Омовение занимает уйму времени, если то и дело отвлекаться. Хотя поддразниваниями и играми они натешились вдоволь, не сговариваясь оба воздержались от большей близости. Первый голод утолен, хотелось комфорта, и они отложили полное слияние до чистых простыней.
После смеха и шалостей, возни с красками и мук неудовлетворенности в том, чтобы просто лечь вместе в постель, заключалось что-то несказанно интимное. Алекс прижалась к Дункану, а тот привлек ее к себе, такой большой, теплый и уютный, так приятно пахнущий мылом, шампунем, мужским возбуждением и лишь самую малость красками.
Они поцеловались, и Алекс улыбнулась прямо посреди поцелуя, потому что соски коснулись волос на его груди, напомнив ей касание к ним рисовальной кисти. Дункан уже снова погружался в страсть: синева глаз заволоклась и потемнела, словно тучи набежали на чистые небеса.
На сей раз они взяли друг друга без лихорадочной спешки, сопровождая близость легкими ласками и нежными словечками. Алекс вдруг пронзила мысль: как же она будет жить дальше без Дункана?
Она поняла, что уже перешла границу, к которой не следовало даже приближаться, и ступила в опасную зону, откуда так тяжело выбраться. В объятиях Дункана, удовлетворенная и обласканная, она позволила себе размечтаться. Женщина привыкает много быстрее мужчины, обретая нелепую привычку к хорошему и наивно полагая, что так будет длиться вечно. Вот и она вообразила себе, как хорошо просыпаться каждое утро рядом с Дунканом, следить, чтобы он помогал по хозяйству, регулярно позировать для него, под настроение готовить или ужинать в ресторане…
Дурочка! Пара мощных оргазмов — и она уже рвется в хозяйки дома.
Надо остановиться, пока не поздно.
Надо поставить точку. Высвободиться из рук Дункана, выскочить из его постели, засесть у себя в квартире и не встречаться до тех пор, пока все не вернется к тому, с чего начиналось, то есть к борьбе противоположностей и животной страсти. Потому что в постели рядом с мужчиной, что рассеянно играет прядью ее волос, она не может, ну никак не может контролировать свои чувства.
Проклятие! Ведь говорила себе, что такой мужик не доведет до добра. Планировала поиски того, кто приходит с работы в шесть часов вечера и ни минутой позже, кто уверен, что приключение — это на полмесяца выехать в домик у озера. Хотела за него замуж.
Что общего у Дункана Форбса с ее фантазируемым образом? Да ведь на нем метровыми буквами написано «бродяга»!
Алекс подавила вздох и повернулась, чтобы лучше видеть лицо на подушке рядом.
— В чем дело?
— Ты мне все портишь…
— Разве?
Дункан иронически приподнял бровь, напомнив ей о сладких ощущениях внутри. Она еле удержалась от вздоха.
— У меня уже есть план жизненной дороги. Он разработан до мелочей, а ты… ты — непредусмотренное ответвление!
— Я объехал весь свет, — заметил Дункан, — и убедился, что основные дороги скучны. Все самое интересное случается именно на ответвлениях.
— Ну да, и время на них тоже теряется! — добавила Алекс резко, раздраженная его легким тоном. — А я не могу себе такого позволить. Мои биологические часы тикают все громче. Напоминают, что пора заняться делом: завести дом, семью, а главное — детей.
Как и тогда, когда она раздевалась перед ним, Дункан глотнул так, что дернулся кадык.
— Не волнуйся, я не предлагаю тебе роль супруга! — усмехнулась она не без горечи. — Ты не из тех, кто жаждет остепениться. Я только имею в виду, что я-то как раз жажду. А ты мешаешь мне! Болтаешься рядом и отвлекаешь!
— Не по доброй воле. Если помнишь, имеется такой сержант, Том Перкинс, который приказал…
— По доброй, не по доброй, ты отвлекаешь — и все тут. Я намеревалась перебраться в большой город, но связалась с тобой и вот сижу сиднем в Свифт-каренте!
Похоже, ей не потребуется выскакивать из постели. Он сам выскочит и рванет к ближайшему аэропорту.
Однако вместо побега Дункан крепче прижал Алекс к себе и чмокнул в кончик носа.
— Будь я из тех, кто способен остепениться, лучшей пары мне и не найти.
То, что они вместе, что он крепко держит ее в объятиях, ощущалось таким правильным, что захотелось плакать. Почему именно с ним? Из всех мужчин в мире он меньше всего подходит под ее мерки, так почему же, почему?
— Да уж, тебя на одном месте не удержишь. Сразу видно.
— Мне просто не дано. Я из тех, кому всегда любопытно: а что там, за следующим поворотом? Я авантюрист, Алекс, вечный скиталец. Повидал столько, что не перечесть: рассвет в Калахари со спины верблюда, нильских крокодилов с борта фелюги, шедевры величайших мастеров во всемирно известных музеях. Но мне мало, понимаешь, всегда мало. Не представляю, что я мог бы где-то остаться насовсем.
— Может, у тебя просто не было веской причины? — тихонько спросила она.
— Может. Но одно я знаю наверняка, прощаться с тобой мне будет больно. — отвел волосы со лба Алекс и всмотрелся ей в лицо, словно запоминая. — Когда приключение совершилось, я теряю к нему интерес и хочу поскорее продолжить путь. — Признание больно укололо, но все же Алекс почувствовала к нему благодарность за честность. — Мы очень разные, и каждый дорожит тем, во что верит. Ведь и ты не пошла бы со мной, если бы я тебя позвал?
Если бы… Праздные рассуждения. Но допустим, он позвал. Конечно, ей хотелось бы видеть рассвет в Калахари, бороздить Нил на фелюге, любоваться полотнами в крупнейших музеях мира, но разница между ними в том, что, будь они одной семьей, она отовсюду рвалась бы домой, а он из дома всегда рвался бы куда-то еще.
— Я не того типа, — ответила она после долгого молчания.
По лицу Дункана прошла тень, но сожаления или облегчения, трудно было определить при таком скудном освещении. Чтобы разрядить обстановку, Алекс сменила тему:
— Сегодня звонили дедушкины соседи. Говорят, у них есть друзья, которые давно подыскивают дом побольше. Может, удастся продать им дедушкин.
Дункан сел в постели так резко, что стянул с нее одеяло почти целиком, заставив поежиться от холода.
— Как, ты хочешь продать такой чудесный старый дом?!
— А что? Мудрое решение. У них многочисленное семейство, они снова сделают дом из заброшенного уютным. По-моему, ты не слышал ни слова из моих планов на будущее. Я перееду из Свифт-карента в большой город, как только… все вернется на круги своя.
— К чему спешить? Даже воплощать планы на будущее надо с толком и расстановкой. Не делай ничего, о чем можешь пожалеть.
Вот как? Тогда ей точно не стоило связываться с мужчиной, которого трясет при одной мысли о браке и стабильности.
Алекс припомнила, с чего все началось, и устыдилась своих мыслей. Ей требовалось отвлечься от истории с трупом в библиотеке и развода Джиллиан. И ей удалось, еще как. Ни о том, ни о другом она уже не думает, ведь верно? Нечего валить все на Дункана. Они оба взрослые люди. Каждый что-то берет, а что-то и дает. Надо только не позволять себе слишком увлекаться, и когда все кончится, останутся только приятные воспоминания… ну и, может быть, маниакальная потребность в хорошем сексе.
Тем временем с кухни распространился упоительный аромат, напомнив о том, что хороший секс требует много энергии, а энергию следует восполнять, иначе дойдешь до истощения.
Закутавшись в халат Дункана, Алекс отправилась на кухню.
Хотя халат гостиничный, хлопотать в нем ей приятно. Халат вносил в будничное занятие элемент интимности. Она не забыла прихватить свечи и свежие льняные салфетки, которые вместе с шумом дождя наполнили комнату уютом.
— Как продвигается книга? — полюбопытствовала Алекс, когда они сели за ужин.
— Нормально. М-м-м… ты божественно готовишь!
Она и в самом деле превзошла сама себя, особенно ей удалась подливка.
— Ты пишешь первую книгу? — кивнув в ответ на похвалу, спросила она.
Ей в самом деле было любопытно. До такого рода расспросов никогда не доходило — обычно голова у нее во время встреч бывала занята другим.
— Нет, не так давно вышла еще одна, о Гогене.
— Правда? Вот чудесно!
— Недостаточно чудесно для Свифт-карента. Я что-то не заметил моей книги на ваших полках.
— Но теперь я знаю, что она существует, — Алекс подавила улыбку, — и непременно закажу. Ну а теперешняя, о чем она будет? Понятно, что не о Гогене.
— Нет, конечно. — Дункан уставился в миску с салатом, откуда брал добавку. — Она об общем исследовании импрессионизма.
— Касается того, что ты преподаешь?
Он ограничился кивком. Алекс отпила немного вина, продолжая за ним наблюдать. С чего вдруг он так замкнулся? Обычно писателя хлебом не корми, дай только поговорить о своей работе.
— А конкретнее?
— Конкретнее? О некоторых шедеврах. Преподавательская работа меня сейчас не занимает, думаю только о книге… как бы поскорее закончить.
— Ну и как, заканчиваешь?
— Закончил бы… — поднял на Алекс тот же странно настороженный взгляд, — если бы не тратил массу времени на другое. Я то пытаюсь затащить тебя в постель, то затаскиваю, а если нет, то мечтаю об этом.
Пауза затянулась, и в многозначительном молчании Алекс ощутила, как крепнет нить, что протянулась между ними с самого первого дня. Или она крепла давно, с каждой новой встречей? Что же будет дальше, когда они расстанутся? Порвется нить или выдержит, ей на беду? Нет, не надо, хотя теперь уже поздно жалеть, потому что серьезное, умное лицо Дункана, его глаза, которые смотрят через стол на нее, уже означают больше, чем просто легкий роман.
— Вот, значит, на что ты тратишь время…
Дункан взял ее руку и потянул к себе.
— И утром… — он поцеловал пальцы, — и в полдень… — поцеловал ладонь, — и ночью…
Тут он коснулся губами запястья, и пульс ее сразу участился.
Глава 17
— Можно тебя кое о чем попросить?
Утомленная недостатком сна, зато удовлетворенная сверх всякой меры, Алекс стояла на пороге своей квартиры. Вопрос Дункана застал ее врасплох.
Он просто ненасытен! Что еще взбрело ему в голову? Разве за два выходных они не переделали все, что только могла породить человеческая фантазия за двадцать с лишним веков цивилизации?
— Выкладывай, что тебе нужно, — поощрила она, сдвинув брови.
— Держись подальше от Эрика.
— Я же обещала не упоминать о родинке!
— Дело не только в родинке. Я хочу, чтобы ты вообще с ним не встречалась. Он пытается нас поссорить. — Дункан улыбнулся, но глаза остались серьезными, настороженными. — Можешь списать мое предупреждение на ревность.
— Что происходит? Скажи!
— Ладно, скажу, раз уж ты так настаиваешь. — Взгляд смягчился, в глазах появился обычный, такой притягательный оттенок лукавой сексуальности. — Происходит то, что я превращаюсь в ревнивца, в гнусного низкопробного монстра из тех, что не терпят, когда их женщина даже мельком поглядывает на другого. Прошу, не встречайся с человеком, в котором я — пусть ошибочно — вижу соперника. Храни себя для меня одного!
Алекс улыбнулась, но от обещаний воздержалась. Внутренний голос говорил, что дело нечисто, а она никогда не обещала, не выяснив всего. Для начала им следовало поговорить.
— Ты будешь сегодня в библиотеке?
— А как же! — Дункан придвинулся ближе. — Что-то не помню, чтобы мы делали это стоя. Надо срочно восполнить пробел. Для устойчивости могу привалиться к стеллажу…
Желание у Алекс взорвалось в крови, как мощный наркотик. Однако как же принципы? Библиотека — это уж слишком.
— Такое никогда не пришло бы мне в голову!
— Ну, видишь! Одна голова хорошо, а две лучше. При первом удобном случае займемся. Я буду первым — как приятно.
— Ты не…
Ее рот он зажал поцелуем так резко, что на губах неминуемо должны остаться синяки.
— Не нужно делать заведомо ложных заявлений, — заметил Дункан, отстранившись, после того как зацеловал ее до полусмерти.
Не дав Алекс времени отдышаться и обрушить на него всю мощь праведного гнева, он смылся, хлопнув дверью.
Наглец! Если он в самом деле воображает, что протопает за стеллажи со своей самодовольной физиономией и… и…
Несколько недель чопорная библиотекарша вела отчаянный поединок с необузданной женщиной, и результат оставался неясным. Алекс Дикая Кошка горячо приветствовала идею шумного горячего секса, от которого стеллажи валятся на бок и книги (ее высокоценимые книги, так заботливо систематизированные, с корешками, выровненными до миллиметра) разлетаются во все стороны.
Зато чопорную библиотекаршу от такой картины чуть не хватил удар. Какое неуважение к печатному слову! Совокупляться на художественной литературе, может быть (Боже упаси!), прямо на Эмили Дикинсон, на Шарлотте Бронте! И речи быть не может!
Минут через пять Алекс отказалась от борьбы с самой собой в пользу горячего душа. Прослушала автоответчик, обнаружила послание от Эрика с просьбой позвонить, но не стала этого делать. От Джиллиан ни слова. Посидела у телефона, покусывая губу и взвешивая возможности, но так и не пришла к решению и занялась макияжем.
Всегда аккуратная, сейчас она подкрашивалась с особым тщанием и с легким чувством смущения. Баснословно дорогая помада придала губам чувственную полноту и создала впечатление, что их только что облизнули.
Наступил черед одежды. Необузданная женщина высмеяла наряд, выбранный за то, что его можно сорвать в считанные секунды. «Глупо! — настаивала она. — Пусть поработает! Пусть заслужит то, что под одеждой! Будь как в доспехах».
«Правильно, — вмешалась чопорная библиотекарша. — Как в доспехах, которые вообще невозможно снять!»
Алекс заколебалась, раздираемая противоречиями, потом вернула назад черное платьице-стрейч, и выудила самую строгую одежду, какую только имела: темно-синий костюм, купленный на дедушкины похороны, но не надетый даже туда, потому что, будь он жив, Фрэнклин Форрест пришел бы в ужас от столь унылого наряда. Он любил на ней яркое, легкомысленное, и как раз в таком она стояла у его гроба.
Самый вид костюма навевал погребальное настроение. Алекс ненавидела в нем все, от просторного кроя до мрачной расцветки. Идеальный наряд для того, чтобы убить в мужчине всякое желание.
И что же дальше? Идти по городу пугалом, только потому, что на свете существует Дункан Форбс? Как будто все крутится вокруг него!
Возмущаясь собственной глупостью, Алекс сунула костюм в сумку с расчетом по дороге пожертвовать для благотворительных целей. Никакой Дункан Форбс не заставит ее себя изуродовать!
И вообще, одеваться надо не ради мужчин, а ради себя.
Что она и сделала. Надела облегающий красный свитерок с вырезом в форме сердца, шаровары под кожу и самые изящные из своих сапожек. Подвески ар-деко изумительно подошли к макияжу.
Шагая к библиотеке в такое солнечное и ветреное утро, Алекс то и дело подавляла трепет при мысли о том, что принесет с собой день.
Без пяти девять. Вот и нужная дверь. Дункан будет здесь с минуты на минуту.
В кабинете она первым делом достала пудреницу, чтобы убедиться, что макияж безупречен. Поправила волосы. Глубоко подышала. Неужто он и в самом деле осмелится?..
За стеклом двери просматривались стеллажи и строгие, полные достоинства ряды книг. Глубокоуважаемые, высокоценимые — настолько, что даже пылинке не разрешалось сесть на них надолго. Может, немного слишком строгие. Может, им как раз и не хватает небольшой встряски…
Встряска порой очень кстати. К примеру, появление Дункана Форбса как следует встряхнуло ее жизнь…
Без трех минут девять Алекс бродила между стеллажами, проверяя их на прочность и на то, как крепко они привернуты к полу, а внизу живота нарастало томительное чувство предвкушения.
Без одной минуты девять она сидела за регистрационным столом с полупустой чашкой кофе, прилагая массу усилий, чтобы казаться полностью погруженной в работу. Женщина, у которой на уме книги и только книги, а никак не секс… не буйный необузданный секс…
Ровно в девять часов она прошагала к дверям и чинно отперла их, внешне невозмутимая, но с бешено бьющимся сердцем.
В обозримом пространстве не наблюдалось никого даже отдаленно похожего на Дункана Форбса. Алекс сощурилась на кафе напротив, ожидая увидеть, как он выбегает оттуда с недопитым кофе и лэптопом под мышкой.
Не увидела.
Все признаки горячей тяги к сексу налицо!
Она вернулась к столу и на сей раз сделала честную попытку с головой уйти в работу.
Дункан пришел примерно через полчаса. Она ощутила его появление всем существом, каждой молекулой тела.
Само собой, нельзя показывать, как она на него реагирует, поэтому Алекс не шевельнулась, ни на миг не отвела взгляда от экрана в ожидании того, как на стол упадет знакомая тень.
Тень не спешила падать.
Не в силах выносить ожидание, она прошла в кабинет, изо всех сил избегая смотреть на стул у двери. Чуть погодя, когда она склонялась уже над своим личным столом, тень, наконец соизволила упасть.
— Посторонним вход воспрещен! — отчеканила Алекс тоном, которого не устыдилась бы самая чопорная библиотекарша всех времен и народов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
После смеха и шалостей, возни с красками и мук неудовлетворенности в том, чтобы просто лечь вместе в постель, заключалось что-то несказанно интимное. Алекс прижалась к Дункану, а тот привлек ее к себе, такой большой, теплый и уютный, так приятно пахнущий мылом, шампунем, мужским возбуждением и лишь самую малость красками.
Они поцеловались, и Алекс улыбнулась прямо посреди поцелуя, потому что соски коснулись волос на его груди, напомнив ей касание к ним рисовальной кисти. Дункан уже снова погружался в страсть: синева глаз заволоклась и потемнела, словно тучи набежали на чистые небеса.
На сей раз они взяли друг друга без лихорадочной спешки, сопровождая близость легкими ласками и нежными словечками. Алекс вдруг пронзила мысль: как же она будет жить дальше без Дункана?
Она поняла, что уже перешла границу, к которой не следовало даже приближаться, и ступила в опасную зону, откуда так тяжело выбраться. В объятиях Дункана, удовлетворенная и обласканная, она позволила себе размечтаться. Женщина привыкает много быстрее мужчины, обретая нелепую привычку к хорошему и наивно полагая, что так будет длиться вечно. Вот и она вообразила себе, как хорошо просыпаться каждое утро рядом с Дунканом, следить, чтобы он помогал по хозяйству, регулярно позировать для него, под настроение готовить или ужинать в ресторане…
Дурочка! Пара мощных оргазмов — и она уже рвется в хозяйки дома.
Надо остановиться, пока не поздно.
Надо поставить точку. Высвободиться из рук Дункана, выскочить из его постели, засесть у себя в квартире и не встречаться до тех пор, пока все не вернется к тому, с чего начиналось, то есть к борьбе противоположностей и животной страсти. Потому что в постели рядом с мужчиной, что рассеянно играет прядью ее волос, она не может, ну никак не может контролировать свои чувства.
Проклятие! Ведь говорила себе, что такой мужик не доведет до добра. Планировала поиски того, кто приходит с работы в шесть часов вечера и ни минутой позже, кто уверен, что приключение — это на полмесяца выехать в домик у озера. Хотела за него замуж.
Что общего у Дункана Форбса с ее фантазируемым образом? Да ведь на нем метровыми буквами написано «бродяга»!
Алекс подавила вздох и повернулась, чтобы лучше видеть лицо на подушке рядом.
— В чем дело?
— Ты мне все портишь…
— Разве?
Дункан иронически приподнял бровь, напомнив ей о сладких ощущениях внутри. Она еле удержалась от вздоха.
— У меня уже есть план жизненной дороги. Он разработан до мелочей, а ты… ты — непредусмотренное ответвление!
— Я объехал весь свет, — заметил Дункан, — и убедился, что основные дороги скучны. Все самое интересное случается именно на ответвлениях.
— Ну да, и время на них тоже теряется! — добавила Алекс резко, раздраженная его легким тоном. — А я не могу себе такого позволить. Мои биологические часы тикают все громче. Напоминают, что пора заняться делом: завести дом, семью, а главное — детей.
Как и тогда, когда она раздевалась перед ним, Дункан глотнул так, что дернулся кадык.
— Не волнуйся, я не предлагаю тебе роль супруга! — усмехнулась она не без горечи. — Ты не из тех, кто жаждет остепениться. Я только имею в виду, что я-то как раз жажду. А ты мешаешь мне! Болтаешься рядом и отвлекаешь!
— Не по доброй воле. Если помнишь, имеется такой сержант, Том Перкинс, который приказал…
— По доброй, не по доброй, ты отвлекаешь — и все тут. Я намеревалась перебраться в большой город, но связалась с тобой и вот сижу сиднем в Свифт-каренте!
Похоже, ей не потребуется выскакивать из постели. Он сам выскочит и рванет к ближайшему аэропорту.
Однако вместо побега Дункан крепче прижал Алекс к себе и чмокнул в кончик носа.
— Будь я из тех, кто способен остепениться, лучшей пары мне и не найти.
То, что они вместе, что он крепко держит ее в объятиях, ощущалось таким правильным, что захотелось плакать. Почему именно с ним? Из всех мужчин в мире он меньше всего подходит под ее мерки, так почему же, почему?
— Да уж, тебя на одном месте не удержишь. Сразу видно.
— Мне просто не дано. Я из тех, кому всегда любопытно: а что там, за следующим поворотом? Я авантюрист, Алекс, вечный скиталец. Повидал столько, что не перечесть: рассвет в Калахари со спины верблюда, нильских крокодилов с борта фелюги, шедевры величайших мастеров во всемирно известных музеях. Но мне мало, понимаешь, всегда мало. Не представляю, что я мог бы где-то остаться насовсем.
— Может, у тебя просто не было веской причины? — тихонько спросила она.
— Может. Но одно я знаю наверняка, прощаться с тобой мне будет больно. — отвел волосы со лба Алекс и всмотрелся ей в лицо, словно запоминая. — Когда приключение совершилось, я теряю к нему интерес и хочу поскорее продолжить путь. — Признание больно укололо, но все же Алекс почувствовала к нему благодарность за честность. — Мы очень разные, и каждый дорожит тем, во что верит. Ведь и ты не пошла бы со мной, если бы я тебя позвал?
Если бы… Праздные рассуждения. Но допустим, он позвал. Конечно, ей хотелось бы видеть рассвет в Калахари, бороздить Нил на фелюге, любоваться полотнами в крупнейших музеях мира, но разница между ними в том, что, будь они одной семьей, она отовсюду рвалась бы домой, а он из дома всегда рвался бы куда-то еще.
— Я не того типа, — ответила она после долгого молчания.
По лицу Дункана прошла тень, но сожаления или облегчения, трудно было определить при таком скудном освещении. Чтобы разрядить обстановку, Алекс сменила тему:
— Сегодня звонили дедушкины соседи. Говорят, у них есть друзья, которые давно подыскивают дом побольше. Может, удастся продать им дедушкин.
Дункан сел в постели так резко, что стянул с нее одеяло почти целиком, заставив поежиться от холода.
— Как, ты хочешь продать такой чудесный старый дом?!
— А что? Мудрое решение. У них многочисленное семейство, они снова сделают дом из заброшенного уютным. По-моему, ты не слышал ни слова из моих планов на будущее. Я перееду из Свифт-карента в большой город, как только… все вернется на круги своя.
— К чему спешить? Даже воплощать планы на будущее надо с толком и расстановкой. Не делай ничего, о чем можешь пожалеть.
Вот как? Тогда ей точно не стоило связываться с мужчиной, которого трясет при одной мысли о браке и стабильности.
Алекс припомнила, с чего все началось, и устыдилась своих мыслей. Ей требовалось отвлечься от истории с трупом в библиотеке и развода Джиллиан. И ей удалось, еще как. Ни о том, ни о другом она уже не думает, ведь верно? Нечего валить все на Дункана. Они оба взрослые люди. Каждый что-то берет, а что-то и дает. Надо только не позволять себе слишком увлекаться, и когда все кончится, останутся только приятные воспоминания… ну и, может быть, маниакальная потребность в хорошем сексе.
Тем временем с кухни распространился упоительный аромат, напомнив о том, что хороший секс требует много энергии, а энергию следует восполнять, иначе дойдешь до истощения.
Закутавшись в халат Дункана, Алекс отправилась на кухню.
Хотя халат гостиничный, хлопотать в нем ей приятно. Халат вносил в будничное занятие элемент интимности. Она не забыла прихватить свечи и свежие льняные салфетки, которые вместе с шумом дождя наполнили комнату уютом.
— Как продвигается книга? — полюбопытствовала Алекс, когда они сели за ужин.
— Нормально. М-м-м… ты божественно готовишь!
Она и в самом деле превзошла сама себя, особенно ей удалась подливка.
— Ты пишешь первую книгу? — кивнув в ответ на похвалу, спросила она.
Ей в самом деле было любопытно. До такого рода расспросов никогда не доходило — обычно голова у нее во время встреч бывала занята другим.
— Нет, не так давно вышла еще одна, о Гогене.
— Правда? Вот чудесно!
— Недостаточно чудесно для Свифт-карента. Я что-то не заметил моей книги на ваших полках.
— Но теперь я знаю, что она существует, — Алекс подавила улыбку, — и непременно закажу. Ну а теперешняя, о чем она будет? Понятно, что не о Гогене.
— Нет, конечно. — Дункан уставился в миску с салатом, откуда брал добавку. — Она об общем исследовании импрессионизма.
— Касается того, что ты преподаешь?
Он ограничился кивком. Алекс отпила немного вина, продолжая за ним наблюдать. С чего вдруг он так замкнулся? Обычно писателя хлебом не корми, дай только поговорить о своей работе.
— А конкретнее?
— Конкретнее? О некоторых шедеврах. Преподавательская работа меня сейчас не занимает, думаю только о книге… как бы поскорее закончить.
— Ну и как, заканчиваешь?
— Закончил бы… — поднял на Алекс тот же странно настороженный взгляд, — если бы не тратил массу времени на другое. Я то пытаюсь затащить тебя в постель, то затаскиваю, а если нет, то мечтаю об этом.
Пауза затянулась, и в многозначительном молчании Алекс ощутила, как крепнет нить, что протянулась между ними с самого первого дня. Или она крепла давно, с каждой новой встречей? Что же будет дальше, когда они расстанутся? Порвется нить или выдержит, ей на беду? Нет, не надо, хотя теперь уже поздно жалеть, потому что серьезное, умное лицо Дункана, его глаза, которые смотрят через стол на нее, уже означают больше, чем просто легкий роман.
— Вот, значит, на что ты тратишь время…
Дункан взял ее руку и потянул к себе.
— И утром… — он поцеловал пальцы, — и в полдень… — поцеловал ладонь, — и ночью…
Тут он коснулся губами запястья, и пульс ее сразу участился.
Глава 17
— Можно тебя кое о чем попросить?
Утомленная недостатком сна, зато удовлетворенная сверх всякой меры, Алекс стояла на пороге своей квартиры. Вопрос Дункана застал ее врасплох.
Он просто ненасытен! Что еще взбрело ему в голову? Разве за два выходных они не переделали все, что только могла породить человеческая фантазия за двадцать с лишним веков цивилизации?
— Выкладывай, что тебе нужно, — поощрила она, сдвинув брови.
— Держись подальше от Эрика.
— Я же обещала не упоминать о родинке!
— Дело не только в родинке. Я хочу, чтобы ты вообще с ним не встречалась. Он пытается нас поссорить. — Дункан улыбнулся, но глаза остались серьезными, настороженными. — Можешь списать мое предупреждение на ревность.
— Что происходит? Скажи!
— Ладно, скажу, раз уж ты так настаиваешь. — Взгляд смягчился, в глазах появился обычный, такой притягательный оттенок лукавой сексуальности. — Происходит то, что я превращаюсь в ревнивца, в гнусного низкопробного монстра из тех, что не терпят, когда их женщина даже мельком поглядывает на другого. Прошу, не встречайся с человеком, в котором я — пусть ошибочно — вижу соперника. Храни себя для меня одного!
Алекс улыбнулась, но от обещаний воздержалась. Внутренний голос говорил, что дело нечисто, а она никогда не обещала, не выяснив всего. Для начала им следовало поговорить.
— Ты будешь сегодня в библиотеке?
— А как же! — Дункан придвинулся ближе. — Что-то не помню, чтобы мы делали это стоя. Надо срочно восполнить пробел. Для устойчивости могу привалиться к стеллажу…
Желание у Алекс взорвалось в крови, как мощный наркотик. Однако как же принципы? Библиотека — это уж слишком.
— Такое никогда не пришло бы мне в голову!
— Ну, видишь! Одна голова хорошо, а две лучше. При первом удобном случае займемся. Я буду первым — как приятно.
— Ты не…
Ее рот он зажал поцелуем так резко, что на губах неминуемо должны остаться синяки.
— Не нужно делать заведомо ложных заявлений, — заметил Дункан, отстранившись, после того как зацеловал ее до полусмерти.
Не дав Алекс времени отдышаться и обрушить на него всю мощь праведного гнева, он смылся, хлопнув дверью.
Наглец! Если он в самом деле воображает, что протопает за стеллажи со своей самодовольной физиономией и… и…
Несколько недель чопорная библиотекарша вела отчаянный поединок с необузданной женщиной, и результат оставался неясным. Алекс Дикая Кошка горячо приветствовала идею шумного горячего секса, от которого стеллажи валятся на бок и книги (ее высокоценимые книги, так заботливо систематизированные, с корешками, выровненными до миллиметра) разлетаются во все стороны.
Зато чопорную библиотекаршу от такой картины чуть не хватил удар. Какое неуважение к печатному слову! Совокупляться на художественной литературе, может быть (Боже упаси!), прямо на Эмили Дикинсон, на Шарлотте Бронте! И речи быть не может!
Минут через пять Алекс отказалась от борьбы с самой собой в пользу горячего душа. Прослушала автоответчик, обнаружила послание от Эрика с просьбой позвонить, но не стала этого делать. От Джиллиан ни слова. Посидела у телефона, покусывая губу и взвешивая возможности, но так и не пришла к решению и занялась макияжем.
Всегда аккуратная, сейчас она подкрашивалась с особым тщанием и с легким чувством смущения. Баснословно дорогая помада придала губам чувственную полноту и создала впечатление, что их только что облизнули.
Наступил черед одежды. Необузданная женщина высмеяла наряд, выбранный за то, что его можно сорвать в считанные секунды. «Глупо! — настаивала она. — Пусть поработает! Пусть заслужит то, что под одеждой! Будь как в доспехах».
«Правильно, — вмешалась чопорная библиотекарша. — Как в доспехах, которые вообще невозможно снять!»
Алекс заколебалась, раздираемая противоречиями, потом вернула назад черное платьице-стрейч, и выудила самую строгую одежду, какую только имела: темно-синий костюм, купленный на дедушкины похороны, но не надетый даже туда, потому что, будь он жив, Фрэнклин Форрест пришел бы в ужас от столь унылого наряда. Он любил на ней яркое, легкомысленное, и как раз в таком она стояла у его гроба.
Самый вид костюма навевал погребальное настроение. Алекс ненавидела в нем все, от просторного кроя до мрачной расцветки. Идеальный наряд для того, чтобы убить в мужчине всякое желание.
И что же дальше? Идти по городу пугалом, только потому, что на свете существует Дункан Форбс? Как будто все крутится вокруг него!
Возмущаясь собственной глупостью, Алекс сунула костюм в сумку с расчетом по дороге пожертвовать для благотворительных целей. Никакой Дункан Форбс не заставит ее себя изуродовать!
И вообще, одеваться надо не ради мужчин, а ради себя.
Что она и сделала. Надела облегающий красный свитерок с вырезом в форме сердца, шаровары под кожу и самые изящные из своих сапожек. Подвески ар-деко изумительно подошли к макияжу.
Шагая к библиотеке в такое солнечное и ветреное утро, Алекс то и дело подавляла трепет при мысли о том, что принесет с собой день.
Без пяти девять. Вот и нужная дверь. Дункан будет здесь с минуты на минуту.
В кабинете она первым делом достала пудреницу, чтобы убедиться, что макияж безупречен. Поправила волосы. Глубоко подышала. Неужто он и в самом деле осмелится?..
За стеклом двери просматривались стеллажи и строгие, полные достоинства ряды книг. Глубокоуважаемые, высокоценимые — настолько, что даже пылинке не разрешалось сесть на них надолго. Может, немного слишком строгие. Может, им как раз и не хватает небольшой встряски…
Встряска порой очень кстати. К примеру, появление Дункана Форбса как следует встряхнуло ее жизнь…
Без трех минут девять Алекс бродила между стеллажами, проверяя их на прочность и на то, как крепко они привернуты к полу, а внизу живота нарастало томительное чувство предвкушения.
Без одной минуты девять она сидела за регистрационным столом с полупустой чашкой кофе, прилагая массу усилий, чтобы казаться полностью погруженной в работу. Женщина, у которой на уме книги и только книги, а никак не секс… не буйный необузданный секс…
Ровно в девять часов она прошагала к дверям и чинно отперла их, внешне невозмутимая, но с бешено бьющимся сердцем.
В обозримом пространстве не наблюдалось никого даже отдаленно похожего на Дункана Форбса. Алекс сощурилась на кафе напротив, ожидая увидеть, как он выбегает оттуда с недопитым кофе и лэптопом под мышкой.
Не увидела.
Все признаки горячей тяги к сексу налицо!
Она вернулась к столу и на сей раз сделала честную попытку с головой уйти в работу.
Дункан пришел примерно через полчаса. Она ощутила его появление всем существом, каждой молекулой тела.
Само собой, нельзя показывать, как она на него реагирует, поэтому Алекс не шевельнулась, ни на миг не отвела взгляда от экрана в ожидании того, как на стол упадет знакомая тень.
Тень не спешила падать.
Не в силах выносить ожидание, она прошла в кабинет, изо всех сил избегая смотреть на стул у двери. Чуть погодя, когда она склонялась уже над своим личным столом, тень, наконец соизволила упасть.
— Посторонним вход воспрещен! — отчеканила Алекс тоном, которого не устыдилась бы самая чопорная библиотекарша всех времен и народов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34