— А Эссат — он, значит, ни при чем?— Ты же сама рассказывала мне, что Эссат выполнил поручение в Риме наилучшим образом, в точном соответствии с предписаниями.— Это еще ничего не доказывает. Возможно, его приятели просто не сумели установить с ним контакт.— Может, и так. Но по крайней мере, за ним пока ничего нет. Надо обдумать, как быть с Саадом.— А что за доказательства?— Тебе я скажу, — задумчиво произнес профессор. — В некоторых обстоятельствах может оказаться полезным женское чутье. Интересно, как ты рассудишь.Он пересказал ей смысл документа, переправленного из Парижа, прямо из вражеского стана — контрразведки. Расмия задумалась надолго и сказала наконец:— Что-то слишком уж гладко, вам не кажется? Такая сверхсекретная информация — и прямо нам в руки…— Согласен — этакая легкость вполне может дать повод для сомнений.— Может, тут двойная игра?— Меня уверяют, будто это невозможно. Но кто его знает?— Может, нашим друзьям просто подсунули эти сведения? Мы и сами иной раз так делаем, правда ведь?— Конечно, я тоже так подумал. Но мне сказали, будто эти сведения удалось перехватить чисто случайно. Хотя случайность тоже можно организовать. Проверить невозможно…Расмия раздраженно вскинула подбородок:— Не нравится мне все это, вот что. Слишком как-то все сошлось, прямо тютелька в тютельку, что-то тут не так — объяснить не могу, просто чувствую.— Допустим. Но я не только этими сведениями располагаю, есть и еще кое-что. Хотя — обрати, пожалуйста, внимание вот на что: сам факт, что предателя разоблачают одновременно с двух сторон, настораживает. Надо все продумать…Рассказав своей собеседнице о том, что передал ему Каддафи через сирийскую разведку, профессор заключил так:— По-моему, эти данные важнее, чем те, что из Парижа. Каддафи и Ялаф отнюдь не глупы, источник, на который они ссылаются, безупречен. Действительно — с чего бы это ЦРУ внезапно заинтересовалось французом по имени Таверне?— А Эссат мог слышать это имя?— Не мог. Когда я инструктировал Саада, он был у тебя.— Пожалуй, эта информация из Триполи убедительна, — протянула Расмия. — Но странно все же — несколько часов назад пришли сведения из Парижа — и тут же их подтверждают из Триполи. Совпадение подозрительное, разве нет? Оно как-то… Если и правда кто-то нас морочит, он перестарался…— Ну, а если ни против Саада, ни против Эссата нет никаких свидетельств, а мы точно знаем, что один из них предатель, — кого бы ты выбрала?Расмия снова замолчала надолго, потом сказала:— Вы не имеете права спрашивать меня.— Имею. Я на все имею право — мы не в игрушки тут играем. Бывает, надо делать выбор и потрудней этого — ты что, не знаешь? Я просто требую ответа.— А я не буду отвечать. Незачем меня вмешивать в эти дела. Ликвидировать своего же товарища, который, может, и не виноват ни в чем, только потому что он внушает меньше доверия, чем остальные… При чем тут женская интуиция? Это непрофессионально — играть в угадайку.— И все же — решать придется, — жестко возразил профессор. — Хоть ты и сделала все, что могла, чтобы подорвать веру в те факты, которые я привел.— Так незачем было меня спрашивать.И вновь наступило молчание.— Если уж убирать Саада, так прямо сейчас, пока он в Париже, — чтобы не успел испортить все дело. Но если я отдам такой приказ, то вряд ли они сумеют получить от него признание. И мы все равно ничего не узнаем точно…— Неужели они не смогут нормально допросить его?— Здесь смогли бы, там — нет.— Сами решайте.— И решу. На следующей неделе надо быть в Париже — Саад устроил мне свидание с этим Таверне.— Ловушку вам подстроил?— Не исключено. Но я не собираюсь являться именно на это свидание — постараюсь договориться заново.— Вот как!— Знаешь, весь мой опыт подсказывает, что от раковой опухоли надо избавляться сразу — вырезать ее, и все. Нечего время тянуть. И врачи так советуют.— Вы встретитесь с Саадом в Париже?— Нет — и ни с кем другим тоже. Теперешняя наша задача не должна быть связана с нашей деятельностью в Европе. Только ты и я знаем о ней.— А Эссат?— Нет. Мы с тобой едем в Париж, а он останется здесь, и вилла будет для него закрыта.
За тридевять земель от упомянутой виллы — в Версале, где в воскресенье стояла великолепная солнечная погода, — проводил свою ежегодную выставку клуб любителей кошек. Недавний президент этого клуба Альфред Баум — обладатель великолепной, отмеченной наградами пары, признанный знаток кошачьих достоинств — был по горло занят: он был в составе жюри, оценивая представительниц длинношерстных пород. Здесь, в компании со своими единомышленниками — большей частью это были дамы, среди членов версальского клуба мужчин немного, — он чувствовал себя великолепно и выглядел самым обычным, средних лет французом: плотная фигура, помятый костюм цвета беж, в глазах спокойное достоинство и легкая сардоническая усмешка. Мадам Баум, чей интерес к кошкам не простирался столь уж далеко, осталась дома, к ней пришли гости. Баум любил такие дни, полагая, что они просто необходимы человеку, чтобы расслабиться и вернуться к самому себе. «Отношения между человеком и кошкой — это тот моральный уровень, к которому люди должны стремиться, устанавливая собственные взаимоотношения. Доверие, не исключающее хорошо взвешенных предосторожностей; привязанность в разумных пределах; взаимный обмен — за свой комфорт и пропитание кошка дарит вам дружбу и эстетическое наслаждение. И, наконец, это отношения мирные и спокойные, в которых ни одна из сторон не стремится утвердить свое преимущество. Вот как складываются отношения с кошкой, и это прекрасная модель для любых человеческих связей».Он имел обыкновение излагать эти принципы у себя дома, и его жена, по правде сказать, никогда не могла понять, шутит он или говорит всерьез.— Надо было тебе философом стать, Альф, — отвечала она. — Или ветеринаром.— Философию я изучал, но ты же знаешь — мой папаша хотел сделать из меня священника, я только зря два года потратил… Хотя, впрочем, и теология, и философия в моей работе нелишни.Сейчас он прохаживался вдоль клеток, внимательно разглядывая их обитателей, а гордые владельцы экспонатов проявляли преувеличенную вежливость по отношению к соперникам, изо всех сил стараясь скрыть таким образом снедающее их желание выиграть приз.Баум остановился возле лиловой бирманской.— Производит хорошее впечатление, — сказал он владелице. Окружающие стояли в почтительном молчании, пока он, приподняв мордочку кошки, изучал линию лба и подбородка. — Приятное выражение глаз, и уши красивой формы. Цвет глаз тоже хороший. — Баум бормотал про себя, делая отметки в блокноте и позабыв о хозяйке, а та внимала ему с трепетным вниманием. — Хорошие пропорции хвоста по отношению к телу. — Он осмотрел лапки: подушечки почти целиком розовые. — Прекрасно! — и обернулся, наконец к хозяйке кошки:— Поздравляю вас, мадам. Цвет меха наилучший для этой породы. Очень ровный, и кончики лап совершенно белые. Глаза тоже хороши — чистые, почти фиолетовые.Он отступил на шаг, покачал головой, откровенно любуясь красивым зверьком. И тут боковым зрением увидел знакомую фигуру — жена подавала ему знаки, прикладывая одну руку к уху и вертя в воздухе другой, будто набирая телефонный номер.— Простите, мадам, какое-то известие для меня.Он улыбнулся владелице лиловой бирманской и поспешил к жене.— Извини, что беспокою, Альфред, но звонил Алламбо. Тебе нужно связаться по телефону с каким-то приятелем. Я так торопилась — Алламбо говорит, что это очень и очень срочно.Мадам Баум, вся раскрасневшаяся, обмахивалась программкой выставки, которую ей вручили на входе. Она действительно спешила, а день был жаркий.— Спасибо, дорогая. Сейчас пойду позвоню, только скажу еще пару слов мадам Жакоб, а то она расстроится, что я недохвалил ее сокровище. Но кошка действительно роскошная…Он вернулся на прежнее место, сделал еще пару комплиментов, объяснил коллеге из жюри, что сейчас уйдет ненадолго, и направился в бистро по соседству.Бен Тов был вне себя от нетерпения и не тратил времени на всякие там «шалом».— События развиваются. Ханиф в Париже. С ним женщина, ее зовут Расмия Бурнави. Описания нужны?— У нас на обоих есть досье.— Ханиф без бороды. У девчонки длинные волосы.— Ладно.— Мы не знаем, под какими именами они путешествуют. Остановятся скорее всего порознь. То есть, в разных отелях — мой человек думает, что квартирой они вряд ли воспользуются.— Как же я их найду? Без полиции не обойтись, а привлекать ее нельзя.— Это твоя проблема.Во время наступившей паузы Баум пожалел, что не остался на выставке. Эта бирманская вполне имеет шанс на почетный приз. Он уже понял, что день пропал, тяжко вздохнул, и вздох этот был услышан на улице Абарбанел.— Понимаю, — отозвался Бен Тов, чуть смягчившись. — Мне и самому не хотелось тебе звонить. Чему я помешал?— Я как раз оценивал одну лиловую бирманскую.— Чего-чего?— Неважно. Какие у них паспорта?— Только не сирийские. Обычно они ездят с иракскими или турецкими. Иногда с египетскими или ливанскими. На месте Ханифа я бы девчонке выправил паспорт другой страны, не той, что у него.— Прилетят они вместе?— Возможно. Осведомитель подслушал слова «наше путешествие».— А откуда прилетят?— Понятия не имею. Могут вылететь и прямо из Дамаска, но вряд ли.— А девица его где-нибудь за углом подождет, или они сразу расстанутся?— Она будет держаться поближе к нему до поры, но остановится в другом отеле. Так мне кажется.— Если судить по досье Ханифа, то он скорее выберет шикарный отель, «Георг Пятый», к примеру, а не какой-нибудь паршивенький.— Это точно.— Ладно, постараемся сделать все, что возможно. А твой этот агент — его уже больше не подозревают?— В данный момент вроде бы нет.Они попрощались, пожелав друг другу удачи. Альфред Баум вернулся на выставку, извинился перед своими друзьями, порекомендовал на первый приз ту самую бирманскую и, вернувшись домой, чтобы переодеться, позвонил дежурному на улицу Соссэ. С женой он не объяснялся — лишь развел беспомощно руками и отправился на вокзал. В поезде смешался с толпой горожан, которые возвращались домой после великолепного дня, проведенного в чертогах Людовика Четырнадцатого. Глава 13 Штаб-квартира полиции гражданской авиации — подразделения французских погранвойск — втиснута в неуютное угловое помещение в здании аэропорта Шарль де Голль. ДСТ дружит кое с кем из здешних сотрудников. С одним таким приятелем Баум связался по радиотелефону из машины, которую прислали за ним на вокзал Монпарнас. Вообще он этого терпеть не мог, потому что переговоры приходилось вести на одних волнах с полицией, и потому только предупредил, что едет в аэропорт. Ему повезло: человек, которому можно было довериться, как раз оказался на дежурстве.Машина ДСТ от вокзала Монпарнас взяла курс на север, пересекла реку и, продравшись через оживленные трассы бульваров, вырвалась наконец за город на Северное шоссе. Они проскочили то место, с которого расстреляли лимузин с высокопоставленными израильскими чиновниками. Каменная кладка еще хранила следы повреждений, больше же ничего не напоминало о трагедии. Баум молчал, прикрыв глаза. Обычно он любил поболтать с шофером: всегда следует интересоваться, что там говорят в народе. «Пользуйтесь случаем, используйте каждую такую возможность, — поучал он подчиненных. — Если ты командуешь, допустим, армией или хотя бы взводом, надо же знать, о чем твои люди думают, — чтобы быть уверенным, что они за тобой пойдут». И еще что-нибудь в этом роде, например: «Если ты начал слушать себя охотнее чем других, то готовься к пенсии: недолго, стало быть, тебе осталось до кресла-качалки где-нибудь в провинции».Но сегодня он сам слушал себя, а не своего водителя: задавал сам себе вопросы и подбирал подходящие ответы, вырабатывая тактику предстоящих действий. К тому времени как подъехали к аэропорту, он успел построить какую-то систему. Другими словами, сформулировал целую серию вопросов, на которые следовало получить ответы. Каждый ответ заключал в себе следующий вопрос — получилось нечто вроде русской куклы матрешки.— Жди тут, — бросил он шоферу, давнему приятелю, который много лет возил его, привык, слава Богу, к этим манерам и, попроси Баум, отвез бы его хоть к адским вратам и ждал сколько надо.На втором этаже Баум отыскал своего знакомого и с ходу объяснил, зачем приехал. Тот разложил на столе расписание прибытия самолетов:— Значит, пункт вылета — Дамаск. И в Париж они должны были прибыть с одной пересадкой…— Скорее всего, с одной. Прикинем давай, где они могли эту пересадку сделать.Сверяясь с расписанием, они вдвоем составили перечень городов, через которые Ханиф и его спутница могли бы попасть в Париж. Таких оказалось девять. Сотрудник аэропорта позвонил в справочную: вчера из этих городов прибыли в общей сложности двадцать два самолета.— Паспорта у них общеевропейские?— Нет. Иракские, а может турецкие или ливанские. Точно не знаю.— Тогда им пришлось заполнить иммиграционные карты. И, стало быть, сведения о них попали в компьютер. Сейчас посмотрим.Он повернулся к дисплею на соседнем столе и поиграл на клавишах.— Эх, знать бы имена, под которыми они записались, все было бы проще простого. А сейчас придется поохотиться. На это время нужно. — Он зажег сигарету и протянул Бауму пачку. — Времени у тебя, конечно, в обрез?Баум потряс головой:— Сорвался бы я в воскресенье вечером, если бы можно было ждать?— Так вот знай, что в иммиграционных картах путешественники указывают адрес, где намерены остановиться, и полиция рассылает карты по этим адресам. Эти твои остановятся где-то в Париже?Баум кивнул.— Лучше бы тебе в префектуру обратиться.Баум досадливо отмахнулся:— Полностью исключено. Ты же знаешь, какие у нашего ведомства отношения с полицией.— Ладно, попробую получить все данные о полетах, запишем их на принтере.— Я в этом убей не понимаю. У нас этими штуками вся контора напичкана, только мало кто знает, что с ними делать. Кому меньше двадцати пяти — те разбираются…Полицейский подсел к компьютеру, поползла бумажная лента.— Я позвоню пока?По телефону Баум потребовал, чтобы немедленно отыскали и, не слушая возражений, вызвали на работу нескольких сотрудников. Он отобрал таких, которые способны не спать до утра, продержаться хоть на черном кофе, особенно в предрассветные часы.— Вот так будем действовать, — заключил Баум свой инструктаж. — Все, что у нас есть, — эти вот бумаги, — он постучал пальцем по лежащей на столе аккуратной стопке листов с компьютерными данными — и ваши телефоны. — Он обращался к четверым мужчинам и двум женщинам, собравшимся в его кабинете. Вид у них был не Бог весть какой радостный: кое-кого за последний месяц по разным поводам вызывали вот так, в выходной, уже раза три-четыре. Жоржу Вавру стукнуло в голову насчет посольства Румынии — там, мол, что-то готовится, не то контакт подозрительный наметился, не то подловить дипломата из этой страны можно на неблаговидном поступке, не то кто-то перебежать норовит… В управлении ходили самые разнообразные слухи, но ничего определенного.— Вперед, mes enfants Дети мои (фр.).
, — Баум старался говорить бодро. Одна из девушек, ее звали Жозьенна, улыбнулась в ответ и выдула на губах прозрачный шарик жевательной резинки. Больше не отозвался никто. — Мы ведем розыск тех, кто участвовал в убийстве на Северном шоссе. Дело жуткое, гордиться следует, что мы принимаем участие в расследовании. Во всяком случае, способствуем тому, чтобы такое не повторилось.Он объяснил: надо отыскать мужчину и женщину, прилетевших в Париж накануне одним из двадцати двух рейсов, паспорта иракские, турецкие или ливанские, возможно разные, в иммиграционных картах указаны парижские отели.— Каждый из вас получит определенные данные — постоянные и переменные, и пусть каждый использует свой незаурядный интеллект, а он у вас есть, иначе бы я вас не пригласил, именно вас… — тут Жозьенна снова улыбнулась, — а потом изложите мне свои соображения по этому поводу. И вместе их обдумаем.Он дружелюбно оглядел своих помощников, атмосфера в комнате несколько смягчилась. An affaire — дело, связанное со слежкой, — всегда рождает в сердцах азарт.— Вопросы есть?Плотный инспектор, которого вызвали прямо из-за стола, а семейный ужин был просто великолепен, поднял руку:— Парочка эта — что они, такие идиоты, чтобы указывать в картах то самое место, где собираются остановиться?— Почему бы и нет, если они уверены, что за ними никто не следит? — возразил кто-то. — Мало ли что — им в полиции пришлось бы объясняться, почему это они дают неверные сведения…— Давайте пока исходить из того, что сведения они сообщили правильные, — предложил Баум. — Если это не подтвердится, то будем искать другой путь. Всегда надо сначала попробовать то, что проще, зачем сразу трудности создавать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
За тридевять земель от упомянутой виллы — в Версале, где в воскресенье стояла великолепная солнечная погода, — проводил свою ежегодную выставку клуб любителей кошек. Недавний президент этого клуба Альфред Баум — обладатель великолепной, отмеченной наградами пары, признанный знаток кошачьих достоинств — был по горло занят: он был в составе жюри, оценивая представительниц длинношерстных пород. Здесь, в компании со своими единомышленниками — большей частью это были дамы, среди членов версальского клуба мужчин немного, — он чувствовал себя великолепно и выглядел самым обычным, средних лет французом: плотная фигура, помятый костюм цвета беж, в глазах спокойное достоинство и легкая сардоническая усмешка. Мадам Баум, чей интерес к кошкам не простирался столь уж далеко, осталась дома, к ней пришли гости. Баум любил такие дни, полагая, что они просто необходимы человеку, чтобы расслабиться и вернуться к самому себе. «Отношения между человеком и кошкой — это тот моральный уровень, к которому люди должны стремиться, устанавливая собственные взаимоотношения. Доверие, не исключающее хорошо взвешенных предосторожностей; привязанность в разумных пределах; взаимный обмен — за свой комфорт и пропитание кошка дарит вам дружбу и эстетическое наслаждение. И, наконец, это отношения мирные и спокойные, в которых ни одна из сторон не стремится утвердить свое преимущество. Вот как складываются отношения с кошкой, и это прекрасная модель для любых человеческих связей».Он имел обыкновение излагать эти принципы у себя дома, и его жена, по правде сказать, никогда не могла понять, шутит он или говорит всерьез.— Надо было тебе философом стать, Альф, — отвечала она. — Или ветеринаром.— Философию я изучал, но ты же знаешь — мой папаша хотел сделать из меня священника, я только зря два года потратил… Хотя, впрочем, и теология, и философия в моей работе нелишни.Сейчас он прохаживался вдоль клеток, внимательно разглядывая их обитателей, а гордые владельцы экспонатов проявляли преувеличенную вежливость по отношению к соперникам, изо всех сил стараясь скрыть таким образом снедающее их желание выиграть приз.Баум остановился возле лиловой бирманской.— Производит хорошее впечатление, — сказал он владелице. Окружающие стояли в почтительном молчании, пока он, приподняв мордочку кошки, изучал линию лба и подбородка. — Приятное выражение глаз, и уши красивой формы. Цвет глаз тоже хороший. — Баум бормотал про себя, делая отметки в блокноте и позабыв о хозяйке, а та внимала ему с трепетным вниманием. — Хорошие пропорции хвоста по отношению к телу. — Он осмотрел лапки: подушечки почти целиком розовые. — Прекрасно! — и обернулся, наконец к хозяйке кошки:— Поздравляю вас, мадам. Цвет меха наилучший для этой породы. Очень ровный, и кончики лап совершенно белые. Глаза тоже хороши — чистые, почти фиолетовые.Он отступил на шаг, покачал головой, откровенно любуясь красивым зверьком. И тут боковым зрением увидел знакомую фигуру — жена подавала ему знаки, прикладывая одну руку к уху и вертя в воздухе другой, будто набирая телефонный номер.— Простите, мадам, какое-то известие для меня.Он улыбнулся владелице лиловой бирманской и поспешил к жене.— Извини, что беспокою, Альфред, но звонил Алламбо. Тебе нужно связаться по телефону с каким-то приятелем. Я так торопилась — Алламбо говорит, что это очень и очень срочно.Мадам Баум, вся раскрасневшаяся, обмахивалась программкой выставки, которую ей вручили на входе. Она действительно спешила, а день был жаркий.— Спасибо, дорогая. Сейчас пойду позвоню, только скажу еще пару слов мадам Жакоб, а то она расстроится, что я недохвалил ее сокровище. Но кошка действительно роскошная…Он вернулся на прежнее место, сделал еще пару комплиментов, объяснил коллеге из жюри, что сейчас уйдет ненадолго, и направился в бистро по соседству.Бен Тов был вне себя от нетерпения и не тратил времени на всякие там «шалом».— События развиваются. Ханиф в Париже. С ним женщина, ее зовут Расмия Бурнави. Описания нужны?— У нас на обоих есть досье.— Ханиф без бороды. У девчонки длинные волосы.— Ладно.— Мы не знаем, под какими именами они путешествуют. Остановятся скорее всего порознь. То есть, в разных отелях — мой человек думает, что квартирой они вряд ли воспользуются.— Как же я их найду? Без полиции не обойтись, а привлекать ее нельзя.— Это твоя проблема.Во время наступившей паузы Баум пожалел, что не остался на выставке. Эта бирманская вполне имеет шанс на почетный приз. Он уже понял, что день пропал, тяжко вздохнул, и вздох этот был услышан на улице Абарбанел.— Понимаю, — отозвался Бен Тов, чуть смягчившись. — Мне и самому не хотелось тебе звонить. Чему я помешал?— Я как раз оценивал одну лиловую бирманскую.— Чего-чего?— Неважно. Какие у них паспорта?— Только не сирийские. Обычно они ездят с иракскими или турецкими. Иногда с египетскими или ливанскими. На месте Ханифа я бы девчонке выправил паспорт другой страны, не той, что у него.— Прилетят они вместе?— Возможно. Осведомитель подслушал слова «наше путешествие».— А откуда прилетят?— Понятия не имею. Могут вылететь и прямо из Дамаска, но вряд ли.— А девица его где-нибудь за углом подождет, или они сразу расстанутся?— Она будет держаться поближе к нему до поры, но остановится в другом отеле. Так мне кажется.— Если судить по досье Ханифа, то он скорее выберет шикарный отель, «Георг Пятый», к примеру, а не какой-нибудь паршивенький.— Это точно.— Ладно, постараемся сделать все, что возможно. А твой этот агент — его уже больше не подозревают?— В данный момент вроде бы нет.Они попрощались, пожелав друг другу удачи. Альфред Баум вернулся на выставку, извинился перед своими друзьями, порекомендовал на первый приз ту самую бирманскую и, вернувшись домой, чтобы переодеться, позвонил дежурному на улицу Соссэ. С женой он не объяснялся — лишь развел беспомощно руками и отправился на вокзал. В поезде смешался с толпой горожан, которые возвращались домой после великолепного дня, проведенного в чертогах Людовика Четырнадцатого. Глава 13 Штаб-квартира полиции гражданской авиации — подразделения французских погранвойск — втиснута в неуютное угловое помещение в здании аэропорта Шарль де Голль. ДСТ дружит кое с кем из здешних сотрудников. С одним таким приятелем Баум связался по радиотелефону из машины, которую прислали за ним на вокзал Монпарнас. Вообще он этого терпеть не мог, потому что переговоры приходилось вести на одних волнах с полицией, и потому только предупредил, что едет в аэропорт. Ему повезло: человек, которому можно было довериться, как раз оказался на дежурстве.Машина ДСТ от вокзала Монпарнас взяла курс на север, пересекла реку и, продравшись через оживленные трассы бульваров, вырвалась наконец за город на Северное шоссе. Они проскочили то место, с которого расстреляли лимузин с высокопоставленными израильскими чиновниками. Каменная кладка еще хранила следы повреждений, больше же ничего не напоминало о трагедии. Баум молчал, прикрыв глаза. Обычно он любил поболтать с шофером: всегда следует интересоваться, что там говорят в народе. «Пользуйтесь случаем, используйте каждую такую возможность, — поучал он подчиненных. — Если ты командуешь, допустим, армией или хотя бы взводом, надо же знать, о чем твои люди думают, — чтобы быть уверенным, что они за тобой пойдут». И еще что-нибудь в этом роде, например: «Если ты начал слушать себя охотнее чем других, то готовься к пенсии: недолго, стало быть, тебе осталось до кресла-качалки где-нибудь в провинции».Но сегодня он сам слушал себя, а не своего водителя: задавал сам себе вопросы и подбирал подходящие ответы, вырабатывая тактику предстоящих действий. К тому времени как подъехали к аэропорту, он успел построить какую-то систему. Другими словами, сформулировал целую серию вопросов, на которые следовало получить ответы. Каждый ответ заключал в себе следующий вопрос — получилось нечто вроде русской куклы матрешки.— Жди тут, — бросил он шоферу, давнему приятелю, который много лет возил его, привык, слава Богу, к этим манерам и, попроси Баум, отвез бы его хоть к адским вратам и ждал сколько надо.На втором этаже Баум отыскал своего знакомого и с ходу объяснил, зачем приехал. Тот разложил на столе расписание прибытия самолетов:— Значит, пункт вылета — Дамаск. И в Париж они должны были прибыть с одной пересадкой…— Скорее всего, с одной. Прикинем давай, где они могли эту пересадку сделать.Сверяясь с расписанием, они вдвоем составили перечень городов, через которые Ханиф и его спутница могли бы попасть в Париж. Таких оказалось девять. Сотрудник аэропорта позвонил в справочную: вчера из этих городов прибыли в общей сложности двадцать два самолета.— Паспорта у них общеевропейские?— Нет. Иракские, а может турецкие или ливанские. Точно не знаю.— Тогда им пришлось заполнить иммиграционные карты. И, стало быть, сведения о них попали в компьютер. Сейчас посмотрим.Он повернулся к дисплею на соседнем столе и поиграл на клавишах.— Эх, знать бы имена, под которыми они записались, все было бы проще простого. А сейчас придется поохотиться. На это время нужно. — Он зажег сигарету и протянул Бауму пачку. — Времени у тебя, конечно, в обрез?Баум потряс головой:— Сорвался бы я в воскресенье вечером, если бы можно было ждать?— Так вот знай, что в иммиграционных картах путешественники указывают адрес, где намерены остановиться, и полиция рассылает карты по этим адресам. Эти твои остановятся где-то в Париже?Баум кивнул.— Лучше бы тебе в префектуру обратиться.Баум досадливо отмахнулся:— Полностью исключено. Ты же знаешь, какие у нашего ведомства отношения с полицией.— Ладно, попробую получить все данные о полетах, запишем их на принтере.— Я в этом убей не понимаю. У нас этими штуками вся контора напичкана, только мало кто знает, что с ними делать. Кому меньше двадцати пяти — те разбираются…Полицейский подсел к компьютеру, поползла бумажная лента.— Я позвоню пока?По телефону Баум потребовал, чтобы немедленно отыскали и, не слушая возражений, вызвали на работу нескольких сотрудников. Он отобрал таких, которые способны не спать до утра, продержаться хоть на черном кофе, особенно в предрассветные часы.— Вот так будем действовать, — заключил Баум свой инструктаж. — Все, что у нас есть, — эти вот бумаги, — он постучал пальцем по лежащей на столе аккуратной стопке листов с компьютерными данными — и ваши телефоны. — Он обращался к четверым мужчинам и двум женщинам, собравшимся в его кабинете. Вид у них был не Бог весть какой радостный: кое-кого за последний месяц по разным поводам вызывали вот так, в выходной, уже раза три-четыре. Жоржу Вавру стукнуло в голову насчет посольства Румынии — там, мол, что-то готовится, не то контакт подозрительный наметился, не то подловить дипломата из этой страны можно на неблаговидном поступке, не то кто-то перебежать норовит… В управлении ходили самые разнообразные слухи, но ничего определенного.— Вперед, mes enfants Дети мои (фр.).
, — Баум старался говорить бодро. Одна из девушек, ее звали Жозьенна, улыбнулась в ответ и выдула на губах прозрачный шарик жевательной резинки. Больше не отозвался никто. — Мы ведем розыск тех, кто участвовал в убийстве на Северном шоссе. Дело жуткое, гордиться следует, что мы принимаем участие в расследовании. Во всяком случае, способствуем тому, чтобы такое не повторилось.Он объяснил: надо отыскать мужчину и женщину, прилетевших в Париж накануне одним из двадцати двух рейсов, паспорта иракские, турецкие или ливанские, возможно разные, в иммиграционных картах указаны парижские отели.— Каждый из вас получит определенные данные — постоянные и переменные, и пусть каждый использует свой незаурядный интеллект, а он у вас есть, иначе бы я вас не пригласил, именно вас… — тут Жозьенна снова улыбнулась, — а потом изложите мне свои соображения по этому поводу. И вместе их обдумаем.Он дружелюбно оглядел своих помощников, атмосфера в комнате несколько смягчилась. An affaire — дело, связанное со слежкой, — всегда рождает в сердцах азарт.— Вопросы есть?Плотный инспектор, которого вызвали прямо из-за стола, а семейный ужин был просто великолепен, поднял руку:— Парочка эта — что они, такие идиоты, чтобы указывать в картах то самое место, где собираются остановиться?— Почему бы и нет, если они уверены, что за ними никто не следит? — возразил кто-то. — Мало ли что — им в полиции пришлось бы объясняться, почему это они дают неверные сведения…— Давайте пока исходить из того, что сведения они сообщили правильные, — предложил Баум. — Если это не подтвердится, то будем искать другой путь. Всегда надо сначала попробовать то, что проще, зачем сразу трудности создавать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36