Шланг слишком долго молчал.— Как тебе это нравится? — наконец сказал он. — Украдена в ресторане Гаса. Как тебе это нравится?Ларри снова стиснул запястье Шланга — на сей раз посильнее.— Шланг, я сказал, не ври мне. — Гэндолф отвернулся и неистово застучал ступней по полу. — Где ты взял эту камею?— У женщины.Ларри снял с пояса наручники и защелкнул один браслет на запястье Шланга.— Начальник, не сажай в тюрьму. Меня там обижают. Кроме шуток. Я нейтрон, командир. И они обижают меня.Гэндолф имел в виду, что он нейтрален, не связан ни с одной группой, и потому его все насилуют.— Кончай, начальник. Дай мне хотя бы сперва выйти. А?Ларри продел второй браслет в замочные петли на одном из шкафчиков позади Ромми и защелкнул.— Мне нужно по делам.Ларри протянул время и вернулся минут через двадцать. Шланг мучился в кресле, раскачиваясь взад-вперед.— Чья это камея?— Чья скажешь, начальник.— И как у тебя оказалась драгоценность убитой женщины?— Пусти меня выйти, начальник. Пожалуйста. Нельзя же так.— Шланг, Гаса убил ты.Шланг захныкал, как в патрульной машине, делая вид, что вот-вот заплачет.— Ну, ладно, я. Пусти меня выйти. Прошу, начальник.— Кого еще?— Что?— Кого еще ты убил?— Да никого я не убивал. Кончай, начальник.Ларри оставил его в одиночестве еще на час. Когда вернулся, там стояла жуткая вонь.— Боже всемогущий, — произнес он. — Господи.И распахнул одно из окон. Приближение зимы уже чувствовалось. Температура воздуха была не выше пяти градусов. Шланг захныкал снова, когда Ларри вышел.Старчек вернулся с мешком для мусора и газетой. Заставил Гэндолфа, у которого не было белья, снять брюки и бросить в мешок.— Я не получу адвоката?— Шланг, я вызову любого, кого захочешь. Но зачем тебе адвокат? Как, по-твоему, это выглядит?— Выглядит так, что он сможет отдать тебя под суд. Ты вынудил меня наложить в штаны. Это неправильно. И незаконно.— Это что ж, любой воришка может обгадиться и называть полицейских плохими? Вряд ли у тебя что-то получится.Шланг захныкал громче.— Не так все было, начальник.На одном ботинке оказалось пятнышко дерьма, и Ларри велел бросить его тоже в мешок. Шланг повиновался и всхлипнул.— Жестокий ты, начальник. Самый жестокий из полицейских. Где я теперь возьму обувь? У меня нет другой.Ларри ответил, что, может быть, он выйдет еще не скоро. Накрыл газетой сиденье Гэндолфа и велел голому ниже пояса человеку сесть снова. Бормотавший что-то под нос Шланг был так расстроен, что даже не слушал. Ларри сильно ударил кулаком по столу, чтобы он замолчал.— Шланг, что произошло с Гасом? С Добрым Гасом? Что?— Не знаю, начальник.Лгал он, как ребенок, потупясь.— Не знаешь? Он убит, Шланг.— Да, я вроде бы слышал.— Держу пари, это разбило тебе сердце. Он же лупил тебя.Как ни туп был Шланг, он понял, к чему ведет Старчек. Утер пальцами нос.— Не знаю, начальник. Меня лупят вроде бы все. Полицейские лупят.— Шланг, я тебя не лупил. Пока что.— Начальник, зачем ты со мной так? Заставил меня наложить в штаны и сидеть так, будто я ребенок. Голышом.— Теперь слушай, Шланг. Ты носил при себе драгоценность покойной. Убитой одновременно с человеком, который бил тебя всякий раз, завидев твою гнусную рожу. И теперь хочешь сказать, что это просто-напросто случайное совпадение? Да?— Начальник, здесь холодно. Я раздетый. Смотри. У меня гусиная кожа и все такое.Ларри снова ударил по столу.— Ты убил их, Шланг! Ты застрелил Гаса. И его, и Луизу, и Пола. Очистил кассу, в которую давно намеревался запустить руки. Вот так это было. Потом стащил этих несчастных в морозильную камеру и попользовался Луизой Ремарди. Вот так это было.Шланг потряс головой — нет. Ларри понял, что пора пустить в ход что-то другое.— Шланг, мы нашли твои отпечатки пальцев. На месте преступления. Ты не знал этого? Вся касса ими покрыта.Гэндолф оцепенел. Если он не был в кассе или рядом с нею, то должен был понять, что Ларри лжет. Но выпутаться у него никакой возможности не было.— Я не говорю, что никогда не был там. Я там бывал. Это тебе скажут многие. Любил разыгрывать Гаса.— Разыгрывать? Ты так называешь убийство?— Начальник, зайти и поздороваться — это не то же самое, что убийство.— Отрицай, отрицай, Шланг. Времени у нас много. Мне больше делать нечего, как слушать твою ложь.Ларри выключил радиатор и вышел. Через сорок минут он вернулся с Уилмой Эмос, приехавшей наконец с опергруппой. Шланг дергался, видимо, пытаясь высвободить из браслета руку или просто согреться.— Не приводи сюда женщин, когда я без штанов! — пронзительно завопил он.Ларри представил располневшую Уилму, та бросила на Шланга оценивающий взгляд. Шланг отвернулся от нее, насколько позволяли наручники, и прикрылся свободной рукой.— Шланг, я просто хотел спросить тебя в присутствии детектива Эмос. Хочешь есть? Или пить?В ответ услышал, что Ларри злой полицейский, и все тут.— Насколько я понимаю, это означает нет, — сказал Ларри Уилме. Они заранее договорились, что она выйдет, но будет стоять за дверью и делать записи.— Я хочу какие-то штаны, начальник. Вот чего. Я умру здесь от холода.— Шланг, у тебя есть штаны. Можешь надеть их снова в любое время.Ромми снова заплакал. Безутешно. Он был уже сломлен.— Начальник, что я сделал, за что ты со мной так?— Ты убил трех человек. Застрелил Гаса, Луизу и Пола. Ограбил всех. И поимел эту женщину в очко.— Начальник, ты все время это говоришь.— Потому что так оно и было.— Правда?Ларри кивнул.— Если я сделал что-то такое, убил трех человек и так далее, почему ж ничего не помню?— Вот я и помогаю тебе вспомнить. Думай, думай, Шланг.Они всегда говорят, что не могут вспомнить. Как вернувшийся домой пьяный муж. Но в разговорах преступники рано или поздно все вспоминают. Всегда всплывает что-то решающее, какие-то подробности, на которые сами полицейские еще не наткнулись.— Когда все это случилось? — безучастно спросил Гэндолф.— Четвертого июля, на праздник.— Четвертого июля, — повторил Шланг. — Меня тогда вроде здесь даже не было.— Где ж ты был? В морском путешествии?Шланг опять утер нос тыльной стороной ладони. Ларри снова ухватил его запястье.— Ромми, смотри на меня. Смотри на меня. — Испуганный, сломленный Гэндолф поднял на него заплаканные карие глаза. И Ларри ощутил какое-то радостное возбуждение — противиться Шланг не мог. Находился теперь полностью в его руках. — Этих людей убил ты. Я знаю, что ты. Теперь скажи, ошибаюсь ли я. Я говорю, что ты убил этих людей и позабавился с этой женщиной.— Я никогда не делал ничего такого с женщинами.— А если не ты, то кто? Был с тобой кто-нибудь?— Н-н-нет, — ответил Ромми. Потом как будто опомнился. — Черт возьми, начальник, я совсем не помню ничего этого. Откуда мне знать, был ли кто со мной? Я только говорю, что не сделал бы такого ни с одной женщиной, даже если б очень сильно ненавидел ее.Ларри почесал за ухом, притворяясь равнодушным. Но он услышал нечто новое.— Ты ненавидел Луизу?— Нет, командир. «Не надо никого ненавидеть». Разве не так сказал Христос?— Ну, — спросил Ларри с тем же равнодушным видом, — а что ты против нее имел?Шланг беспомощно поводил руками.— Она просто из этих стервозных сук. Понимаешь? Которые обещают тебе одно, делают другое. Сам знаешь эти дела.— Конечно, — сказал Ларри. — Только сейчас из головы вылетело. Как ты познакомился с ней?Гэндолф как будто бы впервые напряг память.— Луиза одна из тех цыпочек, с какими я знался в аэропорту.Аэропорт, подумал Ларри. Какой же ты детектив, черт возьми? Надавать бы тебе по башке. Значит, Шланг знал Луизу по аэропорту. Теперь все становилось на свои места.— Ты с ней когда-нибудь трахался?— Нет. — Ромми застенчиво рассмеялся, смущенный и вместе с тем польщенный этой мыслью. — Ничего такого не было. С женщинами я почти не путаюсь.— Тогда почему говоришь, что Луиза была стервозной сукой? Она заигрывала с тобой? Водила тебя за нос?— Начальник, у тебя какие-то странные понятия в этом смысле.— Да? Не думаю. Я скажу тебе, Шланг, что странно. Ты говорил, что не знал никого из этих людей. А на самом деле знал. И Гаса, и Луизу.— Нет, командир. Я не говорил такого. Я только говорю, что не убивал их.— Точно так же, как и не знал их.Лжешь в одном, лжешь во всем: такова логика полицейских. Шланг, судя по его внезапному оцепенению, это понимал.— Ромми, послушай. Я ведь хочу помочь тебе. Хочу понять, как могло такое произойти. То есть ты проходишь мимо гасовского окна, видишь внутри женщину, которая тебя обманывала. Входишь. Она тебя слегка возбуждает. А Гас гонит тебя. Я могу представить, как все вышло из-под контроля. То есть убийцей мне ты не кажешься. Ты ведь не убийца, правда?Вот так и выводишь их на чистую воду, говоря, что понимаешь, кивая, когда они говорят: «Какой был у меня выбор?»— Даже не думал, что могу быть убийцей, — ответил Гэндолф.— Ну, и как же это произошло?Шланг молчал.— Ромми, какой наркотик ты принимаешь? Героин? Колешься героином?— Начальник, я почти не балуюсь наркотиками. Иногда нюхаю краску, вот и все. Только когда последний раз был в Мантеко, тамошний доктор сказал, что мне это вредно, у меня и так мало клеток в мозгу.— Но иногда принимал, правда?Шланг согласился.— Так, может, четвертого июля ты был под наркотиком. Люди в таких случаях многого не помнят. И от наркотика становятся вспыльчивыми. Многие хорошие люди наделали много преступлений под фенциклидином.— Да, — сказал Ромми. Эти слова ему понравились.— Ну давай. Шланг. Рассказывай все.Гэндолф осмелился взглянуть ему в глаза и тут же отвернулся.— Только не приплетай больше сюда женщин.— Ладно, — ответил Ларри.— А можешь закрыть это чертово окно?— Давай подождем немного.Через пятнадцать минут Старчек закрыл окно. К тому времени Уилма принесла армейское одеяло. Шланг запахнулся в него. Уилма села в углу и принялась быстро писать, когда Гэндолф подтвердил главное: проходя мимо ресторана, он увидел в окно Луизу. И подумав, вспомнил, что принял фенциклидин.— Так, значит, ты вошел в ресторан в час ночи. Что произошло потом? — спросил Ларри.— Начальник, да я не помню почти ничего. Потому что был под наркотиком и все такое.— Кончай, кончай, Шланг. Что произошло?— Добрый Гас, как всегда, стал меня выгонять.— И ты ушел?— Если я застрелил их всех, как мог уйти?— А откуда взялся пистолет?Гэндолф, искренне озадаченный этим вопросом, покачал головой:— Начальник, пистолета я никогда не носил. Всегда думал, что скорее мог бы выстрелить из него в себя, чем в кого-то.В этом, видимо, он был прав.— Ну а в ту ночь пистолет у тебя был, верно?Гэндолф уставился на эмалированную ножку стола.— Пистолет вроде был у Гаса.Ларри бросил взгляд на Уилму. Этого не говорил никто. Но смысл держать под рукой оружие был. Просто дожидаться полиции в том районе не стоило.— Да, — сказал Ромми. — У Гаса был пистолет. Однажды он навел его на меня, когда выгонял из ресторана. Зима, начальник, снег валит, я весь дрожу, а он меня гонит.— Значит, ты знал, где находился пистолет?— Под кассой. Под стеклянной штукой с сигаретами и шоколадными плитками.— И взял его оттуда?Шланг огляделся по сторонам.— Начальник, можешь включить здесь тепло?Ларри стоял возле радиатора.— Ты оттуда взял пистолет?Шланг кивнул. Ларри открыл вентиль и жестом разрешил Гэндолфу придвинуться поближе. Типичная неслаженность опергруппы, подумал он. Никто не спросил у членов семьи, был ли у Гаса пистолет. Каждый детектив думал, что это сделал кто-то другой.Ларри оставил Уилму со Шлангом и пошел позвонить сыну Гаса, Джону. Джон как-то неуверенно подтвердил, что его отец хранил пистолет за стойкой. Он помнил, что об этом говорила Афина. Джон попросил Ларри подождать и через несколько минут нашел квитанцию. Четыре года назад Гас купил «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, пятизарядный револьвер — орудие убийства, как установила баллистическая экспертиза. Гильз эксперты, несмотря на все старания, не нашли. Поскольку это револьвер, гильзы остались в барабане.Они всегда знают, подумал Ларри. Убийца всегда знает что-то очевидное, ускользнувшее от внимания всех остальных. Он велел Уилме позвонить Гриру и потом сам позвонил Мюриэл. 1122 мая 2001 годяДобрый От мысли, что проведет несколько часов вдвоем с Джиллиан Салливан, Артур проснулся в четыре часа утра. По пути он то беспомощно молчал, то болтал без умолку. Теперь, когда она показалась в затянутом проволочной сеткой окне между зарешеченными дверями, сердце его учащенно забилось. Но личные вожделения тут были ни при чем. Ему не терпелось узнать, что даст для его клиента разговор Джиллиан с Эрдаи. И он маячил у двери еще до того, как ее открыли.— Эрно будет говорить с тобой, — сказала Джиллиан.— Отлично!Артур бросился за портфелем. Когда вернулся, Джиллиан улыбалась его рвению.— Не спеши, Артур. Придется около часа подождать.И объяснила ему положение дел у Эрно.Слегка раздосадованный Артур пошел к дежурному кое-что уладить. Звоня в тюремную администрацию относительно визита, он ожидал проблем из-за того, что Джиллиан была осужденной преступницей, эту категорию лиц не всегда охотно пускают на свидание в тюрьму. Однако все вопросы сосредоточились на самом Артуре, потому что Эрдаи не припомнил его фамилии. Эрно скрывал от тюремных властей, какое у него дело к бывшей судье, — кажется, они считали, что речь идет о его имуществе, — и в конце концов Артуру разрешили сопровождать Джиллиан, исходя из предположения, что он ее адвокат. В результате дежурный лейтенант сказал Артуру, что для встречи с Эрдаи ему придется отправиться туда вместе с Джиллиан. Когда Артур объяснил это ей, она нахмурилась. Очевидно, Джиллиан рассчитывала, что ей больше не понадобится возвращаться в тюремный корпус.— Могу я хотя бы угостить тебя обедом? — спросил Артур. Сам он проголодался. Джиллиан без особого восторга согласилась и, едва они вышли из караульного помещения, закурила сигарету.— Эрдаи сказал тебе, чем располагает? — спросил Артур.— Говорит, что твой клиент невиновен.— Невиновен? — Артур от неожиданности остановился. Почувствовал, что у него отвисла челюсть. — Он это объяснил?Джиллиан, выпуская табачный дым, покачала головой.— Кроме того, он считает, что твой клиент достаточно отсидел. Думаю, Эрно тебе скажет, что этих людей убил кто-то другой. Но мне он не сказал кто. Или откуда ему это известно.— Ты поверила ему?— Артур, Эрдаи задал мне этот же вопрос, я ответила — нет. Однако впечатление он производит хорошее. Умен определенно. В общем, суди сам. Мои мнения, вероятно, предвзяты.Артур, по своему обыкновению, продолжал задавать вопросы, но в конце концов замолчал. Невиновен. Он сам не знал толком, что рассчитывал услышать от Эрдаи. Перечтя его письмо к Джиллиан раз десять, Артур склонялся к мысли, что Эрно, работавший в аэропорту Дюсабль, неподалеку от ресторана Леонидиса, был свидетелем преступления или разговаривал с кем-то, кто присутствовал при нем. Однако Артур снова отказался слушать, когда Памела пыталась уверить его, что Ромми совершенно чист. Невиновен. Сердце его заколотилось, и он, чтобы успокоиться, подумал о том, где находится. Это Редьярд. Люди сюда попадали потому, что не умели вести себя — были убийцами, мошенниками, бандитами. Однако рассудок говорил Артуру, что к вечеру он скорее всего будет разделять мнение Джиллиан о правдивости Эрдаи.Ресторанов в городке оказалось мало. Посетители тюрьмы, в подавляющем большинстве бедные люди, предпочитали привозить еду с собой. Тот, на котором они остановили выбор, был темным и очень большим, столики — с пластиковым покрытием под дерево. Артур заподозрил, что раньше там находился кегельбан.Джиллиан заказала салат. Артур — самое дешевое блюдо, мясной рулет.— Видимо, он будет неважным, — сказал Артур, когда официантка отошла. — В таком заведении? Он наверняка давно пережарен. Покажется пушечным ядром.Когда перед Артуром поставили тарелку, он взял нож, все на ней разделил — отодвинул горошек от картофеля и водил лезвием по кругу, пока бурая подливка не образовала аккуратную лужицу вокруг рулета. Джиллиан, загасившая вторую сигарету при появлении еды, наблюдала за ним с откровенным интересом.— Сила привычки, — сказал ей Артур.— Я так и поняла. И каков твой рулет? Такой, как ты опасался?Артур немного пожевал его.— Хуже.— Можно спросить, почему ты заказал его?— Отец всегда велел нам заказывать самое дешевое блюдо. Считал это наиболее выгодным. И выходил из себя, если мы заказывали что-то другое. Кстати, в прошлый раз ты спрашивала меня о матери. Вот такие вещи, требования заказывать самое дешевое, наверняка и заставили ее уйти. — Он с трудом проглотил кусок рулета, ставшего похожим на комок жвачки. — Я ее понимаю.Джиллиан широко улыбнулась. Артур старался развлечь ее, но при этом коснулся одной из вечных проблем. Был сыном не подходящих друг другу мужчины и женщины и вставал на точки зрения обоих родителей. Разделял отцовскую горечь из-за ухода матери, но понимал ее униженность жизнью с человеком, который винил в своих бедах всех остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47