Она направилась к гробу, но Луис окликнул ее. Владелец
похоронной конторы посоветовал Луису следить, чтобы все записывались в
книгу. Черт возьми, он заставит всех это сделать!
"Таинственный гость - плохой знак", - подумал Луис, пытаясь отогнать
душивший его раскатистый смех.
Скорбь Мисси и ее раскрасневшиеся глаза смешили Луиса.
- Мисси, может, что-то напишешь? - спросил ее Луис и только потому,
что нужно было еще что-то добавить, сказал: - Для Речел.
- Конечно, - согласилась она. - Бедный Луис, бедная Речел.
И тут Луис неожиданно понял, что она скажет дальше, и испугался этого.
События приближались, неумолимо, словно черная пуля большого калибра, уже
вылетевшая из пистолета убийцы. Луис знал, куда она попадет, знал, что
будет мучиться следующие девяносто минут, а потом все начнется снова после
полудня, когда утренние раны смогут чуток зарубцеваться.
- Слава Богу, он не страдал. В конце концов, все случилось так быстро.
"Да, все произошло быстро, правильно", - подумал Луис, ничего не
сказав вслух.., ах, как бы вытянулось ее лицо! И Луис почувствовал злое
желание так сказать, просто бросить эти слова ей в лицо. "Да, все случилось
быстро, не сомневайтесь, именно поэтому-то гроб закрыт. От Гаджа ничего не
осталось, даже несмотря на то, что я и Речел одели останки в лучшую одежду
мальчика, натянули костюм, словно на манекен, сделанный небрежным мастером.
Все случилось быстро, моя дорогая Мисси, он добежал до дороги, а в
следующую секунду его раскатало по асфальту аж до дома Ринджеров. Грузовик
сбил и убил его, а потом потащил, так что лучше поверим, что все кончилось
быстро. Сотню ярдов или даже больше протащило малыша. А я бежал следом,
Мисси. Я снова и снова выкрикивал его имя, словно этим мог вернуть ему
жизнь. Это я-то, доктор. Я пробежал десять ярдов и встретил тапочек: модель
"Звездные войны"; сорок ярдов.., там грузовик свернул с дороги и удар
швырнул все, что осталось от Гаджа за сарай Ринджеров. Люди стали
выскакивать из домов, а я выкрикивал его имя, Мисси, и в пятидесяти ярдах
от дороги нашел его джемпер, вывернутый наизнанку; еще в семидесяти ярдах
лежал второй тапочек и там же валялся Гадж".
Неожиданно в глазах его потемнело. Что-то пронеслось перед глазами
Луиса. Смутно он почувствовал, что держит в руках альбом и тыкает в него
пальцем.
- Луис? - позвала Мисси. Ее голос доносился словно издалека.
Таинственный звон стоял в голове Луиса.
- Луис? - голос звучал немного ближе, тревожнее. Все вернулось на свои
места.
- Ты в порядке?
Он улыбнулся.
- Все хорошо, - сказал он. - Я в порядке, Мисси.
Она вписала себя и своего мужа: "миссис и мистер Дэвид Дандридж"
округлым палмеровским почерком, поставила свой адрес: "Руал п/я 67, Старая
Бакспортская дорога"; потом она подняла глаза, посмотрела на Луиса и быстро
отвела взгляд, так, словно то, что она тоже жила рядом с этим шоссе, делало
ее причастной к смерти Гаджа.
- Вот и все, Луис, - прошептала она.
Дэвид Дандридж лишь пожал Луису руку и прошептал что-то неразборчивое.
Его выступающий кадык, похожий на наконечник стрелы, дернулся вверх-вниз.
Он торопливо последовал за женой, подойдя, как положено, к гробу, который
был сделан в Сторвилле, Огайо - месте, где Гадж никогда не был и о котором
ничего не знал.
***
За Дандриджами шаркающей вереницей последовали все остальные, и Луис
отвечал на рукопожатия, об ятия, слезы. Его воротник и отвороты темного
костюма стали совсем мокрыми; запах цветов смещался с исходившим из
покойницкой запахом смерти. Этот запах Луис помнил с детства - сладковатый,
густой запах трупов и мертвых цветов. Луис твердо верил, что чудесно, раз
Гадж не страдал. Раз двадцать пять повторил он про себя, что Бог идет
путями тайными. "Пути Господни неисповедимы!" И еще двенадцать раз Луис
повторил, что: "Гадж теперь среди ангелов".
Потом Луису это надоело. На самом деле он просто исчерпал свой запас
чувствительности этими мелкими афоризмами (он даже перестал откликаться на
свое имя, что бывает, когда снова и снова повторяешь какую-то ерунду).
Казалось, гости его доставали все больше и больше, добираясь до жизненно
важных артерий. В это время случилось неизбежное - появились тесть и теща.
Луис почувствовал себя готовым к борьбе.
Его первой мыслью было то, что Речел оказалась права.., и как! Ирвин
Голдмен действительно постарел. Ему было.., сколько же? Пятьдесят восемь,
пятьдесят девять? Сегодня он выглядел постаревшим, ему можно было дать лет
семьдесят. Он выглядел похожим на премьер-министра Израиля - лысая голова и
круглые очки. Речел после Дня Благодарения, вернувшись из Чикаго, сказала
Луису, что ее отец постарел, но Луис не обратил на это внимания. "Конечно,
думал Луис теперь, может, Ирвин был не таким уж и плохим? Старик потерял
одного из двух внуков..."
Дора пришла вместе с Ирвином. Лицо ее нельзя было разглядеть под то ли
двумя, то ли тремя слоями тяжелой черной вуали. Ее волосы были изысканно
синими - любимый цвет престарелых дам высшего класса общества, американок
по убеждениям. Она держала своего мужа за руку. Все, что мог разглядеть
Луис сквозь вуаль, - блеск ее слез.
Неожиданно Луис решил, что сейчас самое подходящее время порвать с
прошлым. Больше он не испытывал к Голдменам прежней ненависти. Неожиданно
кого-то ненавидеть стало невыносимо тяжело. Возможно, он больше никогда не
сможет противиться совокупному весу всех пошлостей Голдменов.
- Ирвин, Дора, - пробормотал он, - большое спасибо за то, что пришли.
Он сделал жест, словно хотел пожать руку отцу Речел и одновременно обнять
ее мать или обнять их обоих. Сейчас, в первый раз и в этот день, он
почувствовал, как у него потекли слезы, и, действительно, у него возникла
безумная идея, что он сможет снести барьер, разделяющий их, что смерть
Гаджа сможет принести с собой что-то полезное, как это случается в романах
романтически настроенных дам. Наступило то время, когда лик Смерти
примиряет людей, когда может зародиться нечто более конструктивное, чем эта
бесконечная, глупая, подтачивающая боль, накатывающаяся снова и снова.
Дора посмотрела на него, сделав такой жест, словно решив протянуть к
нему свои руки. Она сказала что-то вроде "О, Луис...", и что-то еще
неразборчивое, а потом Голдмен оттащил жену назад. Секунды три они стояли,
изображая весьма живую сцену, на что никто не обратил внимания, кроме,
возможно, владельца похоронной конторы, ненавязчиво маячившего в дальнем
углу Восточной Комнаты и наблюдавшего за происходящим (Луис был уверен в
этом, так как так обычно поступал дядя Карл). Так они и стояли Луис вытянув
руки, Ирвин и Дора Голдмен - чопорные и надменные, словно пара перед
венчанием.
Луис увидел, что в глазах тестя нет слез. Они сверкали и были полны
ненависти. "Неужели он думает, что я назло ему убил Гаджа?" - удивился
Луис. Эти глаза, казалось, измерили Луиса, но нашли его слишком мелким и
незначительным - человеком, который украл их дочь.., а потом не уберег
своего сына. Глаза Ирвина соскользнули с Луиса к гробу Гаджа, и взгляд их
смягчился.
Вот тогда Луис сделал последнюю ошибку.
- Ирвин, - проговорил он. - Дора... Пожалуйста...
- Луис, - покачав головой, сказала Дора ("Доброжелательно" - подумал
Луис) и потом они прошли мимо. Ирвин Голдмен протолкнул вперед свою жену,
не глядя ни налево, ни направо, словно не видел Луиса Крида. Они
приблизились к гробу, и Ирвин Голдмен, стянув с головы маленькую суконную
ермолку, положил ее в карман костюма.
"Вы же забыли расписаться в альбоме" - подумал Луис, а потом молча
отступил, и сердце его погрузилось в такую пучину дна, что лицо исказилось
от боли.
***
Наконец "утренние часы посещения" закончились. Луис позвонил домой.
Джад взял трубку и рассказал, как идут дела.
- Все в порядке, - сказал ему Луис и попросил позвать Стива.
- Если Речел сможет сама одеться, я позволю ей выйти, - проговорил
Стив. - Ладно?
- Да, - ответил Луис.
- С тобой все в порядке? Никаких неприятностей... как там у тебя?
- Все в порядке, - резко сказал Луис - Непрекращающийся поток
соболезнующих.
"Все они записались в книгу. Все, кроме Доры и Ирвина!"
- Ну, ладно, - проговорил Стив. - Слушай, мы сможем встретиться с
тобой за ленчем?
Ленч. Встретиться за ленчем? Это показалось Луису безумием. Он словно
читал научно-фантастический роман из тех, что в избытке были у него в
детстве - романы Роберта А. Хайнлайна, Мюррея Лейнстера, Гордона Р.
Диксона. "Уроженцы планеты Кварк придерживаются странных обычаев, когда
один из детей умирает, проговорил лейтенант Абелсон, они встречаются для
ленча". Знаю, как гротескно и варварски это звучало, но помню, что та
планета была похожа на Землю.
- Да, проговорил Луис. - Но как можно пойти в ресторан между "часами
посещения", Стив?
- Полегче, Луис, - ответил Стив, но он не казался обиженным.
Охваченный безумной печалью, Луис почувствовал, что теперь сможет лучше
понять людей, которые окружали его. Может, это и иллюзия, но Луису
казалось, что Стив сейчас думает о нем с сарказмом, словно у Стива
неожиданно разлилась желчь.
- Не обижайся, - сказал Стив. - Как насчет "Бенжамина"?
- Ладно, - согласился Стив. - "Бенжамин" так "Бенжамин".
Потом Луис позвонил в контору похоронного бюро. Проходя мимо Восточной
Комнаты, Луис увидел, что в фойе никого нет, кроме Ирвина и Доры Голдмен.
Они сидели, опустив головы. Выглядели они так, словно просидели тут целую
вечность.
***
"Бенжамин" оказался то, что надо. В Бангоре рано подавали ленч, и
около часа в "Бенжамине" было почти пусто. Со Стивом и Речел приехал Джад,
и вчетвером они заказали жареных цыплят. Потом Речел пошла в женскую
комнату и оставалась там так долго, что Стив уже начал нервничать. Он уже
был готов подойти к хозяйке и попросить ее сходить посмотреть, как там
Речел, когда та вернулась к столу. Глаза у Речел были красными.
Луис отложил курицу и выпил немного пива "Считз". Джад молча опустошал
бутылку за бутылкой.
Их четыре порции обеда остались почти не тронуты. Луис увидел хозяйку.
Толстая девушка с милым лицом спорила сама с собой: спросить или нет,
почему они не ели? Может, с курицей что-то не то? Наконец, она заметила
взгляд воспаленных, красных глаз Луиса и решила: спрашивать не стоит. Над
кофе Речел неожиданно заговорила, и слова се шокировали всех, особенно
Луиса, который, наконец, налакавшись пива, начал засыпать.
- Я отдам одежду малыша в Армию Спасения.
- Вы? - через мгновение сказал Стив.
- Да, - ответила Речел. - Осталось много одежды. Все его джемпера..,
его вельветовые штаны.., его рубашки. Кто-нибудь будет счастлив, получив
их. Они все очень прочные. Кроме тех, что были на нем в день смерти. Те
штаны.., порвались.
Именно последнее слово вызвало у Речел спазмы. Она поставила на стол
чашечку кофе, так и не сделав ни глотка, и зарыдала, закрыв лицо ладонями.
Потом случилось нечто странное. Луису показалось, что весь мир
сфокусировался на нем. Он снова почувствовал некое сверх естественное
всепонимание - ощущение, которое то и дело появлялось у него. Все мысли его
спутников стали ему ясны. Даже хозяйка ресторана почувствовала: что-то идет
не так. Луис увидел, как она замерла над столом, где раскладывала столовые
приборы. На мгновение Луис оказался в тупике, а потом понял: все ждут, что
он начнет успокаивать жену.
Но Луис не сделал этого. Он хотел это сделать, понимал, что должен ее
успокоить. Все ждали от него этого, а он не мог. Мысль о Черче встала у
него на пути. Неожиданно, без всякой причины. Кот, е...й кот! Черч.., и
черт бы побрал выпотрошенных мышей и птиц, которых регулярно приносил он
Луису. Находя новое приношение, Луис каждый раз старался как можно быстрее
все убрать, не жалуясь и не комментируя без протеста. А кот продолжал
приносить их. Но почему же он приносил их Луису?
Луис посмотрел на свои пальцы. Он видел, как его пальцы скользили по
кофточке Гаджа. Потом кофточка Гаджа исчезла. Да и Гадж вместе с ней. Луис
посмотрел на свою чашечку кофе. Пусть Речел выплачется.., хотя так
поступать, наверное, неудобно...
Через мгновение, (реальном времени все происходило, на самом деле,
очень быстро), Стив нежно обнял Речел за плечи и ласково погладил ее.
Потом с упреком и яростью он посмотрел на Луиса. Луис отвернулся к Джаду,
но Джад смотрел в пол. Никакой помощи.

Глава 37

- Я знал, иногда кажется, что так и должно было случиться, - сказал
Ирвин Голдмен. Неприятненькое такое начало получилось. - Я знал это, когда
она еще только выходила замуж. "Если ты хочешь мучиться и еще того хуже,
выходи за него замуж", - сказал я ей тогда. Только посмотрите на него.
Посмотрите на все это.., на их супружескую жизнь!
Луис медленно оглянулся, посмотрел на тестя, который появился перед
ним, словно некий враждебно настроенный чертик из коробочки.., чертик,
надевший ермолку. А потом, инстинктивно, Луис огляделся. Вон там стояла
Речел; вон - альбом.., а ведь Речел утром в морг не приехала.., но...
После полудня народу было меньше. Через полчаса или около того, Луис
смог даже присесть на одно из сидений. Он сидел возле прохода, почти в
центре партера, ничего не сознавая (издали вдыхал пересыщенный запах
цветов). Он очень устал и хотел спать. Только отчасти в этом было виновато
пиво - Луис это понимал. Он уже готов был просто вырубиться. Может, так
будет лучше. Возможно, после двенадцати или шестнадцати часов сна он
сможет немного помочь Речел.
Тем временем голова его опускалась ниже и ниже, пока он не уставился
на свои ладони, лежащие на коленях. Шум голосов успокаивал...
Когда они вернулись из "Бенжамина", Луис вздохнул с облегчением, так
как увидел, что ни Ирвина, ни Доры тут нет. Но где-то внутри он сознавал,
что продолжительное отсутствие горячо любимых родственников, слишком
хорошее событие, чтобы оказаться правдой...
- Где Речел? - спросил Луис, неожиданно обнаружив, что потерял жену.
- Со своей матерью, где она еще может быть? - заявил Голдмен с
триумфом человека, который удачно сделал большое дело. От него несло
коньяком. Сильнее, чем надо, несло. Голдмен стоял перед Луисом, словно
маленький, районный адвокат перед простым посетителем адвокатуры,
чувствующим себя потенциально виновным. Ирвин покачивался на носках как
отставной полицейский.
- Что вы сказали? - спросил Луис, чувствуя нарастающую тревогу. Он
знал: Голдмен, должно быть, что-то сказал. Только что? Какую-то гадость?
Точно. Это можно было прочесть по лицу Ирвина.
- Ничего, кроме правды! Я сказал, что вы во всем виноваты, а она
сделала огромную глупость, выйдя замуж без благословения родителей. Я
сказал ей...
- Что вы сказали? - недоверчиво переспросил Луис. - Вы же не могли
сказать ей такое?
- И даже больше, - продолжал Ирвин Голдмен. - Я всегда знал: случится
что- то в таком роде. Я понял, какой вы человек, когда в первый раз вас
увидел. - Он наклонился вперед, выдыхая пары алкоголя. - Я вижу тебя
насквозь, маленький мошенник-докторишка! Ты заманил мою дочь в ловко
расставленные сети, заставил ее сделать глупый, бесполезный поступок -
выйти за тебя замуж. Потом ты сделал из нее домработницу, а теперь ты дал
ее сыну выскочить на шоссе словно.., бурундучку.
Большая часть этих слов пролетела мимо ушей Луиса. Он пытался понять:
зачем этот маленький, глупый человечек что-то ему говорит.
- Вы что ей сказали? - проговорил Луис. - Вы это ей сказали?
- Надеюсь, ты сгниешь в аду! - заявил Голдмен, и все присутствующие
повернулись на звук его голоса. Слезы потекли из налитых кровью глаз Ирвина
Голдмена. Его лысая голова сверкала в рассеянном свете ламп дневного света.
- Ты превратил мою удивительную дочь в домработницу.., уничтожил ее, как
личность, увез ее черт-те куда.., и дал моему внуку сдохнуть на этой
чертовой дороге.
Голос мистера Голдмена превратился в истерический крик.
- Где ты был? Жопу было не поднять, когда ребенок играл на дороге?
Думал над своими глупыми медицинскими статьями? Чем ты там занимался?..
Дрочил?.. Убийца!..
Тут были все. Все собрались в Восточной Комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50