., те, кто спокойно могут дожить до восьмидесяти девяти.
В те дни Луис страшно уставал. Восемнадцать часов в неделю он
просиживал в аудитории, еще двадцать пытался разобраться в литературе и еще
пятнадцать разносил заказы пиццерии в том же квартале, где расположен отель
"Белый Зал". И еще Луис постоянно нервничал.
В тот вечер странно веселые манеры мистера Голдмена шли в контраст с
его обычным холодным отношением к Луису, и Луис насторожился, когда
Голдмен, понимающе переглянувшись со своей женой, пригласил его в
курительную комнату. Позже.., много позже, когда прошло много времени, и
Луис смог посмотреть на это в перспективе, он подумал: ведь лошади должны
насторожиться, когда учуют первый дымок степного пожара. Луис предполагал,
что Голдмен может узнать, что Луис спит с его дочерью.
Когда Голдмен действительно сделал свое невероятное предложение и
зашел так далеко, что вынул чековую книжку из кармана смокинга, словно
повеса в фарсе Ноэля Говарда. Луис взорвался. Он обвинил Голдмена в том,
что тот бережет дочь как музейный экспонат и не хочет посмотреть на себя со
стороны. А если б он посмотрел на себя, то увидел бы, что он - властный,
бездумный тиран, и понадобится много времени, чтобы Луис изменил о нем свое
мнение, принял его помощь.
Те крошечные зачатки интуиции, что все же были в Ирвине Голдмене,
сработали правильно, но ему не удалось исправить свои дипломатический
промах. Происходившее и впрямь напоминало фарс Ноэля Говарда: если конец
разговора и выглядел смешным, это был юмор скверного качества. Голдмен
велел Луису взять чек и убираться, а потом заявил, что если еще раз увидит
его на пороге, то пристрелит, словно бешеную собаку. Луис посоветовал
Голдмену взять свою чековую книжку и подтереться ею. Голдмен заявил, что
насмотрелся на лодырей из низов общества, которые намного энергичнее Луиса
Крида, на что Луис об яснил, куда Голдмен может засунуть свою проклятую
кредитную карточку и золотую кредитную карточку Американ Экспресс в
придачу. Оказалось, они должны очутиться неподалеку от чековой книжки.
Ни один из них не собирался делать шаг к примирению в ближайшем
будущем.
В конце концов, Речел помогла им выйти из щекотливого положения (оба
они получили возможность принести взаимные извинения за то, что наговорили
друг другу, хотя в глубине души ни один из них мнения не изменил). И больше
никаких мелодрам, никаких театральных сцен типа: "с этого дня у меня нет
больше дочери". Может, Голдмены и страдали, что выдают Речел замуж за
Чудовище из Черной Лагуны [Известное чудовище из популярного в 60-е годы
фильма ужасов "Чудовище Черной Лагуны".], не отрекаясь от нее, но на лице
Ирвина Голдмена в то утро, когда Луис сочетался браком с Речел, ничего
прочесть было нельзя, однако лица Голдменов в тот день чем-то походили на
лица обитателей египетских саркофагов. Свадьбу они справляли вшестером,
взяв в компанию Сподесский фарфоровый сервиз и микроволновую печь. На
большее у них поначалу денег не хватило. Большую часть времени, что провел
Луис в медицинском колледже, Речел работала клерком в универсальном
магазине женской одежды. И в те дни Речел только тем и занималась, что
улаживала отношения между мужем и своими родителями.., практически между
Луисом и ее отцом.
Луис мог полететь в Чикаго с семьей, хотя работа в университете
заставила бы его вернуться на три дня раньше, чем Речел с детьми. Но особой
необходимости в этом не было. С другой стороны, четыре дня с фараонами, и
его жена сама станет сфинксом.
Дети во многом скрашивали его положение "вне закона", как часто это
делают дети. Луис подозревал, что и сам может возобновить и наладить
дружеские отношения, когда тот разговор в кабинете Голдмена потускнеет в
его памяти. Не важно даже, если Голдмен будет знать, что Луис притворяется.
Дело в том (и Луис наконец набрался мужества признаться в этом самому
себе), что он не очень-то хотел налаживать дружеские отношения с родителями
Речел. Десять лет - долгий срок, но недостаточно долгий, чтобы уничтожить
привкус заискивания, который он ощутил, выпив бренди в кабинете Голдмена,
когда старик, отбросив в сторону одну полу своего идиотского смокинга,
достал из жилетного кармана чековую книжку. Да, Луис тогда почувствовал
облегчение от того, что ночи (всего их было пять), когда он и Речел
истощали друг друга на кровати в его убогой квартире, оказались не секретом
для ее родителей, но он был удивлен тем, что те решились предпринять по
этому поводу, и до сих пор не изменил о них своего мнения.
Он мог поехать в Чикаго, но предпочитал послать тестю внучат, его дочь
и свой привет.
"Дельта 727" порулил по взлетной полосе, развернулся.., и Луис увидел
Элли, прижавшуюся к одному из иллюминаторов и бешено махавшую ему. Луис,
улыбаясь, помахал в ответ, потом кто-то, Речел или Елена поднесла к
иллюминатору Гаджа. Луис помахал и ему, и Гадж помахал в ответ.., может,
потому, что видел его, а может, вторя движениям Элли.
- Удачного вам полета, - пробормотал Луис, а потом, застегнув молнию
на пальто, отправился к автомобильной стоянке. Здесь протяжно завывал
ветер. Он стал таким сильным, что едва не сорвал шапку с головы Луиса, и
тому пришлось придержать ее рукой. Повертев в руках ключи от машины, Луис
отпер дверцу со стороны водителя и включил зажигание, как раз, когда
реактивные двигатели самолета разрушили тишину. Нос самолета нацелился в
голубое небо, его турбины ревели.
Почувствовав себя одиноким.., смешно - почти плача... Луис покатил
домой.
Он до сих пор чувствовал синеву того вечера, когда, вернувшись из
аэропорта, направился через 15 шоссе выпить парочку банок пива с Джадом и
Нормой, правда, Норма, в этот раз пила вино из стакана. Она позволила себе
это, несмотря на возражения доктора Вейбриджа. Теперь из-за того, что стало
холодно, они перебрались на кухню.
Джад включил маленькую "печку Марека", и они расселись вокруг нее:
пиво было чересчур холодным, а в общем тепло... Джад стал рассказывать, как
индейцы Микмака предотвратили высадку англичан в Мачиане двести лет назад.
В те дни Микмаки были сильны, по словам Джада, а потом старик добавил, что
считает, что разграничение между племенами сохранилось до сих пор.
Получился великолепный вечер, но Луис знал, что его ждет пустой дом.
Выйдя с веранды Крандоллов, он почувствовал, как мороз пощипывает ему ноги,
и тут услышал, что у него дома зазвонил телефон. Подбежав. Луис проскочил
через дверь, ворвался в гостиную (сбросив по пути какой-то журнал),
пробежал через кухню... Его туфли с мороза скользили по линолеуму. Но он
успел схватить телефонную трубку раньше, чем линия раз единилась.
- Алло?
- Луис, - голос Речел звучал издалека, но был совершенно спокоен. - Мы
в Чикаго. Все хорошо.
- Отлично, - сказал он и присел, чтобы поговорить с женой. "Слава
Богу, что с ними все в порядке".

Глава 22

Джад и Норма в День Благодарения устроили великолепный обед. Когда он
закончился, Луис отправился домой с ощущением сытости и сонливости. Он
поднялся в спальню, сбросил туфли и завалился спать. Покой, царствующий в
доме, удручал его. Было всего три часа дня: снаружи был солнечный, зимний
день.
"Чуток вздремну", - подумал он и крепко уснул.
В спальне что-то изменилось, и это разбудило Луиса. Он попытался
понять, в чем дело, собраться с мыслями и удивился тому, что за окном почти
стемнело. Луис слышал, как на улице завывал ветер.
Звонил телефон.
- Алло, - сказал Луис, надеясь, что это Речел снова звонит ему из
Чикаго поздравить с Днем Благодарения. Она позвала бы Элли и та тоже
поговорила бы с папочкой, а потом трубку взял бы Гадж и немного
пробубнил.., и как, черт побери, он умудрился проспать весь день, когда
собирался посмотреть футбольный матч?..
Но звонила не Речел. Джад.
- Луис? Боюсь, что должен сообщить тебе нечто неприятное.
Луис вскочил с кровати, пытаясь разогнать остатки сна.
- Джад? Что случилось?
- Тут на лужайке лежит мертвый кот, - сказал Джад. - Думаю, он может
оказаться котом твоей дочери.
- Черч? - спросил Луис. Ему показалось, что кто-то неожиданно пнул его
прямо между ног. - Вы уверены, Джад?
- Нет. Не на все сто, - ответил Джад. - Но, думаю, лучше будет вам
самому взглянуть.
- Ax. Черт побери! Вы правы.
- Не волнуйся, Луис.
Луис вскочил, но потом сел назад. Сперва он отправился в ванну, вымыл
лицо, а потом, одевшись, вышел на улицу.
"Хорошо, может, это и не Черч. Джад сам сказал, что не уверен на все
сто. Боже, кот же не мог отправиться куда-то сам по себе.., почему ему
понадобилось перебегать через дорогу?"
Но в глубине сердца Луис был уверен: это Черч.., а если Речел позвонит
вечером, что он скажет ей?
Сходя с ума от волнения, он уже слышал, как говорит Речел:
"Нет, ничего особенного не произошло.., ничего не случилось. Я знаю
что.., ты хочешь сама об яснить Елене.., он ведь побежал через дорогу". Но
Луис до сих пор по-настоящему не верил, что с Черчем что-то случилось, ведь
так?
Луис вспомнил одного парня, с которым некогда играл в покер. Звали
того Викес Салливан. Так вот, однажды Салливан спросил у Луиса, почему у
него, Луиса, стоит на жену и не стоит на голых баб, которых Луис видит на
приемах изо дня в день, Луис попытался об яснить этому парню, что людям в
таких вопросах должна помогать фантазия - прийти показать мастопатию - это
одно, а показать свою полуобнаженную грудь, потом после неожиданного рывка
простыни оказаться голой как Венера Боттичелли... Грудь, вульва, бедра.
Остальное задрапировано в простыню и привлекает внимание. Это совсем иное,
чем прием пациентов. Луис пытался об яснить это, больше защищая репутацию
врачей, или что-то в таком духе. Викес не купился на это. "Сиськи - это
сиськи, - вот тезис Викеса, - а говнюк, есть говнюк. И дело совсем не в
том, стоит или не стоит". Все, что смог на это ответить Луис: "У моей жены
сиськи особенные".
"Только, похоже твоя жена и твоя семья от других не отличаются", -
подумал Луис. Черч, предположительно, не мог умереть, потому что он
находился внутри магического круга, в кругу его семьи. Ведь не смог Луис
сделать так, чтоб Викес понял, что врачи приемного отделения такие же
мужчины и такие же слепцы, как и остальные. Сиськи не могут быть сиськами,
если это не сиськи вашей жены. В кабинете сиськи - молочные железы - часть
больного, пациента. Можете стоять и вести медицинские разговоры и с
детства изучать больных лейкемией, пока не посинеете и не поверите, что
один из вашей семьи лежит с перекрученными костями. "Моей семьи? Кот
равноправный член моей семьи? Такая шутка должна меня рассмешить! Ничего
умного. Когда-нибудь такое все равно случилось бы".
Но Луису стало нехорошо, когда он вспомнил, как истерически
протестовала Элли против возможной смерти Черча.
"Глупый е...й кот, откуда вообще взялся этот е...й кот? Но больше он
не будет е...м котом. То самое непристойное качество и сохраняло раньше ему
жизнь".
- Черч, - позвал Луис, но в ответ лишь загудел камин, невнятно
бормоча, сжигая дорогие поленья. Диван в гостиной, где Черч обычно проводил
большую часть времени, оказался пуст. И на батареях кот не нежился. Луис
продолжал упорно звать Черча, но ни один звук не выдавал присутствия кота.
"Значит, кота в доме не было.., и не будет", - испугался Луис.
Надев шляпу и пальто, Луис направился к двери, ведущей на улицу. Потом
он вернулся. "Сдайся", - подсказало ему сердце, и он, открыв шкафчик под
раковиной, присел на корточки. Там лежало две стопки полиэтиленовых пакетов
- маленькие, беленькие для покупок и большие зеленые пакеты для мусора.
Луис выбрал один из последних. Черч после кастрации прибавил в весе.
Он засунул отвратительно гладкий пакет в один из карманов куртки,
скользя пальцами по холодному полиэтилену. Потом он вышел из дома и
направился к дому Джада.
Было где-то полшестого. Начинало темнеть. Все вокруг казалось мертвым.
Последние лучи заходящего солнца высвечивали странную оранжевую линию вдоль
горизонта над рекой. На 15 шоссе завывал ветер. У Луиса занемели щеки и
дыхание стало вырываться изо рта белыми клубами. Луис содрогнулся, но было
не так уж холодно. Ощущение одиночества заставило его содрогнуться. Оно
было сильным и явственно-реальным. Невозможно даже подобрать точную
метафору. Одиночество близко. Луис чувствовал себя заброшенным и никому не
нужным.
На другой стороне дороги Луис увидел Джада, закутанного в большое
зеленое шерстяное пальто. Лицо Джада тонуло в тени отделанного мехом
капюшона. Стоя на промерзшей лужайке, он смотрел на что-то застывшее - на
мертвое существо, лежавшее у его ног.
Луис пошел быстрее и тогда Джад начал махать Луису, чтоб тот шел
назад. Крики старика не долетали до Луиса из-за пронизывающего насквозь,
воющего ветра. Луис шагнул назад, неожиданно осознав, что шум ветра намного
громче и надрывнее, чем должен был быть. Мгновением позже взревел мотор и
грузовик "Оринго" пронесся так близко от Луиса, что штаны и полы куртки
Луиса захлопали на ветру. Черт побери, а ведь он шел прямо под колеса!
В этот раз Луис внимательно поглядел в обе стороны, перед тем как
переходить через дорогу. Только габаритные, хвостовые огни удаляющегося
бензовоза мерцали в призрачном свете.
- Думаю, этот грузовик "Ринго" едва не добрался до вас, - заметил
Джад. - Будьте повнимательнее, Луис. - Даже вблизи Луис не видел лица
Джада, и неприятное ощущение, что это мог оказаться кто-то другой.., кто
угодно.., осталось.
- Где Норма? - спросил Луис, не глядя на вытянувшееся пушистое тельце
у ног Джада.
- Отправилась на церковную службу в честь Дня Благодарения, - ответил
старик. - Я считаю, она останется там на ужин, хотя сомневаюсь, чтобы она
стала много есть. Поклюет чего-нибудь. - Ветер ударил на мгновение, чуть
сдвинув назад капюшон, и Луис увидел, что перед ним действительно Джад.., а
кто это еще мог быть? - Повод для поездки - пирожки, - продолжал Джад, - но
после дневной обжираловки много она не с ест. Вернется около восьми.
Луис встал на колени и посмотрел на кота. "Только бы не Черч, - сильно
захотелось ему, когда он осторожно, рукой в перчатке, повернул голову
мертвого зверька. - Пусть это будет чей-нибудь кот, только не наш. Пусть
Джад ошибся".
Но, конечно, это был Черч. Невозможно обмануться или ошибиться. Черч
попал под один из больших бензовозов или полуторок, которые ездят по 15
шоссе ("Почему эти грузовики гоняют по шоссе в День Благодарения?" -
удивился Луис). Глаза Черча, были широко открыты и казались зелеными, как
малахит. Маленькая капелька крови замерзла в уголке приоткрытого, рта.
Крови почти не было; даже не испачкалось белое пятно на груди.
- Твой, Луис?
- Мой, - согласился Луис и вздохнул.
В первый раз Луис осознал, что он тоже любит Черча.., может быть, не
так страстно, как Элли, но по-своему любит. За недели, прошедшие после
кастрации, Черч изменился, потолстел и стал медленно двигаться, установил
свой распорядок дня, дня, который делил между кроватью Элли, диваном и
миской; из дома он выходил редко. Сейчас, мертвый, он показался Луису
прежним Черчем. Ротик маленький и окровавленный, полный острых, как иглы,
зубов, застыл в охотничьем оскале. Мертвые глаза смотрели неистово, словно
после короткой и безмятежной глупой жизни кастрата, Черч, в смерти, раскрыл
свою истинную Природу.
- Конечно, это Черч, - сказал Луис. - И будь я проклят, если знаю, как
рассказать об этом Элли.
Неожиданно у него появилась идея. Он похоронит Черча на хладбище без
всяких надгробий и прочих глупостей. Он ничего не скажет Элли по телефону;
завтра между делом заметит, что не видел Черча...через день намекнет:
может, Черч отправился бродяжничать? Иногда коты так поступают. Элли
расстроится, но не будет ничего, связанного со Смертью.., не будет репризы
с Речел, отказывающейся иметь дело со Смертью.., так все и увянет...
"Трус!" - обвиняюще произнесла другая часть его сознания.
"Да.., слабенькие аргументы. Но кому нужен этот спор с самим собой?"
- Девочка очень крепко любила этого кота? - спросил Джад.
- Да, - рассеянно ответил Луис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50