А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


В дальнейшем, когда они сблизились и стали соратниками по приключениям, эскападам и революции (да-да, революции, черт бы ее побрал! точно так же, как были соратниками Фидель и Че в той же самой борьбе против тирании инерции, в партизанской войне, которая ведется «в межклеточном пространстве», как это определил Берроуз), Дебори нередко становился свидетелем того, как Хулиган словно проглатывал язык или, точнее, терял дар речи после многодневных гонок и болтовни нон-стоп, от которой его танцующий ирландский голос садился, а неисчерпаемые запасы самостийного интеллекта вдруг оскудевали. Однако он больше никогда не видел его поставленным в такой тупик. Потому что у Хулигана была способность заполнять паузы набором бессмысленных цифр – «Ты приперся, когда эта малышка как раз исполняла джайв 45 77 на углу Гранта и Грин, или это был джайв 87?» – пока поток его сознания не возобновлялся и он не возвращался к утраченной нити разговора. Бессмысленные цифры для заполнения пауз. Самоочевидный трюк, который тем не менее никогда не воспринимался его слушателями как попытка замаскировать собственное несовершенство. Это было чисто звуковое оформление для поддержания ритма – рибоп в поисках утраченной колеи, которая неизменно находилась. «Главное не останавливаться, и рано или поздно выедешь на свою тему». И эта вера, переносившая его через провалы, стала исповедоваться всеми, кто его знал, и помогать им преодолевать собственные бездны. А теперь этот мост был смыт. В бесконечной бесцельной чепухе и ворохе бессмысленных цифр он был потерян навсегда. Навсегда.
Хуже того. Выяснилось, что все это было одним сплошным трюком, что у него никогда не было цели, что за всей этой страстью и шумом, большими гонками и гулянками не было ровным счетом ничего, кроме рибопа, кроме ничего не значащего шуршания крыльев насекомых в скучных местах у Элиота.
Во веки веков, аминь.
Итак, пьяный, измотанный и обезумевший от горя Дебори резко вздрагивает в своем моховом гнезде в гуще ежевичных зарослей. В темноте до него доносится скрип проволоки, издаваемый при соприкосновении колючек со скобами ограждения, когда кто-то пытается пройти там, где проход не предусмотрен. Затем следуют сдавленное ругательство, хихиканье и хруст веток. Дебори наклоняется вперед и видит, как в тени тополей, отделяющих его болото от соседского пастбища, движется луч фонарика. Сопровождаемый треском сучьев и руганью, луч, мечась из стороны в сторону, приближается к нему, выскакивает на вырубку и замирает, повиснув на ветке. Это два туриста, нагруженные мешками и пакетами, за которыми следует Сэнди с огромным игрушечным медведем. Она так громко ругается и шумит, что светловолосый опускает свою поклажу, чтобы утихомирить ее.
– Спокойнее. Ты хочешь, чтобы сюда заявился тот старый пердун со своими собаками?
– Я совершенно этого не хочу, – откликается Сэнди. – Мне и вас хватает.
Дебори изумленно смотрит сквозь заросли на то, как Сэнди, вальсируя с медведем, обходит пень, усаживает огромную игрушку на землю и опускается к ней на колени.
– Ну-ка помоги мне, – произносит она, борясь со слишком туго застегнутой пуговицей на горле, – и дай что-нибудь выпить.
Чернобородый достает из мешка полугаллоновую бутыль с вином, открывает ее и начинает пить в свете покачивающегося фонарика, не отрывая взгляда от толстухи и мишки. Затем он опускает бутыль, вынимает из другого пакета колбасу и начинает зубами сдирать с нее пластиковую обертку. Светловолосый опускается на колени рядом с Сэнди и, хихикая, начинает расстегивать ей блузку на глазах чернобородого и Дебори. Издали доносится шум поезда, проходящего через Нибо в 10.10. Колеблются тени. Лихорадочно работающие пальцы уже спускают блузку с одного плеча, когда вдруг голова Сэнди неожиданно откидывается на плечо медведя и она начинает храпеть. Светловолосый уже хохочет вовсю и играет с бретельками лифчика.
– Ты по каким кредиткам купила себе это, мамочка?
Сэнди оседает и начинает храпеть еще громче. Парень пытается пропихнуть руку ей за спину, чтобы расстегнуть застежку. Чернобородый роется в сумке Сэнди, достает из нее маленький транзистор и включает его. Потом, не переставая жевать колбасу, он прислоняется к дубу и начинает настраивать транзистор, наблюдая за тем, как его спутник борется с лифчиком спящей женщины. Не в силах более выносить это зрелище, Дебори закрывает глаза и погружается во тьму. В голове у него гудит. До него доносятся обрывки радиопрограмм, пока чернобородый не находит один из хитов Бич-Бойз. Музыка заглушает храп и посапывание Сэнди, и Дебори уже не слышит ничего, кроме мелодии, просачивающейся к нему сквозь извилистый туннель из листьев. Они уже почти смыкаются над его головой, когда вдруг до него долетает голос чернобородого.
– Что, она сказала, он делал на железной дороге? Считал?
– Шпалы, – отвечает светловолосый. – Считал шпалы между Пуэрто-Санкто и следующей деревней. Расстояние в тридцать миль. Считал железнодорожные шпалы. Его накачали наркотиками, и он пошел считать их на спор, хи-хи!
– Хулиган, – задумчиво произносит голос чернобородого. – Великий Хулиган. Скапутился из-за какого-то спора. – Кажется, он искренне опечален, и Дебори ловит себя на мысли о том, что чернобородый начинает ему нравиться. – Я даже не могу поверить в это…
– Да брось ты, братан. Он спекся. Сдох. Пойди-ка лучше сюда. Могу поспорить, это получше, чем твоя колбаса.
Дебори пытается открыть глаза, но коридор перед ним уже почти закрылся. «Ну и черт с ним, – думает он. – Кто в наше время боится темноты? Хулиган не просто городил околесицу, он считал. Мы все считаем».
И вдруг темное пространство вокруг заполняется возникающими и исчезающими лицами. Дебори наблюдает за тем, как они мелькают, и его душа наполняется теплом и любовью ко всем этим физиономиям – близким и далеким, знакомым и неизвестным, ушедшим в небытие и вечным. Привет, лица. Возвращайтесь! Возвращайтесь все! И Линдон Бейнз Джонсон с искореженным компромиссами лицом, и бесстрашный в своем крестьянском невежестве Хрущев, и пышущий здоровьем Эйзенхауэр! Сегрегатор Джеймс Дин и объединитель Тэб Хантер.
А теперь уйдите и оставьте меня.
А теперь вернитесь.
Вон Монро, Этель Уотерс, Безумная Кэт, Лу Костелло, Харпо Маркс, Эдле Стивенсон, Эрнест Хемингуэй, Герберт Гувер, Гарри Белафонте, Тимоти Лири, Рон Бойс, Джерри Ли Льюис, Ли Харви Освальд, Джоу Энлай, Людвиг Эрхард, сэр Алек Дуглас-Хоум и Мэнди Райс-Дэвис, генерал Кертис Ле Мей и Гордон Купер, Джон О'Хара и Лиз Тейлор, Эстес Кифаувер и губернатор Скрэнтон, Человек-Невидимка и Одинокая Толпа, Великий Идеалист и Развивающиеся Нации, Венгерские борцы за свободу, Эльза Максвелл, Дина Вашингтон, Жан Кокто, Уильям Эдвард Буркхардт Дюбуа, Джимми Хэтлоу, Олдос Хаксли, Эдит Пиаф, Зазу Питс, Сеймур Гласе, Большой Папа Норд, Бабушка Уиттиер, Дедушка Дебори, Красавчик Флойд, Громила Уильямс, Бойо Биэн, Микки Руни, Микки Мэнтл, Микки Макги, Микки-Маус – уйдите-вернитесь-уйдите…
Это лето в Сан-Франциско со сладким цветочным ароматом. Вернись-уйди…
Кливер, вернись. Абби, вернись. И даже вы, никогда не уходившие, вернитесь снова – Джоан Баэз, Боб Кауфман, Лоренс Ферлингетти, Гордон Лиш, Гордон Фрэзер, Грегори Корсо, Ира Сандперл, Фриц Перлс и даже ты, черножопый Чарли Мэнсон. А ты, Джед, лучше вали обратно в Теннесси, а теперь вернись, а теперь вали и снова вернись.
Всех нас кто-нибудь призывает. У всех у нас отсрочка приведения в исполнение смертного приговора. Это был не рибоп – он считал. Чтобы прийти и засвидетельствовать.
Юный Кассиус Клей.
Юный Мейлер.
Юный Миллер.
Юный Джек Керуак, еще не бросивший футбольную карьеру в Колумбии и не заработавший грыжу в «Эсквайре». Юная Сэнди с прикрытой грудью. Юный Девлин и юный Дилан. Юный Леннон. Юные любовники вне зависимости от имен. Вернитесь и вспомните, а потом уйдите и снова вернитесь.
Явка обязательна, но не желательна.
В поисках тайной пирамиды

1. Сафари – это хорошо
26 сентября 1974 года. Йом Кипур, День Искупления и Раскаяния. День покупки мира. Господь организовал все предельно ясно – однодневный пост от заката до заката раз в году на веки вечные. Благоприятный день для начала путешествия к пирамидам.
28 сентября, суббота. В Сан-Франциско Пол Красснер. Я спрашиваю у него, соблюдал ли он пост. Он отвечает, что был слишком занят питанием.
29 сентября, воскресенье. Семнадцатое воскресенье после Троицы. Красснер уже все упаковал и готов к отъезду. В его планы входит посещение пирамид, что является частью тайного расследования: каким-то образом с помощью угла Большой Галереи он хочет неоспоримо доказать, что пуля, убившая Кеннеди, не могла быть выпущена из винтовки Джека Руби.
30 сентября, понедельник. Джек Черри из «Роллинг Стоунз» довозит нас с Красснером до аэропорта, откуда мы собираемся лететь в Дейтон, штат Огайо, чтобы побеседовать с крупным андеграундным знатоком пирамид Енохом из Огайо о Великой подземной пирамиде. Черри летит в Нью-Йорк на рандеву по поводу сафари. Он умеет говорить по-арабски.
1 октября, вторник. Суккот, первый день праздника кущей. Енох из Огайо содержит салон татуировок и пирсинга сосков, специализируясь в основном на женщинах. Стены студии увешаны цветными полароидными снимками его удовлетворенных клиенток. Когда мы появляемся, он изображает изгнание из рая Адама и Евы на дряблом боку сорокалетней домохозяйки из Коламбуса, время от времени подтирая подтеки чернил и крови. Красснер выпучивает глаза, а я вступаю в переговоры.
Под жужжание иглы и стоны домохозяйки Енох сообщает нам, что ему известна тайна подземного храма. Енох из Огайо является известным астральным путешественником и в бестелесном виде уже посещал долину Царей. Он переполнен сведениями и брызжет предсказаниями. Его глаза начинают блестеть ярче, а игла вызывает более обильное кровотечение. Домохозяйка продолжает стонать и гримасничать, пока окончательно не заглушает пророчества Еноха.
– Ну все, моя сладкая, на сегодня хватит, а то ты что-то побледнела.
Я следую за ним в глубину студии, где он отмывает руки от следов своей профессии, продолжая разглагольствовать о прошлом и будущем Египта. Раздавшийся сзади грохот заставляет нас поспешить обратно. Но с домохозяйкой все в порядке. В обморок упал Красснер.
2 октября, среда. Я оставляю Бродягу Лу и готов двигаться дальше. Но Красснер уже по горло сыт тайнами. «Еще обыщут меня и обнаружат, что я обрезан», – заявляет он и улетает обратно в Сан-Франциско.
Я покупаю у дизайнера по мебели кремовый «понтиак» 66 года и отправляюсь в Порт-Ройял, штат Кентукки, к Венделлу Берри, намереваясь завербовать его. По дороге я узнаю из новостей, что на Кентукки обрушился самый ранний за полвека мороз, погубивший весь урожай табака. Поля с обеих сторон дороги покрыты мертвыми растениями и мрачными фермерами. При всей своей антипатии к табаку, я не могу без сострадания глядеть на их убитые горем фигуры в комбинезонах и бейсболках. Есть что-то вневременное и общечеловеческое в облике фермера, обозревающего погубленный урожай. Его фигура могла бы быть иероглифом, символом, нацарапанным на клочке папируса и содержащим бессмертное определение бесплодного отчаяния – «Облом».
3 октября, четверг. День рождения святой Терезы. Еще одна холодная ночь, побивающая все рекорды. После яичницы с печеньем мы с Венделлом запрягаем двух толстозадых бельгийских кобыл и отправляемся холодным утречком посмотреть, что осталось от его сахарного сорго. Листья потемнели и обвисли, но стебли все еще крепкие. Мы срезаем пару образцов и направляемся за гребень горы узнать мнение двух его знакомых фермеров.
– Близнецы Тидвелл все знают, – сообщает Венделл. – Они здесь пашут землю с незапамятных времен.
Фургон грохочет по извилистым каменистым колдобинам сквозь заросли кленов, маклюр и кизила. Мы застаем братьев работающими на высокогорном лугу. Их лица не отражают никакого отчаяния – их урожай был аккуратно развешан в амбаре еще до наступления холодов, и теперь, сидя под стеблями, они занимаются дисковкой. Их абсолютно одинаковые бодрые восьмидесятилетние фигуры двух Хороших Парней могут служить еще одним иероглифом, обозначающим «Тех, Кого Не Постиг Облом».
Они рассматривают стебель Венделла и заверяют, что на стыке он не поврежден, а к гибели урожая приводит именно разрушение стыка.
– Только не пускай на эти поля коров, – предупреждают они. – От таких заморозков в сорго начинает вырабатываться синильная кислота, и животные могут заболеть…
Внимая этим двум старым американским алхимикам, начинаешь понимать, почему магистр искусств и действительный профессор Венделл Берри, два раза в неделю преподающий в университете Кентукки, в течение остального времени занимается патриархальным возделыванием земли: в нашем прошлом заключена мудрость, приблизиться к которой можно лишь с помощью патриархальных методов. Стоит только вспомнить о Шлимане, последовавшем за Гомером и обнаружившем Трою.
На обратном пути я сообщаю Венделлу о группе ученых из Беркли, которые провели обследование пирамид с помощью новомодных космических лучей с целью обнаружения потайных залов. «И открыли нечто такое, что превосходит самые совершенные изобретения человечества. Однако дело кончилось тем, что их десять тон оборудования зажарили крысу, попытавшуюся свить гнездо в проводке».
– Они загубили крысу? – спрашивает Венделл, нажимая на тормоз, чтобы фургон, съезжая с крутого склона, не налетел на кобыл. – Неплохое начало для научного персонала Беркли.
4 октября, пятница. Париж, Кентукки.
Занимаясь поисками Библии в столе древнего гостиничного номера, нахожу на дне ящика выведенный карандашом телефонный номер, под которым следует запись: «Епическая ебля!»
Телефон стоит рядом на прикроватном столике, ибо меня поместили наверху, где обычно располагаются сексуально озабоченные коммивояжеры. Я снова смотрю на телефонный номер, и тут в глубине ящика обнаруживаю Библию. Ведь наняли меня для написания статьи, а не чего-то эпического.
Мне нужен отрывок из пророка Исайи, гл. 19, ст. 19–20. Эти стихи представляют собой основополагающий источник, приведенный в первом томе четырехтомного издания по пирамидологии, приобретенного мною в Сан-Франциско за шестьдесят долларов. Естественно, автор приводит его на иврите, полагая, что любой читатель сможет почерпнуть перевод в Библии. Впрочем, он сообщает, что этот отрывок состоит из 30 слов и 124 букв и что если числовое выражение этих древних слов и букв сложить с помощью процедуры, известной под названием гематрия, то сумма будет равняться 5449, что и составляет высоту Великой пирамиды в пирамидных дюймах.
Значение пирамидного дюйма настолько близко общепринятому дюйму (25 пирамидных дюймов = 25,0265 наших дюймов), что в дальнейшем я их буду называть просто дюймами; к тому же число 5449, умноженное на сто, является и весом пирамиды в тоннах. Сопоставления можно продолжать до бесконечности. Величина углов и точность пропорций Великой пирамиды вмещают в себя все формулы и законы нашей Солнечной системы. И это одна из причин, по которой мы не хотим переходить на метрическую систему. Это все равно что лишиться почвы и стать трансплантантами.
Библия открывается на 90-м псалме – «Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится», что является одним из египетских стихов, написанным, согласно «Урантии», первым великим проповедником монотеизма фараоном Эхнотоном, который, по словам Еноха, учился у самого Мельхиседека, а тот, в свою очередь, ля-ля-ля – короче, вы понимаете, что я хочу сказать? К этой пирамиде ведут бесчисленные тропки размышлений. В том числе Исайя.
А вот и глава 19, в которой тем же темным карандашом, которым записан номер на дне ящика, подчеркнуты следующие строки:
19. В тот день жертвенник Господу будет посреди земли Египетской, и памятник Господу – у пределов ее.
20. И будет он знамением и свидетельством о Господе Саваофе в земле Египетской; потому что они воззовут ко Господу по причине притеснителей, и Он пошлет им спасителя и заступника, и избавит их.
Постойте-ка. В этой стороне лежит агрессивное безумие, скрывающееся за изометрическими глазами фанатиков Иисуса. Я предпочитаю другой путь. Я не нуждаюсь в курсе по вопросам динамического духовного напряжения. Я возвращаю дар Гедеона в ящик и закрываю его вместе с таинственной гематрией «Епическая ебля». Все это очень интересно, но мне это не нужно. Будучи воспитанным в жесткой баптистской вере, я продолжаю считать себя достаточно верующим человеком. К тому же поездка к Великой пирамиде с целью поисков Господа кажется мне оскорбительной по отношению ко всем остальным храмам, которые я посещал в течение многих лет, вызовом, брошенным таким духовным учителям, как Св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45