— Леонард — это Сатана… Ты не веришь, что он был здесь?Неожиданно в коридоре послышался звон. В столовую вошел рыцарь в золотых доспехах. Скрежет и грохот был таков, что резало уши.— Теперь веришь? — сказал Ветров, указывая на рыцаря. — Его нет, это плод моей фантазии.Рыцарь постоял несколько секунд, потом растворился в воздухе.Мои ноги подогнулись, я сел. Мой собеседник застонал. Схватившись за голову, он упал в кресло.— С вами всё в порядке?— Подобные шоу, — говорил Ветров, — обходятся моему организму очень дорого.— Теперь верю, — был мой ответ.Он усмехнулся и откинулся на спинку.— Чтобы уж совсем от твоих сомнений ничего не осталось, я предложу проанализировать сегодняшнее положение российской экономики. Мы шагнули далеко за десять лет. Рубль стал в несколько раз дороже доллара. На иномарках ездят единицы, наивно считая, что это престижно, а «восьмидесятка» стала самой дорогой машиной в Европе. Благосостояние народа увеличилось в десятки раз. Что же это, если не чудо? Где находится преступность России? Она в страхе. Быть преступником гораздо опаснее, чем гулять ночью в трущобах. Друг мой, это всё сделано с моей помощью, как не чудовищна сия мысль. «Триумф» владеет почти всем миром. Теперь мы диктуем законы. Всеобщее благоденствие не за горами.По-моему, он был похож на безумного, когда говорил.— Возможно, я безумен, — вдруг ответил Ветров на мою мысль. — Не удивляйтесь, я могу читать мысли. Теперь ты мне веришь?— Верю. * * * Через день приехал в «Райский сад» с женой, чтобы остаться у Ветрова на месяц. То, что я узнал от Виталия, не укладывается в разумные рамки. Впрочем, дорогой читатель, ты можешь не верить, — это твое право.Во время наших споров Виталий часто, доказывая свою правоту, представлял проблему в идеале, потом же возвращался к общему. Как-то между нами состоялся довольно интересный разговор.— Скажи, что такое казнь? — спросил он меня.— Преступное деяние.— Всегда?— Абсолютно.— Это ошибочное мнение.Он резко встал из-за стола с бокалом вина и подошел к огромному окну.— Бог мой! — тихо воскликнул Виталий. — Какая красота! Знаешь, я всегда мечтал жить в высоком красивом доме, в лесу. Но ничто не длится вечно.— Ты уходишь от ответа.— Ничего подобного. Задавай любой вопрос, я готов на него ответить.— Неужели казнь не может не быть преступлением? Это же убийство. — Я никак не мог представить себе, что казнь и убийство — разные понятия.— Почему?— Ну, возьмем типичный случай. Пойман убийца. Его вина доказана судом. Еще скажем, что и он признал свою вину. Это была не самозащита, а убийство из корыстных побуждений.Виталий повернулся.— Друг мой, это первая статья уголовного кодекса Объединенной Европы. Если даже суд из тринадцати присяжных проголосует за пожизненное заключение, то судья вправе наложить вето на решение суда. И правильно сделает.— Но общество, предоставляя право судить одному лицу или даже тринадцати, не имеет права убить человека, права мстить.— А кто говорит о мести? К черту месть! «Зуб за зуб, око за око», — это уже не актуально. Зачем мстить? Месть — удел слабых, да и глупых к тому же. Запомни дословно или запиши то, что я сейчас скажу. Обществу просто не нужны такие люди. Человек совершил чудовищное преступление — убил человека. Человечество просто не нуждается в его услугах. Он может принести обществу больше вреда, когда, предположим, в тюрьме убьет своего сокамерника или любого другого заключенного. А вдруг наступит амнистия. Меняется президент и в ознаменовании начала своего правления объявляет амнистию. И наш убийца выходит на свободу…— Ну уж это глупость! Амнистия не касается совершивших тяжкие преступления.— Смотри, не скажи кому-нибудь еще! Десять лет назад, когда тебе было 17, и ты готовился к поступлению в Гуманитарную академию, пост президента достался господину Путину Владимиру Владимировичу. Была объявлена амнистия. Тогда освобождали и тех, кто имеет государственные награды. На свободу вышло множество мерзавцев, большинство из которых опять отправилось по проторенной дорожке совершать преступления. Счастье, что часть из них была наставлена на путь истинный, другая часть отправилась в преисподнюю хлебать собственноручно сваренную похлебку. Случись, что у нашего мерзавца есть какая-нибудь государственная награда, и случись подобная амнистия, он выйдет на свободу, чтобы вновь совершить убийство. Государственная награда ещё не гарантирует безгрешность ее владельца. И, заметь, до сих пор нет закона об амнистии.— Но по-христиански… Библия…— Дьявольщина! — Константин залпом прикончил остатки вина в бокале. — Библия — не уголовный кодекс. По этой книге выходит, что общество не имеет право не то, что на казнь преступника, а даже на задержание его, лишение его свободы, ибо лишать свободы не по-христиански. Власть и то есть насилие. Черт возьми, да это же анархия, где нет даже закона, ибо закон ограничивает свободу личности. Закон пишется для безумцев, не способных без указки не совершать преступлений.— А если для людей, совершивших тяжкие преступления, не будет возможности выйти на свободу? Пожизненное заключение хуже смертной казни.— Безусловно, если в этом случае этот преступник будет приносить пользу обществу, ну, положим, в качестве подопытного «кролика», или же на опасных работах. Иначе выходит, что наше общество будет их содержать на свои деньги. Налогоплательщики будут их кормить, одевать, содержать охрану и тому подобное. А это большие деньги. Выходит, что родственники или близкие жертвы оплачивают существование убийцы их родного или знакомого. Как ты на это смотришь? Это, по-твоему, нормально?Я был озадачен. Потом нашелся и произнес:— Это софизм. Абсолюта нет. Errare humanium est Errare humanum est : Человеку свойственно ошибаться (лат.)
.— Безусловно, презумпцию невиновности ещё никто не отменял. А до смертной казни преступник должен прожить не менее полугода. Мало ли, может быть откроются какие-нибудь новые обстоятельства его дела. Что же касается смертников и их пожизненного заключения, — деньги, которые общество тратит на преступника, целесообразнее направить на более благородное дело, скажем, в детские дома.— Ты действительно сын Сатаны, ибо способен запутать кого угодно.— Нормальный, здоровый, работоспособный человек должен зарабатывать себе на пропитание собственным трудом, приносить пользу. В противном случае он не нужен обществу. Деньги на его содержание лучше отдать на воспитание ребенка.— Это не гуманно.— Не гуманно содержать тунеядцев, обкрадывая тех, кому помощь больше нужна, — скажем, — инвалидам и старикам. И вообще, к черту гуманность, если речь идет о справедливости и законе! Так я убедил тебя?— Я способен поставить себя на твое место, понять тебя, но я не разделяю твою точку зрения.— Что ж, этого вполне достаточно.Я не буду описывать дальнейшие встречи, скажу только, что подобных споров у нас было множество. * * * 13 ноября мне позвонил на работу Илья Пришвин и попросил срочно приехать. Он сказал, что Виталий хочет меня видеть.Я нашел его в плохом состоянии в постели его комнаты. Ёли вышла вся в слезах. Ветров безжизненными глазами смотрел куда-то мимо меня. Я понял, что он ослеп.— Андрей, ты здесь? — он едва мог говорить.— Да, — я подошел и взял его за руку.— Видишь, во что я превратился?— У тебя был врач?Отрывистый смех слетел с его потрескавшихся губ.— У меня был врач… Отец Григорий… Врачеватель души… С душой, кажется, всё в порядке, а вот тело… Боже, какая боль!.. Скорее бы всё это кончилось… — Его ладонь дернулась, и пальцы вцепились в мою руку. — Спасибо, Андрей, что посетил меня.Через минуту вошел Илья с Ёли. Девушка обошла постель и присела подле Ветрова. Она взяла его руку и поцеловала.Мое знакомство с этим человеком длилось не долго, и закончилось оно так же неожиданно, как и началось.Черновик моей книги, написать которую я обещал, к тому времени был готов. КНИГА ПЕРВАЯИЗБРАННЫЙ И было вам всё это чуждо, И так упоительно ново… Игорь Северянин «Ноктюрн» Глава IКЛЯТВА Подыми меня из глубин бездны вечного сожаленья… «Книга скорбных песнопений» (1002г.) Шаг за шагом он спускается со свечой в руке. Лестница, крутая винтовая лестница, бесконечная, как время. Ноги словно вязнут в, как болото, тягучем мраке. С трудом передвигая их, он идет. Шагов своих не слышит; хватает и других звуков. Откуда-то снизу доносятся глухие удары, где-то капает вода, слышится пение, наводящее тоску, со всех сторон несется шелест. Шепот, слова которого едва поддаются разбору, слышен отовсюду:— Ус-с-слыш-ш-шь голос-с-с ВЕЧНОСТИ...— Тиш-ш-ше... он ... не знает ещ-щ-щё нич-ч-чего...— Открой тайну-у-у. Он идет, подчиненный неизвестной цели, опускаясь всё ниже и ниже. Ходьба не утомляет. Нет мыслей. Нет страха. Есть цель, но она неизвестна. Покрытая тайной дымкой не видна, но притягивает, словно магнит. Шелест, удары, шепот и стоны...И цель... Цель. Не потерять бы ее очертания.— Прими ис-с-стину... Клянись-сь-сь... с-своею душ-шой...Свеча горит, течет, обжигая руку, стеарин. Он обволакивает кожу и стынет. Ничего впереди не видно, — свеча не дает достаточно света, освещая лишь стены. Всё впереди погружено в непроницаемый мрак, что, кажется, — протяни руку, — и почувствуешь холодную, липкую, вязкую плоть его.Шепот превращается в невыносимый гул множества голосов:— Узнай правду...— Иди ж-ж-же... отец твой ждет... тебя ждет...— Ждет он...— Свечи горят...— С-с-слуги... ждут...— Кубок наполнен...— Кровью...— Спеш-ш-ши...Нереальность происходящего не удивляет, равно, как и одежда, в которую он облачен. С плеч свисает черная тяжелая ряса, перехваченная в талии плетеным кожаным ремнем. На ремне болтается меч, ножны которого то и дело ударяют по левому сапогу, сокрытому рясой. Сапоги высокие, плотно облегают и ступают бесшумно, кажется, что идешь по ковру.— Рыцарь, повелитель... ждет...— Тебя ждет...— Влас-с-стелин АДА ожидает-тс-тс-тс... тебя... — Ш-ш-ш... иди...Стены башни ( он почему-то решил, что это башня) каменные, мокрые, холодные. Покрытые зеленоватой плесенью, они вызывают чувство отвращения. Перед глазами эта плесень то и дело оживает, благодаря пляшущему огоньку свечи, переливается и искрится, словно укрытая росою трава в лучах утреннего солнца. Пугающие тени отплясывают на камнях, выделывая причудливые па.— С-с-стань первым... из с-с-смертных-х-х...Стихает все вокруг, будто и не было ничего вовсе. Пропадают все посторонние звуки. Давящая на уши тишина наводняет душу мистическим ужасом, страх сжимает сердце. Но это ничуть не останавливает его , и ноги упрямо ступают по хладным ступеням. Слышны только шаги, удары ножен о сапог да шелест рясы. Неизвестно от чего появляется чувство, что лестница сейчас кончится. Чувство не обманывает, и он оставляет позади последнюю ступень. Впереди — коридор. Темный и пугающий, как пропасть. Ноги не подчиняются желанию остановиться, и он ступает во тьму.Лавина звуков тот час же обрушивается на него и останавливает. Музыка. Мощь и красота ее завораживает, наполняет трепетом. Хорал. Слова песни звучат ясно. Но они ужасны, и смысл их страшен: Букет из сада ПУСТОТЫ К твоим ногам падет. Ты примешь черные цветы, Возобновишь полет. И он не идет, он бежит уже. На крыльях, поданных тебе, Взлетишь к пределам снов. Узнаешь истину во сне, Увидишь мир богов. Грохот музыки не усиливается и не затихает.Звучит со всех сторон: сзади, спереди, снизу, с потолка сыплется вереница чарующих, волнующих, рвущих душу в куски гармоничных звуков.Впереди далеко видны тусклые проблески света. Свеча пропадает бесследно, стеарин исчезает с руки.Коридор кончается. И, встав под стяги темноты, Приняв от зла клинок, Постигнешь истину и ты, На ком лежит венок. И он оказывается в необъятном зале. Здесь царит полумрак; тусклый свет исходит лишь от чадящих факелов, вставленных в ниши стен.В центре зала на возвышении стоит трон, на котором восседает одетый в белую рясу, подбитую золотом, человек. Серебряные манжеты просторных рукавов, словно светятся белым светом, разбрасывая по сторонам блики. Грудь человека украшает перевернутая кроваво-красная пятиконечная, горящая внутренним светом рубиновая звезда, вправленная в золотую оправу. Сразу поражает необыкновенная красота смуглого лица. В черных, как ночь, глазах играют отблески огней. Даже кажется, что глаза сами излучают свет. Печать невыносимой тоски лежит на прекрасном челе. Абсолютно седые волосы волнами спускаются до плеч. Печальная улыбка играет на устах, улыбка приговоренного к страшной смертной казни. Левая рука, унизанная перстнями, сжимает золотой кубок.Человек здесь не один, — перед троном стоят, опустив головы, люди. Лица их совершенно скрывают черные капюшоны. Все до единого — в черных рясах. Венок покрыл твое чело, Венок сплетен из тьмы. Клянись душою перед злом, — Тебя полюбим мы-ы-ы-ы... Стихает музыка, смолкает хорал. Человек на троне встает. Правою без украшений рукой указывает на него и голосом сильным и низким произносит: — Вот ты, здесь, великий отрок! Я поднял тебя из глубин бездны вечного сожаленья, чтобы на крыльях, мною данных тебе, ты смог подняться над миром смертных и стать третьим в элите правящих. Ибо время твое пришло, грянул гром, и перст провидения указал на тебя. Опустись на колени, первый из смертных, и дай клятву отцу твоему истинному в верности силам, взрастившим тебя, в верности мраку, создавшему тебя. Поклянись душою своею и не отступай с пути сего, ибо отступление есть вечная мука и боль. Плохо сознавая, что делает, он опускается на колени, вознеся правую руку вверх, а левую приложив к груди. И своды зала отражают многократно слова страшной клятвы: — Клянусь! Клянусь и повинуюсь тебе, Отец истинный! Клянусь душою своею быть на стороне сил, взрастивших меня. Я навеки встаю под бесчисленные стяги вечного, несокрушимого зла. — Встань! — Человек сходит с возвышения и подходит к нему. — Повернитесь все. Повинуйтесь же, рабы, ему так, как повинуетесь мне. И, да будет так, пока существует свет, пока небо вверху, а земля снизу, пока сияет светило днем, а луна освещает ночную землю, пока рождаются и умирают люди, создаются и рушатся государства, пока существует мир!Все поворачиваются лицом к нему и, скрестив руки, произносят: — In manus tuas ! In manus tuas : в твои руки (лат.)
Лица под черными капюшонами ужасны. Мука и боль искажают их. Пальцы длинные, скрюченные, сухие. Словно смерть приняла вдруг множество образов. И вот они кричат голосами, полными страдания: — In manus tuas ! А человек протягивает кубок и говорит:— Рыцарь, я нарекаю тебя Избранным. Пей. Он поднимает сосуд и делает глоток. Почувствовав на губах солоноватый вкус, понимает, что его поят кровью. Вместе с кубком он падает навзничь, расплескивая кровь.Сверху, как снег, как черный снег падают головки черных роз.Своды зала сотрясает громовой хохот. Глава IIНИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ Прелестно музыка играет, Но звукам только слух мой рад. У розы нежный аромат, Но жажды он не утоляет. И досягаем только глазу Небес сияющий покров... Вино всем угождает сразу: Желудку, уху, носу, глазу. С вином я обойтись готов Без неба, музыки, цветов. А. Дюма «Графиня де Монсоро», песня Горанфло Открыв глаза, Виталий долго соображал, где он. Поняв, наконец, что лежит в домашнем облачении на диване, поднялся и, шаркая босыми ногами, отправился в ванную комнату. По полу стелился прохладный сквозняк. В квартире благодаря местным теплосетям царила жара, так что спать приходилось с открытой форточкой. Холодная вода приятно стекала по лицу и приводила в порядок мысли.Сидя за столом в кухне за кофе, Виталий думал о том, что видел во сне. Проклятое сновидение не забылось, как это часто бывает, а, наоборот, помнилось отчетливо. Виталию до сих пор казалось, что он ощущает отвратительный соленый вкус на губах. До сих пор перед глазами горела свеча, в ушах стояли звуки дикой музыки. Однако чашка кофе стерла паршивые ощущения, и память о сне притупилась.Часы на стене пробили восемь раз.Виталий оделся, взял дипломат с инструментами и покинул квартиру, отправившись на работу.На лестничной площадке навстречу ему попался сосед его верхний, из квартиры № 49, успевший где-то принять на грудь. Волоча за собой ноги, свисая с перил, сосед, имя коего, кстати, было Николай Андреевич Семечкин, упорно продвигался вверх, мелодично ругая непечатными словами президента за непомерные цены на спиртное.Виталий поздоровался и продолжал свой путь дальше, тогда как пьяный, ни коим образом не отреагировав на него, смачно плюнул себе под ноги, залился сумасшедшим хохотом. Смех этот эхом разнесся по подъезду и произвел на Виталия отвратительное действие, вследствие чего тот ускорил шаг. Николай Андреевич же, повернувшись на сто восемьдесят градусов, уселся на бетонной ступеньке, видимо вследствие усталости от «чрезмерного труда», и заплакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
.— Безусловно, презумпцию невиновности ещё никто не отменял. А до смертной казни преступник должен прожить не менее полугода. Мало ли, может быть откроются какие-нибудь новые обстоятельства его дела. Что же касается смертников и их пожизненного заключения, — деньги, которые общество тратит на преступника, целесообразнее направить на более благородное дело, скажем, в детские дома.— Ты действительно сын Сатаны, ибо способен запутать кого угодно.— Нормальный, здоровый, работоспособный человек должен зарабатывать себе на пропитание собственным трудом, приносить пользу. В противном случае он не нужен обществу. Деньги на его содержание лучше отдать на воспитание ребенка.— Это не гуманно.— Не гуманно содержать тунеядцев, обкрадывая тех, кому помощь больше нужна, — скажем, — инвалидам и старикам. И вообще, к черту гуманность, если речь идет о справедливости и законе! Так я убедил тебя?— Я способен поставить себя на твое место, понять тебя, но я не разделяю твою точку зрения.— Что ж, этого вполне достаточно.Я не буду описывать дальнейшие встречи, скажу только, что подобных споров у нас было множество. * * * 13 ноября мне позвонил на работу Илья Пришвин и попросил срочно приехать. Он сказал, что Виталий хочет меня видеть.Я нашел его в плохом состоянии в постели его комнаты. Ёли вышла вся в слезах. Ветров безжизненными глазами смотрел куда-то мимо меня. Я понял, что он ослеп.— Андрей, ты здесь? — он едва мог говорить.— Да, — я подошел и взял его за руку.— Видишь, во что я превратился?— У тебя был врач?Отрывистый смех слетел с его потрескавшихся губ.— У меня был врач… Отец Григорий… Врачеватель души… С душой, кажется, всё в порядке, а вот тело… Боже, какая боль!.. Скорее бы всё это кончилось… — Его ладонь дернулась, и пальцы вцепились в мою руку. — Спасибо, Андрей, что посетил меня.Через минуту вошел Илья с Ёли. Девушка обошла постель и присела подле Ветрова. Она взяла его руку и поцеловала.Мое знакомство с этим человеком длилось не долго, и закончилось оно так же неожиданно, как и началось.Черновик моей книги, написать которую я обещал, к тому времени был готов. КНИГА ПЕРВАЯИЗБРАННЫЙ И было вам всё это чуждо, И так упоительно ново… Игорь Северянин «Ноктюрн» Глава IКЛЯТВА Подыми меня из глубин бездны вечного сожаленья… «Книга скорбных песнопений» (1002г.) Шаг за шагом он спускается со свечой в руке. Лестница, крутая винтовая лестница, бесконечная, как время. Ноги словно вязнут в, как болото, тягучем мраке. С трудом передвигая их, он идет. Шагов своих не слышит; хватает и других звуков. Откуда-то снизу доносятся глухие удары, где-то капает вода, слышится пение, наводящее тоску, со всех сторон несется шелест. Шепот, слова которого едва поддаются разбору, слышен отовсюду:— Ус-с-слыш-ш-шь голос-с-с ВЕЧНОСТИ...— Тиш-ш-ше... он ... не знает ещ-щ-щё нич-ч-чего...— Открой тайну-у-у. Он идет, подчиненный неизвестной цели, опускаясь всё ниже и ниже. Ходьба не утомляет. Нет мыслей. Нет страха. Есть цель, но она неизвестна. Покрытая тайной дымкой не видна, но притягивает, словно магнит. Шелест, удары, шепот и стоны...И цель... Цель. Не потерять бы ее очертания.— Прими ис-с-стину... Клянись-сь-сь... с-своею душ-шой...Свеча горит, течет, обжигая руку, стеарин. Он обволакивает кожу и стынет. Ничего впереди не видно, — свеча не дает достаточно света, освещая лишь стены. Всё впереди погружено в непроницаемый мрак, что, кажется, — протяни руку, — и почувствуешь холодную, липкую, вязкую плоть его.Шепот превращается в невыносимый гул множества голосов:— Узнай правду...— Иди ж-ж-же... отец твой ждет... тебя ждет...— Ждет он...— Свечи горят...— С-с-слуги... ждут...— Кубок наполнен...— Кровью...— Спеш-ш-ши...Нереальность происходящего не удивляет, равно, как и одежда, в которую он облачен. С плеч свисает черная тяжелая ряса, перехваченная в талии плетеным кожаным ремнем. На ремне болтается меч, ножны которого то и дело ударяют по левому сапогу, сокрытому рясой. Сапоги высокие, плотно облегают и ступают бесшумно, кажется, что идешь по ковру.— Рыцарь, повелитель... ждет...— Тебя ждет...— Влас-с-стелин АДА ожидает-тс-тс-тс... тебя... — Ш-ш-ш... иди...Стены башни ( он почему-то решил, что это башня) каменные, мокрые, холодные. Покрытые зеленоватой плесенью, они вызывают чувство отвращения. Перед глазами эта плесень то и дело оживает, благодаря пляшущему огоньку свечи, переливается и искрится, словно укрытая росою трава в лучах утреннего солнца. Пугающие тени отплясывают на камнях, выделывая причудливые па.— С-с-стань первым... из с-с-смертных-х-х...Стихает все вокруг, будто и не было ничего вовсе. Пропадают все посторонние звуки. Давящая на уши тишина наводняет душу мистическим ужасом, страх сжимает сердце. Но это ничуть не останавливает его , и ноги упрямо ступают по хладным ступеням. Слышны только шаги, удары ножен о сапог да шелест рясы. Неизвестно от чего появляется чувство, что лестница сейчас кончится. Чувство не обманывает, и он оставляет позади последнюю ступень. Впереди — коридор. Темный и пугающий, как пропасть. Ноги не подчиняются желанию остановиться, и он ступает во тьму.Лавина звуков тот час же обрушивается на него и останавливает. Музыка. Мощь и красота ее завораживает, наполняет трепетом. Хорал. Слова песни звучат ясно. Но они ужасны, и смысл их страшен: Букет из сада ПУСТОТЫ К твоим ногам падет. Ты примешь черные цветы, Возобновишь полет. И он не идет, он бежит уже. На крыльях, поданных тебе, Взлетишь к пределам снов. Узнаешь истину во сне, Увидишь мир богов. Грохот музыки не усиливается и не затихает.Звучит со всех сторон: сзади, спереди, снизу, с потолка сыплется вереница чарующих, волнующих, рвущих душу в куски гармоничных звуков.Впереди далеко видны тусклые проблески света. Свеча пропадает бесследно, стеарин исчезает с руки.Коридор кончается. И, встав под стяги темноты, Приняв от зла клинок, Постигнешь истину и ты, На ком лежит венок. И он оказывается в необъятном зале. Здесь царит полумрак; тусклый свет исходит лишь от чадящих факелов, вставленных в ниши стен.В центре зала на возвышении стоит трон, на котором восседает одетый в белую рясу, подбитую золотом, человек. Серебряные манжеты просторных рукавов, словно светятся белым светом, разбрасывая по сторонам блики. Грудь человека украшает перевернутая кроваво-красная пятиконечная, горящая внутренним светом рубиновая звезда, вправленная в золотую оправу. Сразу поражает необыкновенная красота смуглого лица. В черных, как ночь, глазах играют отблески огней. Даже кажется, что глаза сами излучают свет. Печать невыносимой тоски лежит на прекрасном челе. Абсолютно седые волосы волнами спускаются до плеч. Печальная улыбка играет на устах, улыбка приговоренного к страшной смертной казни. Левая рука, унизанная перстнями, сжимает золотой кубок.Человек здесь не один, — перед троном стоят, опустив головы, люди. Лица их совершенно скрывают черные капюшоны. Все до единого — в черных рясах. Венок покрыл твое чело, Венок сплетен из тьмы. Клянись душою перед злом, — Тебя полюбим мы-ы-ы-ы... Стихает музыка, смолкает хорал. Человек на троне встает. Правою без украшений рукой указывает на него и голосом сильным и низким произносит: — Вот ты, здесь, великий отрок! Я поднял тебя из глубин бездны вечного сожаленья, чтобы на крыльях, мною данных тебе, ты смог подняться над миром смертных и стать третьим в элите правящих. Ибо время твое пришло, грянул гром, и перст провидения указал на тебя. Опустись на колени, первый из смертных, и дай клятву отцу твоему истинному в верности силам, взрастившим тебя, в верности мраку, создавшему тебя. Поклянись душою своею и не отступай с пути сего, ибо отступление есть вечная мука и боль. Плохо сознавая, что делает, он опускается на колени, вознеся правую руку вверх, а левую приложив к груди. И своды зала отражают многократно слова страшной клятвы: — Клянусь! Клянусь и повинуюсь тебе, Отец истинный! Клянусь душою своею быть на стороне сил, взрастивших меня. Я навеки встаю под бесчисленные стяги вечного, несокрушимого зла. — Встань! — Человек сходит с возвышения и подходит к нему. — Повернитесь все. Повинуйтесь же, рабы, ему так, как повинуетесь мне. И, да будет так, пока существует свет, пока небо вверху, а земля снизу, пока сияет светило днем, а луна освещает ночную землю, пока рождаются и умирают люди, создаются и рушатся государства, пока существует мир!Все поворачиваются лицом к нему и, скрестив руки, произносят: — In manus tuas ! In manus tuas : в твои руки (лат.)
Лица под черными капюшонами ужасны. Мука и боль искажают их. Пальцы длинные, скрюченные, сухие. Словно смерть приняла вдруг множество образов. И вот они кричат голосами, полными страдания: — In manus tuas ! А человек протягивает кубок и говорит:— Рыцарь, я нарекаю тебя Избранным. Пей. Он поднимает сосуд и делает глоток. Почувствовав на губах солоноватый вкус, понимает, что его поят кровью. Вместе с кубком он падает навзничь, расплескивая кровь.Сверху, как снег, как черный снег падают головки черных роз.Своды зала сотрясает громовой хохот. Глава IIНИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ Прелестно музыка играет, Но звукам только слух мой рад. У розы нежный аромат, Но жажды он не утоляет. И досягаем только глазу Небес сияющий покров... Вино всем угождает сразу: Желудку, уху, носу, глазу. С вином я обойтись готов Без неба, музыки, цветов. А. Дюма «Графиня де Монсоро», песня Горанфло Открыв глаза, Виталий долго соображал, где он. Поняв, наконец, что лежит в домашнем облачении на диване, поднялся и, шаркая босыми ногами, отправился в ванную комнату. По полу стелился прохладный сквозняк. В квартире благодаря местным теплосетям царила жара, так что спать приходилось с открытой форточкой. Холодная вода приятно стекала по лицу и приводила в порядок мысли.Сидя за столом в кухне за кофе, Виталий думал о том, что видел во сне. Проклятое сновидение не забылось, как это часто бывает, а, наоборот, помнилось отчетливо. Виталию до сих пор казалось, что он ощущает отвратительный соленый вкус на губах. До сих пор перед глазами горела свеча, в ушах стояли звуки дикой музыки. Однако чашка кофе стерла паршивые ощущения, и память о сне притупилась.Часы на стене пробили восемь раз.Виталий оделся, взял дипломат с инструментами и покинул квартиру, отправившись на работу.На лестничной площадке навстречу ему попался сосед его верхний, из квартиры № 49, успевший где-то принять на грудь. Волоча за собой ноги, свисая с перил, сосед, имя коего, кстати, было Николай Андреевич Семечкин, упорно продвигался вверх, мелодично ругая непечатными словами президента за непомерные цены на спиртное.Виталий поздоровался и продолжал свой путь дальше, тогда как пьяный, ни коим образом не отреагировав на него, смачно плюнул себе под ноги, залился сумасшедшим хохотом. Смех этот эхом разнесся по подъезду и произвел на Виталия отвратительное действие, вследствие чего тот ускорил шаг. Николай Андреевич же, повернувшись на сто восемьдесят градусов, уселся на бетонной ступеньке, видимо вследствие усталости от «чрезмерного труда», и заплакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35