывает и голову, и шею, и плечи — те места, которые застуживать всего опаснее. Кто ездит верхом, тому подходит короткое платье, кто больше сидит — тому — долгое, летом — тонкое, зимою — плотное. В Риме есть люди, которые в течение дня меняют платье трижды: утром надевают подбитое мехом, около полудня — обыкновенное, под вечер — опять иное, потеплее. Но перемена не у всякого найдется, поэтому и придумано наше платье, одинаково годное на очень многие случаи.Хозяин. Как так?Конрад. Например, если дует северный ветер или пылает солнце, мы покрываемся капюшоном, стало жарко — опускаем капюшон на спину, надо отдохнуть — опускаем подол, надо идти — подбираем или даже затыкаем за пояс.Хозяин. Не дурно соображал тот, кто это придумал.Конрад. А для счастья и благополучия особенно важно, чтобы человек привык довольствоваться малым: если уже мы начнем потакать своим страстям или гоняться за удовольствиями — конца этому не будет. Но невозможно найти другую одежду, которая бы одна доставляла столько удобств.Хозяин. Не спорю.Конрад. Теперь поговорим о приличиях. Ответь мне по совести: если бы ты надел платье своей жены, разве не сказали бы все, что ты нарушаешь приличие?Хозяин. Сказали бы, что я рехнулся.Конрад. А что бы сказал ты, если б она надела твое платье?Хозяин. Худого, может, и ничего не сказал бы, зато бока намял бы ей нехудо.Конрад. А между тем ведь совсем не важно, какое платье носить.Хозяин. Нет, коли так взглянуть — очень важно!Конрад. И не удивительно: даже у язычников законы карают и мужчину и женщину, если они наденут платье, принадлежащее другому полу.Хозяин. И поделом!Конрад. Ну, а если б старец восьмидесяти лет от роду надел платье пятнадцатилетнего мальчишки или, наоборот, мальчишка — платье старика, разве не скажут все, что по ним плачет палка? Или если старуха нарядится, как молоденькая, или наоборот?Хозяин. Еще бы не сказать!Конрад. А если мирянин надел бы облачение священника или священник оделся, как мирянин?Хозяин. Оба поступили бы непристойно.Конрад. Если б обыкновенный человек украсил себя знаками отличия государя или обыкновенный священник — убором епископа, они поступили бы непристойно?Хозяин. Разумеется!Конрад. Что, если бы мирный гражданин разоделся по-военному — в перья и прочие Фрасоновы глупости Фрасон — имя хвастливого и заносчивого воина из комедии Теренция «Евнух» (от греческого слова thrasys — «дерзкий», «наглый»).
?Хозяин. Его бы осмеяли.Конрад. Что, если бы английский солдат носил на платье белый крест, швейцарский — красный, а французский — черный?Хозяин. Это была бы наглость.Конрад. Почему же ты так дивишься нашему убору?Хозяин. Какое различие между обыкновенным человеком и государем, между мужчиной и женщиной, я понимаю; но чем различается монах от немонаха — никак не пойму!Конрад. В чем различие между бедняком и богачом?Хозяин. В имуществе.Конрад. И однако ж было бы непристойно, если б бедняк оделся наподобие богача.Хозяин. Конечно. Особенно ежели принять в рассуждение, как нынче разряжены почти все богачи.Конрад. А в чем — между дураком и умным?Хозяин. Ну, здесь различие побольше!Конрад. А шуты не одеваются ли иначе, нежели мудрецы?Хозяин. Не знаю, что подобало бы вам, но только ваш наряд недалек от шутовского — не хватает лишь ослиных ушей да бубенчиков.Конрад. Да, этого, и правда, недостает, потому что мы, и правда, шуты мира сего, если живем так, как исповедуем.Хозяин. Кто вы и как живете, я не знаю, но знаю твердо, что многие шуты в колпаках с бубенчиками и ослиными ушами мудрее тех, кто носит шляпы, подбитые мехом, мантии и прочие украшения мудрости. И если кто исповедует мудрость платьем, а не делом, он, по-моему, самый дремучий глупец. Видал я одного шута-расшута, который носил платье до пят и мантию Учителя и Наставника То есть был доктором богословия, носившим почетный титул «Наш учитель» (об этом титуле см. начало примечаний к «Хозяйским распоряжениям»)
, да и внушительностью лица мог сойти за важного богослова. Он диспутировал перед кем угодно, и не без наружного достоинства, а для знатных господ был такою же забавой, как любой иной шут, хотя своею разновидностью глупости побивал всех прочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Бернардин. Что за пастырь такой? Хоть голодом помри — ему все равно!Конрад. Да, если он и овец своих пасет не лучше, не очень-то они, должно быть, тучные.Бернардин. В дурных обстоятельствах необходимо доброе решение. Что нам делать?Конрад. Надо отбросить робость.Бернардин. Верно! Коли нужда придавила — стыд не на пользу Перифраз известной сентенции из «Одиссеи» Гомера (XVII, 347):
Стыдливым.
Нищему, тяжкой нуждой удрученному, быть неприлично.
Перевод В. А. Жуковского
.Конрад. Даже во вред. Помогай нам святой Франциск!Бернардин. В добрый час!Конрад. Не будем ждать ответа у дверей, но вломимся прямо в залу и уж не уйдем, даже если станут гнать.Бернардин. Ужасная все-таки наглость!Конрад. Но лучше так, чем всю ночь трястись под открытым небом и закоченеть насмерть! Спрячь пока стыд в суму — завтра достанешь, если понадобится.Бернардин. Конечно, раз иного выхода нет.
Хозяин. Кого я вижу — неведомых каких-то животных!Конрад. Мы рабы божии, сыны святого Франциска, достойнейший муж.Хозяин. Доволен ли бог такими рабами, не знаю, но у меня в доме пусть бывают пореже.Конрад. Почему?Хозяин. Потому что в жранье и питье вы любого за пояс заткнете, а как работать — так у вас ни рук нет, ни ног. Эй, сыночки святого Франциска, вы ведь всегда твердите, что он был девственник, откуда ж у него столько детей?Конрад. Мы по духу сыновья, не по плоти.Хозяин. Неудачливый, значит, он родитель, потому что самое скверное в вас — это дух. А телом вы даже чересчур здоровы, больше чем хотелось бы нам, у кого на попечении дочери и молодые жены.Конрад. Ты, видимо, подозреваешь, что мы из тех, которые изменили правилам нашего прародителя Еще при жизни святого Франциска Ассизского (1182—1226), основателя нищенствующего ордена меньших братьев, начались раздоры между теми, кто требовал неукоснительного исполнения устава, и сторонниками реформ, приспосабливавших устав Франциска к требованиям папской курии и повседневной жизни. Эти разногласия привели к фактическому расколу ордена на два крыла — обсервантов («наблюдающих устав») и конвентуалов (умеренных). Главою обсервантов в начале XV в. был святой Бернардин Сиенский, именем которого и назван один из персонажей настоящего диалога.
? Нет, мы — наблюдающие устав.Хозяин. Вот и я буду наблюдать, как бы вы чего не напакостили. Терпеть не могу вашу породу, ненавижу!Конрад. За что, объясни, сделай милость!Хозяин. За то, что зубы у вас всегда наготове, а деньги — никогда. Такой гость мне противнее любого прочего.Конрад. Но ведь мы трудимся вам на благо.Хозяин. Хотите, любезные, покажу вам, как вы трудитесь?Конрад. Покажи.Хозяин. Взгляните на картинку слева, самую ближнюю к вам: видите? — лисица произносит проповедь, но за спиной у нее из капюшона вытянул шею гусь. А тут волк отпускает исповедавшемуся грехи, но под рясой спрятана часть овечьей туши, и подол оттопырился. А вот обезьяна во францисканском наряде сидит у постели больного; одной рукой она подносит ему крест, другую запустила ему в кошелек.Конрад. Мы не станем спорить, что под нашим одеянием скрываются иногда и волки, и лисы, и обезьяны. Мы даже признаём, что часто оно покрывает свиней, собак, лошадей, львов и василисков. Но то же платье покрывает и многих достойных людей. Платье никого не делает лучше, но и хуже никого не делает. Стало быть, несправедливо оценивать человека по одежде. А в противном случае, тебе надо бы проклинать свое платье, которое носишь не только ты, но и многие воры, убийцы, отравители и прелюбодеи.Хозяин. Насчет платья вам уступлю, если заплатите.Конрад. Мы будем молить за тебя бога.Хозяин. А я — за вас: услуга за услугу.Конрад. Но не со всех подряд должно взимать плату.Хозяин. Почему притрагиваться к деньгам — это для вас грех?Конрад. Потому что это против нашего обета.Хозяин. А против моего обета — пускать постояльцев даром.Конрад. Но нам устав запрещает прикасаться к деньгам.Хозяин. А мой устав предписывает как раз обратное.Конрад. Где твой устав?Хозяин. Вот. Читай стихи: Гость, услышь наставленье: утробе снискав насьпценье, Не поспешай уходить, но поспеши уплатить. Перевод С. Аверинцева.
Конрад. Мы не доставим тебе расхода.Хозяин. Но кто не доставляет расхода, те и дохода не приносят.Конрад. Бог щедро тебе воздаст, если ты окажешь нам услугу.Хозяин. Вашими речами семью не прокормишь.Конрад. Мы забьемся в уголок и никому не будем помехою.Хозяин. Таких, как вы, мой дом не переносит.Конрад. Значит, ты нас выгоняешь, быть может, и волкам на съедение?Хозяин. Волк волчатины не ест, так же как пес — псины.Конрад. Даже с турками так обойтись и то было бы жестоко. Какие бы мы там ни были, а все-таки мы люди!Хозяин. Зря стараетесь — глухому поете.Конрад. Ты будешь нежиться голый возле печки, а нас выставишь ночью на мороз, чтобы мы погибли от холода, даже если волки не тронут!Хозяин. Так жил Адам в раю.Конрад. Жил, но невинным!Хозяин. Ия ни в чем не повинен.Конрад (в сторону). Пожалуй, только — без первого слога. (Хозяину.) Но если ты сейчас выгонишь нас из своего рая, смотри, как бы бог не закрыл тебе дорогу в свой.Хозяин. Вздор!Хозяйка. Муженек, ты столько грешишь — сделай хоть одно доброе дело! Позволь им остаться у нас на эту ночь, они добрые люди, вот увидишь — тебе после воздастся за них щедрым прибытком.Хозяин. Вот еще заступница! Наверно, заранее столковались. «Добрые люди» — не очень-то приятно выслушивать такое свидетельство от жены! Может, и ты была добра, и даже чересчур?Хозяйка. Полно тебе! Ты лучше припомни, сколько ты играешь в кости, пьянствуешь, бранишься, дерешься! Хоть этою милостыней искупи грехи, не гони тех, кого будешь призывать на смертном одре. Шутов да скоморохов пускаешь все время, а этих выставишь за порог?Хозяин. Откуда эта проповедница на мою голову? Поди прочь да займись своей стряпнёю!Хозяйка. Это-то будет исполнено!Бернардин. Он присмирел. Надевает рубаху. Надеюсь, все обойдется.Конрад. Слуги накрывают на стол. Хорошо, что гостей нет, иначе пришлось бы нам убираться.Бернардин. Удачно получилось, что мы захватили с собою из соседнего городка бутылочку винца и жареную баранью ляжку: хозяин нам бы и клочка сена не уделил, пожалуй.Конрад. Слуги сели за стол. Сядем и мы, но только с краешка, чтоб никому не мешать.Хозяин. Не иначе, как по вашей милости, нет у меня сегодня за столом никого, кроме домочадцев да вас, никудышных.Конрад. Если это случается не часто, отнеси на наш счет.Хозяин. Чаще, чем хотелось бы.Конрад. Не тужи: Христос жив и не покинет своих.Хозяин. Я слыхал, вы называете себя евангельскою братией, но Евангелие не велит брать с собою в дорогу суму или хлебы. А у вас, я вижу, наместо сумы рукава, и несете вы не только хлеб, но и вино, и самое лучшее мясо.Конрад. Покушай с нами, если охота.Хозяин. Мое вино против этого — уксус.Конрад. И мясо возьми — нам одним слишком много.Хозяин. Завидная у вас нищета и для меня удачная! Моя супруга ничего сегодня не готовила, кроме капусты и тухлой солонины.Конрад. Соединим, если хочешь, наши припасы? Нам-то — лишь бы голод утолить, а чем — все равно.Хозяин. Отчего ж тогда у вас с собою не капуста и не прокисшее вино?Конрад. Оттого, что именно это навязали нам на дорогу хозяева, у которых мы нынче завтракали.Хозяин. Задаром завтракали?Конрад. Конечно! И нас еще благодарили, и гостинцами вот этими нагрузили на прощание.Хозяин. Откуда вы идете?Конрад. Из Базеля.Хозяин. Ба! Так издалека?Конрад. Да.Хозяин. Что ж вы за люди такие — странствуете с места на место без лошади, без кошелька, без слуг, без оружия, без хлеба?Конрад. Перед тобою след евангельской жизни, хотя и очень далекий.Хозяин. А мне это кажется жизнью бродяги, который рыщет повсюду в поисках поживы.Конрад. Такими бродягами были апостолы, таким был и господь наш Иисус.Хозяин. Знаешь ты искусство хиромантии?Конрад. Нет, совсем не знаю.Хозяин. Откуда ж на пропитание получаешь?Конрад. От того, кто обещал.Хозяин. Это кто такой?Конрад. Тот, кто сказал: «Не заботьтесь: это все приложится вам» «Евангелие от Матфея», VI, 33.
.Хозяин. Да, он обещал, но тем, кто взыскует царства божия.Конрад. Это мы и делаем в меру своих сил.Хозяин. Апостолы творили чудеса, исцеляли больных; не мудрено, что им повсюду было чем пропитаться. А вы ничего подобного не можете.Конрад. Могли бы и мы, если бы были схожи с апостолами и если б наше время требовало чудес. Но чудеса были дарованы лишь на краткий срок — неверующим; ныне нужды нет ни в чем, кроме благочестия. И нередко лучше болеть, чем быть здоровым, лучше смерть, нежели жизнь.Хозяин. Что же все-таки вы делаете?Конрад. Что можем, каждый по своему дарованию: утешаем, ободряем, увещаем, изобличаем; иногда, если представится случай, проповедуем — когда узнаём, что пастырь безгласен. Если оказать помощь нельзя, стараемся, чтобы никого не задеть своим поведением и речами.Хозяин. Хорошо бы, если бы ты завтра сказал проповедь нам: у нас завтра праздник.Конрад. Чей праздник?Хозяин. Святого Антония.Конрад. То был достойный муж. Но почему у вас праздник?Хозяин. Сейчас объясню. В нашем селе много свинопасов, оттого что рядом дубрава и желудей — пропасть. А всякому известно, что попечение о свиньях поручено Антонию. Вот его и чтут, чтобы он не разозлился, если останется в небрежении.Конрад. Если бы его чтили, как подобает!Хозяин. А как подобает?Конрад. Всех чище чтит святых тот, кто подражает им.Хозяин. Завтра все село загремит пирушками, плясками, играми, ссорами, драками.Конрад. Так в давние время чтили своего Вакха язычники. Удивительно, если святой Антоний, видя такое поклонение, не гневается на людей, которые глупее скотины. Какой у вас пастырь? Безгласный и скверный?Хозяин. Каков он для других, я не знаю, а для меня — лучше не надо: он пьет целыми днями, и никто не водит сюда так много выпивох и таких крепких да неутомимых — к немалой моей выгоде, конечно. Мне даже странно, почему сейчас его нет.Конрад. Мы нашли его не слишком обходительным.Хозяин. Как? Значит, вы у него были?Конрад. Мы искали у него пристанища, но он и на порог нас не пустил, точно волков, и велел идти к тебе.Хозяин. Xa-xa! Теперь все ясно! Потому он и не пришел, что не захотел встретиться здесь с вами.Конрад. Так он безгласный?Хозяин. Безгласный? Нет никого голосистее в трактирной зале, и в церкви ревет, ровно бык; но проповедей я от него никогда не слыхивал. Да к чему тут много говорить? Вы, как я вижу, на себе испытали, какой он безгласный.Конрад. А в Священном писании начитан?Хозяин. Говорит, что до тонкостей. Но все эти познания приобрел, как видно, за тайною исповедью, так что другим открывать не дозволено. Скажу коротко: каков приход, таков и поп, и крышка — в точности по кастрюле.Конрад. Может быть, он и на кафедру не даст мне взойти.Хозяин. Даст, это я беру на себя. Но на том только условии, чтобы в него камней не бросать, как у вас в обыкновении.Конрад. Дурное обыкновение. Если мне что не нравится, я усовещаю пастыря тайно. Все прочее — дело епископа.Хозяин. Птицы вроде тебя к нам залетают редко. Я вижу, что вы и вправду добрые люди. Но к чему у вас платье такое, ни на что не похожее? Ведь и судят-то об вас дурно в большинстве потому, что вы так одеваетесь.Конрад. Как это получается?Хозяин. Точно не скажу, но у многих людей такое мнение.Конрад. А многие по этой же самой причине — что мы так одеваемся — считают, будто мы святые. И те и другие заблуждаются, но заблуждение вторых, которые, глядя на платье, думают об нас хорошо, — добрее и человечнее.Хозяин. Пусть так, и все же к чему вообще столько отличий в одежде?Конрад. А как тебе представляется?Хозяин. По-моему, они вообще ни к чему, кроме как в торжественных процессиях или на войне. В процессиях несут изображения разных лиц — святых, иудеев, язычников, и мы их узнаем по различному платью. А на войне это нужно для того, чтобы каждое войско следовало за своим знаменем и не случалось замешательства в рядах.Конрад. Прекрасно рассуждаешь, но и наша одежда — тоже военная. Кто следует за этим полководцем, кто — за тем, но все мы сражаемся под началом одного императора — Христа. Впрочем, в одежде следует различать три качества.Хозяин. Какие?Конрад. Насколько она отвечает необходимости, привычке и приличиям. Для чего мы принимаем пищу?Хозяин. Чтоб не умереть с голоду.Конрад. Так иногда необходимо одеваться, чтобы не умереть от холода.Хозяин. Согласен.Конрад. Но в этом отношении наше платье лучше твоего: оно прикрывает и голову, и шею, и плечи — те места, которые застуживать всего опаснее. Кто ездит верхом, тому подходит короткое платье, кто больше сидит — тому — долгое, летом — тонкое, зимою — плотное. В Риме есть люди, которые в течение дня меняют платье трижды: утром надевают подбитое мехом, около полудня — обыкновенное, под вечер — опять иное, потеплее. Но перемена не у всякого найдется, поэтому и придумано наше платье, одинаково годное на очень многие случаи.Хозяин. Как так?Конрад. Например, если дует северный ветер или пылает солнце, мы покрываемся капюшоном, стало жарко — опускаем капюшон на спину, надо отдохнуть — опускаем подол, надо идти — подбираем или даже затыкаем за пояс.Хозяин. Не дурно соображал тот, кто это придумал.Конрад. А для счастья и благополучия особенно важно, чтобы человек привык довольствоваться малым: если уже мы начнем потакать своим страстям или гоняться за удовольствиями — конца этому не будет. Но невозможно найти другую одежду, которая бы одна доставляла столько удобств.Хозяин. Не спорю.Конрад. Теперь поговорим о приличиях. Ответь мне по совести: если бы ты надел платье своей жены, разве не сказали бы все, что ты нарушаешь приличие?Хозяин. Сказали бы, что я рехнулся.Конрад. А что бы сказал ты, если б она надела твое платье?Хозяин. Худого, может, и ничего не сказал бы, зато бока намял бы ей нехудо.Конрад. А между тем ведь совсем не важно, какое платье носить.Хозяин. Нет, коли так взглянуть — очень важно!Конрад. И не удивительно: даже у язычников законы карают и мужчину и женщину, если они наденут платье, принадлежащее другому полу.Хозяин. И поделом!Конрад. Ну, а если б старец восьмидесяти лет от роду надел платье пятнадцатилетнего мальчишки или, наоборот, мальчишка — платье старика, разве не скажут все, что по ним плачет палка? Или если старуха нарядится, как молоденькая, или наоборот?Хозяин. Еще бы не сказать!Конрад. А если мирянин надел бы облачение священника или священник оделся, как мирянин?Хозяин. Оба поступили бы непристойно.Конрад. Если б обыкновенный человек украсил себя знаками отличия государя или обыкновенный священник — убором епископа, они поступили бы непристойно?Хозяин. Разумеется!Конрад. Что, если бы мирный гражданин разоделся по-военному — в перья и прочие Фрасоновы глупости Фрасон — имя хвастливого и заносчивого воина из комедии Теренция «Евнух» (от греческого слова thrasys — «дерзкий», «наглый»).
?Хозяин. Его бы осмеяли.Конрад. Что, если бы английский солдат носил на платье белый крест, швейцарский — красный, а французский — черный?Хозяин. Это была бы наглость.Конрад. Почему же ты так дивишься нашему убору?Хозяин. Какое различие между обыкновенным человеком и государем, между мужчиной и женщиной, я понимаю; но чем различается монах от немонаха — никак не пойму!Конрад. В чем различие между бедняком и богачом?Хозяин. В имуществе.Конрад. И однако ж было бы непристойно, если б бедняк оделся наподобие богача.Хозяин. Конечно. Особенно ежели принять в рассуждение, как нынче разряжены почти все богачи.Конрад. А в чем — между дураком и умным?Хозяин. Ну, здесь различие побольше!Конрад. А шуты не одеваются ли иначе, нежели мудрецы?Хозяин. Не знаю, что подобало бы вам, но только ваш наряд недалек от шутовского — не хватает лишь ослиных ушей да бубенчиков.Конрад. Да, этого, и правда, недостает, потому что мы, и правда, шуты мира сего, если живем так, как исповедуем.Хозяин. Кто вы и как живете, я не знаю, но знаю твердо, что многие шуты в колпаках с бубенчиками и ослиными ушами мудрее тех, кто носит шляпы, подбитые мехом, мантии и прочие украшения мудрости. И если кто исповедует мудрость платьем, а не делом, он, по-моему, самый дремучий глупец. Видал я одного шута-расшута, который носил платье до пят и мантию Учителя и Наставника То есть был доктором богословия, носившим почетный титул «Наш учитель» (об этом титуле см. начало примечаний к «Хозяйским распоряжениям»)
, да и внушительностью лица мог сойти за важного богослова. Он диспутировал перед кем угодно, и не без наружного достоинства, а для знатных господ был такою же забавой, как любой иной шут, хотя своею разновидностью глупости побивал всех прочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69