Теперь же он знал, что мужчина не всегда волен управлять своим сердцем. Велвет не единственный романтик на свете, думал он, пожимая руку отца.
– Если тебе нужно мое благословение, то я его даю. Мама тоже одобрила бы тебя. А тебе не кажется, что она подготавливала эту ситуацию, когда настойчиво приглашала Шарлотту приехать в гости?
Патрик все еще не отпускал руку Улисса.
– Не говори пока ей о моем решении. В первый раз мы поженились в спешке. Я не хочу повторить эту ошибку.
Шарлотта часто убаюкивала себя книгой. Однако сегодня слова казались ей лишенными смысла. Перечитав один и тот же абзац в третий раз, она отметила место, где остановилась, и закрыла книгу. Роман Генри Джеймса повествовал об общественном и сексуальном брожении под внешне спокойной поверхностью лондонского общества. Шарлотта была уверена, что могла бы кое в чем исправить автора или дать ему пару полезных советов. Она как раз собиралась погасить свет, когда в дверь ее спальни постучали.
«Кто бы это мог быть?» – недоумевала она, поднимаясь с постели.
Если Алиция прощалась на ночь, то обычно до утра не появлялась.
– Кто там? – спросила Шарлотта.
– Это я, Патрик. Хочу поговорить с тобой несколько минут, если ты еще не спишь.
Сердце Шарлотты затрепетало, потом тяжело забилось, как кузнечный молот. О чем это ему понадобилось с ней говорить, если они провели вместе весь день?
А может быть, он пришел к ней совсем не ради разговора? Она выпрыгнула из постели, разгладила простыни, потом надела свой лучший халат, отороченный перьями марабу. Минуту она провела перед зеркалом, взбивая волосы и пощипывая щеки, чтобы вызвать румянец.
– Не хотел тебя тревожить, – сказал Патрик, входя.
– Ты вовсе не тревожишь меня. – Она указала на пару стульев у окна. Хотя внутри у Шарлотты все сжималось от ужаса, она умела скрывать свои чувства – брак с Найджелом научил ее многому. – Что ты хочешь обсудить? – спросила она, усаживаясь на один из стульев.
Патрик сел напротив, скрестив длинные ноги, и взял ее руку в свои. Он не стал бы к ней прикасаться, если бы был рассержен, подумала она.
– Нам надо поговорить о наших детях, – сказал он.
Она с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться, ощутив, как ее беспокойство сменилось надеждой. Поднимаясь в свою комнату, она слышала, как Патрик разговаривал с Улиссом. Должно быть, Улисс сказал Патрику насчет Алиции.
– Ничего не может быть для меня приятнее. Выражение лица Патрика изменилось – он посуровел.
– Надеюсь, ты будешь чувствовать себя не хуже, когда я закончу. Улисс просил у Велвет разрешения официально ухаживать за Райной. Я знаю, или, вернее, я думал, что ты лелеяла надежды насчет моего сына и твоей дочери. Но я хочу, чтобы ты услышала правду от меня.
Шарлотта почувствовала, как кровь отлила от ее лица. У нее вдруг возникло ощущение, что она перестала ясно видеть. «Не смей падать в обморок», – приказала она себе, силой воли стараясь отогнать надвигающуюся черноту.
– Я очень рада, что ты сказал мне, – ответила она со всем достоинством, на которое была способна. – Я желаю им обоим счастья.
– Ты не огорчена?
Огорчена? Нет, нисколько. Она почти лишилась разума от отчаяния. Теперь ей и ее дочери было негде преклонить голову – у них нет ни дома, ни денег, ни будущего.
– Конечно, я нисколько не огорчена. Это правда, я надеялась, что Улисс и Алиция привяжутся друг к другу. Но мне было бы ужасно тяжело оставить дочь в Техасе и вернуться в Англию без нее.
Шарлотте удалось пробормотать еще несколько ничего не значащих слов, и она почувствовала громадное облегчение, когда Патрик ушел. Как только дверь за ним закрылась, Шарлотта упала на постель, стараясь заглушить рыдания.
Она сама посеяла ложь и теперь пожинала горькие плоды.
Глава 24
Алиция ехала верхом по аллее от дома Прайдов к их почтовому ящику, благодарная случаю, позволившему на время вырваться из угнетавшей ее атмосферы дома, ставшей непереносимой с той минуты, как Улисс объявил о своем намерении ухаживать за Райной.
Вместо того чтобы вызвать радость, это сообщение повлекло весьма неприятные последствия: в доме теперь чувствовалась какая-то обреченность. Почему ее мать ходила повсюду с выражением печали и ужаса на лице и каждый раз, когда ей казалось, что ее никто не видит, заливалась слезами? И почему всякий раз, когда Патрик воображал, что Шарлотта на него не смотрит, на лице его появлялось выражение горькой печали?
Но больше всего поражало поведение Улисса, что, несомненно, было следствием его неурядиц с Райной. Когда Улисс участвовал в семейных трапезах, вид у него был рассеянный и не было ни малейшей возможности вступить с ним в беседу.
Но Алиция сама не имела причин веселиться. Даже с Терриллом она разговаривала резко, когда он в последний раз приезжал. Она не могла рассказать ему о причине своего плохого настроения, как не могла рассказать никому другому.
Тыльной стороной руки Алиция отерла влажный лоб. Предполагается, что дамы должны сиять, а не потеть, но июньская жара действовала на Алицию почти так же, как на ее кобылу: обе казались взмыленными. Или причиной было ее нервное состояние?
Прошло уже два месяца с тех пор, как она отправила свою рукопись в Нью-Йорк, и сердце ее было исполнено надежды. Теперь же надежда эта почти угасла. С каждым днем ей было все труднее казаться беззаботной.
Неужели издателю требовалось так много времени, чтобы прочесть рукопись? Неужели не было специального человека, который бы занимался тем, что отвечал на поступающие письма? Чувство собственного достоинства не позволяло ей отправить рукопись какому-нибудь другому издателю до тех пор, пока она не получит ответа от господина Бидла или от одного из его помощников.
Фантазия Алиции немедленно нарисовала некую каморку, наполненную мрачными тенями. Редактор сидел за столом, заваленным рукописями. На самом верху этой горы лежала ее книга.
С губы редактора свешивалась сигарета. Черты его лица выражали все большую скуку, он методично складывал из каждой страницы ее романа бумажного голубя и отправлял его в полет в раскрытое окно.
Вот подонок, подумала она, адресуя эпитет воображаемому издателю и иже с ним и мысленно обрекая их всех на вечные муки в аду.
Она подъехала к почтовому ящику и с такой силой дернула дверцу, что содержимое высыпалось на землю.
«Прекрасно, просто чудно», – пробормотала она, видя, как письма плавно опустились в лужу, образовавшуюся после ночного дождя.
Поездка в дамском седле обладала одним неудобством – было трудно спешиться без посторонней помощи. Когда Алиция попыталась изящно соскользнуть с седла на землю, ее юбка зацепилась за стремя. Тут ее кобыла, решив порезвиться, сделала шаг в сторону, и Алиция полетела в жидкую грязь.
– Черт возьми! – выругалась она, с наслаждением ощущая, как брань слетает с ее губ. Она уже собиралась встать, когда вид конверта с нью-йоркской маркой и с названием издательства Бидла привлек ее внимание.
«Не слишком-то радуйся!» – посоветовала она себе, чувствуя, что у нее захватило дух. Возможно, это был ответ с отказом принять ее рукопись.
Она подняла конверт вместе с остальной почтой и встала. Почему этот конверт был таким толстым? Неужели требовалось несколько страниц, чтобы сказать «нет»?
Кобыла стояла в нескольких футах от нее и мирно жевала траву.
– Тысяча благодарностей. Ты оказала мне огромную помощь, – сказала Алиция лошади и сунула почту в один из седельных мешков.
Она отерла грязь с конверта и вскрыла его, не обращая внимания на то, что юбка ее была заляпана грязью.
«Уважаемый мистер Деверо», – говорилось в письме.
Сердце ее остановилось. Кто такой этот Деверо? Алиция была слишком взволнована и еле вспомнила, что сама воспользовалась этим псевдонимом.
«Рад сообщить вам, что принимаю вашу книгу и готов ее немедленно опубликовать».
Счастливец этот мистер Деверо, кисло подумала Алиция. И вдруг ее будто поразил удар молнии. Ведь это она сама – мистер Деверо! Она читала первую страницу сквозь завесу слез.
Слова «азарт, подлинность, эмоциональная глубина» и «увлекательность» прыгали перед ее глазами, и Алиции казалось, что ее осыпают букетами цветов.
Господин Билл желает приобрести права на публикацию ее книги. Она ему очень понравилась. Он полагал, что автора ждет великое будущее. Поэтому он хотел заключить с ним контракт и получить исключительное право на публикацию пяти первых романов господина Деверо. Когда до Алиции дошло, какой гонорар он ей предлагает, она чуть не лишилась чувств. Теперь она была богата!
Последний абзац содержал следующие строки:
«Пожалуйста, при первой же возможности пришлите подписанный вами контракт. Буду весьма признателен, если вы сможете встретиться со мной в Индианоле, где я буду 10 августа».
Он хотел увидеться с ней лично, чтобы обсудить се планы на будущее, ее возможную карьеру, включая также и чтение лекций. Она тотчас же представила себя на сцене, читающей свое произведение и осыпаемой громоподобными аплодисментами. Свет газовых рожков должен придать ее облику таинственность и загадочность.
Однако было одно обстоятельство, которое никак не вписывалось в радужную картину, потому что в своем письме господин Бидл упорно именовал ее «мистером Деверо». Значит, он ожидал встречи с мужчиной.
Райна не стала возражать, когда Улисс предложил помощь в нотариальном оформлении завещания ее отца. Она согласилась и на то, чтобы он привел в порядок все документы, касающиеся ранчо, просмотрел все расходные и приходные книги. Она ни слова не сказала, когда он добровольно взял на себя эти обязанности.
Она была не так глупа, чтобы отказываться от квалифицированной юридической помощи. Но простить ему дружбу с Юсфулом она не могла. Улисс потихоньку приносил волкодаву лакомые кусочки и подкармливал собаку за ее спиной. Однако больше всего Райну раздражало то, как Улисс втерся в доверие к Велвет. Она теперь без устали пела ему дифирамбы, словно он был живым собранием всех добродетелей, в то время как Райна знала, что он отъявленный негодяй и трус. Если собаку Улисс подкупал лакомствами, то что же он пообещал ее матери?
Если бы Велвет не чувствовала себя такой одинокой, Райна с радостью вышвырнула бы Улисса вон, пригрозив отцовским ружьем. У нее было сильное искушение вымазать его дегтем и вывалять в перьях, хотя ради этого было бы жалко пожертвовать хотя бы одной курицей.
Его постоянное присутствие вынуждало Райну держаться подальше от дома и обречь себя на добровольную ссылку. Чем больше времени Улисс проводил с Велвет, тем меньше бывала дома Райна.
Вчера она подъехала к конюшне позже обеденного часа, при этом ее желудок властно требовал пищи. Девушка хотела быстро обтереть спину Старфайера и дать ему лишнюю меру овса, прежде чем отправиться ужинать. Когда она поставила жеребца в стойло, то заметила Улисса, убиравшего навоз с таким видом, будто он занимался этим каждый день.
– Ради всего святого, что ты собираешься делать? – спросила она.
– Разве не ясно? – спросил он со своей дьявольской усмешкой.
Райна почувствовала, что живот у нее свело, а во рту пересохло при виде его обнаженного торса. Как могло случиться, что этот книжный червь сумел разработать такую великолепную мускулатуру?
Ее рука сама протянулась, чтобы потрогать эти мужественные изгибы, когда она наконец осознала, что делает, и отдернула руку, сунув ее для пущей уверенности в карман. Она не могла отвести взгляд от Улисса, в ней боролись раздражение и желание.
– Я хочу знать, зачем ты здесь. Чего ты, собственно, добиваешься, проводя столько времени на моем ранчо, когда у тебя есть собственное?
Он поднял руку, чтобы отереть пот с лица. Ее взгляд успел отметить золотистые волосы у него под мышкой. Нос ее ощутил острый запах мужского пота. Она задышала глубже, жадно впитывая этот непривычный аромат.
Позади Улисса висел фонарь, бросая свет на его обнаженный торс. Неужели это золотое руно спускалось и ниже, туда, где тело прикрывали штаны? Райна жаждала его прикосновения, ее губы томились в ожидании поцелуя.
Но разум ее кричал: берегись! Шрамы от нанесенных им ран еще не зажили.
Улисс смотрел на нее так же, как и она на него.
– Так ты не понимаешь? – переспросил он. – Действительно не понимаешь?
Его голос, казалось, проникал прямо в сердце и растекался внутри, играя, словно шампанское, отчего голова у Райны становилась легкой и бездумной. Она старалась воспротивиться этому.
– Я знаю, что ты хитрый интриган, сладкоречивый, бесстыдный…
Он покрыл разделявшее их расстояние одним плавным движением и заглушил ее слова поцелуем. Его губы были такими теплыми, что от этого прикосновения ее обдало жаром, а самое потаенное место увлажнилось. Райне показалось, что ее тело словно начинает плавиться.
Прежде чем она успела сказать «нет», ее рот раскрылся навстречу его поцелую и ищущему языку. Она почувствовала, как груди ее набухли, а соски поднялись, прикасаясь к его обнаженной груди. Ощущать его так близко для Райны было все равно что оказаться в раю.
– Возможно, я именно такой, как ты сказала, – бормотал он, не переставая ее целовать. – Но кроме того, я мужчина, который тебя любит. Вот почему я торчу здесь каждый день, Райна. Ты не позволяешь мне ухаживать за тобой как полагается, но ты не можешь запретить мне помогать тебе.
– Ты не помог мне в Остине, когда для меня это было так важно. А здесь мне не нужна твоя помощь! – выкрикнула она, вырываясь из его объятий.
Райна выбежала из конюшни так стремительно, будто ее преследовала стая демонов. Она даже не взглянула на Старфайера, оставшегося нерасседланным и голодным. Пусть его кормит Улисс, если уж он так желает быть полезным.
Когда Райна в сумерках подъехала к дому, она чуть не взвилась от ярости при виде одной из лошадей Прайдов, привязанной к столбу у двери. Она была так подавлена, что даже не осознала, что на этой кобыле обычно ездила Алиция, а не Улисс. У нее уже не было сил, чтобы выдержать еще один бой. Улисс не мог всерьез ухаживать за ней. Он не любил ее, не собирался на ней жениться, она была уверена в этом. Он околачивался здесь потому, что ему доставляло удовольствие смущать и тревожить ее.
Вместо того чтобы ввести свою лошадь в стойло, Райна на этот раз привязала ее к столбу рядом с чужой кобылой. Райна намеревалась сказать Улиссу все, что думает о нем. Когда она закончит свою речь, он не посмеет и заикнуться об ухаживании, не говоря уже о поцелуях. Он будет слишком занят зализыванием ран.
Райна хлопнула дверью кухни и огляделась, чувствуя себя пумой, загнанной в ловушку. К своему удивлению, она увидела за столом Алицию и Велвет. Улисса нигде не было видно.
– Похоже, ты работаешь допоздна. Я думала, что ты вообще не вернешься, – сказала Алиция, вскакивая с места.
– Я уже было и сама так подумала, – ответила Райна, удивленно оглядывая подругу. – Ты принимала грязевую ванну? Что с тобой случилось?
– Я упала с лошади, – ответила Алиция с улыбкой, будто не могла представить себе ничего веселее. Она вытащила замусоленный конверт из кармана жакета. – Райна, у меня замечательные новости.
– Так ты не пострадала? – Райна подошла к раковине вымыть руки.
– Речь совсем не об этом! Я наконец получила ответ от мистера Бидла. Он хочет приобрести мою книгу! По правде говоря, он хочет купить и четыре следующие. Он пророчит мне известность!
– Книгу? Что за книга? – спросила Велвет.
Синие глаза Алиции расширились от ужаса настолько, что стали видны белки. Она стала похожа на испуганного енота.
– О Боже, я и забыла, что вы здесь, миссис де Варгас.
– А почему бы мне не быть здесь? Это моя кухня.
– Вы совершенно правы. – Алиция начала счищать комки грязи со своей юбки на чистый пол.
– Право, не знаю, что мне делать. Очень прошу вас никому ничего не говорить ни о письме, ни о романе. Я не хочу, чтобы мама знала. Или о моей книге, пока я сама не буду уверена в том, что произойдет.
Велвет выглядела недовольной.
– Из секретов никогда не выходит ничего хорошего.
– Пожалуйста, миссис Велвет, я вас очень прошу! Велвет склонила голову, как она делала всегда, если не могла сразу принять решение.
Потом внезапно сказала:
– Если в твоих действиях нет ничего незаконного или аморального, думаю, я смогу помолчать какое-то время. А теперь, если ты перестанешь теребить свою юбку, я принесу метлу и уберу грязь, которую ты насыпала мне на пол.
Алиция ухитрилась принять вид кающейся грешницы, но как только Велвет вышла, она взвилась со своего стула.
– Ну не чудесно ли это? – восклицала она, размахивая письмом перед носом у Райны.
– Я не смогу узнать, насколько это чудесно, если ты не дашь мне прочесть.
Нежелание Райны поверить хоть одному мужчине удерживало ее от того, чтобы присоединиться к ликованию Алиции. Она села за стол, подкрутила фитилек керосиновой лампы, чтобы на бумагу падало больше света, затем внимательно прочла письмо и контракт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Если тебе нужно мое благословение, то я его даю. Мама тоже одобрила бы тебя. А тебе не кажется, что она подготавливала эту ситуацию, когда настойчиво приглашала Шарлотту приехать в гости?
Патрик все еще не отпускал руку Улисса.
– Не говори пока ей о моем решении. В первый раз мы поженились в спешке. Я не хочу повторить эту ошибку.
Шарлотта часто убаюкивала себя книгой. Однако сегодня слова казались ей лишенными смысла. Перечитав один и тот же абзац в третий раз, она отметила место, где остановилась, и закрыла книгу. Роман Генри Джеймса повествовал об общественном и сексуальном брожении под внешне спокойной поверхностью лондонского общества. Шарлотта была уверена, что могла бы кое в чем исправить автора или дать ему пару полезных советов. Она как раз собиралась погасить свет, когда в дверь ее спальни постучали.
«Кто бы это мог быть?» – недоумевала она, поднимаясь с постели.
Если Алиция прощалась на ночь, то обычно до утра не появлялась.
– Кто там? – спросила Шарлотта.
– Это я, Патрик. Хочу поговорить с тобой несколько минут, если ты еще не спишь.
Сердце Шарлотты затрепетало, потом тяжело забилось, как кузнечный молот. О чем это ему понадобилось с ней говорить, если они провели вместе весь день?
А может быть, он пришел к ней совсем не ради разговора? Она выпрыгнула из постели, разгладила простыни, потом надела свой лучший халат, отороченный перьями марабу. Минуту она провела перед зеркалом, взбивая волосы и пощипывая щеки, чтобы вызвать румянец.
– Не хотел тебя тревожить, – сказал Патрик, входя.
– Ты вовсе не тревожишь меня. – Она указала на пару стульев у окна. Хотя внутри у Шарлотты все сжималось от ужаса, она умела скрывать свои чувства – брак с Найджелом научил ее многому. – Что ты хочешь обсудить? – спросила она, усаживаясь на один из стульев.
Патрик сел напротив, скрестив длинные ноги, и взял ее руку в свои. Он не стал бы к ней прикасаться, если бы был рассержен, подумала она.
– Нам надо поговорить о наших детях, – сказал он.
Она с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться, ощутив, как ее беспокойство сменилось надеждой. Поднимаясь в свою комнату, она слышала, как Патрик разговаривал с Улиссом. Должно быть, Улисс сказал Патрику насчет Алиции.
– Ничего не может быть для меня приятнее. Выражение лица Патрика изменилось – он посуровел.
– Надеюсь, ты будешь чувствовать себя не хуже, когда я закончу. Улисс просил у Велвет разрешения официально ухаживать за Райной. Я знаю, или, вернее, я думал, что ты лелеяла надежды насчет моего сына и твоей дочери. Но я хочу, чтобы ты услышала правду от меня.
Шарлотта почувствовала, как кровь отлила от ее лица. У нее вдруг возникло ощущение, что она перестала ясно видеть. «Не смей падать в обморок», – приказала она себе, силой воли стараясь отогнать надвигающуюся черноту.
– Я очень рада, что ты сказал мне, – ответила она со всем достоинством, на которое была способна. – Я желаю им обоим счастья.
– Ты не огорчена?
Огорчена? Нет, нисколько. Она почти лишилась разума от отчаяния. Теперь ей и ее дочери было негде преклонить голову – у них нет ни дома, ни денег, ни будущего.
– Конечно, я нисколько не огорчена. Это правда, я надеялась, что Улисс и Алиция привяжутся друг к другу. Но мне было бы ужасно тяжело оставить дочь в Техасе и вернуться в Англию без нее.
Шарлотте удалось пробормотать еще несколько ничего не значащих слов, и она почувствовала громадное облегчение, когда Патрик ушел. Как только дверь за ним закрылась, Шарлотта упала на постель, стараясь заглушить рыдания.
Она сама посеяла ложь и теперь пожинала горькие плоды.
Глава 24
Алиция ехала верхом по аллее от дома Прайдов к их почтовому ящику, благодарная случаю, позволившему на время вырваться из угнетавшей ее атмосферы дома, ставшей непереносимой с той минуты, как Улисс объявил о своем намерении ухаживать за Райной.
Вместо того чтобы вызвать радость, это сообщение повлекло весьма неприятные последствия: в доме теперь чувствовалась какая-то обреченность. Почему ее мать ходила повсюду с выражением печали и ужаса на лице и каждый раз, когда ей казалось, что ее никто не видит, заливалась слезами? И почему всякий раз, когда Патрик воображал, что Шарлотта на него не смотрит, на лице его появлялось выражение горькой печали?
Но больше всего поражало поведение Улисса, что, несомненно, было следствием его неурядиц с Райной. Когда Улисс участвовал в семейных трапезах, вид у него был рассеянный и не было ни малейшей возможности вступить с ним в беседу.
Но Алиция сама не имела причин веселиться. Даже с Терриллом она разговаривала резко, когда он в последний раз приезжал. Она не могла рассказать ему о причине своего плохого настроения, как не могла рассказать никому другому.
Тыльной стороной руки Алиция отерла влажный лоб. Предполагается, что дамы должны сиять, а не потеть, но июньская жара действовала на Алицию почти так же, как на ее кобылу: обе казались взмыленными. Или причиной было ее нервное состояние?
Прошло уже два месяца с тех пор, как она отправила свою рукопись в Нью-Йорк, и сердце ее было исполнено надежды. Теперь же надежда эта почти угасла. С каждым днем ей было все труднее казаться беззаботной.
Неужели издателю требовалось так много времени, чтобы прочесть рукопись? Неужели не было специального человека, который бы занимался тем, что отвечал на поступающие письма? Чувство собственного достоинства не позволяло ей отправить рукопись какому-нибудь другому издателю до тех пор, пока она не получит ответа от господина Бидла или от одного из его помощников.
Фантазия Алиции немедленно нарисовала некую каморку, наполненную мрачными тенями. Редактор сидел за столом, заваленным рукописями. На самом верху этой горы лежала ее книга.
С губы редактора свешивалась сигарета. Черты его лица выражали все большую скуку, он методично складывал из каждой страницы ее романа бумажного голубя и отправлял его в полет в раскрытое окно.
Вот подонок, подумала она, адресуя эпитет воображаемому издателю и иже с ним и мысленно обрекая их всех на вечные муки в аду.
Она подъехала к почтовому ящику и с такой силой дернула дверцу, что содержимое высыпалось на землю.
«Прекрасно, просто чудно», – пробормотала она, видя, как письма плавно опустились в лужу, образовавшуюся после ночного дождя.
Поездка в дамском седле обладала одним неудобством – было трудно спешиться без посторонней помощи. Когда Алиция попыталась изящно соскользнуть с седла на землю, ее юбка зацепилась за стремя. Тут ее кобыла, решив порезвиться, сделала шаг в сторону, и Алиция полетела в жидкую грязь.
– Черт возьми! – выругалась она, с наслаждением ощущая, как брань слетает с ее губ. Она уже собиралась встать, когда вид конверта с нью-йоркской маркой и с названием издательства Бидла привлек ее внимание.
«Не слишком-то радуйся!» – посоветовала она себе, чувствуя, что у нее захватило дух. Возможно, это был ответ с отказом принять ее рукопись.
Она подняла конверт вместе с остальной почтой и встала. Почему этот конверт был таким толстым? Неужели требовалось несколько страниц, чтобы сказать «нет»?
Кобыла стояла в нескольких футах от нее и мирно жевала траву.
– Тысяча благодарностей. Ты оказала мне огромную помощь, – сказала Алиция лошади и сунула почту в один из седельных мешков.
Она отерла грязь с конверта и вскрыла его, не обращая внимания на то, что юбка ее была заляпана грязью.
«Уважаемый мистер Деверо», – говорилось в письме.
Сердце ее остановилось. Кто такой этот Деверо? Алиция была слишком взволнована и еле вспомнила, что сама воспользовалась этим псевдонимом.
«Рад сообщить вам, что принимаю вашу книгу и готов ее немедленно опубликовать».
Счастливец этот мистер Деверо, кисло подумала Алиция. И вдруг ее будто поразил удар молнии. Ведь это она сама – мистер Деверо! Она читала первую страницу сквозь завесу слез.
Слова «азарт, подлинность, эмоциональная глубина» и «увлекательность» прыгали перед ее глазами, и Алиции казалось, что ее осыпают букетами цветов.
Господин Билл желает приобрести права на публикацию ее книги. Она ему очень понравилась. Он полагал, что автора ждет великое будущее. Поэтому он хотел заключить с ним контракт и получить исключительное право на публикацию пяти первых романов господина Деверо. Когда до Алиции дошло, какой гонорар он ей предлагает, она чуть не лишилась чувств. Теперь она была богата!
Последний абзац содержал следующие строки:
«Пожалуйста, при первой же возможности пришлите подписанный вами контракт. Буду весьма признателен, если вы сможете встретиться со мной в Индианоле, где я буду 10 августа».
Он хотел увидеться с ней лично, чтобы обсудить се планы на будущее, ее возможную карьеру, включая также и чтение лекций. Она тотчас же представила себя на сцене, читающей свое произведение и осыпаемой громоподобными аплодисментами. Свет газовых рожков должен придать ее облику таинственность и загадочность.
Однако было одно обстоятельство, которое никак не вписывалось в радужную картину, потому что в своем письме господин Бидл упорно именовал ее «мистером Деверо». Значит, он ожидал встречи с мужчиной.
Райна не стала возражать, когда Улисс предложил помощь в нотариальном оформлении завещания ее отца. Она согласилась и на то, чтобы он привел в порядок все документы, касающиеся ранчо, просмотрел все расходные и приходные книги. Она ни слова не сказала, когда он добровольно взял на себя эти обязанности.
Она была не так глупа, чтобы отказываться от квалифицированной юридической помощи. Но простить ему дружбу с Юсфулом она не могла. Улисс потихоньку приносил волкодаву лакомые кусочки и подкармливал собаку за ее спиной. Однако больше всего Райну раздражало то, как Улисс втерся в доверие к Велвет. Она теперь без устали пела ему дифирамбы, словно он был живым собранием всех добродетелей, в то время как Райна знала, что он отъявленный негодяй и трус. Если собаку Улисс подкупал лакомствами, то что же он пообещал ее матери?
Если бы Велвет не чувствовала себя такой одинокой, Райна с радостью вышвырнула бы Улисса вон, пригрозив отцовским ружьем. У нее было сильное искушение вымазать его дегтем и вывалять в перьях, хотя ради этого было бы жалко пожертвовать хотя бы одной курицей.
Его постоянное присутствие вынуждало Райну держаться подальше от дома и обречь себя на добровольную ссылку. Чем больше времени Улисс проводил с Велвет, тем меньше бывала дома Райна.
Вчера она подъехала к конюшне позже обеденного часа, при этом ее желудок властно требовал пищи. Девушка хотела быстро обтереть спину Старфайера и дать ему лишнюю меру овса, прежде чем отправиться ужинать. Когда она поставила жеребца в стойло, то заметила Улисса, убиравшего навоз с таким видом, будто он занимался этим каждый день.
– Ради всего святого, что ты собираешься делать? – спросила она.
– Разве не ясно? – спросил он со своей дьявольской усмешкой.
Райна почувствовала, что живот у нее свело, а во рту пересохло при виде его обнаженного торса. Как могло случиться, что этот книжный червь сумел разработать такую великолепную мускулатуру?
Ее рука сама протянулась, чтобы потрогать эти мужественные изгибы, когда она наконец осознала, что делает, и отдернула руку, сунув ее для пущей уверенности в карман. Она не могла отвести взгляд от Улисса, в ней боролись раздражение и желание.
– Я хочу знать, зачем ты здесь. Чего ты, собственно, добиваешься, проводя столько времени на моем ранчо, когда у тебя есть собственное?
Он поднял руку, чтобы отереть пот с лица. Ее взгляд успел отметить золотистые волосы у него под мышкой. Нос ее ощутил острый запах мужского пота. Она задышала глубже, жадно впитывая этот непривычный аромат.
Позади Улисса висел фонарь, бросая свет на его обнаженный торс. Неужели это золотое руно спускалось и ниже, туда, где тело прикрывали штаны? Райна жаждала его прикосновения, ее губы томились в ожидании поцелуя.
Но разум ее кричал: берегись! Шрамы от нанесенных им ран еще не зажили.
Улисс смотрел на нее так же, как и она на него.
– Так ты не понимаешь? – переспросил он. – Действительно не понимаешь?
Его голос, казалось, проникал прямо в сердце и растекался внутри, играя, словно шампанское, отчего голова у Райны становилась легкой и бездумной. Она старалась воспротивиться этому.
– Я знаю, что ты хитрый интриган, сладкоречивый, бесстыдный…
Он покрыл разделявшее их расстояние одним плавным движением и заглушил ее слова поцелуем. Его губы были такими теплыми, что от этого прикосновения ее обдало жаром, а самое потаенное место увлажнилось. Райне показалось, что ее тело словно начинает плавиться.
Прежде чем она успела сказать «нет», ее рот раскрылся навстречу его поцелую и ищущему языку. Она почувствовала, как груди ее набухли, а соски поднялись, прикасаясь к его обнаженной груди. Ощущать его так близко для Райны было все равно что оказаться в раю.
– Возможно, я именно такой, как ты сказала, – бормотал он, не переставая ее целовать. – Но кроме того, я мужчина, который тебя любит. Вот почему я торчу здесь каждый день, Райна. Ты не позволяешь мне ухаживать за тобой как полагается, но ты не можешь запретить мне помогать тебе.
– Ты не помог мне в Остине, когда для меня это было так важно. А здесь мне не нужна твоя помощь! – выкрикнула она, вырываясь из его объятий.
Райна выбежала из конюшни так стремительно, будто ее преследовала стая демонов. Она даже не взглянула на Старфайера, оставшегося нерасседланным и голодным. Пусть его кормит Улисс, если уж он так желает быть полезным.
Когда Райна в сумерках подъехала к дому, она чуть не взвилась от ярости при виде одной из лошадей Прайдов, привязанной к столбу у двери. Она была так подавлена, что даже не осознала, что на этой кобыле обычно ездила Алиция, а не Улисс. У нее уже не было сил, чтобы выдержать еще один бой. Улисс не мог всерьез ухаживать за ней. Он не любил ее, не собирался на ней жениться, она была уверена в этом. Он околачивался здесь потому, что ему доставляло удовольствие смущать и тревожить ее.
Вместо того чтобы ввести свою лошадь в стойло, Райна на этот раз привязала ее к столбу рядом с чужой кобылой. Райна намеревалась сказать Улиссу все, что думает о нем. Когда она закончит свою речь, он не посмеет и заикнуться об ухаживании, не говоря уже о поцелуях. Он будет слишком занят зализыванием ран.
Райна хлопнула дверью кухни и огляделась, чувствуя себя пумой, загнанной в ловушку. К своему удивлению, она увидела за столом Алицию и Велвет. Улисса нигде не было видно.
– Похоже, ты работаешь допоздна. Я думала, что ты вообще не вернешься, – сказала Алиция, вскакивая с места.
– Я уже было и сама так подумала, – ответила Райна, удивленно оглядывая подругу. – Ты принимала грязевую ванну? Что с тобой случилось?
– Я упала с лошади, – ответила Алиция с улыбкой, будто не могла представить себе ничего веселее. Она вытащила замусоленный конверт из кармана жакета. – Райна, у меня замечательные новости.
– Так ты не пострадала? – Райна подошла к раковине вымыть руки.
– Речь совсем не об этом! Я наконец получила ответ от мистера Бидла. Он хочет приобрести мою книгу! По правде говоря, он хочет купить и четыре следующие. Он пророчит мне известность!
– Книгу? Что за книга? – спросила Велвет.
Синие глаза Алиции расширились от ужаса настолько, что стали видны белки. Она стала похожа на испуганного енота.
– О Боже, я и забыла, что вы здесь, миссис де Варгас.
– А почему бы мне не быть здесь? Это моя кухня.
– Вы совершенно правы. – Алиция начала счищать комки грязи со своей юбки на чистый пол.
– Право, не знаю, что мне делать. Очень прошу вас никому ничего не говорить ни о письме, ни о романе. Я не хочу, чтобы мама знала. Или о моей книге, пока я сама не буду уверена в том, что произойдет.
Велвет выглядела недовольной.
– Из секретов никогда не выходит ничего хорошего.
– Пожалуйста, миссис Велвет, я вас очень прошу! Велвет склонила голову, как она делала всегда, если не могла сразу принять решение.
Потом внезапно сказала:
– Если в твоих действиях нет ничего незаконного или аморального, думаю, я смогу помолчать какое-то время. А теперь, если ты перестанешь теребить свою юбку, я принесу метлу и уберу грязь, которую ты насыпала мне на пол.
Алиция ухитрилась принять вид кающейся грешницы, но как только Велвет вышла, она взвилась со своего стула.
– Ну не чудесно ли это? – восклицала она, размахивая письмом перед носом у Райны.
– Я не смогу узнать, насколько это чудесно, если ты не дашь мне прочесть.
Нежелание Райны поверить хоть одному мужчине удерживало ее от того, чтобы присоединиться к ликованию Алиции. Она села за стол, подкрутила фитилек керосиновой лампы, чтобы на бумагу падало больше света, затем внимательно прочла письмо и контракт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37