— Сара не нуждается в моем разрешении, чтобы выйти замуж. Я уже говорил ей, что одобрю любой ее выбор.
Сара вдруг резко встала.
— Мне надоело слушать, как в моем присутствии обо мне говорят так, будто меня здесь нет! — объявила она. — Вы как хотите, но я отправляюсь домой
Морис немедленно вскочил:
— Я провожу тебя.
— Я привел Сару сюда и провожу домой, доставив в целости до ее дверей, — сказал Габриель, поднимаясь.
Он подал Саре руку, и она приняла ее без малейшего промедления.
— Доброй ночи, Морис, — мягко попрощалась она.
— Сара…
Габриель впился в него тяжелым взглядом
— Дама сказала «доброй ночи».
Морис отступил, чувствуя внезапное отвращение к устремленному на него холодному взгляду. На долю секунды ему показалось, что он вступил в спор с самим дьяволом. Последний раз взглянув на Сару, он покинул ресторан.
Сара робко, словно извиняясь, улыбнулась Габриелю, и они отправились домой.
— Прости меня за то, что я позволила ему устроить эту сцену.
— Он влюблен в тебя, — откликнулся Габриель. — Это ясно любому.
Сара откинула голову, чтобы видеть лицо Габриеля.
— А я влюблена в тебя
— Влюблена в меня, дорогая?
— Разве я недостаточно дала тебе это понять? Ты не веришь мне?
— Я верю тебе.
Вскоре они подошли к ее квартире. Войдя, он помог ей снять плащ и освободился от своего, пока она зажигала лампу.
— Ты останешься у меня на ночь? — спросила она, поворачиваясь к нему лицом.
— Не слишком ли откровенный вопрос для столь юной особы? — изумился Габриель, усмехаясь. — О чем ты просишь? Чтобы я провел здесь ночь или разделил с тобой постель?
— Я прошу и того и другого.
— А если я откажусь?
Сияние ушло из ее глаз, плечи безнадежно поникли.
— Ты снова собираешься отказать мне?
— Сара…
— Я что-то сделала не так?
— Нет!
— Тогда с тобой что-нибудь не так? Есть какая-то причина, по которой ты не хочешь или не можешь… — Ее голос почти иссяк. Она не знала, как поделикатнее выразить свой вопрос и откуда набраться смелости для этого.
— Со мной все в порядке в том смысле, который тебя смущает. Все дело лишь в том, что ты слишком молода.
— Ты снова об этом! Неужели будет лучше, если я стану сморщенной старушкой? Может быть, я должна заточить себя в башню до тех пор, пока не достигну подходящего возраста?
Он расхохотался по-мужски иронично. До этого она ни разу не слышала, чтобы Габриель смеялся, да и улыбался он тоже крайне редко. Смех делал его моложе и доступнее.
Габриель протянул к ней руки.
— Иди ко мне, Сара.
Она немедленно бросилась в его объятия, пряча лицо на груди. Закрыв глаза, глубоко вздохнула, погружаясь в его запах, отдаваясь его прикосновениям. Он проводил губами по ее волосам, его руки поглаживали ее спину плечи… А затем, бормоча проклятия, он вдруг поднял ее на руки и понес в спальню.
Его руки были такими ловкими и сильными, кажется, вся она уместилась бы в них.
— Ты должна будешь сказать, когда мне остановиться, — прошептал он. — Если тебе станет больно или что-то напугает тебя.
— Напугает?
— Я хотел тебя с тех пор, когда начал замечать, как из большеглазой крошки формируется прекрасная женщина, — признался он. — Хотел и ждал. Если моя страсть напугает тебя, ты должна мне сказать.
Сара кивнула, хотя и не вполне поняла смысл его слов. Она не слишком много знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, только то, что успела вычитать из книжек, но там все кончалось целомудренным поцелуем и неземным счастьем.
Однако в поцелуях Габриеля не было ничего целомудренного, они прожигали ее насквозь подобно дикому пламени. Но она еще сильнее прижимала его к себе, пробегая пальцами по спине и плечам. Огонь страсти проникал в нее через каждую пору кожи, заставляя искать удовлетворения, еще неведомого ей.
Он шептал ей какие-то ласковые французские и итальянские словечки, в то время как его руки продолжали воспламенять лаской ее тело
Изнемогая от страсти, она ласкала его в ответ, руки ее бродили по его спине, исследуя каждый мускул, напрягавшийся и расслаблявшийся под ее любопытными пальцами.
Он вздрагивал, когда она сжимала его плоть, и учащал дыхание.
И она не могла понять, что чувствует — боль или наслаждение, однако не прекращала своих движений. Кожа его была такой горячей под ее ладонями, дыхание становилось все лихорадочнее…
Она изнемогала под ним от жара, стараясь схватить хоть глоток воздуха.
Наконец наступил момент, когда он сжал ее руки и, закинув их ей за голову, приподнял свое тело над ней. Сердце ее билось бешеными толчками.
В полумраке ей показалось, что он словно вырос и стал огромным, как изваяние. Волосы рассыпались по его плечам подобно черному облаку, глаза потемнели, как небо перед грозой.
Его глаза… возможно, в этом были виноваты отблески свечей, но в их черноте полыхали кроваво-красные огни.
Габриель уловил поднимавшийся в ней ужас, зная, что причиной тому он сам, он и его нечистая жажда человеческой крови. Ему понадобилась каждая унция его воли, чтобы не прокусить удлинившимися клыками ее нежную кожу, не погрузиться ими в ее нежную плоть, когда смешивались их тела.
Когда он снова накрыл ее тело своим, Сара издала низкий болезненный вскрик. Простонав, он замкнул ее губы страстным поцелуем восставшего из ада любовника, и ни одна мысль уже не тревожила ее, растворившуюся во взорвавшемся в ней экстазе, насыщающим удовольствием каждый дюйм ее изнемогающего тела.
«Теперь я его, — с ликованием думала она. — Только его. Он никогда не сможет оставить меня или отослать куда-то далеко!»
— Сара, с тобой все в порядке? — приглушенно спросил он, зарывшись лицом в ее плечо.
Она томно простонала-это был сладострастный женский стон, ясно говоривший о наслаждении.
Радость переливалась внутри Габриеля. Он сумел овладеть ее телом, не отняв завещанную Богу душу. Впервые за прожитые им века он ощутил в себе победу человека над можлром. Это было прекрасное ощущение, но слишком короткое: вслед за ним почти тут же явилось жестокое раскаяние, потому что в бездонных глубинах того, что было когда-то его сердцем, он знал, что лишил невинности чистое создание, принадлежавшее жизни и свету.
Почувствовав в нем перемену, его внезапную отстраненность, она обняла его и привлекла к себе.
— Сара, — простонал он, — что я наделал!
— Я люблю тебя, Габриель, — пылко прошептала она. — Пожалуйста, не отравляй моего счастья, умоляю, не говори, что ты сожалеешь о том, что случилось.
Сильная дрожь пробежала по его телу.
— Сара… поддержи меня!
Такая боль послышалась в его голосе, готовом наполниться слезами, что она немедленно прижала его к себе. Держа его так крепко, как только могла, Сара гадала, какой ужас в прошлом Габриеля мог оставить такой след в его душе, заставляя страшно страдать и теперь. Иногда ей казалось, что он так же страстно боится ее прикосновений, как желает их.
— Усни, Габриель, — прошептала она. — Я прогоню твои страхи.
— Ах, дорогая, — воскликнул он с болью-если бы ты только могла это сделать!
— Усни, мой ангел, — ворковала она, ощущая, как постепенно расслаблялось его тело, и слушая успокоенное, ровное дыхание, говорившее о том, что он засыпал.
Габриель пробудился внезапно, чувствуя кожей знакомое пощипывание, предвещавшее рассвет. Сара лежала рядом, ее голова покоилась на его плече.
Когда он встал с постели и начал натягивать одежду, она очнулась.
— Что ты делаешь? — сонно спросила она.
— Я должен идти.
— Почему?
— Никаких вопросов, дорогая, помнишь?
Он быстро коснулся ее губами, угодив в бровь, и вышел, спеша на улицу. Небо еще оставалось серым, но, пробегая по улицам, он ощущал наступление нового дня, расцветающего с первыми лучами солнца.
Память о полученных ожогах заставила его бежать к своему убежищу с нечеловеческой скоростью.
Он издал вздох облегчения, оказавшись наконец внутри своего коттеджа в целости и безопасности. Тяжело дыша, Габриель спустился в подземелье, не переставая думать о Саре, пока не оказался в узком длинном гробу, где обычно проводил дневные часы в сонном забвении.
Днем на репетиции Сара постоянно думала о Габриеле, удивляясь его внезапному исчезновению. Каждый раз, когда кто-то входил в зал, она надеялась, что это окажется Габриель.
Позже, у себя в квартире, она продолжала ждать его появления, но день угас, а он так и не появился.
«Возможно, что-то во мне не понравилось ему», — думала Сара.
Появившись вечером в театре, она была комком нервов, дважды во время разминки спутала свои па и впервые в жизни не чувствовала себя в танце.
Она неохотно вышла на сцену, зная, что ее выступление будет далеко от совершенства И вдруг увидела Габриеля, сидящего в первом ряду, и у нее словно выросли крылья.
Она танцевала только для Габриеля, но когда спектакль окончился, весь зал наградил ее громом оваций, хотя ей слышались только рукоплескания Габриеля, бывшие для нее сладчайшими звуками на свете.
Поспешив в уборную, Сара быстро переоделась. Она уже бежала к выходу, как вдруг ей поймал Морис.
— Сегодня ты была великолепна, — сказал он. — Но куда ты так торопишься?
— Габриель ждет меня. Шепча проклятия, Морис удержал ее и заставил остановиться.
— Я не желаю, чтобы ты виделась с ним сегодня, не желаю, чтобы ты виделась с ним вообще когда-либо.
Осторожно, но решительно Сара разжала его пальцы.
— Что такое?
— Ты слышала.
— Я стану встречаться с тем, с кем хочу Сейчас я хочу видеть Габриеля
— С этим человеком не все в порядке, — прошептал Морис
— Не понимаю. Что ты хочешь этим сказать?
— Я не уверен, но прошлым вечером, когда я заглянул в его глаза… я не могу объяснить… это невозможно…. но он дьявол Сара-Джейн, держись от него подальше!
— Дьявол! Что за вздор! С чего ты взял это? — воскликнула Сара, и в ожидании ответа в ее памяти всплыл образ Габриеля с глазами, сверкавшими кроваво-красным пламенем, когда он приподнимался над ней.
— Сара, послушай меня…
— Нет! Я люблю Габриеля, и он любит меня. Немедленно оставь меня в покое.
Морис молча смотрел вслед Саре, бежавшей по коридору к выходу. И все-таки он должен попытаться спасти ее от непоправимой ошибки, от самой страшной ошибки в ее жизни.
ГЛАВА XIV
Она была слишком возбуждена, чтобы есть, и они отправились в долгую прогулку под луной. Ей казалось, что рука его, которую она сжимала, принадлежит только ей.
Он помедлил, чтобы поцеловать ее в бровь, и ее руки немедленно обвились вокруг его шеи, а тело беззастенчиво прижалось к его телу.
— Габриель, я… — Сара прикусила нижнюю губу, не зная, как сказать ему, что она снова хочет его любви. Ее так возбуждали его прикосновения, но она слишком мало знала о любви и не была уверена, что его одолевает то же нетерпение, что и ее. Эта мысль заставила ее заторопиться, устремляясь в черноту ночи.
— Что-нибудь не так, дорогая?
— Я… нет, ничего.
Заглянув Саре в глаза, Габриель понял ее желание. Ни слова не говоря, он развернулся назад, держа девушку за руку. Они направились к ее дому.
Войдя в квартиру, он запер дверь и протянул к ней руки. С радостным криком Сара кинулась в его объятия и вздохнула, когда его руки сомкнулись вокруг нее.
— Это страшно неприлично, что я так хочу тебя? — спросила она, не глядя ему в глаза.
— Нет, дорогая моя.
— Весь этот долгий день я могла думать лишь о тебе, — стыдливо призналась она. — Ты так резко ушел… я боялась, тебе что-то не понравилось.
Он покачал головой. Неподдельная тревога, звучавшая в ее голосе, ранила его сердце.
— Ты позавтракаешь со мной завтра утром? — встревоженно спросила она.
— Я не смогу.
— Почему?
— Не надо вопросов, Сара.
— Но…
— Кажется, я ясно сказал.
— А как насчет ужина завтра вечером? Он помедлил, глаза его выражали сомнение.
— Я прекрасно готовлю, — сказала она, надеясь убедить его.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Значит, ты придешь на ужин?
— Раз ты так желаешь…
Глаза ее засияли счастьем и любовью.
— Ты не хочешь поцеловать меня?
Очень медленно и осторожно он наклонился к ней, закрывая ее рот поцелуем. И как всегда, когда он держал ее, прикасался к ней, Габриель наполнился светом и почувствовал, что выходит из мрака, к которому был присужден так надолго.
Он отнес ее в спальню и начал ласкать с изощренной нежностью, каждым словом и каждым жестом говоря о своей любви.
Ее любовь обволакивала его, чистота ее сердца врачевала. Она любила его со всей щедростью своей души, ничего не требуя взамен, и он схватился за это обеими руками, уповая на ее добродетель и порой переставая считать себя монстром. Раз она так любила его, он не мог быть чудовищем.
Он держал Сару в объятиях, пока она спала, не отрывая взгляда от ее лица. Ресницы лежали на ее щеках подобно черным опахалам. Губы были полными, розовыми и слегка распухшими от его поцелуев. Волосы струились по его груди подобно потоку солнечных лучей. Он прижал одну прядь к своему лицу, купаясь в ее аромате, наслаждаясь шелковым прикосновением.
— Так прекрасна и так невинна, — прошептал он с грустью и тревогой. — Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что я сделал?
Ее веки внезапно дрогнули, и она открыла глаза; мягкая улыбка приподнимала уголки ее рта.
— Что ты сделал, Габриель? За что я должна простить тебя?
— Я украл твою невинность, — прошептал он. — Взял то, на что не имел права.
Рука ее протянулась, чтобы погладить его.
— Ты не крал, я сама отдала ее тебе.
— Ах, дорогая, ты и понятия не имеешь о том, что натворила.
— Я сделала тебя счастливым, — доверительным тоном произнесла она-Ты ведь не станешь отрицать этого?
— Нет.
— Я ни о чем не жалею, — сказала она, опуская веки. — Ни о чем…
И на какой-то краткий миг он забыл обо всех своих сожалениях.
Габриель сидел за столом, изумленный количеством блюд, которые она приготовила: ростбиф, тушеный картофель в соусе, плавающая в масле морковь, йоркширский пудинг. Неужели она ожидала, что они вдвоем смогут поглотить все это?
Одна только мысль о том чтобы съесть кусок жареного мяса, делала его больным, но он постарался, чтобы она ничего не заметила, когда села напротив него и подняла бокал с вином.
— За нас, — сказала Сара.
— За нас, — откликнулся Габриель, слегка касаясь своим бокалом ее.
Чтобы угодить ей, он перепробовал все, что она приготовила, и очень пространно рассуждал о кулинарных достоинствах каждого блюда и усилиях, затраченных на его приготовление. Однако очень скоро он извинился и вышел, чтобы извергнуть наружу все съеденные деликатесы.
Тяжело дыша, Габриель глотал воздух, моля, чтобы прекратилась пытка его желудка, привыкшего к теплой аппетитной жидкости и не способного переварить мясо и овощи.
Придя в себя, он вернулся в гостиную, Сара уже заждалась и теперь нетерпеливо заглядывала ему в глаза, не задавая, однако, вопросов.
Они поговорили о театре, о погоде, которая была необычно ясной, о балерине, замещавшей Сару, а затем, чуть поколебавшись, она поведала о своих беспокойствах.
— Что будет, если я стану… если окажется… что я жду ребенка?
— Можешь не волноваться, дорогая. У меня не может быть детей.
Он наблюдал смену эмоций на ее лице: облегчение, затем сострадание к нему, затем сожаление.
— Ты так хочешь детей? — спросил он.
— Да, конечно. Когда-нибудь…
— Они обязательно у тебя будут.
— Но как… я хочу… я не хочу никого, кроме тебя.
— Боюсь, я скоро наскучу тебе, дорогая.
— Это невозможно.
— Думаю, возможно. Придет время, и ты почувствуешь себя моей пленницей, тогда я отпущу тебя. — Она нахмурилась, не понимая. — Не стоит волноваться обо мне, я привык быть один и не люблю шумных сборищ, вечеринок. Предпочитаю одиночество. — Он прижал ее руку своей. — Прости меня, Сара, но я не хотел бы причинить тебе боль, и я действительно наслаждался твоим обществом, твоими блюдами, но горькая правда состоит в том, что мне уютнее одному. Моя жизнь имеет устоявшийся распорядок, и мне очень трудно менять его, даже для тебя.
— Я и не прошу тебя ничего менять, — нетерпеливо отозвалась она.
— Но ты ведь хочешь этого, так?
— Нет. — Встав, она повернулась к нему спиной. — Полагаю, ты уже порядков устал от меня и лишь ищешь вежливый способ попрощаться. Так, чтобы не слишком повредить моим чувствам.
Она вдруг развернулась и взглянула ему в лицо. Она была так молода и так ранима, что ему сделалось невыносимо больно. Слезы, скопившиеся в уголках ее глаз, вытекли из-под ресниц и засверкали на них.
— Быстро же я наскучила тебе! Поднявшись, он подошел и взял ее за руку.
— Нет, дорогая, ты совсем не наскучила мне. Мы могли бы прожить вместе тысячу лет, и ты никогда бы не наскучила мне. Поверь. — Он поднял ее руки к своим губам и поцеловал одну за другой. — Но мне и в самом деле пора.
— Нет! — Она прикусила нижнюю губу, и он видел, как она изо всех сил старается сохранить достоинство и приличие. — Я предпочитаю, чтобы ты остался.
— Раз ты так хочешь…
— Но я не хочу быть обузой для тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34