А если они решат поубивать друг друга, достанут оружие или атомные снаряды, ты только позови меня, и я за тобой примчусь.
Мое сердце растаяло.
– Если они начнут сбрасывать бомбы, я спрячусь за прудом и буду кричать: «Утки!»
– Не утки, а лебеди, – поправила меня Карен. Все расхохотались. Вот так мы все действовали друг на друга, даже в самые печальные моменты.
В разгар веселья мы с Карен услышали звуки колокола и вскочили на ноги. Этот колокол висел на дубе в саду. Им пользовались бабушка и Матильда, чтобы позвать нас, если мы играли в лесу.
– Мы должны идти.
Эли и Белл тоже поднялись.
– Берегись уток и Клары! – посоветовала Белл. Я обняла ее.
– Я не боюсь Клары. Она вся такая красная, что я ее замечу за милю. Она не сможет подкрасться ко мне.
Эли нахмурился. Мне нравилось смотреть в его карие глаза. Они были такие мягкие, такие сладкие, как сироп.
– Пообещай, что позовешь меня, если тебе понадобится помощь, – спокойно сказал он.
Мне захотелось поцеловать его, но я сдержалась и только еле заметно кивнула.
* * *
Как только мы с Карен подошли к террасе позади дома, я поняла: что-то произошло. Матильда стояла на верхней ступени лестницы и смотрела на нас. Ее седеющие темные волосы не шевелились под дуновением вечернего бриза, янтарный лоб пересекала глубокая складка. Мы торопливо взбежали на террасу.
– Дарл, иди и собери все, что тебе понадобится, чтобы провести у нас с Карен уик-энд, – приказала она голосом, не терпящим возражений. – Твоя бабушка считает, что тебе нужно на несколько дней уехать из дома.
– Здорово! – обрадовалась моя подруга.
– А что, бабушка и Клара собираются подраться? – поинтересовалась я.
– Клара приехала за деньгами. Как только она получит столько, сколько ей хочется, она немедленно уедет. Вопрос только в том, какую сумму твоя бабушка согласится дать ей и как долго Клара готова ждать.
Я не верила своим ушам. Матильда говорит нам такое! Это было куда больше, чем мне удалось узнать за многие годы.
Я схватила Карен за руку, и мы помчались наверх собирать мои вещи. Я прислушивалась к напряженной тишине в доме, ожидая, что эта тишина вот-вот взорвется.
* * *
– Мне нравится здесь, – прошептала я на ухо Карен, когда мы устроились под пледом на ее просторной кровати. Вся комната была оформлена в кремовых и ярко-желтых тонах, даже фотография отца Карен героя вьетнамской войны, стояла на комоде в кремовой рамке. – Здесь нет ничего розового.
Карен, в байковой ночной рубашке, придвинулась поближе ко мне. Осенью днем в горах еще могло быть тепло, но ночи уже стали холодными.
– Если бы ты не была белой девочкой, то могла бы приходить ко мне чаще. Люди не стали бы ничего говорить.
– А мне бы хотелось, чтобы ты оставалась на ночь в Марбл-холле со мной. Никто не осмелится сказать ничего плохого про гостей моей бабушки.
Карен фыркнула, давая понять, что у меня слишком упрощенный взгляд на мир, потом вздохнула:
– Хорошо бы мы были сестрами!
– Мне бы тоже этого хотелось. – Я взяла ее за руку. – Мы не были бы такими, как моя бабушка и Клара. Мы бы любили друг друга.
– Только люди нам бы этого не позволили. Я чернокожая, Дарл.
Это слово повисло в тишине, словно зловещий призрак. Карен произнесла его так просто, словно оно не имело большой силы. Но даже мы не могли избежать его влияния. Я посмотрела на полосатые стены, на желтоватое кружево занавесок, на кремовую рамку фотографии чернокожего отца Карен, гордо смотрящего на нас в медовом свете ночника.
– Какая разница, что говорят люди.
– Ты просто не знаешь, как они обзывают меня и бабушку, когда мы выходим куда-нибудь без миссис Хардигри.
– Не может быть! Сван никогда им этого не позволит!
– Не здесь, не в нашем городке. Но когда мы с бабушкой ездим в Эшвилл… Леди глазеют на нас в магазинах. Однажды, клянусь тебе, я своими ушами слышала, как одна из них сказала: «Вы только посмотрите на этих разодетых черномазых». А когда мы остановились на бензоколонке, служащий сказал моей бабушке: «У тебя, должно быть, очень богатая хозяйка, раз она разрешает своим неграм ездить на такой хорошей машине». И так все время, Дарл. Вот почему мы с бабушкой никогда не ездим далеко одни.
– Обещаю, что я всегда буду защищать тебя.
Карен фыркнула:
– Я не хочу, чтобы ты меня защищала, дурочка. И потом; ты же не сможешь делать это вечно. Остальной мир не такой, как Бернт-Стенд.
У меня заныло сердце. Для чего мне власть и деньги, если я не могу защитить тех, кого люблю больше всех на свете?
– Черт возьми, черт возьми! – Я несколько раз стукнула кулаком по подушке. Мне показалось, что весь мир вокруг Бернт-Стенда похож на Клару.
Глава 5
На следующий день после ленча Матильда отправилась за покупками, а Карен заснула на диване в гостиной перед черно-белым телевизором (единственная Уступка Матильды индустрии развлечений), разбросав вокруг себя школьные учебники. Я надела розовую блузку, розовую шерстяную юбку, натянула розовый свитер и, не забыв про розовые теннисные туфли, выскользнула из симпатичного домика Матильды. Мне предстояла миля пути по грунтовым дорогам через холмы и лес, мимо фермерских хозяйств.
Октябрьский день выдался жарким. Я сняла свитер и завязала его вокруг пояса. Сквозь золотистую листву деревьев пробивалось солнце, светлые пятна перемежались с густой тенью, а я шагала по выложенной розовым мрамором подъездной аллее к Марбл-холлу. Было всего три часа, так что бабушка еще не вернулась из конторы «Мраморной компании Хардигри» или из демонстрационного зала. Я обошла дом и прошла по дорожке между подстриженными кустами. У меня был ключ от кухонной двери, и я собиралась им воспользоваться. Я просто послежу за Кларой и выясню, не растаяла ли ее смертоносная аура под горячими солнечными лучами.
Но мне не пришлось идти далеко. Я миновала кусты самшита, прошла сквозь открытую витую калитку в высокой мраморной стене и оказалась в закрытой части заднего двора. Там на ярком солнце у края бассейна в плетеном шезлонге на бархатных подушках загорала Клара.
Совершенно голая!
Я остановилась, как молодой олень перед дикой собакой, надеясь, что если я буду стоять неподвижно, то сольюсь с розовой мраморной стеной. Может быть, Сван всегда одевала меня в розовое только из желания спрятать от врагов? Но было уже слишком поздно. Клара сидела лицом ко мне и явно заметила меня. Она чуть опустила голову, ее губы искривила неприятная усмешка. Я не видела ее глаз, спрятанных за большими восьмиугольными солнечными очками в белой оправе. Эти очки придавали ей сходство с насекомым-мутантом из фантастического фильма ужасов. А вдруг она собирается съесть меня живьем только для развлечения? Ее крашеные темные кудрявые волосы были собраны в хвост на макушке. Длинные стройные ноги она скрестила в лодыжках и поигрывала ступнями.
Кларе было, наверное, около пятидесяти, но ее тело оставалось литым и гибким, обеспечивая ей, как и всем женщинам из семейства Хардигри, быстроту и силу в нападении. Я никогда раньше не видела голого человека и, словно завороженная, разглядывала ее голые груди – высокие, неестественно округлые, – отчаянно стараясь не смотреть на низ ее живота.
– Подойди сюда, дорогая Дарл, – негромко приказала она. – Я не кусаюсь.
Как ни странно, ее голос прозвучал довольно дружелюбно.
– Я зашла всего на минутку, мэм. Только чтобы взять кое-какие вещи.
– Ну да, конечно. – Словно насмехаясь над моим смущением, она одним концом полотенца прикрыла бедра и живот, но даже не подумала прикрыть грудь. – Что ж, посиди со мной.
Клара указала на соседний шезлонг, но я не тронулась с места. Ее брови удивленно поднялись за оправой очков.
– Ведь ты же не боишься сестру своей бабушки, правда, милая? Не могу поверить, что Сван могла вырастить такую трусишку.
Я с мрачной решимостью тут же направилась к ней. Мне в нос ударил незнакомый резкий запах, и я заметила полную окурков пепельницу, спрятанную за ее шезлонгом. Странная самокрутка продолжала дымиться. Рядом с пепельницей стоял один из самых изысканных бокалов для мартини из хрусталя баккара, принадлежащих Сван. Но он был пуст, да и пахло явно не мартини – я к тому времени знала многое об алкогольных напитках. Лишь много позже я догадалась, что это был запах марихуаны.
Я присела на край плетеного кресла, плотно сжав коленки, словно экзотический, горьковатый запах мог пробраться мне под юбку, и тогда я бы тоже захотела сбросить с себя всю одежду. Наконец я набралась храбрости, подняла глаза – и сразу увидела украшение. На золотой цепочке, обвивавшей шею Клары, висел мраморный кулон с единственным бриллиантом – точно такой же, как у Сван и у меня. У меня сразу отлегло от сердца. Она не может быть настолько плохой если до сих пор чтит наши семейные традиции.
– У меня тоже есть такой кулон, мэм. – Я вытащила подвеску из-под розового воротника блузки.
Клара рассмеялась горловым хриплым смехом:
– Клеймо на всю жизнь! Мне давно уже надо было бы сорвать мой кулон с шеи и выбросить в ближайший унитаз. Но это единственное украшение, оставшееся у меня от матери после того, как Сван вышибла меня отсюда. В то время мне едва исполнилось шестнадцать. Ты знаешь эту историю?
Я снова почувствовала себя неуверенно и встала.
– Нет, мэм. Я лучше пойду. Мне еще надо найти одежду…
Но Клара протянула длинную загорелую руку и усадила меня на место.
– Я цепляюсь к тебе потому, что мне скучно. Я не могу отсюда уехать. – Она снова рассмеялась. – Сван держит меня под домашним арестом.
– А что вы такого натворили, мэм?
Клара пожала плечами.
– Если верить Сван, я унаследовала все самые отвратительные черты нашего семейства, дорогая моя Дарл.
Я сунула руку в карман юбки и вцепилась в кусочек полированного мрамора, который мне дал Эли. Клара пугала меня, мне было необходимо почувствовать уверенность, которую в меня вселял этот талисман.
– Бабушка мне никогда о вас ничего не рассказывала.
– Ну разумеется! Ведь я живу на темной стороне планеты Хардигри. Кстати, там как раз веселее всего. – Она наклонилась ко мне: – Я могла бы рассказать тебе много разных историй о нашем семействе… Но я не стану этого делать.
Я еще крепче сжала пальцами подарок Эли, и это оказалось ошибкой. Ладонь стала влажной от страха, камень выскользнул у меня из руки и упал на мраморные плиты террасы. Даже фасоль не могла проявить большей прыти. Камешек отлетел к шезлонгу Клары, она опустила руку с длинными ярко-красными ногтями и схватила его.
– Смотри-ка, у тебя есть маленький мраморный талисман. Как мило! А что значит эта цифра «восемь»?
– Ничего особенного, мэм. – Я протянула руку, чтобы забрать камень. – Вы не могли бы мне его вернуть? Пожалуйста!
– Нет. – Она сжала кулак. – Расскажи мне, что это значит, или я выброшу его в бассейн.
Я вздрогнула:
– Это не восьмерка, мэм. Камень надо повернуть по-другому. Это математический символ, он означает бесконечность. То, что навсегда.
– Гм… Господи, ну ты и выдумщица!
– Могу я получить его назад?
– Пока нет. – Клара раскрыла ладонь, подбросила камешек, поймала и стала рассматривать оборотную сторону. Заметив рисунок, она цокнула языком: – Так, это уже интереснее! Здесь у нас сердце и инициалы. Д.Ю. – Дарл Юнион, это понятно. А кто такой Э.У? У малышки Дарл есть дружок?
– Он просто мой друг.
– Ну нет, это дружок! И он занимается резьбой по камню.
– Что вы, мэм, нет!
Она рассмеялась:
– Ну конечно, он сын резчика по камню, вот кто он! О черт, как это здорово!
Клара откинулась назад и, поддерживая груди, загоготала, как водитель грузовика. Отсмеявшись, она бросила мне камешек. Я поймала его на лету и спрятала в карман юбки. Она сдвинула очки на кончик носа и удивленно-пренебрежительно посмотрела на меня.
– Ты не понимаешь меня, верно? Ну как же, Сван так старается превратить тебя в безупречное, стерильно-чистое создание, не знающее жизни! Но на тебе тоже лежит семейное проклятие. Видишь ли, женщинам Хардигри не удается держаться подальше от мужчин, которые работают с камнем. И чем они грязнее, тем лучше. Оставь его, милая. Он либо разорит тебя, либо убьет, либо разобьет тебе сердце. А если не он, то это сделает Сван.
Клара сказала это так злобно, и при этом у нее был такой самодовольный вид, что я не выдержала. Гордость заслонила мой здравый смысл.
– Мой друг – самый умный человек в городе! Он гений, и он никогда не причинит мне боли. Бабушка даже наняла его, чтобы он работал с бухгалтерскими книгами в конторе. Через несколько лет он поступит в университет. Он не будет всю жизнь резать камень. И он не грязный!
– Вот уж нет! Он наверняка грязнуля. И всю свою жизнь он так или иначе будет связан с мрамором. Но он хотя бы симпатичный? – На ее лице снова появилось лукавое выражение. – Мы любим красивых и непокорных мужчин. Пусть они не слишком учтивы, но зато сильны. Бедные и гордые! Однако не слишком гордые, потому что они должны делать то, что мы им приказываем. Играй с ним до поры до времени, как со щенком, дорогая. Но как только он станет достаточно взрослым, чтобы разбить тебе сердце, гони его прочь. Или Сван сделает это вместо тебя.
От гнева у меня закипела кровь. Я вскочила, сжав кулаки:
– У вас грязные мысли и грязные слова. Теперь я понимаю, почему бабушка никогда не приглашала вас в гости. Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что. Эли Уэйд – самый лучший мальчик в мире, и…
– Как, ты сказала, его зовут? – Клара приоткрыла рот.
– Эли Уэйд. Три года назад он приехал сюда вместе с родителями и сестрой, они живут в Каменном коттедже. Его мать работает горничной под началом Матильды, так что вы понимаете, что она хорошая женщина. И вообще бабушка оказывает особое покровительство Уэйдам. А вы знаете, что плохим людям она не помогает. И еще…
– Уэйд?! Уэйд… О господи! – Клара одним резким движением сдернула с носа очки и уставилась на меня, словно не могла поверить, что не ослышалась. На мгновение в ее глазах не осталось ни юмора, ни сарказма. Она выглядела потрясенной. – Уэйд. Ты уверена, что это его фамилия?
Я отступила на два шага назад. Мне вдруг стало страшно.
– Да.
– Откуда они приехали?
– Из какого-то городка в штате Теннесси.
– И как они выглядят? Я имею в виду – мужчины? Как выглядит отец этого Эли?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду. Он высокий, крупный мужчина, с мускулистыми руками, и он спокойный.
– У него темные волосы и темные глаза?
– Да, но…
– Черт меня побери!
Клара уставилась в пространство, ее синие глаза бегали, словно она просматривала записи в невидимом блокноте. Я смотрела на нее с тревогой и смущением. Внезапно она вскочила на ноги, завернувшись в полотенце, как в тогу. Ее трясло. Глаза горели.
– Убирайся отсюда! – рявкнула она на меня. – И никому не говори, что ты рассказала мне об Уэйдах. И не вздумай никому проболтаться, что я уезжаю в город. – В ней совсем не осталось ни деланой нежности, ни прежнего откровенного цинизма.
– Но вы говорили, что бабушка запретила вам уходить из дома.
– Все запреты сняты! Теперь вся эта чертова игра пойдет по-другому. Если только мои предположения окажутся правдой. – Она отбросила волосы с лица и произнесла сквозь зубы: – Сван и Матильда. Лживые суки!
Широкими шагами Клара ушла в дом, громко хлопнув высокой стеклянной дверью. Зазвенели стекла. Я стояла у бассейна и не могла пошевелиться. Меня охватил ужас.
Какие-то тайные силы удерживали Клару на привязи, словно пленного дьявола. И каким-то образом я только что освободила ее…
* * *
У Эли голова шла кругом, будущее представлялось ему сказочным. Удача не приходит одна, теперь он был в этом убежден. Достаточно вспомнить бабушку Дарл – ведь с ней никогда не случалось ничего плохого. Удача множится сама собой. Стоит только начать отсчет, поверить в числа, и удача начнет прирастать.
Наконец удача пришла и в семью Уэйд.
– Давай отпразднуем, сын!
На губах Па играла редкая улыбка, он подмигнул бармену, который поставил перед ним большую банку пива, а перед Эли маленький стаканчик. Бар Нед-длера стоял в лесу на проселочной дороге за пределами Бернт-Стенда. Здесь стояли бильярдные столы, в углу расположился музыкальный автомат, а пахло, как в общественном туалете. Пол и стойка были, разумеется, мраморными; на старых стенах из клееной фанеры висели фотографии каменоломни и каких-то людей.
– За Джаспера Уэйда, нового мастера! – произнес какой-то мужчина, и сразу поднялась дюжина каменотесов, высоко держа кружки и бутылки. – Босс Уэйд! Босс Уэйд! – повторяли они нараспев.
Эли вскочил на ноги и тоже поднял свой стаканчик с драгоценным пивом.
– За моего Па, – гордо произнес он. – За босса Уэйда!
Все выпили. Пиво оказалось страшно горьким. Эли подавил приступ тошноты, аккуратно поставил стакан на стойку и улыбнулся отцу, который громко рассмеялся в ответ. Па никогда еще не выглядел таким счастливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мое сердце растаяло.
– Если они начнут сбрасывать бомбы, я спрячусь за прудом и буду кричать: «Утки!»
– Не утки, а лебеди, – поправила меня Карен. Все расхохотались. Вот так мы все действовали друг на друга, даже в самые печальные моменты.
В разгар веселья мы с Карен услышали звуки колокола и вскочили на ноги. Этот колокол висел на дубе в саду. Им пользовались бабушка и Матильда, чтобы позвать нас, если мы играли в лесу.
– Мы должны идти.
Эли и Белл тоже поднялись.
– Берегись уток и Клары! – посоветовала Белл. Я обняла ее.
– Я не боюсь Клары. Она вся такая красная, что я ее замечу за милю. Она не сможет подкрасться ко мне.
Эли нахмурился. Мне нравилось смотреть в его карие глаза. Они были такие мягкие, такие сладкие, как сироп.
– Пообещай, что позовешь меня, если тебе понадобится помощь, – спокойно сказал он.
Мне захотелось поцеловать его, но я сдержалась и только еле заметно кивнула.
* * *
Как только мы с Карен подошли к террасе позади дома, я поняла: что-то произошло. Матильда стояла на верхней ступени лестницы и смотрела на нас. Ее седеющие темные волосы не шевелились под дуновением вечернего бриза, янтарный лоб пересекала глубокая складка. Мы торопливо взбежали на террасу.
– Дарл, иди и собери все, что тебе понадобится, чтобы провести у нас с Карен уик-энд, – приказала она голосом, не терпящим возражений. – Твоя бабушка считает, что тебе нужно на несколько дней уехать из дома.
– Здорово! – обрадовалась моя подруга.
– А что, бабушка и Клара собираются подраться? – поинтересовалась я.
– Клара приехала за деньгами. Как только она получит столько, сколько ей хочется, она немедленно уедет. Вопрос только в том, какую сумму твоя бабушка согласится дать ей и как долго Клара готова ждать.
Я не верила своим ушам. Матильда говорит нам такое! Это было куда больше, чем мне удалось узнать за многие годы.
Я схватила Карен за руку, и мы помчались наверх собирать мои вещи. Я прислушивалась к напряженной тишине в доме, ожидая, что эта тишина вот-вот взорвется.
* * *
– Мне нравится здесь, – прошептала я на ухо Карен, когда мы устроились под пледом на ее просторной кровати. Вся комната была оформлена в кремовых и ярко-желтых тонах, даже фотография отца Карен героя вьетнамской войны, стояла на комоде в кремовой рамке. – Здесь нет ничего розового.
Карен, в байковой ночной рубашке, придвинулась поближе ко мне. Осенью днем в горах еще могло быть тепло, но ночи уже стали холодными.
– Если бы ты не была белой девочкой, то могла бы приходить ко мне чаще. Люди не стали бы ничего говорить.
– А мне бы хотелось, чтобы ты оставалась на ночь в Марбл-холле со мной. Никто не осмелится сказать ничего плохого про гостей моей бабушки.
Карен фыркнула, давая понять, что у меня слишком упрощенный взгляд на мир, потом вздохнула:
– Хорошо бы мы были сестрами!
– Мне бы тоже этого хотелось. – Я взяла ее за руку. – Мы не были бы такими, как моя бабушка и Клара. Мы бы любили друг друга.
– Только люди нам бы этого не позволили. Я чернокожая, Дарл.
Это слово повисло в тишине, словно зловещий призрак. Карен произнесла его так просто, словно оно не имело большой силы. Но даже мы не могли избежать его влияния. Я посмотрела на полосатые стены, на желтоватое кружево занавесок, на кремовую рамку фотографии чернокожего отца Карен, гордо смотрящего на нас в медовом свете ночника.
– Какая разница, что говорят люди.
– Ты просто не знаешь, как они обзывают меня и бабушку, когда мы выходим куда-нибудь без миссис Хардигри.
– Не может быть! Сван никогда им этого не позволит!
– Не здесь, не в нашем городке. Но когда мы с бабушкой ездим в Эшвилл… Леди глазеют на нас в магазинах. Однажды, клянусь тебе, я своими ушами слышала, как одна из них сказала: «Вы только посмотрите на этих разодетых черномазых». А когда мы остановились на бензоколонке, служащий сказал моей бабушке: «У тебя, должно быть, очень богатая хозяйка, раз она разрешает своим неграм ездить на такой хорошей машине». И так все время, Дарл. Вот почему мы с бабушкой никогда не ездим далеко одни.
– Обещаю, что я всегда буду защищать тебя.
Карен фыркнула:
– Я не хочу, чтобы ты меня защищала, дурочка. И потом; ты же не сможешь делать это вечно. Остальной мир не такой, как Бернт-Стенд.
У меня заныло сердце. Для чего мне власть и деньги, если я не могу защитить тех, кого люблю больше всех на свете?
– Черт возьми, черт возьми! – Я несколько раз стукнула кулаком по подушке. Мне показалось, что весь мир вокруг Бернт-Стенда похож на Клару.
Глава 5
На следующий день после ленча Матильда отправилась за покупками, а Карен заснула на диване в гостиной перед черно-белым телевизором (единственная Уступка Матильды индустрии развлечений), разбросав вокруг себя школьные учебники. Я надела розовую блузку, розовую шерстяную юбку, натянула розовый свитер и, не забыв про розовые теннисные туфли, выскользнула из симпатичного домика Матильды. Мне предстояла миля пути по грунтовым дорогам через холмы и лес, мимо фермерских хозяйств.
Октябрьский день выдался жарким. Я сняла свитер и завязала его вокруг пояса. Сквозь золотистую листву деревьев пробивалось солнце, светлые пятна перемежались с густой тенью, а я шагала по выложенной розовым мрамором подъездной аллее к Марбл-холлу. Было всего три часа, так что бабушка еще не вернулась из конторы «Мраморной компании Хардигри» или из демонстрационного зала. Я обошла дом и прошла по дорожке между подстриженными кустами. У меня был ключ от кухонной двери, и я собиралась им воспользоваться. Я просто послежу за Кларой и выясню, не растаяла ли ее смертоносная аура под горячими солнечными лучами.
Но мне не пришлось идти далеко. Я миновала кусты самшита, прошла сквозь открытую витую калитку в высокой мраморной стене и оказалась в закрытой части заднего двора. Там на ярком солнце у края бассейна в плетеном шезлонге на бархатных подушках загорала Клара.
Совершенно голая!
Я остановилась, как молодой олень перед дикой собакой, надеясь, что если я буду стоять неподвижно, то сольюсь с розовой мраморной стеной. Может быть, Сван всегда одевала меня в розовое только из желания спрятать от врагов? Но было уже слишком поздно. Клара сидела лицом ко мне и явно заметила меня. Она чуть опустила голову, ее губы искривила неприятная усмешка. Я не видела ее глаз, спрятанных за большими восьмиугольными солнечными очками в белой оправе. Эти очки придавали ей сходство с насекомым-мутантом из фантастического фильма ужасов. А вдруг она собирается съесть меня живьем только для развлечения? Ее крашеные темные кудрявые волосы были собраны в хвост на макушке. Длинные стройные ноги она скрестила в лодыжках и поигрывала ступнями.
Кларе было, наверное, около пятидесяти, но ее тело оставалось литым и гибким, обеспечивая ей, как и всем женщинам из семейства Хардигри, быстроту и силу в нападении. Я никогда раньше не видела голого человека и, словно завороженная, разглядывала ее голые груди – высокие, неестественно округлые, – отчаянно стараясь не смотреть на низ ее живота.
– Подойди сюда, дорогая Дарл, – негромко приказала она. – Я не кусаюсь.
Как ни странно, ее голос прозвучал довольно дружелюбно.
– Я зашла всего на минутку, мэм. Только чтобы взять кое-какие вещи.
– Ну да, конечно. – Словно насмехаясь над моим смущением, она одним концом полотенца прикрыла бедра и живот, но даже не подумала прикрыть грудь. – Что ж, посиди со мной.
Клара указала на соседний шезлонг, но я не тронулась с места. Ее брови удивленно поднялись за оправой очков.
– Ведь ты же не боишься сестру своей бабушки, правда, милая? Не могу поверить, что Сван могла вырастить такую трусишку.
Я с мрачной решимостью тут же направилась к ней. Мне в нос ударил незнакомый резкий запах, и я заметила полную окурков пепельницу, спрятанную за ее шезлонгом. Странная самокрутка продолжала дымиться. Рядом с пепельницей стоял один из самых изысканных бокалов для мартини из хрусталя баккара, принадлежащих Сван. Но он был пуст, да и пахло явно не мартини – я к тому времени знала многое об алкогольных напитках. Лишь много позже я догадалась, что это был запах марихуаны.
Я присела на край плетеного кресла, плотно сжав коленки, словно экзотический, горьковатый запах мог пробраться мне под юбку, и тогда я бы тоже захотела сбросить с себя всю одежду. Наконец я набралась храбрости, подняла глаза – и сразу увидела украшение. На золотой цепочке, обвивавшей шею Клары, висел мраморный кулон с единственным бриллиантом – точно такой же, как у Сван и у меня. У меня сразу отлегло от сердца. Она не может быть настолько плохой если до сих пор чтит наши семейные традиции.
– У меня тоже есть такой кулон, мэм. – Я вытащила подвеску из-под розового воротника блузки.
Клара рассмеялась горловым хриплым смехом:
– Клеймо на всю жизнь! Мне давно уже надо было бы сорвать мой кулон с шеи и выбросить в ближайший унитаз. Но это единственное украшение, оставшееся у меня от матери после того, как Сван вышибла меня отсюда. В то время мне едва исполнилось шестнадцать. Ты знаешь эту историю?
Я снова почувствовала себя неуверенно и встала.
– Нет, мэм. Я лучше пойду. Мне еще надо найти одежду…
Но Клара протянула длинную загорелую руку и усадила меня на место.
– Я цепляюсь к тебе потому, что мне скучно. Я не могу отсюда уехать. – Она снова рассмеялась. – Сван держит меня под домашним арестом.
– А что вы такого натворили, мэм?
Клара пожала плечами.
– Если верить Сван, я унаследовала все самые отвратительные черты нашего семейства, дорогая моя Дарл.
Я сунула руку в карман юбки и вцепилась в кусочек полированного мрамора, который мне дал Эли. Клара пугала меня, мне было необходимо почувствовать уверенность, которую в меня вселял этот талисман.
– Бабушка мне никогда о вас ничего не рассказывала.
– Ну разумеется! Ведь я живу на темной стороне планеты Хардигри. Кстати, там как раз веселее всего. – Она наклонилась ко мне: – Я могла бы рассказать тебе много разных историй о нашем семействе… Но я не стану этого делать.
Я еще крепче сжала пальцами подарок Эли, и это оказалось ошибкой. Ладонь стала влажной от страха, камень выскользнул у меня из руки и упал на мраморные плиты террасы. Даже фасоль не могла проявить большей прыти. Камешек отлетел к шезлонгу Клары, она опустила руку с длинными ярко-красными ногтями и схватила его.
– Смотри-ка, у тебя есть маленький мраморный талисман. Как мило! А что значит эта цифра «восемь»?
– Ничего особенного, мэм. – Я протянула руку, чтобы забрать камень. – Вы не могли бы мне его вернуть? Пожалуйста!
– Нет. – Она сжала кулак. – Расскажи мне, что это значит, или я выброшу его в бассейн.
Я вздрогнула:
– Это не восьмерка, мэм. Камень надо повернуть по-другому. Это математический символ, он означает бесконечность. То, что навсегда.
– Гм… Господи, ну ты и выдумщица!
– Могу я получить его назад?
– Пока нет. – Клара раскрыла ладонь, подбросила камешек, поймала и стала рассматривать оборотную сторону. Заметив рисунок, она цокнула языком: – Так, это уже интереснее! Здесь у нас сердце и инициалы. Д.Ю. – Дарл Юнион, это понятно. А кто такой Э.У? У малышки Дарл есть дружок?
– Он просто мой друг.
– Ну нет, это дружок! И он занимается резьбой по камню.
– Что вы, мэм, нет!
Она рассмеялась:
– Ну конечно, он сын резчика по камню, вот кто он! О черт, как это здорово!
Клара откинулась назад и, поддерживая груди, загоготала, как водитель грузовика. Отсмеявшись, она бросила мне камешек. Я поймала его на лету и спрятала в карман юбки. Она сдвинула очки на кончик носа и удивленно-пренебрежительно посмотрела на меня.
– Ты не понимаешь меня, верно? Ну как же, Сван так старается превратить тебя в безупречное, стерильно-чистое создание, не знающее жизни! Но на тебе тоже лежит семейное проклятие. Видишь ли, женщинам Хардигри не удается держаться подальше от мужчин, которые работают с камнем. И чем они грязнее, тем лучше. Оставь его, милая. Он либо разорит тебя, либо убьет, либо разобьет тебе сердце. А если не он, то это сделает Сван.
Клара сказала это так злобно, и при этом у нее был такой самодовольный вид, что я не выдержала. Гордость заслонила мой здравый смысл.
– Мой друг – самый умный человек в городе! Он гений, и он никогда не причинит мне боли. Бабушка даже наняла его, чтобы он работал с бухгалтерскими книгами в конторе. Через несколько лет он поступит в университет. Он не будет всю жизнь резать камень. И он не грязный!
– Вот уж нет! Он наверняка грязнуля. И всю свою жизнь он так или иначе будет связан с мрамором. Но он хотя бы симпатичный? – На ее лице снова появилось лукавое выражение. – Мы любим красивых и непокорных мужчин. Пусть они не слишком учтивы, но зато сильны. Бедные и гордые! Однако не слишком гордые, потому что они должны делать то, что мы им приказываем. Играй с ним до поры до времени, как со щенком, дорогая. Но как только он станет достаточно взрослым, чтобы разбить тебе сердце, гони его прочь. Или Сван сделает это вместо тебя.
От гнева у меня закипела кровь. Я вскочила, сжав кулаки:
– У вас грязные мысли и грязные слова. Теперь я понимаю, почему бабушка никогда не приглашала вас в гости. Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что. Эли Уэйд – самый лучший мальчик в мире, и…
– Как, ты сказала, его зовут? – Клара приоткрыла рот.
– Эли Уэйд. Три года назад он приехал сюда вместе с родителями и сестрой, они живут в Каменном коттедже. Его мать работает горничной под началом Матильды, так что вы понимаете, что она хорошая женщина. И вообще бабушка оказывает особое покровительство Уэйдам. А вы знаете, что плохим людям она не помогает. И еще…
– Уэйд?! Уэйд… О господи! – Клара одним резким движением сдернула с носа очки и уставилась на меня, словно не могла поверить, что не ослышалась. На мгновение в ее глазах не осталось ни юмора, ни сарказма. Она выглядела потрясенной. – Уэйд. Ты уверена, что это его фамилия?
Я отступила на два шага назад. Мне вдруг стало страшно.
– Да.
– Откуда они приехали?
– Из какого-то городка в штате Теннесси.
– И как они выглядят? Я имею в виду – мужчины? Как выглядит отец этого Эли?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду. Он высокий, крупный мужчина, с мускулистыми руками, и он спокойный.
– У него темные волосы и темные глаза?
– Да, но…
– Черт меня побери!
Клара уставилась в пространство, ее синие глаза бегали, словно она просматривала записи в невидимом блокноте. Я смотрела на нее с тревогой и смущением. Внезапно она вскочила на ноги, завернувшись в полотенце, как в тогу. Ее трясло. Глаза горели.
– Убирайся отсюда! – рявкнула она на меня. – И никому не говори, что ты рассказала мне об Уэйдах. И не вздумай никому проболтаться, что я уезжаю в город. – В ней совсем не осталось ни деланой нежности, ни прежнего откровенного цинизма.
– Но вы говорили, что бабушка запретила вам уходить из дома.
– Все запреты сняты! Теперь вся эта чертова игра пойдет по-другому. Если только мои предположения окажутся правдой. – Она отбросила волосы с лица и произнесла сквозь зубы: – Сван и Матильда. Лживые суки!
Широкими шагами Клара ушла в дом, громко хлопнув высокой стеклянной дверью. Зазвенели стекла. Я стояла у бассейна и не могла пошевелиться. Меня охватил ужас.
Какие-то тайные силы удерживали Клару на привязи, словно пленного дьявола. И каким-то образом я только что освободила ее…
* * *
У Эли голова шла кругом, будущее представлялось ему сказочным. Удача не приходит одна, теперь он был в этом убежден. Достаточно вспомнить бабушку Дарл – ведь с ней никогда не случалось ничего плохого. Удача множится сама собой. Стоит только начать отсчет, поверить в числа, и удача начнет прирастать.
Наконец удача пришла и в семью Уэйд.
– Давай отпразднуем, сын!
На губах Па играла редкая улыбка, он подмигнул бармену, который поставил перед ним большую банку пива, а перед Эли маленький стаканчик. Бар Нед-длера стоял в лесу на проселочной дороге за пределами Бернт-Стенда. Здесь стояли бильярдные столы, в углу расположился музыкальный автомат, а пахло, как в общественном туалете. Пол и стойка были, разумеется, мраморными; на старых стенах из клееной фанеры висели фотографии каменоломни и каких-то людей.
– За Джаспера Уэйда, нового мастера! – произнес какой-то мужчина, и сразу поднялась дюжина каменотесов, высоко держа кружки и бутылки. – Босс Уэйд! Босс Уэйд! – повторяли они нараспев.
Эли вскочил на ноги и тоже поднял свой стаканчик с драгоценным пивом.
– За моего Па, – гордо произнес он. – За босса Уэйда!
Все выпили. Пиво оказалось страшно горьким. Эли подавил приступ тошноты, аккуратно поставил стакан на стойку и улыбнулся отцу, который громко рассмеялся в ответ. Па никогда еще не выглядел таким счастливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35