Обеспечивали высадку американской морской пехоты на побережье. Зрелище, скажу я вам, когда корабль взлетает на воздух! — Я мечтательно запрокинул голову.
Кругом — тишина. Я огляделся. Казалось, вся застава застыла: вот он какой, живой диверсант из Военно-морских сил, участник «Бури в пустыне»!
— Что? — спросил я.
Все молчали. Даже Колчин отвесил челюсть.
— Да ладно, расслабьтесь, — сказал я со смехом. — Пошутил. Честное слово.
— Ты где служил? — решил еще раз уточнить Федулов.
— На флоте.
— В спецназе?
— Нет, конечно! Мне только адмиралов возле штаба охранять разрешали.
— Адмиралов, значит?
— Ну, да.
— Хорошо, — сказал односложно Федулов.
— Старшина Решкин! — окликнул капитан прапорщика. — Дайте журналистам автоматы и разгрузки.
— Пущай в блиндаже возьмут.
Мы сходили в блиндаж. Я снял со стены автомат какого-то прапорщика и взял его разгрузку.
— Тут у меня магазины, — напутствовал он. — Тут гранаты.
— Лучше я вам гранаты оставлю.
— Чего так?
— Да не приходилось никогда пользоваться, — признался я.
— Ну, тогда оставь. Вместо них лучше патронов себе насыпь. Мало ли!
Я нацепил разгрузку. Он подогнал мне ее под размер. Автомат я зарядил и сразу поставил на предохранитель.
На улице уже кряхтели и лязгали два танка.
М-да. Стоило нам приехать на заставу, как я почти сразу же нарушил главную заповедь журналиста: никогда не брать в руки оружия. Вообще-то мне не раз приходилось нарушать еще и Божьи заповеди. Но если во втором случае я искренне раскаиваюсь, то в первом — никогда. Жить почему-то всегда хочется несоизмеримо больше, чем соблюдать какие-то правила. Я ведь не убивать кого-то еду.
Глава 7
Два танка и «Урал» шли след в след по старой наезженной колее, хранившей старый рисунок танковых траков. Между нашей сопкой и горной грядой колонна остановилась. У пограничника на посту заболели зубы, и он по рации попросил передать ему анальгин. Мы ждали, когда спустится посыльный.
Показалась фигурка — стремительно мелькала между валунами и перепрыгивала расщелины. Опытный горец! Местный таджик?
Через несколько минут перед нами очутился товарищ самой заурядной славянской наружности. Без оружия. В кроссовках на босу ногу, в спортивных штанах и футболке. Людей с таким фасоном одежды можно встретить в подмосковных электричках. Абсолютно ничего не говорило о том, что он военный.
Переговорив с Федуловым и взяв упаковку анальгина, посыльный так же легко побежал в горку. Я наблюдал за ним, пока хватало глаз. Он так и не сбавил темпа.
Наша механизированная ватага потянулась дальше. Я на головном танке с любопытством озирался по сторонам.
Как только застава исчезла из виду, все загнали патрон в патронник и приготовились на всякий случай к стрельбе. Дорога шла зигзагами, огибая сопки.
Вскоре показалась разгромленная застава. От казарм остались только оплавленные стены. Поодаль валялась цистерна из-под воды. Торчали погнутые взрывом пулеметные вышки. Рыжие от пожара БМП. И абсолютно на всех остовах и железках многочисленные следы от пуль. Чуть ли не по три штуки на квадратный сантиметр. Словно прошел тут стальной ливень. Страшное впечатление.
Пока мы ехали мимо заставы, никто из пограничников не проронил ни слова. Каждый представлял, какой ужасный бой вертелся тут огненным хлыстом.
За новым поворотом открылся заброшенный кишлак. Жители покинули его перед нападением на заставу, и после разгрома никто в свои дома не вернулся. Боялись, что военные начнут мстить. Мстить никто не стал. Но и жители не вернулись.
Сначала дорога шла мимо верхней части кишлака, потом неожиданно изгибалась под каким-то лихо закрученным углом и проходила мимо нижней части поселения. Очень удобное место для засады. Развернуться в случае нападения совершенно негде.
На въезде в кишлак в проеме окна что-то блеснуло.
Чисто автоматически я воскликнул:
— Снайпер!
Все тут же пригнулись к броне, вскинув автоматы. Танкист, торчавший по пояс из люка, чертыхнулся и вмиг достал бинокль.
— Это осколок стекла, — сказал он, переведя дух.
Уф!
— А молодец, журналист! — прокричал сквозь грохот мотора капитан Федулов. — Глазастый!
Колонна повернула и пошла вниз. Мимо плыли заброшенные дворы, разбитые хижины. На веревке… развешанное для сушки белье: какие-то майки, бабайские халаты, панталоны.
Я указал на них капитану.
Он только ухмыльнулся и стал демонстративно смотреть куда-то прямо. Словно не хотел этого видеть.
Я насторожился, но промолчал.
Кишлак миновали благополучно. И через триста метров подъема колонна выехала на небольшое плато. Машины остановились.
Я спрыгнул на землю.
— Оч-ч-чень неосмотрительно, — догнал меня голос Александра Петровича.
— Э, что?
— Мины. Если уж прыгать, то только на следы от машин, — и он спрыгнул спереди, на запекшиеся следы танковых гусениц.
Как можно осторожнее, на цыпочках, я добрался до ближайших следов. И только после этого вздохнул спокойно.
Солдаты рассредоточились по площадке и лениво заняли оборону. Солнце палило нещадно.
Капитан дал мне бинокль:
— Ты, как самый глазастый, смотри, не проворонь нашу группу, — и указал рукой направление.
Минут десять я то и дело прикладывался к биноклю. Потом мне надоело. И я стал играться, разглядывая соседний сектор.
— Если войсковая операция идет нормально, значит, где-то сидит засада, — изрек капитан военную мудрость.
Между камнями что-то мелькнуло.
— Группа, — сказал я тихо.
— О! Ну я же сказал, что он глазастый! И где она? Я показал в сторону соседнего гребня и передал ему бинокль.
Капитан припал к окулярам:
— Едрит твою налево с правым поворотом! Подразделение к бою! Духи!
Застучали башмаки по броне. Башни танков поплыли в сторону угрозы.
Слева от боевиков, по узенькой тропинке уматывала наша маневренная группа. Ее преследовали. Поочередно прикрывая друг друга, фигурки опадали на одно колено, лупили куда-то назад и бежали к нам. Группа, которую мы засекли, пыталась выйти им наперерез. Группа не учла только одного — наша маленькая армия ее уже заметила. Как только послышался треск первых выстрелов, капитан заорал: «Огонь!» Оба танка плюнули разом, и на гребне взлетели облака щебня и пыли.
— Фиг ли ты тут стоишь? — крикнул мне капитан. — Бегом за броню! Бинокль! Следи за тылом!
Я поскакал по следам и встал за танком.
Духи идиотизмом не страдали. Расстояние между нами было приличное, поэтому они не стали стрелять по нам из автоматов. Все равно меткости никакой. После повторного залпа моджахеды поняли маневр военных. Попытайся они выйти наперерез группе разведчиков, неминуемо угодили бы под снаряды. Боевики попрятались за огромные валуны и не высовывались. Группа, которая преследовала разведчиков, также оказалась сообразительной и прекратила преследование.
Маневренная группа бегом влетела на площадку. Часть ее запрыгнула в «Урал». Другие залезли на броню. Никто ничего не спрашивал. Никто не отдавал никаких приказов. Главное сейчас — смыться. Все это понимали и действовали слаженно, как часовой механизм.
Взревели загруженные десантом машины и резво поползли домой.
Меня терзал один вопрос. Я повернулся к Федулову:
— Белье, которое мы видели в одном из дворов. Там ведь точно кто-то есть.
— Духи там, — ответил капитан под лязг гусениц.
— Как это?
— А так это! Им же надо где-то ночевать? Как, по-твоему? Вот они там и остановились.
— Они же могли нас накрыть!
— Могли. Да и сейчас могут. Но не станут.
— Это почему же?
— Мы же за ними гоняться начнем. А на фига им лишние проблемы? Они пришли — ушли. Никого не трогают. Мы тоже их не трогаем. Нам проблемы тоже не нужны.
Меня такое объяснение не успокоило. Но я промолчал. Федулову виднее.
При подъезде к кишлаку капитан, перекрывая рев моторов, заорал:
— К бою! Без команды не стрелять!
Все уже и так держали автоматы на изготовку.
В молчаливом напряжении проехали кишлак.
Белье с веревки исчезло. Духи, наверное, проснулись и даже успели позавтракать. До нашей колонны им не было никакого дела.
— Повезло! — заметно повеселел Федулов. — Я боялся, что эти боевики окажутся из группы преследования. Тогда нас могли очень сильно накрыть.
Колонна вползла на заставу. Здесь слышали стрельбу из танков и уже заняли круговую оборону. Увидев нас, бойцы облегченно вздохнули. Разведчики, сухонькие, жилистые мальчишки, совсем не похожие на Рэмбо, один за другим спрыгивали на землю и бежали к командирскому блиндажу. Только сейчас я обратил внимание, что каждый из них нес на плечах по огромному рюкзаку. Бойцы ныряли под землю, оставляли там поклажу и снова группировались у входа. Лица разведчиков коверкали мрачные молнии.
Я понял, что стряслось нечто нехорошее. И бедствия только начинаются. Особенно не понравилось настойчивое преследование моджахедов. Нелюбовь к военным — понятно. Но такое упрямство как-то не вязалось с их прежней тактикой: удар — отход. Видимо, маневренная группа в этот раз их здорово рассердила и разом заполучила столько горячих поклонников.
Мы с Сашкой сдали оружие и встали покурить, ожидая дальнейших событий.
Через полчаса офицерский люд повалил из блиндажа подышать свежим воздухом.
Федулов отыскал нас глазами и отозвал в сторонку.
Сумерки сгущались. Соседние сопки уже подернулись серой дымкой. Казалось, ее можно потрогать рукой.
— Ребята, разгромленную заставу вы посмотрели. — Тон у Александра Петровича был каким-то встревоженно-извинительным. — Честное слово, я хотел вас уже сегодня вернуть в Душанбе. Но ситуация круто изменилась. Сейчас к нам никто не сможет подъехать. Моджахеды, которые преследовали нашу маневренную группу, бродят где-то поблизости. Машина может попасть в засаду. Придется вам потерпеть до утра.
— Чего терпеть? — насторожился Сашка.
— Не чего, а кого.
— Ну и кого? — повторил я вопрос.
— Моджахеды от нашей мангруппы не отстанут. Они им сегодня слишком насолили. Поэтому надо быть готовым ко всему.
— Иными словами, моджахеды могут попытаться этой ночью разгромить нашу заставу? Я правильно донял, тащ капитан?
Федулов кивнул.
— А что такого сделали наши разведчики? — спросил Колчин.
Александр Петрович посмотрел куда-то в сторону, словно решая, посвящать нас в тайну или не стоит. Потом все-таки ответил:
— Обычная операция. Не берите в голову.
— Я и не собираюсь ничего брать в голову. Просто хочу взять это в репортаж.
— Мангруппа уничтожила крупного полевого командира, — глухо, почти шепотом проговорил Федулов.
— А в рюкзаках чего? — встрял я.
— О рюкзаках вообще забудьте, — Александр Петрович как-то сразу посуровел. — Это уже, гм, область военной тайны.
Снова закурили. В десяти метрах о чем-то совещались вполголоса офицеры заставы и командир маневренной группы. Один из них окликнул Федулова.
— Что сейчас нам делать? — вдогонку спросил Колчин.
— Погуляйте пока, — Александр Петрович махнул рукой куда-то в сторону серых танковых силуэтов.
— Лучше мы водки выпьем. Тут, чай, не парк имени культуры и отдыха, чтобы гулять, — сказал я.
— Вот это дело! Только, ребята, у меня к вам одно предупреждение. Если услышите вдруг в небе такой звук… — капитан изобразил нечто среднее между птичьим напевом из райского сада и хрюканьем кабана в лесу.
— И чего тогда?
— Тогда, ёпрст, падайте! И молитесь, чтобы эта фуйня с большой буквы «X» не упала вам на голову.
— А что это? — Колчин попытался изобразить звук, но у него не получилось.
— Это реактивный снаряд так летает, — вздохнул капитан. — Чему вас только в школах учат?
Мы спустились в командирский блиндаж. Достали водки, открыли консервов. На запах потянулись вчерашние офицеры вместе с командиром маневренной группы.
— Выпить не хотите? — дурацкий вопрос.
Когда разделились по кружкам положенные порции и водка опрокинулась по глоткам, я осторожненько так спросил:
— А чего это моджахеды за вами гоняются?
Офицеры переглянулись. По их лицам елозили сомнения: рассказать или прикрыться военной тайной? Погранцы покосились на командира маневренной группы. Показывая нам, что с него и надо начинать опрос.
Командир неспешно отловил в консервной банке бычка в томате. Задумчиво пожевал. Словно не замечая наших ожидающих глаз, ковырнул тушенку. Посмаковал. И наконец решился:
— Тут вот какое дело. После разгрома заставы мы вышли в рейд, чтобы этих длиннополых чмошников разыскать и примерно наказать. Дошли до границы. Сидели себе тихонько в засаде. По нашим данным, вернее, по данным нашего начальства, эту вылазку совершил один полевой командир по имени… В общем, имя ничего вам не скажет. Короче, искали мы его, искали. Нашли. Для этого пришлось слегка пересечь границу. И в одном приграничном кишлаке мы его аккуратненько накрыли. Насмерть накрыли.
Мы снова разлили по кружкам. Ситуация более-менее вырисовывается.
— А потом эти сволочи, видимо, решили, что мы хватили через край. Они ведь всегда считали, что в Афгане мы их никогда не достанем. Ну, и побежали за нами от избытка чувств и негодования. Теперь у нас есть предположение, что просто так они от нас не отстанут. И сидят наши «товарищи» где-то здесь.
— Позвольте совсем уж каверзный вопрос, — вступил Колчин. — А что это вы в рюкзаках тащили? Налегке ведь проще оторваться от погони!
— Трофеи… Но знать о них — никому не положено.
Мы с Сашкой вышли покурить, проветриться и поглазеть на природу. В сторонке, за тыльной стороной блиндажа, присели, как два горемыки, на каменный уступчик и принялись ждать вечера.
— Чегой-то не нравится мне такой оборот, — заметил Сашка.
— Угу, — сказал я, смакуя сигарету.
— Задницей чую, придется нам еще хлебнуть лиха.
— Да, к бабке-гадалке ходить не надо! Раз они за ними из самого Афгана сюда приперлись, то так просто не уйдут. И потом, рюкзачки эти меня смущают.
— Сдается мне, что сперли там разведчики что-то важное, — Колчин выпустил струйку белесого дыма в сторону Афганистана.
— И если бы не эти рюкзаки, то боевики вряд ли бы сюда приперлись.
Как показали дальнейшие события, мы с Колчиным были правы.
Ночь навалилась внезапно. Все вокруг омертвело. Забилось по углам. Нам тоже захотелось куда-нибудь спрятаться. И мы спустились в блиндаж. Здесь уже руководил застольем Александр Петрович. Он принес спирт и газировку.
— Ну, чего? Подышали?
— Да, нормально.
— Присаживайтесь. Продолжим наш разговор.
Нас начали расспрашивать о Москве. Как там сердце нашей родины?
Пульс нитевидный, неровный. Но жить будет.
— Чего нового? Какие бабы ходят?
Мы отвечали честно, как могли.
Тут капитан Федулов сделал знак рукой, чтобы все заткнулись.
— Шакалы, — сказал он в мертвой тишине.
— Что шакалы? — спросил я шепотом.
— Шакалы заткнулись, — ответил он также шепотом. — Это значит, что духи уже здесь.
Все еще раз прислушались. Тишина мертвецкая. Дурное предчувствие серой лапкой заскребло у меня внутри острыми коготками.
— Ладно, мы проверять не пойдем, — улыбнулся Александр Петрович, разливая спирт. — Надо будет, они сами придут.
Когда кончилась закуска из консервов, решили перейти на сладкое. Кто-то из офицеров извлек из темноты блиндажа огромный арбуз. Мы с Сашкой вызвались его помыть у машины с водой.
— Только смотрите, не курите там! — крикнул вслед капитан Федулов. — Снайпер живо отучит.
Луна куда-то предательски спряталась. На небе звенели холодным светом гроздья звезд. Вся застава утонула в чернильной темноте. Идеальное время для нападения!
Шурша ногами в толстом слое пыли, мы брели на ощупь, как астронавты по чужой планете. Лишь примерно представляя себе, где стоит машина. Кое-как отыскали, в темных закромах ее железа нашли кран и помыли полосатую ягоду.
На обратном пути мы услышали громкий хлопок. И где-то на соседней сопке полыхнула короткая вспышка. Вслед за этим в темноте завибрировал звук, который изображал нам капитан.
— Мать честная! — заорали мы и свалились в глубокий слой пыли.
Снаряд прошелестел где-то над головами и ударил в соседнюю сопку. Все озарилось вокруг, как от мощной фотовспышки. Если бы эта сволочь попала в нас ракетой, от нас ничего кроме атмосферных шумов не осталось бы.
Мы вскочили и бросились в блиндаж. Оттуда уже выскакивали офицеры.
— Вы двое — в блиндаж, — скомандовал капитан Федулов и ловко хрястнул магазином в автомат. — Сидеть и не высовываться!
Мы юркнули вниз.
Темнота вокруг взорвалась автоматными и пулеметными очередями, как безумный оркестр. Духи пошли в атаку.
Стрельба всегда сначала начинается как бы по отдельности. Потом присоединяются другие автоматы-пулеметы, и вскоре все сливается в один непрерывный грохот. Где-то истошно визжали пули, напоровшиеся на камень и ушедшие в рикошет. Тут добавились уханья от разрывов гранат и снарядов. Судя по звукам, били по нам. Скорее всего, реактивными снарядами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Кругом — тишина. Я огляделся. Казалось, вся застава застыла: вот он какой, живой диверсант из Военно-морских сил, участник «Бури в пустыне»!
— Что? — спросил я.
Все молчали. Даже Колчин отвесил челюсть.
— Да ладно, расслабьтесь, — сказал я со смехом. — Пошутил. Честное слово.
— Ты где служил? — решил еще раз уточнить Федулов.
— На флоте.
— В спецназе?
— Нет, конечно! Мне только адмиралов возле штаба охранять разрешали.
— Адмиралов, значит?
— Ну, да.
— Хорошо, — сказал односложно Федулов.
— Старшина Решкин! — окликнул капитан прапорщика. — Дайте журналистам автоматы и разгрузки.
— Пущай в блиндаже возьмут.
Мы сходили в блиндаж. Я снял со стены автомат какого-то прапорщика и взял его разгрузку.
— Тут у меня магазины, — напутствовал он. — Тут гранаты.
— Лучше я вам гранаты оставлю.
— Чего так?
— Да не приходилось никогда пользоваться, — признался я.
— Ну, тогда оставь. Вместо них лучше патронов себе насыпь. Мало ли!
Я нацепил разгрузку. Он подогнал мне ее под размер. Автомат я зарядил и сразу поставил на предохранитель.
На улице уже кряхтели и лязгали два танка.
М-да. Стоило нам приехать на заставу, как я почти сразу же нарушил главную заповедь журналиста: никогда не брать в руки оружия. Вообще-то мне не раз приходилось нарушать еще и Божьи заповеди. Но если во втором случае я искренне раскаиваюсь, то в первом — никогда. Жить почему-то всегда хочется несоизмеримо больше, чем соблюдать какие-то правила. Я ведь не убивать кого-то еду.
Глава 7
Два танка и «Урал» шли след в след по старой наезженной колее, хранившей старый рисунок танковых траков. Между нашей сопкой и горной грядой колонна остановилась. У пограничника на посту заболели зубы, и он по рации попросил передать ему анальгин. Мы ждали, когда спустится посыльный.
Показалась фигурка — стремительно мелькала между валунами и перепрыгивала расщелины. Опытный горец! Местный таджик?
Через несколько минут перед нами очутился товарищ самой заурядной славянской наружности. Без оружия. В кроссовках на босу ногу, в спортивных штанах и футболке. Людей с таким фасоном одежды можно встретить в подмосковных электричках. Абсолютно ничего не говорило о том, что он военный.
Переговорив с Федуловым и взяв упаковку анальгина, посыльный так же легко побежал в горку. Я наблюдал за ним, пока хватало глаз. Он так и не сбавил темпа.
Наша механизированная ватага потянулась дальше. Я на головном танке с любопытством озирался по сторонам.
Как только застава исчезла из виду, все загнали патрон в патронник и приготовились на всякий случай к стрельбе. Дорога шла зигзагами, огибая сопки.
Вскоре показалась разгромленная застава. От казарм остались только оплавленные стены. Поодаль валялась цистерна из-под воды. Торчали погнутые взрывом пулеметные вышки. Рыжие от пожара БМП. И абсолютно на всех остовах и железках многочисленные следы от пуль. Чуть ли не по три штуки на квадратный сантиметр. Словно прошел тут стальной ливень. Страшное впечатление.
Пока мы ехали мимо заставы, никто из пограничников не проронил ни слова. Каждый представлял, какой ужасный бой вертелся тут огненным хлыстом.
За новым поворотом открылся заброшенный кишлак. Жители покинули его перед нападением на заставу, и после разгрома никто в свои дома не вернулся. Боялись, что военные начнут мстить. Мстить никто не стал. Но и жители не вернулись.
Сначала дорога шла мимо верхней части кишлака, потом неожиданно изгибалась под каким-то лихо закрученным углом и проходила мимо нижней части поселения. Очень удобное место для засады. Развернуться в случае нападения совершенно негде.
На въезде в кишлак в проеме окна что-то блеснуло.
Чисто автоматически я воскликнул:
— Снайпер!
Все тут же пригнулись к броне, вскинув автоматы. Танкист, торчавший по пояс из люка, чертыхнулся и вмиг достал бинокль.
— Это осколок стекла, — сказал он, переведя дух.
Уф!
— А молодец, журналист! — прокричал сквозь грохот мотора капитан Федулов. — Глазастый!
Колонна повернула и пошла вниз. Мимо плыли заброшенные дворы, разбитые хижины. На веревке… развешанное для сушки белье: какие-то майки, бабайские халаты, панталоны.
Я указал на них капитану.
Он только ухмыльнулся и стал демонстративно смотреть куда-то прямо. Словно не хотел этого видеть.
Я насторожился, но промолчал.
Кишлак миновали благополучно. И через триста метров подъема колонна выехала на небольшое плато. Машины остановились.
Я спрыгнул на землю.
— Оч-ч-чень неосмотрительно, — догнал меня голос Александра Петровича.
— Э, что?
— Мины. Если уж прыгать, то только на следы от машин, — и он спрыгнул спереди, на запекшиеся следы танковых гусениц.
Как можно осторожнее, на цыпочках, я добрался до ближайших следов. И только после этого вздохнул спокойно.
Солдаты рассредоточились по площадке и лениво заняли оборону. Солнце палило нещадно.
Капитан дал мне бинокль:
— Ты, как самый глазастый, смотри, не проворонь нашу группу, — и указал рукой направление.
Минут десять я то и дело прикладывался к биноклю. Потом мне надоело. И я стал играться, разглядывая соседний сектор.
— Если войсковая операция идет нормально, значит, где-то сидит засада, — изрек капитан военную мудрость.
Между камнями что-то мелькнуло.
— Группа, — сказал я тихо.
— О! Ну я же сказал, что он глазастый! И где она? Я показал в сторону соседнего гребня и передал ему бинокль.
Капитан припал к окулярам:
— Едрит твою налево с правым поворотом! Подразделение к бою! Духи!
Застучали башмаки по броне. Башни танков поплыли в сторону угрозы.
Слева от боевиков, по узенькой тропинке уматывала наша маневренная группа. Ее преследовали. Поочередно прикрывая друг друга, фигурки опадали на одно колено, лупили куда-то назад и бежали к нам. Группа, которую мы засекли, пыталась выйти им наперерез. Группа не учла только одного — наша маленькая армия ее уже заметила. Как только послышался треск первых выстрелов, капитан заорал: «Огонь!» Оба танка плюнули разом, и на гребне взлетели облака щебня и пыли.
— Фиг ли ты тут стоишь? — крикнул мне капитан. — Бегом за броню! Бинокль! Следи за тылом!
Я поскакал по следам и встал за танком.
Духи идиотизмом не страдали. Расстояние между нами было приличное, поэтому они не стали стрелять по нам из автоматов. Все равно меткости никакой. После повторного залпа моджахеды поняли маневр военных. Попытайся они выйти наперерез группе разведчиков, неминуемо угодили бы под снаряды. Боевики попрятались за огромные валуны и не высовывались. Группа, которая преследовала разведчиков, также оказалась сообразительной и прекратила преследование.
Маневренная группа бегом влетела на площадку. Часть ее запрыгнула в «Урал». Другие залезли на броню. Никто ничего не спрашивал. Никто не отдавал никаких приказов. Главное сейчас — смыться. Все это понимали и действовали слаженно, как часовой механизм.
Взревели загруженные десантом машины и резво поползли домой.
Меня терзал один вопрос. Я повернулся к Федулову:
— Белье, которое мы видели в одном из дворов. Там ведь точно кто-то есть.
— Духи там, — ответил капитан под лязг гусениц.
— Как это?
— А так это! Им же надо где-то ночевать? Как, по-твоему? Вот они там и остановились.
— Они же могли нас накрыть!
— Могли. Да и сейчас могут. Но не станут.
— Это почему же?
— Мы же за ними гоняться начнем. А на фига им лишние проблемы? Они пришли — ушли. Никого не трогают. Мы тоже их не трогаем. Нам проблемы тоже не нужны.
Меня такое объяснение не успокоило. Но я промолчал. Федулову виднее.
При подъезде к кишлаку капитан, перекрывая рев моторов, заорал:
— К бою! Без команды не стрелять!
Все уже и так держали автоматы на изготовку.
В молчаливом напряжении проехали кишлак.
Белье с веревки исчезло. Духи, наверное, проснулись и даже успели позавтракать. До нашей колонны им не было никакого дела.
— Повезло! — заметно повеселел Федулов. — Я боялся, что эти боевики окажутся из группы преследования. Тогда нас могли очень сильно накрыть.
Колонна вползла на заставу. Здесь слышали стрельбу из танков и уже заняли круговую оборону. Увидев нас, бойцы облегченно вздохнули. Разведчики, сухонькие, жилистые мальчишки, совсем не похожие на Рэмбо, один за другим спрыгивали на землю и бежали к командирскому блиндажу. Только сейчас я обратил внимание, что каждый из них нес на плечах по огромному рюкзаку. Бойцы ныряли под землю, оставляли там поклажу и снова группировались у входа. Лица разведчиков коверкали мрачные молнии.
Я понял, что стряслось нечто нехорошее. И бедствия только начинаются. Особенно не понравилось настойчивое преследование моджахедов. Нелюбовь к военным — понятно. Но такое упрямство как-то не вязалось с их прежней тактикой: удар — отход. Видимо, маневренная группа в этот раз их здорово рассердила и разом заполучила столько горячих поклонников.
Мы с Сашкой сдали оружие и встали покурить, ожидая дальнейших событий.
Через полчаса офицерский люд повалил из блиндажа подышать свежим воздухом.
Федулов отыскал нас глазами и отозвал в сторонку.
Сумерки сгущались. Соседние сопки уже подернулись серой дымкой. Казалось, ее можно потрогать рукой.
— Ребята, разгромленную заставу вы посмотрели. — Тон у Александра Петровича был каким-то встревоженно-извинительным. — Честное слово, я хотел вас уже сегодня вернуть в Душанбе. Но ситуация круто изменилась. Сейчас к нам никто не сможет подъехать. Моджахеды, которые преследовали нашу маневренную группу, бродят где-то поблизости. Машина может попасть в засаду. Придется вам потерпеть до утра.
— Чего терпеть? — насторожился Сашка.
— Не чего, а кого.
— Ну и кого? — повторил я вопрос.
— Моджахеды от нашей мангруппы не отстанут. Они им сегодня слишком насолили. Поэтому надо быть готовым ко всему.
— Иными словами, моджахеды могут попытаться этой ночью разгромить нашу заставу? Я правильно донял, тащ капитан?
Федулов кивнул.
— А что такого сделали наши разведчики? — спросил Колчин.
Александр Петрович посмотрел куда-то в сторону, словно решая, посвящать нас в тайну или не стоит. Потом все-таки ответил:
— Обычная операция. Не берите в голову.
— Я и не собираюсь ничего брать в голову. Просто хочу взять это в репортаж.
— Мангруппа уничтожила крупного полевого командира, — глухо, почти шепотом проговорил Федулов.
— А в рюкзаках чего? — встрял я.
— О рюкзаках вообще забудьте, — Александр Петрович как-то сразу посуровел. — Это уже, гм, область военной тайны.
Снова закурили. В десяти метрах о чем-то совещались вполголоса офицеры заставы и командир маневренной группы. Один из них окликнул Федулова.
— Что сейчас нам делать? — вдогонку спросил Колчин.
— Погуляйте пока, — Александр Петрович махнул рукой куда-то в сторону серых танковых силуэтов.
— Лучше мы водки выпьем. Тут, чай, не парк имени культуры и отдыха, чтобы гулять, — сказал я.
— Вот это дело! Только, ребята, у меня к вам одно предупреждение. Если услышите вдруг в небе такой звук… — капитан изобразил нечто среднее между птичьим напевом из райского сада и хрюканьем кабана в лесу.
— И чего тогда?
— Тогда, ёпрст, падайте! И молитесь, чтобы эта фуйня с большой буквы «X» не упала вам на голову.
— А что это? — Колчин попытался изобразить звук, но у него не получилось.
— Это реактивный снаряд так летает, — вздохнул капитан. — Чему вас только в школах учат?
Мы спустились в командирский блиндаж. Достали водки, открыли консервов. На запах потянулись вчерашние офицеры вместе с командиром маневренной группы.
— Выпить не хотите? — дурацкий вопрос.
Когда разделились по кружкам положенные порции и водка опрокинулась по глоткам, я осторожненько так спросил:
— А чего это моджахеды за вами гоняются?
Офицеры переглянулись. По их лицам елозили сомнения: рассказать или прикрыться военной тайной? Погранцы покосились на командира маневренной группы. Показывая нам, что с него и надо начинать опрос.
Командир неспешно отловил в консервной банке бычка в томате. Задумчиво пожевал. Словно не замечая наших ожидающих глаз, ковырнул тушенку. Посмаковал. И наконец решился:
— Тут вот какое дело. После разгрома заставы мы вышли в рейд, чтобы этих длиннополых чмошников разыскать и примерно наказать. Дошли до границы. Сидели себе тихонько в засаде. По нашим данным, вернее, по данным нашего начальства, эту вылазку совершил один полевой командир по имени… В общем, имя ничего вам не скажет. Короче, искали мы его, искали. Нашли. Для этого пришлось слегка пересечь границу. И в одном приграничном кишлаке мы его аккуратненько накрыли. Насмерть накрыли.
Мы снова разлили по кружкам. Ситуация более-менее вырисовывается.
— А потом эти сволочи, видимо, решили, что мы хватили через край. Они ведь всегда считали, что в Афгане мы их никогда не достанем. Ну, и побежали за нами от избытка чувств и негодования. Теперь у нас есть предположение, что просто так они от нас не отстанут. И сидят наши «товарищи» где-то здесь.
— Позвольте совсем уж каверзный вопрос, — вступил Колчин. — А что это вы в рюкзаках тащили? Налегке ведь проще оторваться от погони!
— Трофеи… Но знать о них — никому не положено.
Мы с Сашкой вышли покурить, проветриться и поглазеть на природу. В сторонке, за тыльной стороной блиндажа, присели, как два горемыки, на каменный уступчик и принялись ждать вечера.
— Чегой-то не нравится мне такой оборот, — заметил Сашка.
— Угу, — сказал я, смакуя сигарету.
— Задницей чую, придется нам еще хлебнуть лиха.
— Да, к бабке-гадалке ходить не надо! Раз они за ними из самого Афгана сюда приперлись, то так просто не уйдут. И потом, рюкзачки эти меня смущают.
— Сдается мне, что сперли там разведчики что-то важное, — Колчин выпустил струйку белесого дыма в сторону Афганистана.
— И если бы не эти рюкзаки, то боевики вряд ли бы сюда приперлись.
Как показали дальнейшие события, мы с Колчиным были правы.
Ночь навалилась внезапно. Все вокруг омертвело. Забилось по углам. Нам тоже захотелось куда-нибудь спрятаться. И мы спустились в блиндаж. Здесь уже руководил застольем Александр Петрович. Он принес спирт и газировку.
— Ну, чего? Подышали?
— Да, нормально.
— Присаживайтесь. Продолжим наш разговор.
Нас начали расспрашивать о Москве. Как там сердце нашей родины?
Пульс нитевидный, неровный. Но жить будет.
— Чего нового? Какие бабы ходят?
Мы отвечали честно, как могли.
Тут капитан Федулов сделал знак рукой, чтобы все заткнулись.
— Шакалы, — сказал он в мертвой тишине.
— Что шакалы? — спросил я шепотом.
— Шакалы заткнулись, — ответил он также шепотом. — Это значит, что духи уже здесь.
Все еще раз прислушались. Тишина мертвецкая. Дурное предчувствие серой лапкой заскребло у меня внутри острыми коготками.
— Ладно, мы проверять не пойдем, — улыбнулся Александр Петрович, разливая спирт. — Надо будет, они сами придут.
Когда кончилась закуска из консервов, решили перейти на сладкое. Кто-то из офицеров извлек из темноты блиндажа огромный арбуз. Мы с Сашкой вызвались его помыть у машины с водой.
— Только смотрите, не курите там! — крикнул вслед капитан Федулов. — Снайпер живо отучит.
Луна куда-то предательски спряталась. На небе звенели холодным светом гроздья звезд. Вся застава утонула в чернильной темноте. Идеальное время для нападения!
Шурша ногами в толстом слое пыли, мы брели на ощупь, как астронавты по чужой планете. Лишь примерно представляя себе, где стоит машина. Кое-как отыскали, в темных закромах ее железа нашли кран и помыли полосатую ягоду.
На обратном пути мы услышали громкий хлопок. И где-то на соседней сопке полыхнула короткая вспышка. Вслед за этим в темноте завибрировал звук, который изображал нам капитан.
— Мать честная! — заорали мы и свалились в глубокий слой пыли.
Снаряд прошелестел где-то над головами и ударил в соседнюю сопку. Все озарилось вокруг, как от мощной фотовспышки. Если бы эта сволочь попала в нас ракетой, от нас ничего кроме атмосферных шумов не осталось бы.
Мы вскочили и бросились в блиндаж. Оттуда уже выскакивали офицеры.
— Вы двое — в блиндаж, — скомандовал капитан Федулов и ловко хрястнул магазином в автомат. — Сидеть и не высовываться!
Мы юркнули вниз.
Темнота вокруг взорвалась автоматными и пулеметными очередями, как безумный оркестр. Духи пошли в атаку.
Стрельба всегда сначала начинается как бы по отдельности. Потом присоединяются другие автоматы-пулеметы, и вскоре все сливается в один непрерывный грохот. Где-то истошно визжали пули, напоровшиеся на камень и ушедшие в рикошет. Тут добавились уханья от разрывов гранат и снарядов. Судя по звукам, били по нам. Скорее всего, реактивными снарядами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33